Текст книги "Нерон. Безумие и реальность"

Снова с матерью

Вернувшись в Рим, Агриппина прежде всего позаботилась о двух вещах: во-первых, о том, чтобы Нерон вернулся в ее дом, а во-вторых, отправилась на поиски нового мужа. Избранника, по всей видимости, не пришлось долго упрашивать. Источники неоднократно восхваляют красоту Агриппины, а также ее благородное происхождение и несметные богатства. На тот момент ей было немногим более 20 лет, и в Риме тех лет не сыскать партии лучше, чем она.

Так считал выдающийся ритор и сенатор Гай Саллюстий Крисп Пассиен, потомок знаменитого историка Саллюстия. Пассиен развелся со своей женой Домицией, сестрой временной приемной матери Нерона Домиции Лепиды, и в начале 40-х годов женился на Агриппине, которая, в свою очередь, была невесткой его бывшей жены[297]297
  О браке см. Плиний. Естественная история. 16,242.


[Закрыть]. О том, что развод и новый брак взаимосвязаны, свидетельствует устойчивая вражда между двумя женщинами, отмеченная Тацитом еще в 50-х годах[298]298
  Тацит. Анналы. 13,19,4 и 13,21,5.


[Закрыть]. Пассиен уже 10 лет как умер. Из-за отсутствия источников отчим Нерона остается для нас фигурой неизвестной. Те немногие остроты, которые дошли до нас как следствие его ораторского мастерства, свидетельствуют об определенном оппортунизме. Пассиен следовал за Калигулой по пятам при каждой возможности, пишет Светоний[299]299
  Светоний. Пассиен Крисп.


[Закрыть]. И похоже, никогда не попадал в серьезные неприятности даже при Клавдии. Когда он умер, на Агриппину упала тень подозрения в причастности к этому, ведь он, по словам Светония, оставил значительное состояние своей вдове и малолетнему Нерону[300]300
  Светоний. Нерон. 6,3. О состоянии см. Светоний. Пассиен Крисп: предположительно, покойный владел 200 миллионами сестерциев; там же косвенное обвинение Агриппины. Однозначно об отравлении Пассиена Криспа Агриппиной говорится в Схолиях к Ювеналу 4,81.


[Закрыть]. Брак Пассиена и Агриппины продлился всего лишь несколько лет. Для Агриппины связь с сенатором, имеющим навыки выживания при дворе, означала прежде всего определенную защиту. После многих лет изгнания, несмотря на их восстановленную репутацию, не все отдали свои сердца дочерям Германика.

Взгляд бдительной жены

Молодая жена Клавдия Валерия Мессалина, в частности, внимательно следила за действиями Агриппины и Ливиллы после их возвращения из ссылки. Мессалина вышла замуж за Клавдия еще во времена правления Калигулы, когда ей было около 18 лет. Звезды сошлись таким образом, что она и ее муж, который был более чем на 30 лет старше нее, стали императорской четой. Мессалина происходила из хорошей семьи. Дочь Домиции Лепиды, временной приемной матери Нерона, и сенатора Марка Валерия Мессалы Барбата, она была правнучкой сестры Августа Октавии Младшей[301]301
  О происхождении Мессалины см. De la Bedoyere (2018) 177 и далее.


[Закрыть]. Эта родословная предопределила в худшем случае (а на лучший рассчитывать не приходилось) роль во втором ряду императорской семьи, где все еще находился Клавдий на момент их брака. Семейная жизнь шла своим чередом: в марте 40 года Мессалина родила дочь Октавию, в феврале 41-го на свет появился Тиберий Клавдий Цезарь Германик, позже Британник. Это произошло через несколько недель после того, как ее супруг был возведен на престол[302]302
  Светоний. Клавдий. 27,2.


