Текст книги "Нерон. Безумие и реальность"

Нерон вместо Британника?

Однако даже впечатляющая совокупность мер не обязательно указывает на то, что Клавдий согласился бы задвинуть своего родного сына Британника. В ретроспективе и с учетом известных событий эти шаги, скорее всего, выглядят как жесткая маргинализация Британника, предпринятая Агриппиной с намерением возвести на престол собственного сына Нерона. Однако на монетах, особенно провинциальных, сыновья императора Нерон и Британник часто изображались вместе, без какого-либо распределения ролей – даже после того, как Нерон надел toga virilis[382]382
  Rose (1997) 42 и далее.


[Закрыть]. Плиний Старший также передает атмосферу идиллии при императорском дворе: он сообщает, что Нерон и Британник владели ручными скворцами и соловьями, которых с большим терпением и детской радостью учили каждый день произносить новые и более длинные фразы – на латинском и греческом языках[383]383
  Плиний. Естественная история. 10,120; юноши разделяли страсть к птицам с Агриппиной, которая, согласно отрывку из Плиния, держала дрозда с невероятными языковыми способностями: птица совершенно уникальным образом умела подражать людям. Плиний также пишет, что таких результатов в дрессировке птиц можно было достичь только при большом терпении и самоотверженности; см. об этом Mynott (2018) 146 и далее.


[Закрыть]. Однако такие известия являются исключением. В целом, нельзя упускать из виду того, что Британник оказался в сложном положении и что Клавдий, у которого были все возможности, очень мало сделал для того, чтобы помешать Агриппине выставлять Нерона на всеобщее обозрение в самом блестящем свете.

В Риме долго говорили о цирковых зрелищах, проводившихся в то время от имени Нерона, в контекст которых, возможно, входило и упомянутое шествие преторианцев[384]384
  Bradley (1978) 59.


[Закрыть]. Толпа в цирке с трепетом ожидала кровавого[385]385
  В цирк ходили в первую очередь на бега, смотреть на гонки колесниц, а не на кровавый кошмар массовой бойни под названием venatio.


[Закрыть] зрелища, ряды были заполнены до отказа. Вероятно, Агриппина планировала воспользоваться этими декорациями: будущее положение ее сына необходимо продемонстрировать через его облачение. И контраст был поразительным. Ликующий народ приветствовал молодого Нерона, который, подобно победоносному полководцу, вошел в императорскую ложу в одеянии триумфатора. Рядом с ним стоял Британник, едва заметный в своей скромной детской тоге[386]386
  Эпизод взят у Тацита: Анналы. 12,41,4.


[Закрыть]. А тот факт, что Нерон в силу своих проконсульских полномочий имел право носить vestis triumphalis, лишь увеличивал в тот день разительный контраст[387]387
  Sumi (2020) 636 и далее; Barrett и др. (2016) 13. Понижение статуса Британника также, возможно, иллюстрирует мраморный рельеф из Себастиона в карийском Афродозиасе, на котором изображены два юных представителя династии Юлиев-Клавдиев. В то время как одна статуя (Нерон?) изображает владыку суши и моря с глобусом в левой руке и аплюструмом (стилизованным кормовым украшением корабля) в правой, другая статуя (Британник?) лишена каких-либо атрибутов. Интерпретация считается спорной. Возможными кандидатами вместо Нерона и Британика являются Гай и Луций Цезари, внуки Августа. Дискуссию см. Smith (2013) 158–160.


[Закрыть].

Какой бы проигрышной ни казалась в такие моменты роль Британника, усилия Агриппины следовали заранее установленным правилам игры. У Нерона был шанс, только если он получит одобрение общественности, а в системе признания, существовавшей в Римской империи, оно было необходимо, даже если бы Британник не составлял ему конкуренцию.

