Текст книги "Предсказание будущего. Будет ли жизнь после 2012 года?"

Звери – бывшие люди, или Где ошибался Дарвин

Очевидно, Дарвин угадал правильно. Звери и прочие животные трансформируются, изменяются. Первоначально они не были такими. Угадать-то он угадал, но, очевидно, это не его заслуга. Благодарить нужно интуицию, подсказавшую ему правильное решение проблемы. До Дарвина как-то было укоренено мнение, что виды животных неизменны, их такими создал Творец. Однако, пытаясь осмыслить подсказку интуиции, Дарвин пошел неверным путем. Он предположил, что виды изменяются от простых к сложным. Все современные виды имеют не похожих на них предшественников. Это позволило Дарвину прочертить путь развития от простейших до человека. Это нелепое предположение, объединившее воедино столь разных и непохожих животных в одну цепочку, было продиктовано развитием науки середины XIX века. Тогда в моде были эволюционные идеи развития мира и животных. Мы называем предположение Дарвина «нелепым», потому что на полном серьезе трудно предположить, что у разных и непохожих животных, таких, например, как членистоногие, моллюски, позвоночные, был общий предок. Дарвин соединил в своем учении библейские мотивы о том, что мир был сотворен единожды в результате акта творения, а также эволюционную нарождающуюся доктрину (об изменчивости видов от простого к сложному). Соединить-то он соединил, но такое вольное соединение не устроило креационистов, да и дарвинисты, как показало дальнейшее развитие науки, тоже не были в большом восторге от этого. Последователи Дарвина поспешили реформировать его учение, предложив новые, как им казалось, более отвечающие реальности доктрины. Они все время спотыкались и продолжают спотыкаться о предположение о том, что «простые» животные в результате эволюции превращаются в «сложных». Ну, скажите на милость, как можно превратить таракана если не в человека, так в обезьяну? Да никак нельзя! У членистоногих, к которым принадлежат тараканы, иное строение тела, у них нет скелета, иной состав крови, у них иначе устроены система дыхания, нервная система и прочее и прочее. Чего только стоят фасеточные глаза. Само строение тела членистоногих со всей очевидностью указывает, что у них был свой собственный прародитель, совсем не похожий на прародителя позвоночных. Вот где со всей очевидностью проявляется ведическая позиция о множестве творцов!

Да и сами позвоночные вовсе не едины, как это может показаться на первый взгляд. Разные формы позвоночных жили на Земле в разные временные отрезки. Это сотни миллионов лет! Что за глупая побасенка – считать древних рыб предками земноводных, земноводных – предками рептилий, рептилий – предками зверей? Их соединяют в единую родословную лишь для того, чтобы оправдать учение Дарвина. На самом деле фактов, позволяющих увидеть родство столь разных животных, нет. И не может быть. У древних рыб могли быть современники в виде наземных животных, о которых мы мало знаем за давностью лет. У земноводных также имелись сухопутные братья и сестры, которые жили на суше. Среди древних рептилий совершенно точно имелись виды, которые условно можно назвать живородящими. Живорождение по старинке почему-то приписывают только млекопитающим. Хотя хорошо известны, например, акулы, у которых имеется плацента, живородящие ихтиозавры, вынашивавшие потомство зверозубые.

Понятно, почему Дарвин не захотел рассматривать в качестве гипотезы концепцию множественности творений. Эта концепция противоречила католицизму. Дарвин же поначалу вовсе не считал себя атеистом.

В первом небольшом сорокастраничном изложении своей идеи он приписывал естественный отбор Богу и Природе. Такая позиция объясняется хотя бы тем, что он по настоянию своего отца два года учился в Кембридже на теологическом факультете.

Таким образом, Дарвин отказался рассматривать идею множественности творений, хотя, быть может, эта идея и приходила ему в голову. Он предпочел отослать процесс создания жизни в далекое прошлое и объяснял все изменения эволюцией.

Дарвин, очевидно, ошибался в этом. Скорее всего, он был знаком с концепцией цикличности жизни. Ведь, по существу, до него эту концепцию озвучил Кювье. Но Дарвин отверг цикличность. Задолго до Кювье концепцию цикличности высказывали древние греки. Так, у Платона есть вполне определенное указание на то, что после гибели популяции люди деградируют и превращаются в животных. Кстати, сам термин «популяция» был предложен именно Платоном.

