Текст книги "Нерон. Безумие и реальность"

Не по Калигуле калиги?

Восшествие Калигулы на престол произошло в соответствии с завещанием Тиберия и благодаря его происхождению. Новой сменой власти руководил префект претория Квинт Невий Корд Суторий Макрон, уже организовавший свержение Сеяна. Макрон заранее заручился поддержкой влиятельных сенаторов, а вскоре после смерти Тиберия сообщил наместникам провинций и армейским подразделениям: принцепс Тиберий мертв, нового принцепса зовут Калигула[252]252
  Официально император именовался так: Гай Юлий Цезарь Август Германик, или просто Гай Цезарь.


[Закрыть], и это свершившийся факт.

Воодушевленный всеобщим энтузиазмом и завышенными ожиданиями, 18 марта 37 года сын Германика был утвержден сенатом в должности принцепса[253]253
  Об эйфории в Риме и империи см. Светоний. Калигула. 13; Филон Александрийский. О посольстве к Гаю. 11–12.


[Закрыть]. Тиберия Гемелла, который только что достиг совершеннолетия, хитроумным способом оттеснили на задний план. Калигула бесцеремонно усыновил внука Тиберия и, в соответствии с римским семейным правом, целиком подчинил его своей отцовской воле[254]254
  Филон Александрийский. О посольстве к Гаю 26–29 и Sawinski (2018) 162.


[Закрыть]. С политической точки зрения возвышение Калигулы было феноменальным: до этого дня он занимал лишь должность квестора, низшую в традиционной римской служебной карьере. На фоне того, как Тиберий смог продемонстрировать свои личные – и немалые – заслуги перед государством, по крайней мере на военном поприще (в качестве полководца при Августе), и, таким образом, утвердить свою роль принцепса, Калигулу избрали ни за что.

Но дело пошло на лад: Калигула отпраздновал консенсус с сенаторами, объявил амнистию и выступил за отмену судебных процессов об оскорблении величия. Сомневающихся в народе и армии убедили щедрые денежные раздачи Калигулы. Вряд ли кто-то предполагал, что калиги отца окажутся не в пору молодому императору.

Рядом с Калигулой новые роли получили и его сестры: Ливилла, Друзилла и Агриппина, самая старшая из них. Все эти годы четверо оставшихся в живых детей Германика поддерживали друг с другом близкие отношения, которые, согласно древним источникам, явно переходили границы семейных уз[255]255
  Светоний. Калигула. 24,1; Кассий Дион. 59,11,1.


[Закрыть]. В частности, Калигула и Друзилла жили, что называется, душа в душу[256]256
  Античные писатели считали, что Калигула был замешан в инцесте с тремя сестрами; как бы там ни было на самом деле, больше всего император был привязан к Друзилле, которую он велел посмертно обожествить.


[Закрыть]. В любом случае новшеством было то, что молитва о здравии, которой консулы завершали свои доклады в сенате, касалась не только благополучия императора, но и благополучия его сестер.

Возвращение в Анций

Через девять месяцев после восшествия на престол Калигула поспешил в Анций, чтобы увидеть новорожденного племянника, первенца сестры Агриппины. В атрии виллы, помимо молодого императора и его свиты, наверняка присутствовали Ливилла и Друзилла. 19-летняя Ливилла в сопровождении мужа Марка Виниция, 20-летняя Друзилла в гордом одиночестве. Она только что рассталась с мужем Луцием Кассием Лонгином. По словам Тацита, Кассий отличался скорее любезностью, нежели активной деятельностью, но это не помешало Калигуле распорядиться о разводе[257]257
  Тацит. Анналы. 6,15,3.


[Закрыть]. Как уже упоминалось, по словам Светония, он питал к своей сестре куда более нежные чувства, чем следовало[258]258
  Светоний. Калигула. 24,1.


[Закрыть].

На dies lustricus в Анции также присутствовал дядя императора и его сестер – Клавдий. 46-летний, хромающий, вероятно, из-за полиомиелита, заикающийся, довольно неуклюжий и с вечно болезненным видом, Клавдий выглядел слегка неуместно среди привлекательных молодых людей[259]259
  Emberger (2016) 77–80 дает обзор истории болезни Клавдия. Levick (2015) 13 рассматривает возможность церебрального полиомиелита.