Однако Агриппина на самом деле ничего не оставила на волю случая. Ей приходилось опасаться, что маятник в любой момент мог снова качнуться в сторону родного сына Клавдия. Таким образом, она изолировала несчастного Британника даже от его ближайшего окружения, вплоть до придворных. Офицеры, воспитатели и вольноотпущенники, выразившие сожаление по поводу судьбы родного сына императора, были отправлены в ссылку или уволены под нажимом Агриппины (что стало со скворцом и соловьями – неизвестно). Агриппина нашла поддержку у тех, кто запятнал свои руки убийством Мессалины, матери Британника. Для них было важно избежать риска мести со стороны родного сына императора. И лучший способ это сделать – не дать ему получить власть и влияние.

Несмотря на последствия

Ощущение практически полной беспомощности создает и эпизод, описанный Тацитом, в котором Британник, как говорят, вскоре после усыновления Нерона Клавдием сопротивлялся новым семейным обстоятельствам. В одном из споров Британник, сознательно игнорируя необратимую ситуацию, назвал своего теперь уже сводного брата по имени, данном тому при рождении – Домиций. Из уст истинного Клавдия это имя звучало как нечто заурядное и ниже его статуса.

Маленький триумф девятилетнего Британника не пошел ему на пользу. Узнав о его выходке, Агриппина пожаловалась Клавдию на оскорбление его сына, которое можно было воспринять как игнорирование или аннулирование решения императора об усыновлении. Таким образом, с согласия Клавдия Агриппина лишила Британника еще нескольких доверенных лиц – за то, что они вбили подобную чушь в голову родному сыну императора[388]388
  Эпизод описан Тацитом (Анналы. 12,41,5).


[Закрыть].

Последние фигуры в этой плеяде были также и самыми влиятельными: префекты претория Руфрий Криспин и Луций Лузий Гета, которые принесли клятву верности императорской семье, сохранили верность Мессалине и ее детям Британнику и Октавии. Им тоже пришлось уйти. Официальный аргумент Агриппины в пользу этого не был лишен некоторой весомости: для безопасности императорской семьи лучше иметь одного надежного командира, чем двух, которые могут считать друг друга соперниками[389]389
  Тацит. Анналы. 12,42,1.


[Закрыть].

Последующие жизненные пути опальных префектов претория показывают, что Агриппина принципиально не доминировала над Клавдием, как это любят изображать античные авторы. В интересах Агриппины было бы последовательное устранение своих влиятельных противников Геты и Криспина. Но до этого не дошло. Напротив, Гета сохранил благосклонность Клавдия. В 54 году император назначил его наместником самой важной провинции империи – Египта. Таким образом, Гета поднялся на следующую и последнюю ступень своей карьеры – наивысшую из возможных для всадника. Криспина также не списали со счетов полностью: он остался в Риме, где жил со своей супругой Поппеей Сабиной, которая была значительно моложе его. Позже Поппея стала второй женой Нерона[390]390
  О биографиях Геты и Криспина, насколько они известны, см. Pogorzelski (2014) 53 и далее.


[Закрыть].

В 51 году, после смещения Криспина и Геты с поста praefecti praetorio, Секст Афраний Бурр, честный вояка строгих правил, воспитанный в римской военной колонии Вазионе в Южной Галлии (совр. Везон-ла-Ромен), стал новым и единственным человеком, возглавившим единственную армию, официально дислоцированную в Риме. Вместе с Сенекой Бурр, которому тогда было около 50 лет, преданно служил Агриппине и Нерону[391]391
  О назначении Бурра см. Тацит. Анналы. 12,42,2; о его возрасте см. De la Bedoyere (2017) 122.


[Закрыть]. Распределение обязанностей было четкое: пока Сенека сеял духовные и нравственные семена, Бурр должен был развивать Нерона физически и обучить его военному делу: верховой езде, владению мечом и лидерским качествам, достойным римского офицера. Агриппина сплела все нити воедино.