Таким образом, основываясь на концепции цикличности, мы можем предположить, что разнообразные животные имели некогда разумных прародителей. Виды животных не возникают один из другого, а возникают из умирающей популяции людей. У каждого вида животных своя история деградации. Бывшие люди, потерявшие разум в силу того, что их Творец (Брахма) заснул, быстро изменяются, теряют человеческий облик и встраиваются в определенную экологическую нишу. Теперь главное для них – обилие пищи. Это стимулирует размножение и увеличение их популяции. Из этого вовсе не следует, например, что все звери проходили стадию обезьяны. Обезьянами стали те бывшие люди, которые взгромоздились на деревья, научились ловко лазать по ветвям, изменив строение своей стопы, приспособив ее к схватыванию ветвей. Для этого обезьянам пришлось порвать метатарзальную связку, объединяющую все пять пальцев стопы. Научившись отводить в сторону большой палец стопы, обезьяны стали орудовать стопами, словно руками. Это позволило им ловко карабкаться по ветвям, опираясь на четыре точки опоры. Мощные клыки и вытянутая морда появились из-за необходимости схватывать противника или добычу зубами (руки и ноги заняты лазанием). Обосновавшись в новой экологической нише среди ветвей, обезьяны надолго затормозили свою дальнейшую инволюцию. Отпала необходимость в дальнейшем изменении тела. Именно поэтому обезьяны похожи на людей в большей степени, чем остальные звери. Но это вовсе не значит, что обезьяны однородны. Они конкурируют друг с другом за пищу, и это породило специализацию среди их стана. Кто-то питается плодами, кто-то листвой, кто-то не откажет себе и в удовольствии съесть противника, как шимпанзе например. В целом же обезьяны воспользовались счастливым стечением обстоятельств и законсервировали свой мало-мальский человеческий облик в относительной неизменности на долгие миллионы лет. Существуют бесхвостые обезьяны, которых называют высшими, а существуют и хвостатые. Некоторые из них ловко используют хвост как дополнительную руку, карабкаясь по ветвям.

Низшие обезьяны и полуобезьяны типа мадагаскарских лемуров имеют еще более давнюю историю. Мы можем предположить, что они происходят от более древних популяций людей, нежели человекообразные обезьяны. Мадагаскар на протяжении сотен миллионов лет являлся островом. На нем законсервировались древние деградирующие виды. На Мадагаскаре практически не было настоящих хищников, и это уберегло лемуров от исчезновения. На острове не было и обезьян. Никто не мог составить лемурам конкуренцию. До появления современного человека на острове многообразие лемуров было просто фантастическим. Среди них были такие тяжеловесные формы, как мегаладапис (величиной с гориллу). Голова этой полуобезьяны была похожа на голову свиньи. Самый маленький лемур из ныне живущих – величиной с мышь. Мадагаскарские лемуры указывают нам на то, сколь разнообразны могут быть формы бывших людей, потерявших разум.

Дарвинисты совершенно ошибочно объясняют родство человека и обезьян их внешним сходством. У современного человека нет предков среди животных! Его тело было совершенно независимо создано Творцом. И произошло это относительно недавно, от силы несколько десятков тысяч лет назад. Так называемые предки людей – австралопитеки, хабилисы, еректусы, ергастеры, синантропы, питекантропы, неандертальцы и прочие деграданты – не являются предками современных людей. Они являлись остатками прежних человеческих популяций, продолживших свое существование после того, как Брахма заснул. Все они до нашего времени не дожили.