[Закрыть]. Он привык к тому, что при дворе над ним смеялись, а временами даже грубо оскорбляли. Политическую ответственность на Клавдия не возлагал практически никто. До восшествия на престол Калигулы он не занимал ни одного поста. В источниках упоминается лишь жреческая должность авгура, о которой в свое время позаботился Август[260]260
  Светоний. Клавдий. 4,7.


[Закрыть]. Поэтому весь Рим с удивлением узнал, что летом 37 года Калигула на два месяца повысил своего дядю до должности, формально высшей в государстве, назначив его consul designatus, то есть избранным консулом.

Страстью Клавдия была история. Придворный хронист Августа Тит Ливий якобы лично вдохновил его на создание исторических трудов, в том числе «Истории этрусков» в 20 книгах, написанной на греческом языке[261]261
  Светоний. Клавдий. 42,2.


[Закрыть]. Однако никто не мог предвидеть, уж тем более Калигула, что всего лишь через три с небольшим года Клавдий наденет императорский пурпур, а еще через несколько лет женится на Агриппине и станет приемным отцом новорожденного Луция, которого они все окружили сегодня. По словам Светония, который подчеркивает нелепость и в то же время мрачность этого факта, император, обращаясь к своему дяде Клавдию на dies lustricus, предложил назвать новорожденного в его честь[262]262
  Светоний. Нерон 6,2. Warmington (1999) 26 предполагает, что Калигула возражал против того, чтобы назвать младенца Тиберием – таким был praenomen Клавдия.


[Закрыть].

Плохие гены

Хотя Светоний упоминает, что Калигула и Клавдий присутствовали на семейном празднике в Анции, он и другие источники умалчивают о присутствии здесь кого-либо еще. В контексте появления младенца на свет почти ни слова не говорится о самом важном человеке, стоявшем за торжественным событием, – о супруге Агриппины, Гнее Домиции Агенобарбе, отце новорожденного, которому было тогда почти 40 лет. Мы вообще очень мало знаем о нем, а то, что все же дошло до нас, предстает в каком-то мрачном свете. В записях Сенеки Старшего, который тогда еще был жив, Гней Домиций предстает образцом благородного человека без амбиций, а у Квинтилиана он судится со своей старшей сестрой Домицией из алчности[263]263
  Сенека. Контроверсии. 9,4,18; Квинтилиан. Наставления оратору. 6,1,50.


[Закрыть]. Однако Светоний рисует односторонний образ пьяницы и шалопая. Домиций был просто отвратителен во всех отношениях, как лаконично заявляет Светоний в начале биографии Нерона. Только благодаря смерти Тиберия Домиций избежал судебного процесса об оскорблении величия, более того, он якобы поддерживал кровосмесительные отношения со своей младшей сестрой Домицией Лепидой и случайно сбил ребенка на своей колеснице на Аппиевой дороге[264]264
  Светоний. Нерон. 5.


[Закрыть]. Светоний также мало что хорошего может рассказать об отце и деде Домиция[265]265
  Светоний. Нерон. 3–4.


[Закрыть].

Создается впечатление, что мрачная тень Нерона, проявившаяся лишь спустя десятилетия после его смерти, простиралась далеко в прошлое, еще до рождения чудовища, так что даже отец был окутан ею. Безупречная родословная Нерона по материнской линии требовала противовеса со стороны отца, чтобы как-то объяснить феномен Нерона. Считалось, что зло передается по наследству, как и доброта или стремление вершить великие дела. Якобы Домиций в ответ на поздравления с рождением сына бросил мерзкую фразу о том, что от связи между ним и Агриппиной вряд ли может родиться что-либо, кроме погибели для мира[266]266
  Светоний. Нерон. 6,1.


[Закрыть]. Кого еще удивляет то, как именно все обернулось в последующие годы?