Испытания

Летом 52 года Нерон в очередной раз выступил на публике. Император, а также все римские магистраты покинули город на несколько дней. Ежегодно верное традициям римское правительство вспоминало о латинских корнях города на Альбанской горе, сегодняшней Монте-Каво в Альбанских горах к юго-востоку от Рима. Помимо жителей Рима, на празднование feriae Latinae, латинского празднества в честь Юпитера Лациарского, были приглашены еще около 40 латинских общин. Празднование восходит к многовековой совместной борьбе латинов с окружающими племенами и народами. Первоначальный смысл союза, конечно, давно устарел. По сравнению с такими местами, как Пренесте (совр. Палестрина), Тибур (совр. Тиволи) или Бовилле (совр. Бовилле-Эрника), примерно за 400 лет Рим заметно вырос. Все латинские города были либо нейтрализованы, либо разрушены Римом. Несмотря на это, во время Латинского празднества вспоминали общие корни, но при этом не забывали о римском господстве: участвовавшие в празднествах латинские общины приносили дары и возносили молитвы за народ Рима, а не наоборот[392]392
  О feriae Latinae см. Smith (2012) 267–274.


[Закрыть].

Для того чтобы политически осиротевший Рим в эти дни оставался дееспособным, назначался praefectus urbi feriarum Latinarum causa – префект города, который во время Латинского празднества следил за порядком в Риме и занимался самыми необходимыми делами, особенно в области юриспруденции[393]393
  Кассий Дион. 49,42,1; Страбон. 5,3,2; остальные источники: Wojciech (2010) 8.


[Закрыть]. Основанная на строгих правилах республиканского государственного устройства, городская префектура имела лишь символическое значение в изменившихся реалиях имперского периода[394]394
  Wojciech (2010) 8.


[Закрыть].

Молодые аристократы, зачастую члены императорского дома, должны были снискать лавры в качестве юристов и должностных лиц. Один из эпизодов у Тацита показывает, что, вероятно, это не имело особого значения: когда в 25 году при 18-летнем городском префекте Друзе Цезаре, дяде Нерона, было реально возбуждено сложное судебное дело, Тиберий, вернувшись с Латинского празднества, наказал изгнанием обвинителя Кальпурния Сальвиана за его чрезмерное рвение[395]395
  Тацит. Анналы. 4,36,1.


[Закрыть].

Летом 52 года на должность городского префекта Клавдий выбрал Нерона, которому было всего 14 лет. Более молодого praefectus urbi feriarum Latinarum causa на тот момент свет еще не видывал. Светоний сообщает, что Клавдий также запретил своему воспитаннику заниматься проблемными судебными делами, но это не помешало некоторым из самых выдающихся юристов города подавать Нерону сложные и многочисленные иски, как бы желая испытать его[396]396
  Светоний. Нерон. 7,2.


[Закрыть]. Похоже, Нерон успешно выдержал это испытание, по крайней мере, Светоний не пишет об обратном.

Отточенные речи в сенате и в других местах, в том числе на греческом языке и, скорее всего, написанные Сенекой, придали больше штрихов к портрету Нерона и распространили образ наследника престола в провинциях в не меньшей степени, чем монеты с его профилем[397]397
  О Сенеке как спичрайтере Нерона: Тацит. Анналы. 13,3,1–2; там также подчеркивается, что Нерон был первым императором, которому пришлось прибегнуть к услугам спичрайтера. В описанных здесь случаях юный возраст Нерона может служить оправданием тому, что он сам не проявлял творческих потуг.


[Закрыть]. После того как в Апамее, что во Фригии (в самом сердце современной Турции), содрогнулась земля, Нерон представлял интересы города в сенате и добился его освобождения от обычных податей на пять лет[398]398
  Тацит. Анналы. 12,58,2.


[Закрыть]. Примерно в то же время Бонония (совр. Болонья) пострадала от пожара. И здесь Нерон убедил сенаторов выделить 10 миллионов сестерциев на восстановление разрушенного города[399]399
  Тацит. Анналы. 12,58,2; Светоний. Нерон. 7,2. Об обоих событиях см. Deeg (2019) 87.


[Закрыть]. Городские власти использовали эти деньги, в частности, на ремонт общественной бани: несколько более поздняя надпись из Бононии называет спонсором реконструкции Августа Германика – таково было одно из императорских имен Нерона[400]400
  CIL XI,720; о подобной интерпретации надписи см. Bradley (1978) 60.