Помимо обезьян, взобравшихся на деревья, до нашего времени дожили гораздо более ранние потомки древних людей. Так, предки медведей, скорее всего, никогда не были обезьянами. На это со всей очевидностью указывает их стопа. У медведей стопа похожа на человеческую. Все пальцы стопы объединены метатарзальной связкой. Большой палец стопы медведь не может отводить в сторону, как это с легкостью делает обезьяна. Кроме того, медведь стопоходящее животное. Он при ходьбе даже на четырех лапах опирается на всю ступню. Это довольно-таки редкое явление. Многие быстроногие звери – пальцеходящие. При ходьбе и беге они опираются лишь на подушечки пальцев и сами пальцы. Это уменьшает площадь опоры и ускоряет бег. Например, это хорошо видно у кошек и волков. Но медведям некуда спешить. Медведь – крупный зверь. К тому же медведь всеядный. Всеядность позволяет ему не столь прямолинейно зависеть от добычи. Медведь не брезгует и падалью. Очевидно, древние люди (предки медведей) никогда не забирались на деревья. Они приспособились питаться на земле, шатаясь под деревьями. На это указывает и тот факт, что у медведя, несмотря на некоторое сходство с телом человека, отсутствуют ключицы. Ключицы нужны прямоходящим людям для того, чтобы в совершенстве манипулировать руками, совершать ими разнообразные движения. Ключицы сохраняются и у обезьян, взобравшихся на деревья, они им необходимы. У медведя же ключицы рудиментировались за ненадобностью. Но раньше, когда-то очень давно, они у него были. На это указывает хотя бы тот факт, что вымерший медведь акродус, живший в Северной Америке и имевший короткую морду, имел ключицы. Кроме того, у акродуса были длинные «ноги» и «руки», что сближает конструкцию его тела с телом человека. Короткая морда акродуса также наводит на размышления, что этот вид древнего медведя не столь далеко продвинулся по линии специализации, как сделали это современные медведи. Родство псовых традиционно связывают с медведями. И в самом деле, например, волки похожи на «модернизированного» медведя, вставшего на цыпочки, сбросившего лишний вес и начавшего работать в угон. При этом бывшие медведи, превратившиеся в волков, стали работать в стае, загоняя зверя. Зубы у псовых стали более специализированными для поглощения мяса. Морда у них вытянулась для удобства схватывания на бегу, а нюх обострился для выслеживания добычи.

У кошек имеется рудиментарная ключица, что указывает на то, что их предки были когда-то прямоходящими и могли манипулировать руками. Не исключено, что предки кошек, как и обезьян, некогда обитали на деревьях. На это указывает не только рудиментарная ключица, но и отсутствие большого пальца на стопе. У кошек на ней четыре пальца. Один палец рудиментаровался за ненадобностью. Это может указывать на то, что некогда стопа у предков кошек была похожа на стопу обезьян. Вообще, кошки любят лазать по деревьям. Что это – зов предков?

У многих зверей имеется коленная чашечка. При этом у них она нередко рудиментирована. Зачем им коленная чашечка? На это дарвинисты не отвечают. Зато понятно, зачем коленная чашечка человеку: она не позволяет колену изгибаться в другую сторону и работает в качестве стабилизатора. Мы можем выпрямлять ноги, не рискуя повредить связки или что-то в этом роде. Зачем зверям коленная чашечка (даже рудиментированная), не совсем понятно. Большинство из них колен не распрямляет. Их колени практически всегда находятся под животом в полусогнутом состоянии. Происходит это потому, что они опираются не только на «ноги», но и на «руки». Коленная чашечка, ее наличие у четвероногих, указывает на то, что наше предположение верно: предки зверей были прямоходящими существами.

Таким образом, опираясь на анатомию зверей и прочих позвоночных животных, можно было бы доказать, что их предки были разумными и прямоходящими существами. Другое дело, что все эти доказательства не слышат эволюционисты. Не в коня корм! Объясняется это просто: фокус их внимания сконцентрирован на другом. Они ищут подтверждение эволюционной доктрины, и истина их не очень интересует, по крайней мере многих из них.

Сон разума рождает чудовищ. Звери приспосабливаются как умеют

Мы можем сделать еще один весьма интересный вывод. Облик животных изменяется по-разному. И это происходит несмотря на то, что многие животные осваивают те же экологические ниши, что их предшественники. Так, акулы, ихтиозавры и дельфины имеют похожую форму тела. Однако не столь похожую, чтобы их путать друг с другом. Понятное дело, что водная стихия множество раз осваивалась совершенно разными животными. И приспосабливались эти животные к жизни в воде по-своему. То же самое можно сказать и о воздушных обитателях. Птеродактили, птицы, летучие мыши в разное время осваивали воздушный океан и приспосабливались к полету по-своему. То же самое в принципе можно сказать о роющих, ползающих животных.

Довольно странно при этом то, что ученые-эволюционисты предпочитают не замечать, что исходный тип тела у самых разных животных имеет антропоморфные черты. Надо иметь руки и ноги, чтобы в случае необходимости переделать их в крылья или плавники. Или лишиться их, как это происходит у змей, безногих земноводных и т. д. Надо иметь челюсти, чтобы переделать их в клюв, надо иметь пятипалую кисть руки, чтобы превратить их в ласту тюленя, и т. д.