[Закрыть]. Теперь Клавдий стоял уже не во втором ряду. И он знал, что императорская династия поддерживает свой авторитет как в глазах населения, так и в глазах сената в первую очередь благодаря связи с Августом. Выдающаяся auctoritas первого принцепса даже сейчас, спустя целое поколение после его смерти, сумела затмить досадные погрешности, подобные Калигуле, и классифицировать их как недоразумения. В случае с Клавдием имел место еще и тот факт, что он стал императором исключительно благодаря заинтересованному энтузиазму преторианцев. Сенат, безусловно, не одобрил бы его кандидатуру в качестве нового принцепса. Соответственно, большинство сенаторов держались на почтительном расстоянии от человека, в облике которого не было ничего императорского. Таким образом, в официальной пропаганде правления Клавдия систематическое обращение к образу Августа играло куда более значимую роль, чем при его предшественниках. Это обеспечило ему легитимность и авторитет[303]303
  Brandt (2021) 170 и далее.


[Закрыть].

Мессалина тоже это понимала, и теперь две женщины брачного возраста и невероятной красоты, кровно связанные с Августом, захватывали общественную жизнь Рима прямо у нее под носом. Казалось, это только вопрос времени, когда Клавдий осознает и воспользуется преимуществом брака с одной из правнучек Августа, Агриппиной или Ливиллой. Мессалина не желала, чтобы до этого дошло. Она вступила в сговор с вольноотпущенником Нарциссом, главой императорской канцелярии, и вскоре представила правдоподобную историю о прелюбодеянии Ливиллы с 40-летним сенатором, который впоследствии стал одной из знаковых фигур для молодого Нерона и, кроме того, получил мировую известность благодаря своим литературным и философским произведениям: это был Луций Анней Сенека. На самом деле Сенека, Ливилла и Агриппина уже в конце 30-х годов поддерживали дружбу, которая теперь стала для них роковой. Сказанное удовлетворило сенат, хотя, как пишет Светоний, доказательства были весьма неубедительны[304]304
  Светоний. Клавдий. 29,1.


[Закрыть]. Ливиллу вновь приговорили к ссылке на Понтийские острова за прелюбодеяние, всего через несколько месяцев после возвращения оттуда. На этот раз навсегда. Младшая дочь Германика вскоре умерла при невыясненных обстоятельствах, возможно, по словам Кассия Диона, она была убита по наущению Мессалины, которая также хотела покарать смертью и Сенеку[305]305
  Кассий Дион. 60,8,5.


[Закрыть]. Приговор был отменен Клавдием, проявившим милосердие, и Сенека отправился в ссылку на Корсику.

Клавдий, величайший из всех императоров?

Если верить античным авторам, это был практически единственный раз, когда Клавдий принял решение, идя наперекор своей жене. Светоний, Тацит и Кассий Дион акцентировали свое внимание на темных сторонах характера каждого из императоров династии Юлиев-Клавдиев, и все они проявились в истории рецепции. То, что в случае с Тиберием было судебными процессами об оскорблении величия, а в случае с Калигулой – явным безумием, в случае Клавдия проявилось в женском обличье. Если Светоний рассказывает о чрезмерном либидо императора, то Кассий Дион прямо пишет, что Клавдий находился под пятой у женщин[306]306
  Светоний. Клавдий. 25,5; Кассий Дион. 60,2,4–5.


[Закрыть]. Такое представление сохранялось как communis opinio на протяжении веков, чему способствовало и откровенно уничижительное освещение личности Мессалины у античных авторов.

В первую очередь и с особым пристрастием римские писатели вспоминали супругу императора как ненасытную нимфоманку, которая не отказывала себе даже в самых извращенных сексуальных похотях. Со светлым париком на черных волосах meretrix Augusta, «августейшая блудница», как ее называет сатирик Ювенал, якобы предлагала себя в публичных домах и даже в императорском дворце[307]307
  Ювенал. 6,114–132.


[Закрыть]. Более 25 мужчин за одну ночь, что не удавалось даже самой востребованной проститутке Рима[308]308
  Это была некая Ликиска.