[Закрыть].

Следующими, кто в те годы извлек выгоду от появления на политической сцене Нерона, стали Родос и Троя. Известный в древности среди прочего своими прибыльными невольничьими рынками, Родос вновь получил самоуправление по просьбе Нерона; несколькими годами ранее Клавдий лишил остров статуса свободной общины после того, как там распяли нескольких римских граждан[401]401
  Warmington (1999) 30.


[Закрыть]. Троя, неразрывно связанная с Римом мифологической традицией, в том числе через Энея и его сына Аскания, которого Вергилий и другие авторы называют Юлом, прародина рода Юлиев (к нему принадлежал Нерон[402]402
  По матери. После усыновления он вошел в род Клавдиев.


[Закрыть]), была освобождена от всех налогов, даже от тех, что Август ввел для всех городов империи в своем завещании[403]403
  Тацит. Анналы. 12,58,2; Светоний. Нерон. 7,2.


[Закрыть].

Времена республики прошли, и заботы Рима давно уже не ограничивались пределами столицы. При Августе милостивый взгляд на Италию и провинции в сочетании с расчетливой щедростью стал добродетелью правителя. Жители провинции благодарили императора и тех лиц из его окружения, кто не забывал о них в трудные времена, преданностью вплоть до культа. В этом и заключалась суть выступлений Нерона в те месяцы. Будущий император был представлен в правильном свете[404]404
  Malitz (2013) 17.


[Закрыть]. Представители облагодетельствованных общин присутствовали на официальных мероприятиях в Риме, и можно было с уверенностью предположить, что у себя на родине они доложат именно о том, что нужно.

Клавдий, без сомнения, знал о силе воздействия на умы подобных образов и посланий, к тому же он понимал: политическое присутствие Нерона косвенным образом предполагало также одобрение политики императора, чей престиж в итоге также возрос благодаря принятию позитивных мер. Однако история с Троей, вероятно, случилась по инициативе Агриппины: как правнучка Августа, который, в свою очередь, был не только приемным сыном, но и внучатым племянником Юлия Цезаря, Агриппина имела полное право ссылаться на свои троянские корни, как и ее сын Нерон. Преданность Трое наглядно показала его прямое происхождение от Августа. Кроме того, в скульптурной группе семьи Клавдия, установленной в Трое, Нерон был единственным, кого письменно признали «кровно связанным с городом»[405]405
  IGR 4,209; об этом см. также Rose (1997) 43 и далее.


[Закрыть]. Клавдий не имел никакого отношения к Трое, даже несмотря на то, что город чеканил монеты в честь его восшествия на престол. Предки Клавдия, согласно традиции, прибыли в Рим около 500 года до н. э. из земли сабинян, то есть из Центральной Италии. Впрочем, gens Claudia очень быстро превратилась в одну из первых семей города[406]406
  Ungern-Sternberg (2006) 292 и далее.


[Закрыть].

Свадьба со сводной сестрой

Между тем о Британнике, самом молодом члене семьи Клавдиев, почти никто не говорил. Для Британника дела обстояли еще хуже, потому что следующим человеком, которого он потерял, причем дважды, стала его сестра Октавия. Уже будучи помолвленной с Нероном с 49 года, Октавия должна была выйти замуж за сводного брата в 53 году. Чтобы избежать запрета на брачный союз между братом и сестрой, как это было принято в Риме, Клавдий заранее распорядился, чтобы ее удочерила другая семья[407]407
  Кассий Дион. 61,33,2.


[Закрыть]. По закону Октавия больше не принадлежала к роду Клавдия. Таким образом, даже самые строгие блюстители морали больше не могли возражать против свадьбы некогда сводных брата и сестры[408]408
  Тацит. Анналы. 12,58,1; Светоний. Нерон. 7,2. Упоминания о браке также см. Светоний. Клавдий. 27,2; Иосиф Флавий. Иудейские древности. 20,150.


[Закрыть].