С рождением Нерона появились и другие намеки на мрачное будущее. Помимо скудных подробностей о родах Агриппины, источники сообщают о различных предзнаменованиях, которые, как и в случае со многими античными героями, казалось, уже задали приблизительный план того, что должно было произойти. Сюда относятся роды ногами вперед, предвещавшие несчастье и воспринимавшиеся как противоестественные[267]267
  Плиний. Естественная история. 7,45: in pedes procidere nascentem contra naturam est и 7,46: рождение Нерона ногами вперед (со ссылкой на автобиографию Агриппины).


[Закрыть]. Кроме того, при рождении младенца его окружало зловещее свечение, пишет Кассий Дион, что в сочетании с расположением звезд в момент рождения привело астрономов к роковому предположению: мальчик станет императором – и убьет свою мать. Считается, что эти предсказания побудили Агриппину к знаменитому высказыванию, которое также упоминается у Тацита, о том, что мальчик убьет ее, если только станет императором[268]268
  Кассий Дион. 61,2,2; Тацит. Анналы. 14,9,5.


[Закрыть].

Вопрос веры: кормилицы в Риме

Бесспорно, никто из присутствующих, склонившихся над колыбелью в декабре 37 года, не стал главным опекуном новорожденного в первые годы его жизни. Во всяком случае, никто из мужчин, но не стала им и Агриппина. Статус Агриппины не предполагал того, что она сама будет кормить сына грудью или вообще проводить с ним много времени; необходимость постоянно находиться рядом с младенцем также значительно сузила бы круг ее общения. Богатые римские женщины обычно возлагали обязанности по кормлению грудью и купанию на nutrix, кормилицу, которая, как правило, была рабыней в семье, сама недавно родила и после родов госпожи была вынуждена отлучить от груди собственного ребенка[269]269
  Hemelrijk (2021) 130; Sparreboom (2014) 149–153.


[Закрыть].

Традиционалисты, конечно, подобного не одобряли. Римская женщина сама должна кормить грудью. Восхваляя в своей «Германии» первозданность и естественность германского образа жизни, Тацит обращался к римскому высшему классу, который, по его мнению, был донельзя испорчен. Он называет некоторые ситуации, когда варвары ведут себя благороднее, среди них и то, что каждая мать сама кормит своих детей[270]270
  Тацит. Германия. 20.


[Закрыть]. Примерно через 80 лет после Тацита писатель Авл Геллий придерживался позиции, что молоко кормилицы следует рассматривать как неправильную и вредную пищу, с которой потомству могут быть переданы скверные черты ее характера, следовательно, оно неприемлемо, даже если мать не способна кормить сама[271]271
  Авл Гелий. 12,1. Стремясь добиться общественного признания, вольноотпущенники особенно часто прибегали к подобным традициям высшего класса. Примером может служить надгробие вольноотпущенницы Граксии Александрии II века. Ее муж Пуденс, также вольноотпущенник, с гордостью отмечал, что его жена сама кормила их детей грудью (CIL VI,19 128).


[Закрыть].

Против этих позиций имелись как социальные, так и медицинские аргументы. Соран, один из самых выдающихся античных авторов, создатель трудов по гинекологии, прямо выступает за привлечение кормилицы, если мать не может самостоятельно кормить грудью по состоянию здоровья. Он не упускает из виду, что полезно нанимать кормилицу греческого происхождения, поскольку новорожденный как бы автоматически впитывает с ее молоком греческий язык и культуру[272]272
  Соран. 2,19.


[Закрыть].

Можно смело предположить, что и Нерон провел первые два года своей жизни на попечении nutrix, которая, таким образом, получила первое представление о будущем императоре без каких бы то ни было посредников. Мы не знаем о впечатлениях этой женщины, мы ничего не знаем о ней, даже ее имени. Возможно, за сыном Агриппины ухаживали несколько кормилиц, поскольку рабынь иногда продавали, освобождали, либо они умирали. Нерон был единственным ребенком Агриппины. Таким образом, его не отлучили от груди слишком рано, поскольку кормилице не пришлось заботиться о следующем отпрыске. Остается неясным, продолжала ли эта кормилица находиться рядом с Нероном, завершив грудное кормление, заботилась ли она о нем как няня и наставляла ли его на правильный путь. Светоний буквально мимоходом упоминает, что Нерона похоронила его любовница Акта, а также его кормилицы Эглога и Александрия, которые, по-видимому, долгое время хранили ему верность[273]273
  Светоний. Нерон. 50.


