Текст книги "Юные герои Отечества"

Володя Кузьмин жил в селе Бехово Тульской области, на берегу прекрасной реки Оки, и осенью 1941 года ему было десять лет.

Эта осень осталась в истории как время решающих боев начального периода Великой Отечественной войны. Красная армия уже выдержала первые сокрушительные удары гитлеровцев, сумела оправиться от них и вела упорные оборонительные бои на каждом рубеже. Но немцы продолжали рваться к Москве.

Широкая и полноводная Ока стала одним из тех рубежей, на котором был остановлен враг. Красноармейские подразделения окопались на правом ее берегу, заняли оборону и были полны решимости не пропустить врага дальше. Немецкие войска занимали позицию на той стороне – на левом берегу, где стоит городок Таруса. Местные жители помогали бойцам кто чем мог. Вот и Володя каждый день прибегал к окопам, приносил красноармейцам еду, кипяток.

Придет, принесет чего-нибудь, поговорит с бойцами, посмотрит в бинокль на ту сторону и обратно домой. Вернее, «домой» – не совсем точно, так как сельчане жили не в самих домах, а в погребах и подвалах. Немцы с того берега не только обстреливали позиции, но не щадили и жилые постройки, расположенные в отдалении, а потому жить в подполе было гораздо спокойнее и надежнее. Человек ко всему привыкает, в том числе и к жизни рядом с войной.

В один из дней поздней осени мама велела Володе сбегать на позиции и забрать у бойцов сковородку: она ее одолжила красноармейцам, чтобы те могли поджарить картошку, что выкапывали на огородах – дело житейское.

– Только быстро давай! Взял – и домой, одна нога здесь, другая там, – прикрикнула Прасковья Ивановна, зная, как любит ее сын проводить время с бойцами.

Вот только домой Володя Кузьмин больше не вернулся.

На войне все время на одном месте стоять нельзя – есть у нее такие законы. Обычно как бывает: остановились бойцы, укрепились, отбили натиск противника, собрались с силами – и сами атакуют, не дают врагам спокойно жить, силы накапливать, чтобы вновь в атаку перейти. Называется это «активная оборона».

Как раз в тот самый день бойцам, что укрепились на берегу Оки, пришел приказ готовиться к наступлению. А с чего подготовка начинается? Известное дело – с разведки. Но чтобы разведку провести, нужно переправиться на тот берег, а для того чтобы переправиться через широкую реку, нужна, разумеется, лодка. Да где ты ее возьмешь? Тут уже месяц война идет, все, что было, поразбивало снарядами и пулеметными очередями.

Вышел из своего блиндажа лейтенант, командир подразделения, смотрит – парнишка знакомый идет, Володька, который каждый день на позиции приходит. Поздоровался с ним лейтенант и спрашивает:

– А что, дружище, наверное, на Оке лодок больше не осталось? – и сам при этом в сторону поглядывает, потому что разведка и подготовка к наступлению считаются военной тайной и посторонним о том ни полслова говорить нельзя.

– Как же так нет, – усмехнулся Володька. – Всегда найти можно…

– Ты найдешь? – насторожился лейтенант.

– Запросто. Но с одним условием: вы меня с собой на тот берег возьмете.

Опешил офицер:

– Какой такой тот берег?.. Чего ты выдумал?.. Кто тебе сказал?..

– Ну да, как же, дяденька. Скажете, окуньков наловить захотелось? Да кто вам поверит. Фриц, если вы на речку сунетесь, сразу сшибет. Значит, ночью на разведку собираетесь. Факт!

Смышленый был парень Володька, толковый, даром, что всего десять лет. Лейтенант и не знал, что ему ответить.

– Так что, товарищ командир? – мальчишка с хитрющей улыбкой смотрел на лейтенанта, явно ощущая свое превосходство. – По рукам? Я вам и лодочку найду, и на том берегу такую бухточку покажу – класс! Ее с берега не видно, фрицы не знают… Отсюда тоже не увидите, не думайте. Без меня ни за что не найдете. А мы с вами там и высадимся.