Брак двух подростков стал краеугольным камнем в своде мер, которые обеспечили Нерону трон. Этот шаг не дал Октавии выступить в поддержку родного брата Британника. Возможность для третьей стороны стать альтернативой Нерону через брак с дочерью императора и при необходимости оказать протекцию Британнику была исключена[409]409
  Bradley (1978) 62.


[Закрыть].

Будущий римский император представлен

Поиски Августом кандидатуры преемника были ухабисты и тернисты: Калигула был едва ли готов к правлению, Клавдий – спонтанно возведен преторианцами. Нерон же пришел к своей роли наследника престола довольно гладким путем. Этому послужило идеальное взаимодействие при дворе Клавдия. Контролируемый и оберегаемый Агриппиной, Сенекой и Бурром, Нерон вырос и в 54 году в полной мере проявил себя в роли будущего принцепса. При этом генерального плана для юридически безупречного правопреемства не существовало[410]410
  «Юридически безупречного» наследования принципата в Риме не могло быть по определению, поскольку принципат de iure не являлся монархией, и принцепс с юридической точки зрения был всего лишь «первым среди равных» (primus inter pares); закон о престолонаследии в Риме отсутствовал.


[Закрыть]. Не было генерального плана и у Августа – у него в особенности, ведь государственная форма принципата вообще не допускала такой возможности, потому что принципат, строго говоря, с государственно-правовой точки зрения просто-напросто являлся фикцией. Однако, если бы генеральный план имелся, он был бы близок к тому, что происходило в Риме между 25 февраля 50 года, когда Клавдий усыновил Нерона, и 13 октября 54 года, когда Клавдий умер.

Успешное назначение наследника престола зиждилось на принятии кандидата общественностью[411]411
  Flaig (2019) 71–74.


[Закрыть]. Важно было создать условия, которые в какой-то момент превращались в свершившийся факт. Для этого было необходимо привлечь к делу сенат, plebs urbana, жителей провинций, армию и, самое главное, – что уже было проверено при Калигуле и Клавдии, – преторианскую гвардию, в идеале – префекта претория. Продуманная оркестровка, которая на протяжении многих лет создавала впечатление, что ответственность за государство целиком и полностью находится в руках именно этого молодого человека, привела общественность в нужное русло.

Остальное довершила сила образов. Даже те, кто ни разу не видел Нерона лично, носили его изображение на монете за поясом и проходили мимо его статуй в общественных местах, будь то в провинциях или в самом Риме: Via Lata, нынешняя Виа дель Корсо, с 51 или 52 года не только напоминала Клавдию о его завоевании Британии помпезной триумфальной аркой, но и радовала глаз установленным рядом с ней монументом, который в виде скульптурной группы изображал четыре поколения императорской семьи[412]412
  Rose (1997) 42; о надписи см. Hemelrijk (2021) 304.


[Закрыть]. Среди них можно было увидеть Друза, Германика, Агриппину и Клавдия, а также самых молодых представителей династии, Нерона и Октавию, которые на момент возведения памятника были только-только помолвлены. Столь же гармонично семья была представлена в Олимпии, самом важном святилище древнего мира. В бывшем храме Великой Матери, где со времен Августа проводились культовые чествования римских императоров, Клавдий, Агриппина, Октавия и Нерон смотрели друг на друга. Статуи Нерона и Октавии, предположительно, были установлены по случаю их свадьбы[413]413
  Bol (2013) 171–180. Пятая статуя в Метрооне Олимпии, вероятно, изображала Ливию, центральную женскую фигуру династии и бабушку Клавдия; при Флавиях добавили больше статуй – в результате damnatio memoriae (официального предания проклятию памяти Нерона сенатом) голова статуи Нерона была отпилена и заменена головой Тита (Bol [2013] 171; Boschung [2002] 103). О дискуссии по поводу статуй в Метрооне см. Barringer (2021) 212–218.


[Закрыть]. Визуальный язык этих скульптурных групп был прозрачен: они повествовали о триумфе и династии, а также о Нероне, ее молодом представителе, которому предстоит соединиться с достойной супругой.