[Закрыть].

В другом отрывке Светоний кратко описывает некоего Корнелия Туска, который при Нероне дослужился до префекта Египта, самого прибыльного поста во всей имперской администрации[274]274
  Светоний. Нерон. 35,5.


[Закрыть]. Корнелий Туск был сыном одной из кормилиц Нерона. При условии достоверности этих сведений, они указывают на то, что Нерон наверняка имел длительные и, возможно, близкие отношения с теми женщинами, которые сопровождали его в начале жизни и в дальнейшем. Конечно, тесная связь между кормилицей и благородным отпрыском, сохраняющаяся на протяжении всей жизни, неоднократно встречается в античной литературе как топос. Самый известный пример – Одиссей и его кормилица Эвриклея, которая, будучи старухой, встречает героя, глубоко взволнованная его возвращением на Итаку. Поместье стоимостью 100 000 сестерциев, которое Плиний Младший в благодарность подарил своей кормилице, отнюдь не выдумка[275]275
  Плиний Младший. Письма. 6,3,1 и Germerodt (2015) 117 и далее.


[Закрыть].

Неизвестный ребенок

Сведения о первых годах жизни Нерона крайне скудны. Ни один автор не посвящает много времени Нерону-ребенку. Дело здесь не в Нероне, а в фундаментальном явлении античной историографии и биографического жанра: отсутствию особого восприятия детей. Детство, конечно, присутствует, но в основном это маленькие взрослые, которые, будучи зачастую отмечены яркими предзнаменованиями, готовятся к жизненным перипетиям[276]276
  О подобной манере изображения детей в античных биографиях, особенно у «великих» биографов Светония и Плутарха, см. Kurzmann-Penz (2018) 42–47.


[Закрыть]: одни зрелые, мыслящие и с первого взгляда явно предназначенные для великих свершений, другие низменные, непочтительные и с самого начала идущие вразрез со всеми теми традиционными ценностями, которые они будут игнорировать, став взрослыми. Когда Гай Октавий, впоследствии Август, заговорил, он якобы запретил квакать лягушкам в поместье своего деда. С тех пор лягушки там больше не квакали[277]277
  Светоний. Август. 94, 7.


[Закрыть]. Врожденный авторитет.

Помимо жизнеописаний, древние рассказы о детях почти всегда предстают с точки зрения их родителей: скорбящие, строгие, чрезмерно заботливые матери и отцы доминируют в античных преданиях о детстве[278]278
  Harlow / Laurence (2014) 5 и далее.


[Закрыть]. И в реальной жизни римские мальчики из высшего сословия, как правило, становились интересны своим родителям только тогда, когда начинали говорить, оставляли позади самые трудные этапы своего развития и, с точки зрения отцов, могли постепенно готовиться к решению важных задач на государственном поприще.

Отец Нерона, Домиций, не мог взять на себя эту ответственность. По словам Светония, он умер в начале 40 года от водянки[279]279
  Светоний. Нерон. 5,2: decessitque Pyrgis morbo aquae intercutis.


[Закрыть]. Нерону только что исполнилось три года[280]280
  Ошибка. Два года, если считать с декабря 37-го.


[Закрыть].

Теории заговора

После рождения Нерона Агриппина находилась в окружении Калигулы при императорском дворе. Сестра императора и дочь Германика, к тому же финансово обеспеченная благодаря браку с Домицием, провела два беззаботных года в высших кругах общества. Однако следующий драматический поворот в жизни Агриппины произошел именно из-за Калигулы, правление которого к тому моменту приобрело странные черты. Несмотря на то что в сообщениях источников о Калигуле страшилки и правда перемешаны еще сильнее, чем в случае с Нероном, за искажающей истину завесой враждебной сенатской историографии остается очевидным, что Калигула очень быстро отошел от идеалов августовской империи, и почти три года Рим для элиты находился под мрачным колпаком[281]281
  Об оценке поведения и мотивации Калигулы см. Brandt (2021) 151 и далее; Fratantuono (2018a) 181–185, а также в целом Winterling (2003).