Задумался командир. С одной стороны, брать с собой мальчишку опасно, а с другой – помощник он просто незаменимый. Он здесь вырос, все знает. И лодку без него не найти. Вздохнул лейтенант, понимая, что берет грех на душу – но ведь приказ выполнять надо! Да и не в одном только приказе дело: нельзя давать гитлеровцам спокойно сидеть на том берегу, накапливать силы для наступления на Москву.

– По рукам! – сказал он.

Володька буквально светился от радости. И про сковородку, и про мамины слова позабыл начисто – он ведь в разведку пойдет, в тыл к врагу! Ребятам своим расскажет – все от зависти лопнут!

Да только ничего рассказывать ему не пришлось… Вечером, когда стемнело, привел он разведчиков к укромной бухте, где стояла на берегу надежно укрытая рыбацкая лодка. Спустили ее на воду, поплыли, тихо-тихо гребя веслами, чтобы внимания не привлечь. А немцы вдруг запустили осветительную ракету – ночью всегда так положено делать, да обычно они ленились, очень уж все спокойно было. Но тут вдруг. Жутким мертвенно-зеленым светом ракета осветила и берег, где замерли в окопах красноармейцы, и реку, посреди которой, на самом фарватере, оказалась лодка. Тут же от новых ракет вокруг стало светло, как днем, а по лодке немцы открыли ураганный огонь из всего стрелкового оружия – винтовок, автоматов и пулеметов. Наши бойцы, которые в окопах были, в долгу не остались и стали по немецким окопам стрелять.

Тем временем, сгибая весла, разведчики гребли обратно к правому берегу, чтобы скорее выйти из-под огня, да только не все из них остались тогда живыми. Погибли политрук Тарасов, красноармейцы Кудрявцев и Чашкин и Володя Кузьмин.

Лейтенант, командир подразделения, сам на руках принес Прасковье Ивановне ее мертвого сына. Сказал: «Лучше бы меня, мать…» – и разрыдался.

На следующий день четверых павших похоронили в одной братской могиле с воинскими почестями – развернутым знаменем и ружейным салютом.

– Володя вырос бы очень хорошим, настоящим человеком! – сказал лейтенант и словно бы запнулся: – Но что делать – война…

На братской могиле теперь стоит памятник, сделанный из камня, привезенного с берега реки Оки – взяли его где-то неподалеку от села. На нем перечислены имена погибших в боях героев-красноармейцев, в том числе и Володи Кузьмина. Еще на камне написано: «Здесь был остановлен враг. Ноябрь – декабрь 1941 года». И в том, что этот грозный враг действительно был здесь остановлен, есть заслуга и мальчика Володи, которому было лишь десять лет и который всего один раз в своей жизни ходил в разведку.

16 ноября 1941 года гитлеровские войска заняли Керчь – город на Крымском полуострове, лежащий на берегу Керченского пролива, что соединяет Черное и Азовское моря. Как и в других краях, многие из оказавшихся на оккупированной немцами территории местных жителей ушли в партизаны. Но если в других местах народные мстители обустраивали свои базы в лесах, то крымские партизаны обосновались в каменоломнях – подземных пещерах, которые образовались в результате добычи камня, что с незапамятных времен повсеместно использовался в Крыму для строительства. Каменоломни уходили глубоко под землю, имели многочисленные входы и выходы, огромное количество коридоров, а потому стали для партизан их неприступной крепостью. Внезапно появляясь, народные мстители совершали дерзкие вылазки, наносили противнику чувствительный урон и тут же вновь бесследно исчезали под землей…

В составе одного из отрядов, обосновавшегося в каменоломнях неподалеку от поселка Старый Карантин, был и керченский школьник – четырнадцатилетний Володя Дубинин. За несколько дней до начала войны он вернулся из главного пионерского лагеря страны – «Артека», куда отправляли на отдых лучших школьников: отличников учебы, пионерских активистов, талантливых ребят. Володя был прекрасным авиамоделистом и побеждал на разных соревнованиях, а еще всерьез увлекался химией.