Наследник Нерон, воплощенный как в металле, так и в камне, носил простую и незамысловатую прическу своего приемного отца Клавдия[414]414
  Boschung (2021) 205.


[Закрыть] – никаких экспериментов! Сходство лица молодого Нерона с лицом самого Клавдия поражает. Портреты и прически также были способом продемонстрировать преемственность и, следовательно, легитимность.

Связь с принцепсом в то время делала Нерона единственным значимым преемником, и Клавдий тоже это знал. Вклад Агриппины, безусловно, был огромным. Но с сохранившимся на протяжении веков образом властолюбивой Агриппины, подсунувшей наивному императору Клавдию кукушкино яйцо по имени Нерон, которое по совпадению было ее сыном, мало что можно сделать[415]415
  То же самое: Drinkwater (2019) 13 и далее.


[Закрыть]. Клавдий сознательно следовал этим путем в течение четырех лет. Единственное, чего не хватало в 54 году, – это четкой приверженности самого императора Нерону, безоговорочной передачи власти приемному сыну, и притом в форме его включения в завещание в качестве главного наследника.

А что Нерон?

Помимо всех мер, принятых в те годы, без ответа остается вопрос, что на самом деле думал сам Нерон о планах сделать его преемником Клавдия. Нет сведений о наличии у него какого-то особого интереса к политике или государственному управлению, впрочем, как у любого другого 16-летнего юноши того времени. В детстве Нерон увлекался скульптурой, живописью, пением, поэзией и управлением колесницами, о чем без особой злобы сообщают Тацит и Светоний[416]416
  Тацит. Анналы. 13,3,7; Светоний. Нерон. 52.


[Закрыть]. В этом плане Нерону повезло с окружением. Записки юного Цезаря даже на волосок не приблизились к почтенной Bibliotheca Palatina, поскольку Август предпочел скрыть от общественности рискующие вызвать бурю негодования тексты, дабы не навредить образу божественного Юлия[417]417
  Светоний. Гай Юлий Цезарь. 56,7, а также Bätz (2020) 63.


[Закрыть].

Музыкальному искусству тоже можно было учиться и совершенствовать его в подростковом возрасте, если не на практике, то, во всяком случае, в теории. Возможность на высоком уровне обсуждать ритмику, гармонию и музыкальные инструменты во время пиров считалась признаком образованности и интеллекта. В конце II века писатель Афиней в своей книге «Пир мудрецов» (Deipnosophistai) дает представление о том, как мог происходить такой разговор. Дискутирующие в книге мудрецы подробно обсуждают достоинства и недостатки, историю и использование гидравлосов, водяных орга́нов, и связанных с ними музыкальных инструментов[418]418
  Афиней. 4,174–185; Raffa (2020) 318 и далее.


[Закрыть]. Почему бы сразу не начать с подобных тем? Нерон блестяще вписался бы в компанию из «Пира мудрецов».

С точки зрения аристократии, любимые занятия молодого Нерона, упомянутые Тацитом и Светонием, были вполне приемлемы. Как всегда, вопрос стоял в восприятии[419]419
  Malitz (2016) 31.


[Закрыть]. Все должно быть в пределах разумного. Разум должен был вернуться, самое позднее, с принятием на себя ответственности перед обществом.

Не в меньшей степени это относилось и к зрелищам на ипподромах. Членам императорского дома также разрешалось проявлять интерес к гонкам на колесницах, однако он не должен был перерастать в увлечение. Считалось, что подобные развлечения занимали только простолюдинов. Однако Нерон с юных лет был более чем очарован происходящим в Circus Maximus. Светонию известен анекдот, как учителю, предположительно, уже упомянутому греку Херемону, пришлось увещевать Нерона на уроке, потому что, вспоминая последнюю гонку на колесницах, когда возничий потерял управление лошадьми, тот больше ни о чем не мог говорить. Однако Нерон парировал упрек педагога, связав несчастного возничего, которого лошади волокли по песку, с осквернением Ахиллесом тела Гектора в «Илиаде» Гомера[420]420
  Светоний. Нерон. 22,1.


[Закрыть].