Трансформация тела всегда шла от человеческой формы к звериной, и происходило это, судя по всему, множество раз и совершенно независимым путем. Сама дивергенция форм позвоночных животных указывает на то, что у истока было человеческое тело. К примеру, многообразие мезозойских динозавров поражает даже современных палеонтологов. Однако в основе любой формы тела динозавров можно легко увидеть антропоморфный образец. Звери кайнозоя также весьма разнообразны. Они, как и динозавры, освоили множество сред обитания. Однако они изменялись по-своему, совершенно непохожим образом. Летучих мышей и птеродактилей объединяет лишь способность к полету. Мезозойских морских рептилий также не перепутаешь с водоплавающими млекопитающими.

В связи со сказанным возникает и еще один интересный вопрос. Вероятно, у инволюционирующих животных существует некое подобие «моды». Динозавры сочли для себя полезным изменяться так, а не иначе. В похожих условиях звери инволюционировали особым образом. Это выводит на повестку дня некую психологическую константу, о которой вообще ничего не слышно в стане эволюционистов. Они предпочитают говорить о влиянии окружающей среды на живые организмы. О вариативности изменений сообразно психическим качествам животного от них не услышишь.

Между тем разные человеческие популяции, прекратившие свое существование в разное время, в качестве наследства передавали своим животным потомкам не только тип человеческого тела, но и некий особый склад характера, если угодно. Коллективное бессознательное, унаследованное предками животных от первоначальной популяции людей, каким-то образом определяло и дальнейшую трансформацию этих животных. Психический фактор может быть здесь определяющим. По крайней мере, такой вывод мы можем сделать, наблюдая многообразие жизненных форм. Динозавров, несмотря на их морфологическое многообразие, нельзя спутать с древними рептилиями, жившими до них и после них. Магистральный путь инволюции определял дальнейшую трансформацию всего их сообщества. В качестве отличительных особенностей можно назвать тип скелета и черепа, способ передвижения, характерные привычки и особенности питания. Существует еще нечто, что можно назвать коллективной психологией таксона. И эта психология, очевидно, была унаследована от своих предшественников – людей.

Эволюционисты боятся рассуждений о психике животных. Между тем этологи – специалисты по поведению животных – постоянно сталкиваются с запрограммированным поведением, которое нельзя объяснить иначе, как врожденными психическими качествами. Так, в Сербии уже 10 лет местные жители наблюдают за парой аистов, которые проявляют редкую привязанность. Самка подранена. Поэтому она не улетает на зиму. Ее друг улетает, но возвращается к ней каждую весну в один и тот же день и час. И вот лишь весной 2011 года он впервые опоздал на девять дней. Местные жители, обожествляющие эту пару птиц, были вне себя от радости, когда аист вернулся к своей подруге грязный и взъерошенный. Этот известный случай заставил одну журналистку обратиться к директору зоомузея (известному орнитологу) с вопросом: есть ли у птиц любовь и прочие чувства? Орнитолог долго смеялся, а потом изрек: «На этот вопрос вам никто не ответит!» Позиция орнитолога весьма понятна. Вероятно, он не хотел бы компрометировать себя рассуждениями о «птичьей любви». Эволюционисты боятся таких рассуждений. Несмотря на это, хорошо известно, что звери проявляют самые разнообразные чувства. Однако биологи со времен Дарвина видят в них лишь «живые автоматы», запрограммированные на выживание. Если у животных есть чувства, то можно предположить, что эти чувства они унаследовали от своих далеких предшественников – людей! Определенный комплекс чувств присущ тому или иному виду. Именно поэтому в народе называют осла упрямым, лисицу хитрой, зайца трусливым и т. д. Можно предполагать, что определенный психологический комплекс присущ той или иной крупной популяции животных, а не только отдельному виду. К примеру, можно предполагать, что динозаврам была присуща определенная психологическая жесткость. Это касалось всех динозавров: и растительноядных, и хищных. Недаром крупнейший отечественный палеонтолог Иван Ефремов называл динозавров «бездушными машинами, приспособленными для убийства». Понятное дело, что Ефремов имел в виду хищников, но и растительноядные особи, вероятно, тоже отличались злобным нравом. Об этом свидетельствуют рога, ороговевшие шипы, выросты, которыми они защищались от своих агрессивных товарищей. По отношению к динозаврам звери выглядят куда более человечными, миролюбивыми и хитрыми. По крайней мере, их никак не назовешь «машинами». Звери весьма изобретательны по сравнению с рептилиями. Вероятно, в их душе есть некая радость, ощущение жизни. Это хорошо видно хотя бы потому, что звери склонны к игре даже в зрелом возрасте.