[Закрыть], с которой, по словам Плиния Старшего, Мессалина вступила в своего рода соревнование[309]309
  Плиний. Естественная история. 10,172.


[Закрыть].

Похоже, что ничего не подозревающий Клавдий закрывал глаза и уши на слухи о супруге. По-видимому, такой портрет исторической Мессалины правдив лишь отчасти. Однако образ блудницы возобладал уже достаточно рано. Трагедия «Октавия», созданная в 60-х годах, описывает императрицу как ужасную мать, которая бросает собственных детей из-за необузданных страстей[310]310
  Октавия. 257–269.


[Закрыть]. Тем не менее как минимум в первые годы принципата Клавдия на монетах, геммах и в надписях яркие образы Мессалины встречаются куда реже. В первую очередь это связано с ее плодовитостью во имя продолжения династии: когда весной 41 года родился будущий Британник, Мессалина фактически стала первой императрицей, родившей прямого потомка мужского пола[311]311
  Cenerini (2019) 22, также о литературе по чеканке монет см. Cenerini (2021) 404 и далее.


[Закрыть].

Образ императора-подкаблучника наложился на то, что он проявил себя вполне способным во многих областях и создал условия, которые обеспечили империи стабильность на десятилетия вперед. Помпоний Мела, автор очень солидного географического описания ойкумены[312]312
  Ойкумена – обитаемый мир греков и римлян, «круг земель» (orbis terrarum), как его называли латинские авторы.


[Закрыть] и современник Клавдия, без доли иронии называет его principum maximus[313]313
  Мела. 3,49.


[Закрыть], то есть «величайшим из всех императоров». И действительно: после изнурительной атмосферы подозрительности, которая царила повсеместно в последние годы принципата Тиберия, и жестоких акций Калигулы Клавдию удалось реанимировать кое-какие основы августова строя, устроившие многих, а в некоторых сферах даже усовершенствовать их. Таким образом, Клавдий привнес глоток свежего воздуха в жизнь аристократических кругов, позволив отдельным лицам из провинций, имевшим римское гражданство, вступать в сенат[314]314
  Eck (2021) 31 и далее.


[Закрыть]. Галлы, испанцы, греки, сирийцы внезапно собрались в курии вместе с приверженными традициям италийцами. Зачастую новички вели себя куда больше «по-римски», чем сами «коренные» римляне, поскольку они являлись настоящими римскими патриотами. Провинциальные элиты безоговорочно признавали культурные достижения и цивилизационные преимущества, которые все шире распространялись по территории империи. Допуск провинциалов в сенат стал выражением новой реальности и не чем иным, как последовательным воплощением идеи империи Августа.

Когда в начале 40-х годов внутренние раздоры в Британии позволили организовать вторжение на остров, и Клавдий, прежде совершенно заурядный человек в военном отношении, даже лично отправился во главе своих легионов, чтобы уподобиться Цезарю, после длительного перерыва вновь состоялся внешнеполитический успех, которого так желала общественность[315]315
  Claudius in Britannien: Hingley (2022) 65–78.


[Закрыть]. С 43 года Британия стала провинцией, а двухлетний сын императора получил почетное прозвище Британник. Для Клавдия успех на острове также означал выход из длинной тени его отца Друза, который пользовался большим уважением на военном поприще. До этого момента репутация Клавдия как военного держалась исключительно на родственной связи с Друзом. Изображения на монетах регулярно чествовали покорителя Альп. С 43 года с этим было покончено, Клавдий сам приобрел достаточно четкий профиль победителя[316]316
  Hekster (2015) 50.


[Закрыть].

Однако отношения Клавдия со старыми сенатскими элитами оставались сложными. Император знал о пренебрежительном отношении к его персоне со стороны аристократии, и расширение сената за счет людей из других областей империи также приветствовали далеко не все. Клавдий нашел другие опоры в своей деятельности далеко за пределами знати: вольноотпущенники, то есть бывшие рабы, приобрели при нем большое политическое влияние[317]317
  MacLean (2018) 81; 105.