Светоний пишет, что в юности Нерон занимался почти всеми «свободными искусствами», liberales disciplinae[421]421
  Светоний. Нерон. 52.


[Закрыть]. Среди «свободных искусств», которые считались свидетельством высокого образования, были грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, теория музыки и астрономия. Тацит также признает, что живой ум, начитанность и хорошее школьное образование Нерона противостояли пролетарскому увлечению скачками[422]422
  Тацит. Анналы. 13,3,7.


[Закрыть].

Было ли этого сочетания достаточно, чтобы стать хорошим императором, еще предстоит выяснить. В любом случае подрастающий Нерон не знал меры ни в чем и сохранил это качество уже в роли императора.

Позиционные бои

Затем в 53 году Клавдий тяжело заболел. По наущению Агриппины Нерон пообещал пожертвовать деньги на цирковые игры и скачки, если его приемный отец выздоровеет[423]423
  Кассий Дион. 61,33,9.


[Закрыть]. Речь шла о pietas, древнеримской добродетели, которая подразумевала чувство долга перед собственной семьей (и богами), – таким образом Нерон проявлял надлежащую заботу о Клавдии на публике. Пышными играми, которые он лично профинансировал после выздоровления Клавдия, Нерон завоевал еще большее расположение народа: еще одна – золотая – монета его в копилку.

Возможно, встревоженные болезнью императора противники Агриппины теперь тоже поняли, что вопрос о престолонаследии окончательно встал ребром. Последние несколько месяцев показали, насколько велико влияние Августы. Всем, кто не поддерживал или не хотел поддержать ее на этом пути, пришлось забеспокоиться. Стоило ожидать, что, если Нерон сменит Клавдия на троне, полетят многие головы, и Агриппина наверняка еще сильнее расширит свое влияние. Однако никто не знал, о чем объявит Клавдий в своем завещании. Сожалел ли теперь император о своих решениях в пользу Нерона? Или планировал разделить свое наследие поровну между Британником и Нероном, как поступил Тиберий с Тиберием Гемеллом и Калигулой[424]424
  Romm (2018) 77 и далее; Malitz (2013) 18.


[Закрыть]? Двоевластие отнюдь не исключалось. Как нигде не было сказано, что должен быть один император, так нигде и не говорилось, что их не может быть два. При таком решении Британнику, конечно, пришлось бы надеть toga virilis, чтобы считаться совершеннолетним. Но до этого еще должны были пройти несколько месяцев: если бы Клавдий хотел одеть родного сына в toga virilis так же рано, как Нерона, то Британник мог бы появиться на форуме Августа в белом одеянии уже летом 54 года и внезапно вновь значительно приблизиться к престолонаследию. То, как Британник намеревался догнать Нерона, опережавшего его в плане политического статуса и общественного признания, – совсем другая история. Во всяком случае, те, кто хотел помешать Агриппине и Нерону, почуяли свой шанс.

Серьезную соперницу Агриппина нажила в собственной семье. Богатая Домиция Лепида, сестра первого мужа Агриппины Гнея Домиция, отца Нерона, долгое время была для нее бельмом на глазу, и та испытывала к ней ответное чувство. Обе аристократки питали друг к другу стойкую неприязнь, которая приобрела особый оттенок, поскольку 15 лет назад Домиция Лепида стала приемной матерью Нерона, когда Агриппина жила в ссылке на Понтийских островах[425]425
  См. выше, с. 97.


[Закрыть]. Тацит описывает ссору бывших невесток как исключительно личное дело, в конечном счете обоснованное его излюбленной причиной – недостатками характера обеих женщин. По словам Тацита, в своей распущенности они были едины, но разделены завистью друг к другу и прежде всего глубоким чувством ревности по отношению к Нерону[426]426
  Тацит. Анналы. 12,64,5–6.


[Закрыть]. Согласно Тациту, Домиция Лепида на протяжении многих лет поддерживала с Нероном очень близкие отношения, и не только по этой причине проявляла большой интерес к подавлению амбиций Агриппины. Более того, вероятно, Домиция Лепида в эти месяцы думала о судьбе Британника, своего единственного внука, первенца ее дочери Мессалины, убранной со своего пути Агриппиной[427]427
  Malitz (2016) 32; Warmington (1999) 29.