В конце концов, предельно обобщая, можно предположить, что разные звери пошли на поводу у своих чувств и стали заниматься тем или иным промыслом. Дельфины постоянно играют просто так, ради удовольствия. Кошка сначала поиграет с мышкой, а затем только ее съест. Наверное, для предков кошек хищное поведение во многом воспринималось как игра. Волки и их кузены собаки, загоняя зверя, входят в такой раж: выражаясь современным языком, они получают большое эстетическое удовольствие от сцен выслеживания и погони. Собака с трудом может остановиться, войдя в раж. Сдерживающие механизмы при этом у нее во многом отсутствуют. Моська самозабвенно лает на слона и вовсе не желает замечать, что слон может ее раздавить в один момент. Летучие мыши могут летать просто так, играть друг с другом в воздухе. Видно, что им нравится летать, что они получают от полета помимо прокорма еще и эстетическое удовольствие.

Между тем ожидать от зверей проявления разумного поведения, мудрости не приходится. Звери – не люди, это нужно видеть. Недаром говорят: «Сколько волка ни корми, а он все равно в лес смотрит». Жалость у животных проявляется весьма скромно. Так, трудно предположить, что существуют хищники, которые испытывают жалость к своей добыче, и именно поэтому отказываются ее кушать. Если бы это было так на самом деле, то хищники в тот же миг превратились в этических вегетарианцев! Волк, задирающий овечку, или медведь – кобылу, испытывают большую радость. Эта радость имеет пищевое подкрепление. Однако само это чувство радости имеет исток в видовой психологии.

В Австралии сохранились сумчатые. Форма тела этих животных весьма напоминает форму тела аналогичных зверей. Сумчатый крот и сумчатая белка, сумчатый волк и сумчатые куницы похожи на своих собратьев, что живут на других материках. Однако поведение сумчатых все же отличается от поведения других зверей. Натуралисты, имеющие дело с сумчатыми, говорят, что по отношению к зверям с других материков они кажутся им несколько бездушными. Из чего можно предположить, что не только наличие сумки отличает сумчатых от прочих зверей, но и особенности видовой психологии. Сумчатые – это древние животные. И их появление в мире предшествовало появлению других животных, имеющих плаценту. Уже одно это обстоятельство должно указывать на то, что у сумчатых был независимый источник происхождения. По крайней мере, ничто не мешает нам предположить, что сумчатые происходят от неких антропоморфных существ, живших в более раннее время, чем антропоморфные предки зверей. Однако и плацентарные вовсе не однородны. Можно предполагать, что они также имеют несколько независимых источников происхождения. Хороший пример – мадагаскарские лемуры. Они сохранились до нашего времени во многом благодаря изолированному положению Мадагаскара. Однако лемуры во многом похожи на обезьян.

Но понятно и другое: из лемуров не могли появиться обезьяны. Лемуры обрели свои экологические ниши и не желают с ними расставаться. Предками лемуров и обезьян были разные антропоморфные жители Земли. Они жили в разное время.