[Закрыть]. Даже некоторым сенаторам приходилось терпеть унизительную для них форму «ожидания в приемной», чтобы быть представленными императору, зачастую даже подкупать вольноотпущенника, которого прежде они могли вовсе не замечать. Вольноотпущенники, такие как Нарцисс или Паллант, ответственные за финансы двора и империи, извлекали из этого выгоду прежде всего в денежном выражении. Состояние Нарцисса (о котором уже шла речь) составляло около 400 миллионов сестерциев, что в 400 раз превышало минимальное состояние любого сенатора[318]318
  Кассий Дион. 61,34,4 (см. выше, с. 43).


[Закрыть]. Паллант нажил баснословные 300 миллионов сестерциев, и ни Тацит, ни Плиний Младший не могли поверить, что этому человеку, некогда освобожденному матерью Клавдия Антонией и с тех пор ставшему закулисным манипулятором при императорском дворе, была посвящена надпись на памятнике, восхвалявшая его скромность, чем-то сродни древнеримской[319]319
  Тацит. Анналы. 12,53,4 о надписи в честь Палланта на его надгробии, которое было установлено на первой миле Тибуртинской дороги к востоку от Рима. Когда Плиний Младший случайно увидел эту надпись, он посвятил ей два письма (Письма. 7.29; 8.6). Оба полны иронии и сарказма и не в последнюю очередь рассчитаны на то, чтобы обличить низкопоклонство сенаторов при Клавдии, которые оказали вольноотпущеннику такие, по мнению Плиния, совершенно нелепые и неуместные почести. В целом об этом см.: McNamara (2021) 309–317; MacLean (2018) 107–111.


[Закрыть]. Светоний и Кассий Дион, оба стоявшие на стороне сената, соответствующим образом завершают характеристику Клавдия: император слушался не только своих жен, но и рабов[320]320
  Светоний. Клавдий. 29,1 и Вителлий. 2,5; Кассий Дион. 60,2,4–5; Rodgers (2021) 250 и далее.


[Закрыть].

Как бы ни возмущались некоторые сенаторы засильем вольноотпущенников, это не вредило делу. Ближайшие помощники Клавдия, как правило, были не только лояльными и легко управляемыми, но и более опытными, чем какой-нибудь сенатор, который недолгое время занимал высокий пост в администрации после многолетней службы в самых разных ведомствах.

Нерон растет и развивается

Член императорской семьи, Нерон вырос в изменчивой среде императорского двора после возвращения Агриппины из ссылки. Зрелище триумфального шествия легионов Клавдия по Британии впечатлило Нерона, когда ему было шесть лет[321]321
  О триумфе Клавдия над Британией см. Светоний. Клавдий. 17,3.


[Закрыть]. Как это обычно бывает с юношами из высшего сословия, о нем заботилось большое количество рабов и вольноотпущенников, в то время как Агриппина следила за развитием своего сына с подобающей аристократке отстраненностью.

Законную опеку над Нероном после смерти Пассиена Криспа взял на себя всадник по имени Асконий Лабея, который, помимо прочего, присматривал за состоянием мальчика, унаследованным от двух отцов. Вольноотпущенники Берилл и Аникет как paedagogi обеспечили надлежащий воспитательный процесс. Как и в случае с кормилицами, Нерон установил тесные связи с двумя своими учителями и опекуном. Уроки письма, чтения и счета, продолжавшиеся около четырех лет, позже окупились для Берилла и Аникета ответственными постами: Берилл, человек с греческими корнями, отвечал за переписку Нерона с греческим Востоком в качестве ab epistulis Graecis[322]322
  Ab epistulis Graecis – отдел императорской канцелярии, ведавший перепиской на греческом языке (переписка велась в основном с наместниками провинций). Во главе отдела со времен Клавдия стоял вольноотпущенник – императорский секретарь.