[Закрыть].

Ссора между Агриппиной и Домицией Лепидой закончилась судом, на котором последняя была приговорена к смертной казни и убита[428]428
  Тацит. Анналы. 12,65,2.


[Закрыть]. Говорили, что она пыталась извести супругу императора с помощью колдовства. По словам Светония, Нерон также принимал участие в судебном заседании и нес непосредственную ответственность за гибель своей тетки, давая показания[429]429
  Светоний. Нерон. 7,2.


[Закрыть]. Если оценка Тацитом неиссякнувших чувств Домиции Лепиды к Нерону верна, триумф Агриппины наверняка был куда более значительным.

Второй внезапный удар настиг Агриппину из непосредственного окружения Клавдия. Управляющий канцелярией Нарцисс, отвечавший за всю переписку императора и его ближайшее доверенное лицо, сопротивлялся развитию событий. Нарцисс и Агриппина уже неоднократно конфликтовали, хотя и на очень личном уровне, когда обсуждалась кандидатура новой жены для Клавдия[430]430
  См. выше, с. 110 и далее.


[Закрыть]. В то время Нарцисс решительно выступал против Агриппины. Она не забыла об этом, и отчасти по этой причине положение Нарцисса возле императора с тех пор становилось все более шатким. Фракция, окружавшая Агриппину, уже давно дергала за ниточки при дворе. Тацит рассказывает, как Нарцисс в последней попытке сопротивления поставил на карту все: Агриппина самим фактом своего существования подвергла опасности весь императорский дом, Британник и Клавдий рано или поздно погибнут от ее руки, в итоге вольноотпущенника возненавидели в ее окружении. Вот бы Британник поскорее достиг совершеннолетия![431]431
  Тацит. Анналы. 12,65.


[Закрыть]

Поскольку эти ламентации исторически задокументированы, Нарцисс на самом деле мог благородно защищать своего императора и покровителя Клавдия от Агриппины. Сам он вряд ли смог бы извлечь личную выгоду из благосклонности Британника после того, как всего шесть лет назад лично позаботился о казни его матери Мессалины[432]432
  Romm (2018) 78 и далее.


[Закрыть]. Теперь Нарцисс припомнил бесславный конец Мессалины и провел прямую параллель с Агриппиной. Речь вновь шла о продолжительных изменах Клавдию, только ее любовником был не всеми уважаемый сенатор, как в случае связи Мессалины с Гаем Силием, а, как выразился Нарцисс в описании Тацита, вольноотпущенник Паллант[433]433
  Тацит. Анналы. 12,65,4.


[Закрыть]. Это обвинение не было ни доказано, ни опровергнуто.

В октябре 54 года Нарцисс покинул дворец и императора. У него было слабое здоровье, и он отправился на курорт Синуэсса. Городок в самом южном уголке Лация славился мягким климатом, термальными источниками и вином с Массикской горы[434]434
  Arthur (1991) 155–157. О вине из района Синуэсса см. Гораций. Послания. 1,5,4–5.


[Закрыть]. Тем временем последний ход Нарцисса принес свои плоды в Риме. Исполненный подозрений Клавдий встретил Агриппину с растущим недоверием, пишет Светоний. И – что куда щекотливее в вопросе о престолонаследии – вдобавок император начал намеками и жестами явно демонстрировать свою привязанность к Британнику, как будто сожалея о своем пренебрежении к нему в последние годы[435]435
  Светоний. Клавдий. 43; Кассий Дион. 61,34,1.


[Закрыть]. Для постороннего все это могло создать впечатление, что ситуация снова меняется в пользу родного сына Клавдия. Конечно, не упрощало ситуацию и то, что приближалось его совершеннолетие.

Возможно, Агриппина тоже так считала. 12 октября 54 года Клавдий возлежал на элегантном обеденном ложе за трапезой в своем дворце. Подавали грибы.