На этом примере хорошо видно то, в чем ошибался Дарвин и его последователи. Они полагали, что одни звери происходят от других. Примитивные животные являются родоначальниками более усовершенствованных форм. На самом деле это не так. Звери происходят не от зверей, звери происходят от людей! И каждый раз происходят независимая трансформация и инволюция от очередной человеческой популяции, завершившей свое существование. Отсюда понятна и та ошибка, которую совершали и совершают дарвинисты и эволюционисты, полагая, что обезьяна – предок человека. Но она им никогда не была! Обезьяна похожа на человека, спору нет! Но это сходство конвергентное. Обезьяны происходят от иной, нежели люди, человеческой популяции, жившей в иное время. В связи с этим весьма наивно выглядят попытки очеловечить обезьяну, создав ей надлежащие условия существования. Что только с бедными обезьянами не делали эволюционисты, чтобы доказать, что они родственники человека! Их «очеловечивали» бесчеловечными методами. Так, в Сухумском обезьяньем заповеднике в советское время проводился эксперимент, когда макакам надевали особые муфты, напоминающие смирительные рубашки. Обезьяны не могли двигать руками и опираться на них при ходьбе. Макаки были вынуждены передвигаться на двух ногах. Экспериментаторы ждали, что обезьяны попривыкнут и станут ходить как люди. Но вместо этого у подопытных макак развился сильнейший стресс, и эксперимент пришлось прекратить, чтобы не угробить обезьян. Другие экспериментаторы развивали обезьянью руку, надев на нее специальное приспособление. Им казалось, что обезьян можно научить манипулировать рукой. Существуют корректирующие упражнения для детей: для развития руки. Из этого тоже ничего путного не вышло. В 60-е годы два биолога – муж и жена – взяли в свою семью детеныша шимпанзе. У биологов только что родился ребенок. И они решили воспитывать вместе и человеческого детеныша, и детеныша шимпанзе. Их вместе купали, пеленали, учили ходить, держать ложку, говорить и т. д. Наверное, биологи были уверены, что приемыш вместе с ребенком пойдет в школу. Но этого не произошло. Вскоре для них стало вполне очевидно, что человек развивается по-человечьи, а обезьяна – по-обезьяньи. Детеныша шимпанзе отдали в цирк. Таких примеров масса. У обезьян своя программа индивидуального и психического развития. Эту программу не сломаешь методом дрессировки и пробуждением человеческих качеств у животных. Дабы превратить обезьяну в человека, последнюю пытались обучить языку глухонемых. Но это не сделало из обезьяны полноправного члена человеческого общества. У обезьян другая психика. Человеческое было присуще предкам обезьян, но никак не их потомкам.

Таким образом, на разнообразных примерах мы видим, что животные оказываются не готовы быть членами человеческого социума, даже если люди готовы их в него принять. Это происходит вовсе не из-за того, что их поезд уже ушел, эволюционный звездный миг для них кончился. Именно так подают это дело эволюционисты. Звери не готовы стать людьми по той простой причине, что цикл их «человечности» уже завершился. Брахма – создатель разумных людей – уснул и вместе с ним «уснул» и разум оставшихся на планете людей. Спящий разум животного не так-то легко пробудить. По крайней мере, это может сделать только создатель человеческой популяции, именно от него зависит присутствие или отсутствие разума у человека. Пока Брахма спит и видит сны, его божественный разум направлен на самого себя, и он не участвует в мире своей мыслью. Зверям неоткуда ждать помощи. Вот когда их Брахма проснется, тогда все может измениться. Тогда, быть может, животные совершенно неожиданно для стороннего наблюдателя обретут человеческий разум. Смогут ли животные после этого стать людьми? Вопрос весьма спорный. Их тела изменились и приспособились к конкретным условиям существования. У многих из них частично атрофировался мозг. Функции мозга, отвечающие за разумную деятельность, не так-то легко восстановить. Весьма сложно восстановить их атрофировавшиеся пальцы, руки, ноги. Сложно, даже имея все это, опять встать с четверенек на две ноги. По крайней мере, такой метаморфозы мы не наблюдаем ни у одного вида животных. Только специалист в строении рыбы может разглядеть признаки позвоночного животного. Рыбы утратили особенности скелета древних людей, так скажите, как они смогут все возвратить? Никакие изменения окружающей среды не заставят рыбу выйти на берег и превратиться в человека, как об этом нам рассказывают дарвинисты.

Скорее всего, проснувшийся от своего долгого сна Брахма уже не помнит о своих прошлых созданиях, а если и помнит, то он предпочитает оставить их там, где они пребывают: в воде, на деревьях, в норах, в гнездах. Он направляет свою созидающую энергию на создание новых разумных существ, тела которых он творит буквально из своего собственного трансцендентного тела. После этого Брахма наделяет душой и разумом новые создания. Своей мыслью он сопровождает свои творения и создает для них на Земле «режим наибольшего благоприятствования». По крайней мере, новый райский сад обеспечен новым людям. Землетрясения и природные катаклизмы кончаются, и наступает новый цикл развития человеческой популяции.