[Закрыть][323]323
  Иосиф Флавий. Иудейские древности. 20,183–184; Bradley (1991) 37.


[Закрыть], Аникет получил командование императорским флотом, дислоцированным в Мизене[324]324
  Тацит. Анналы. 14,3,5; Светоний. Нерон. 35,2 (единственное упоминание об Аникете как о педагоге Нерона). Wods (2006) 648 предполагает, что это были два разных человека, и отождествляет командующего флотом Аникета с одноименным капером, который после смерти Нерона промышлял у побережья Черного моря.


[Закрыть]. Через несколько лет после сложения Асконием Лабеей обязанностей опекуна по распоряжению императора Нерона ему были дарованы консульские инсигнии[325]325
  Тацит. Анналы. 13,10,1.


[Закрыть].

Указаний на то, что детство Нерона было более несчастливым, чем детство других мальчиков голубых кровей, почти нет. Ни отсутствие родителей (физическое или моральное), ни ежедневное общение с рабами и вольноотпущенниками не были чем-то из ряда вон выходящим. Все императоры до Нерона лишились своих родных отцов уже в детстве: Август, которого тогда еще звали Гай Октавий, стал наполовину сиротой в четыре года, Тиберий – в девять, Калигула – в семь. У Клавдия наверняка вообще не осталось никаких воспоминаний о его отце Друзе Старшем: когда Друз умер в 9 году до н. э., упав с лошади в германском тумане, Клавдию был всего лишь год. Стабильных семейных отношений в современном понимании не было в жизни ни одного из представителей рода Юлиев-Клавдиев, более того, наличие подобных отношений не являлось нормой для многих других знатных семей[326]326
  Bradley (1991) 55–61.


[Закрыть]. Таким образом, в контексте того времени ничто не свидетельствует о том, что детские годы каким-либо образом оставили негативный отпечаток на личности Нерона[327]327
  Drinkwater (2019) 279.


[Закрыть].

Единственное, что известно об этом периоде жизни Нерона, – это предполагаемое покушение Мессалины, которая якобы пыталась избавиться от потомства столь ненавистной ей Агриппины, чтобы ее собственному сыну Британнику ничто не угрожало. Однако убийц напугала змея, которая бросилась на них из постели Нерона[328]328
  Светоний. Нерон. 6,4; подобная сцена приведена у Тацита. Анналы. 11,11,6: люди верили, что Нерона в детстве охраняли змеи. Кассий Дион приводит третий вариант истории Нерона и змей: однажды, когда Нерон был ребенком, на его шее нашли сброшенную змеиную кожу; по его словам, это было сочтено предзнаменованием того, что Нерон получит власть из рук старика (Клавдия) (61,2,4).


[Закрыть]. Скорее всего, эту историю выдумала Агриппина: несмотря на то, что упомянутое здесь пресмыкающееся выполняло защитную функцию, знакомые с мифами современники, каковыми были все адресаты этой истории, вспомнили образ мифологического младенца-Геракла, столкнувшегося со змеями в своей колыбели. Он обнаружил несколько пресмыкающихся, подброшенных Герой ему в детскую, и убил их в мгновение ока; все же Геракл был не просто младенцем, но еще и полубогом[329]329
  Повествование о Геракле и змеях наиболее подробно изложено у Феокрита в III веке до н. э. (Идиллии 24,1–63), который, в свою очередь, вероятно, вдохновлялся творчеством Пиндара; Schmitz (2021) 97–100.


[Закрыть].

Агриппина воспринимает все всерьез

Логично связать эпизод со змеей со все возраставшим стремлением Агриппины обеспечить великое будущее своему сыну, что античные, как и более поздние, авторы считали делом ее жизни. Время для этого было благоприятное. После смерти второго мужа Пассиена Криспа Агриппина вновь оказалась на брачном рынке, Клавдий же неизменно сталкивался с проблемой отсутствия не только своей генетической связи с Августом, но и своего первенца Британника. В результате правнучка Августа пришлась к месту.