[Закрыть]. Калигула беспощадно расправился с предполагаемыми и реальными противниками своего правления и не пожалел даже собственную семью.

Одним из первых погиб Тиберий Гемелл, внук Тиберия и приемный сын Калигулы[282]282
  Филон Александрийский. О посольстве к Гаю. 23; Кассий Дион. 59,8,1.


[Закрыть]. В конечном счете император заподозрил своих оставшихся в живых сестер Агриппину и Ливиллу (Друзилла, которую Калигула очень любил, умерла еще в 38 году) в заговоре. Ключевую роль в нем сыграл Марк Эмилий Лепид. Лепид принадлежал к императорскому дому как сын внучки Августа Юлии Младшей. Так он автоматически становился кандидатом на престол, хотя далеко не первым, и, следовательно, вероятным заговорщиком. Калигула когда-то покровительствовал Лепиду, даже позволил ему стать вторым мужем сестры Друзиллы и, как сообщает Кассий Дион, неоднократно называл его наследником императорского титула[283]283
  Кассий Дион. 59,22,6–7.


[Закрыть]. Что именно здесь произошло, каковы были масштабы предполагаемого заговора, неясно. Однако Лепид поддерживал тесные отношения со своими невестками Агриппиной и Ливиллой, что теперь вылилось в обвинение в супружеской неверности вкупе с преступлением против «величия римского народа». Для Лепида все закончилось вынужденным самоубийством с применением опасной бритвы, а для Агриппины и Ливиллы – изгнанием[284]284
  Светоний. Калигула. 24,3; Кассий Дион. 59,22,6–9.


[Закрыть].

Понтийские острова в Тирренском море – идеальное место для ссылки. С одной стороны, расстояние от Рима было достаточно велико для безопасного устранения ссыльных, но, с другой стороны, до островов можно было быстро добраться, чтобы в случае необходимости подослать наемных убийц для неофициального ужесточения приговора. В 39 году Агриппина и Ливилла высадились на бесплодных берегах архипелага, примерно в 100 километрах к западу от Неаполя. В римском праве для представителей высшего сословия, как правило, вместо смертной казни применяли ссылку[285]285
  Söllner (1996) 79.


[Закрыть]. К высшей мере наказания приговаривали, например, за участие в заговоре против императора. Если в случае с Агриппиной и Ливиллой все было именно так и причиной их изгнания не было незначительное преступление вроде прелюбодеяния, то нет никаких оснований полагать, что Калигула когда-нибудь намеревался вернуть сестер. Как обычно, их сопровождало всего несколько слуг. Агриппине пришлось попрощаться со своим сыном, которому едва исполнилось два года. Калигула конфисковал все ее состояние.

Нерон, цирюльник и танцор

После изгнания матери Нерон оказался под опекой своей тетки Домиции Лепиды, которой было около 35 лет, сестры отца, к тому времени, вероятно, овдовевшей. Описывая Домицию Лепиду, Тацит ограничивается парой предложений. Она была красива, коварна и порочна, как и, по его мнению, большинство женщин из рода Юлиев-Клавдиев[286]286
  Тацит. Анналы. 12,64,5.


[Закрыть]. Разумеется, Домиция Лепида также не заботилась о надлежащем воспитании Нерона. В противном случае она приставила бы к нему благонравного раба греческого происхождения, как и подобало ребенку из знатной римской семьи, и этот раб в качестве дядьки (paedagogus) добросовестно познакомил бы его с аристократической сословной этикой, а также с великими деяниями славных предков. Нерон получил начальное образование иначе: по словам Светония, его воспитание в нежном возрасте взяли на себя танцор и цирюльник Домиции Лепиды[287]287
  Светоний. Нерон. 6,3.


[Закрыть].

Такое воспитание навредило прежде всего авторитету Нерона-императора и в меньшей степени его реальному развитию. Рабы-мужчины, присматривавшие за маленькими детьми своих хозяев, не были в Риме из ряда вон выходящим явлением, о чем помимо литературных источников свидетельствуют и многочисленные надписи. В богатых домах специально назначенные для воспитания детей рабы и рабыни дополняли друг друга[288]288
  Ср. Bradley (1991) 51.