Планомерно, как неустанно и не без ехидства подчеркивают античные писатели, Агриппина раскидывала свои сети. Ее визиты к Клавдию участились. Со стороны все казалось безобидным, ведь она приходила навестить близких родственников. Предположительно, Агриппина всегда брала с собой Нерона. К этому периоду относится самое раннее упоминание Луция Домиция, как тогда еще называли Нерона, в «Анналах» Тацита, а именно праздник в 47 году, приуроченный к 800-летию со дня основания Рима. Тацит сообщает, что знатные юноши, в том числе Британник и Нерон, отыграли верхом на лошадях так называемые ludus Troiae, или Троянские игры – головокружительное конное представление, которое предположительно восходит к мифическому предку римлян, заблудшему троянцу Энею[330]330
  О происхождении ludus см. Вергилий. Энеида. 5,545–603: отсылка к погребальным играм, устроенным Энеем после смерти своего отца Анхиза (ср. Warmington [1999] 28).


[Закрыть]. Скорее всего, это было первое появление Нерона на публике. Тацит признает, что толпа была в восторге от Нерона, но, возможно, не столько из-за его навыков верховой езды, сколько из-за того, что он был внуком Германика, которого до сих пор помнили[331]331
  Эпизод изложен у Тацита. Анналы. 11,11,5; более кратко у Светония: Нерон. 7,1.


[Закрыть].

Чуть позже расстановка семейных сил при императорском дворе изменилась в пользу Агриппины. Мессалина намеревалась сбежать с красавцем Гаем Силием, консулом, назначенным на 48 год, даже якобы провела с ним церемонию бракосочетания[332]332
  О начале романа между Мессалиной и Силием см. Тацит. Анналы. 11,12,2; упоминание о свадьбе: Светоний. Клавдий. 26,2.


[Закрыть]. Возможно, это была любовь, а возможно, и прелюдия к государственному перевороту (все-таки семья Силия принадлежала к патрицианской аристократии), с помощью которого Мессалина хотела добиться более надежных гарантий для своего сына Британника, поскольку ее положение при дворе стремительно ухудшалось из-за появления Агриппины[333]333
  Cenerini (2021) 405.


[Закрыть]. Клавдий принял решительные меры против жены и, пользуясь случаем, избавился от большого числа ее предполагаемых и настоящих любовников. Помимо Силия, Клавдий казнил более дюжины мужчин всех сословий – от телохранителей до сенаторов. Ревностные вольноотпущенники императора, заботясь о сохранении своего положения и влияния и опасаясь мести Мессалины в случае ее спасения, также приняли меры. Без приказа Клавдия Нарцисс в 48 году распорядился убить императрицу. Тацит сообщает, что Клавдий воспринял известие о ее смерти со спокойствием, граничащим с бесстрастием, когда возлежал за трапезой[334]334
  О падении Мессалины со всеми последствиями см. Тацит. Анналы. 11,26–38.


[Закрыть].

У Агриппины нет выбора

Ликвидация Мессалины открыла путь к новому браку императора. Тацит описывает собрание трех наиболее влиятельных вольноотпущенников, Нарцисса, Каллиста и Палланта, каждый из которых рекомендовал императору жениться на своей протеже[335]335
  Тацит. Анналы. 12,1–2.


[Закрыть]. Образ безвольного императора, который женится на той, кого навязывают ему недостойные советники, доведен здесь до крайности. Верно, что наибольшие шансы были у Агриппины, которую поддерживал не только Паллант. У нее давно были прекрасные связи в сенате, где многие очень серьезно относились к амбициям дочери Германика и надеялись на выгоды, которые могли для них проистечь из хороших отношений с ней. С точки зрения Клавдия, который вряд ли мог быть настолько флегматичным в вопросе, кто в будущем разделит с ним ложе, как предполагают источники, брак с Агриппиной означал прежде всего укрепление династии – чего и опасалась Мессалина. Сторонник Агриппины Паллант припас этот аргумент на финал своей речи, и он имел успех.

Вполне возможно, что Клавдий воспринял брачный союз как способ немного обуздать амбициозную дочь Германика. Настроения во время ludus Troiae наверняка не ускользнули от его внимания. Кто мог знать, на какие шаги готова пойти Агриппина с ее завидной родословной? Лучше он, Клавдий, женится на Агриппине, чем на какой-нибудь непредсказуемой аристократке, столь же честолюбивой, как и она[336]336
  То же самое см. Malitz (2016) 26 и далее.


[Закрыть]. Вольноотпущенники, такие как Паллант, в свою очередь, прямо или косвенно причастные к убийству Мессалины, могли легко рассчитать, что Британник, сын Клавдия и Мессалины, в случае восшествия на престол первым делом казнит убийц матери. Существовало два способа помешать Британнику стать императором: убить его, что было практически невозможно, или найти другого наследника престола. Таким образом, Агриппине, а следовательно, и ее сыну Луцию, старшему из двух мальчиков, каким-то образом нужно было занять выигрышную позицию.

Так Агриппина стала героиней дня. Даже Тацит, несмотря на всю свою антипатию, признает, что Агриппина была слеплена из совершенно иного теста, нежели Мессалина. Звучит как признание, но вовсе не подразумевается таковым, когда Тацит, оглядываясь на предстоящие месяцы, констатирует, что хватка Агриппины была крепкой, даже откровенно мужской[337]337
  Тацит. Анналы. 12,7,6: quasi virile.


[Закрыть].

Сначала нужно убедить сенат одобрить деликатный союз между дядей и племянницей, поскольку не только консерваторы, но и юристы Рима рассматривали этот случай, как и любой брачный союз между родственниками до шестой степени родства, как инцест[338]338
  О правовых аспектах дела см. Bettini (1988), прежде всего 83 и далее. Об incestum пишет Тацит (Анналы. 12,5,1).


[Закрыть]. По словам Тацита, речь доверенного лица Агриппины Луция Вителлия направила помыслы сенаторов в нужное русло. Вителлий упомянул об огромной ответственности, лежащей на плечах императора Клавдия, и сразу же нашел средство, способное облегчить это бремя: любящая жена, которая станет его надежной опорой, обеспечит необходимый баланс, окажет духовную поддержку, и вряд ли кому-то хочется, чтобы принцепс, как это бывало в прошлом, забирал жен сенаторов в императорскую спальню по собственному произволу, – на мгновение в сенате показался призрак Калигулы. После этого взгляды в сторону Агриппины слегка смягчились. Ее благородное происхождение, безупречный образ жизни и, не в последнюю очередь, уже доказанная плодовитость сделали ее идеальной супругой императора, хоть она и была его племянницей. Речь Вителлия убедила сенаторов, поскольку он подчеркнул в Агриппине именно те женские качества, которые присутствующая элита считала необходимыми для удачного брака в своих кругах[339]339
  Появление Вителлия: Тацит. Анналы. 12,5,2–12,6,5. О требованиях к кандидатам в женихи среди аристократов см. Späth (2019) 166–171.


[Закрыть]. Император был одним из них, и это тоже было важным посылом. Соответствующий закон быстро изменили и, очевидно, адаптировали исключительно под Клавдия, потому что дяди, желавшие жениться на племянницах, отнюдь не выстроились в очередь. Заявление Клавдия о том, что заинтересованные лица могут спокойно вступать в законный отныне брак, осталось без должного внимания. Светоний пишет, что никто, кроме одного вольноотпущенника и одного центуриона, не воспользовался этим шансом, – но тут Клавдий появился в качестве почетного гостя на их свадьбах[340]340
  Светоний. Клавдий. 26,3. По словам Тацита, все было безрезультатно: только один всадник женился на своей племяннице в соответствии с новым законом, и, как говорят, его к этому подтолкнула Агриппина (Анналы. 12,7,4).


[Закрыть].