[Закрыть]. Таким образом, можно предположить, что и Нерона у Домиции Лепиды воспитывали не только два сомнительных раба из ее фамилии. У Домиции Лепиды Нерон, безусловно, не испытывал недостатка в привычных вещах. Его тетка была очень богатой женщиной, владела землями в Кампании и Калабрии и всячески баловала своего племянника[289]289
  Об участии теток в воспитании детей в Риме см. Laes (2021) 36 и далее; Сенека, будущий учитель и советник Нерона, также какое-то время в детстве находился на попечении тетки, за что позже выразил ей благодарность (ср. Сенека. Утешение к матери Гельвии. 19,1).


[Закрыть]. К тому же пребывание у Домиции Лепиды закончилось уже примерно через два года. Нерону было всего четыре. Таким образом, танцор и цирюльник, оба неназванные поименно, не могли слишком уж навредить ему.

Падение Калигулы

В январе 41 года времена вновь изменились. Калигула все больше и больше воспринимал свою императорскую роль как роль абсолютного монарха. Начиная с 39 года на смену восстановленной республике Августа окончательно пришло самодержавие. Две трети биографии Калигулы, вышедшей из-под пера Светония, посвящены в основном нелепым выходкам императора, который, как говорят, превратился в патологическое чудовище. Самообожествление, расточительство, инцест, убийства родственников, жестокость – и прежде всего множество сенаторов, беспощадно униженных и доведенных до самоубийства, чьи соратники сформировали более позднюю историческую традицию и энергично ее дополняли. Если в этом Риме конь мог стать консулом[290]290
  Конь Инцитат (лат. «быстроногий») был испанским жеребцом светло-серой масти. Калигула так любил этого скакуна, что приказал построить для него в Риме мраморную конюшню с яслями из слоновой кости и золотой поилкой, а также даровал ему пурпурную попону и жемчужные украшения. Император женил Инцитата на кобыле по имени Пенелопа, подарил жеребцу дворец с прислугой и утварью, куда от его имени приглашал и затем с удовольствием принимал гостей. Инцитат выступал на скачках за партию «зеленых», за которую болел император. Накануне скачек рядом со стойлом Инцитата было запрещено шуметь под страхом смерти, и по этому поводу случались казни. Сперва Калигула сделал коня римским гражданином, затем сенатором и занес в списки кандидатов на пост консула. Впрочем, сделать Инцитата консулом Калигула не успел, так как был убит заговорщиками. После убийства Калигулы в защиту Инцитата было сказано, что он, в отличие от прочих сенаторов, не дал императору ни одного дурного совета. По закону избавиться от сенатора-коня до окончания пятилетнего срока не могли, однако все же нашли выход из ситуации: Инцитату урезали жалованье, и он был выведен из состава сената на том основании, что более не проходил по сенаторскому цензу.


[Закрыть], доблестным воинам приходилось собирать ракушки на пляже, а почтенные матроны оказывались проститутками в публичных домах, созданных императором, – об этом, как и о многом другом, рассказывают Сенека, Светоний, Кассий Дион и Иосиф Флавий, – то диагноз очевиден: кесарево безумие[291]291
  Кесарево безумие характеризует доведенная до самообожествления мания величия, пренебрежение законом и правами других людей, патологическая жестокость, отягощенная безграничной властью, дающей почву для проявления таких склонностей.


[Закрыть]. Но, по-видимому, все не так просто. Поведение Калигулы прежде всего подчеркивало, что принципату не нужен сенат, чтобы скрыть свой истинно монархический характер. Стремясь обеспечить стабильность и постоянство формы правления, со времен Августа принцепсы и сенат играли каждый свою роль в идеально продуманной игре. Путем чрезмерного и зачастую откровенно циничного принижения аристократии Калигула не только изменил правила этой игры, но и сразу же уничтожил все присущие ей до тех пор основы. Правила игры были пересмотрены. Для многих сенаторов и членов их семей это означало гибель. Те, кто желал приспособиться и даже видел для себя какие-то возможности в новых условиях, сталкивались с императором, который рассматривал все подвластное ему как личную собственность, в том числе и людей. Современники, интересовавшиеся историей, знали о подобном понимании абсолютной власти у царей на эллинистическом Востоке. Но то было другое время и в другом мире, а для Рима оно совершенно не подходило.

Устранение Калигулы взяли на себя несколько офицеров преторианской гвардии, некоторые из них сами стали жертвами императорских прихотей. Во время антракта в ходе театрального представления на Палатинском холме, пока Калигула обедал в подземном коридоре, ведущем из театра во дворец, заговорщики нанесли свой удар. Германские телохранители из свиты Калигулы не смогли вовремя вмешаться и устранили лишь нескольких участников переворота. Описание убийства у Светония изобилует ужасающими подробностями, и между строк сквозит определенное удовлетворение ужасной смертью Калигулы, который так неуважительно относился к сенату[292]292
  Светоний. Калигула. 58,2–3, ср. также Кассий Дион. 59,29,1; Иосиф Флавий. Иудейские древности. 19,101–110, а также о ходе и предпосылках заговора и убийства см. Blochmann (2017a) 130 и далее, который усматривает в литературной традиции параллели с описанием заговора Пизона в 65 году, и Winterling (2003) 163–170.


[Закрыть].

Клавдий, кроме шуток

Через несколько часов после убийства Калигулы 24 января 41 года некоторые члены сената на время отбросили флегматичность и конформизм, сосредоточившись на важном моменте. Утихли споры о том, будет ли возвращение к старым республиканским порядкам, лишенным такого непредсказуемого фактора, как принцепс, менее разумным путем, – по крайней мере, так Светоний описывает своего рода неожиданный подъем гражданского самосознания в сенаторской среде[293]293
  Светоний. Клавдий. 11,1.


[Закрыть].

Если все действительно происходило так (и Светоний не идеализирует поведение сенаторов задним числом), то это был последний раз в римской истории, когда такая возможность рассматривалась всерьез[294]294
  Brandt (2021) 166 выражает скептицизм по поводу весьма поверхностного описания у Светония.


[Закрыть]. Преторианцы были далеки от подобных теоретико-государственных соображений, за исключением того, что последовательное восстановление республики также поставило бы под сомнение их существование в качестве императорской гвардии. Пока сенат еще заседал, они представили своего кандидата на императорский трон, который щедрыми обещаниями денежных подарков завоевал сердца девяти преторианских когорт. Каждый солдат должен был получить 15 000 сестерциев, что соответствовало жалованию примерно за пять лет[295]295
  Светоний. Клавдий. 10,4.


[Закрыть]. Это был не кто иной, как Клавдий, объект вечных насмешек, прежде едва ли воспринимавшийся всерьез, дядя Агриппины и Калигулы, которого внезапно, в возрасте 50 лет, наверняка к его собственному удивлению, произвели в императоры. Преторианцы обманули сенат. Уже на следующий день Клавдий был провозглашен новым принцепсом[296]296
  Светоний описывает вступление Клавдия на престол как фарс: дядя Калигулы в страхе прятался где-то во дворце, опасаясь, что он будет следующей жертвой. Наконец, простой солдат заметил его за занавеской и приветствовал Клавдия, в страхе упавшего на колени, как нового императора (Клавдий. 10). Однако годы его правления показывают, что Клавдий обладал необходимыми качествами правителя. Указания на то, что Клавдий рассматривался как потенциальный кандидат на престол еще до того, как он на самом деле пришел к власти, см. Brandt (2021) 170 и далее.


[Закрыть].

Маловероятно, что Агриппина, находясь в изгнании, знала о перипетиях в Риме. Весной 41 года, когда она увидела несколько лодок, заходящих в скалистую естественную гавань Пандатерии, второго по величине из Понтийских островов, она наверняка испугалась, что вместе с ними пришла смерть. Однако пришли добрые вести. Убийство ее брата Калигулы позволило Агриппине и ее сестре Ливилле вернуться в Рим после почти двухлетнего изгнания, а также вернуть их имущество, конфискованное Калигулой. Такими мерами, которые, помимо его племянниц, коснулись и других несправедливо изгнанных, Клавдий подвел черту под минувшими мрачными годами. Обе дочери Германика, ставшие олицетворением жертв своего брата, чье имя отныне проклято, вновь стали пользоваться высочайшим авторитетом.