Когда началась война, его папа Никифор Семенович, старый моряк, возвратился на военный флот. Володя тоже прибежал в военкомат, но получил, как говорится, от ворот поворот: мол, маленький еще для войны! Парнишка понял, спорить не стал, но всерьез задумался над тем, какую помощь он все-таки может принести своей сражающейся стране. Впрочем, Володя долго голову не ломал, найдя подсказку в любимой книге Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», и, организовав своих друзей, создал в Керчи Тимуровский отряд, который помогал семьям ушедших на фронт командиров и бойцов. Очень здорово помогли тогда Володя Дубинин и его товарищи многим своим землякам!

Еще за несколько дней до прихода немцев вездесущий Володя увидел, как красноармейцы и вооруженные люди в штатском затаскивают в каменоломню зеленые снарядные ящики, мешки и бочки. Думал, что это оборудуют подземный склад, но у кого-то поспрашивал, чего-то подслушал – и узнал, что в каменоломню спускается партизанский отряд, который будет бороться с фашистами. Узнал он и то, что в числе руководителей отряда – Иван Захарович Гриценко, старый друг его отца. С Никифором Семеновичем они воевали вместе еще в Гражданскую. Конечно, парнишка бросился к нему с просьбой «замолвить словечко» и вскоре, действительно, был принят в отряд в качестве разведчика. Иван Захарович знал, что Володя паренек шустрый, сообразительный и признанный ребячий вожак.

Гитлеровцы вскоре ощутили разящие удары партизан и сами поспешили перейти в наступление. Поначалу они попытались взять подземную крепость штурмом, атаковали каменоломни, стали спускаться вниз, но наткнулись на минные заграждения и были встречены прицельным огнем. Потеряв до ста пятидесяти человек, немцы прекратили попытки ворваться в катакомбы и стали применять менее рискованные для себя методы борьбы: забрасывали входы в каменоломни бомбами, пускали в подземные коридоры удушливый газ. Чтобы обезопасить бойцов, партизанское командование распорядилось спуститься на нижние ярусы, на глубину до 60 метров, где не было ни света, ни свежего воздуха. Затем немцы попытались замуровать партизан под землей: они залили бетоном все известные им входы, окружили район расположения каменоломен минными полями и проволочными заграждениями. В результате партизанский отряд безвылазно оставался в катакомбах пятьдесят дней и пятьдесят ночей.

Впрочем, это было так, да не совсем. Хотя гитлеровцы были уверены, что партизаны наглухо замурованы, однако все входы и выходы в подземелья знали только местные мальчишки, а потому кое-какие лазейки остались. Юные разведчики Володя Дубинин и его друзья Ваня Гриценко и Толя Ковалев вскоре стали для своих взрослых боевых товарищей первыми героями. Особенно Володя, который был из всех самым маленьким, а потому выбирался на поверхность по таким узким лазам, что только кошке впору пролезть. Ребята приносили информацию о том, что делается снаружи, где-то доставали и подносили боеприпасы, питание и что самое главное – воду, без которой под землей было особенно тяжело.

Однажды, возвращаясь из такого рискованного похода, Володя вдруг увидел, что немцы распечатали один из замурованных входов и устанавливают возле него помпы – насосы для перекачки воды. Сын моряка, он сразу сообразил, зачем это нужно, и бросился к командиру.

– Фрицы нас затопить хотят! – крикнул он с порога.

– Чего это ты придумал? – удивился командир. – Как это они сумеют?

– Так дело нехитрое, – отвечал парнишка. – Они сейчас помпы ставят и к морю рукава тянут. А потом качай – не хочу! Хоть все море сюда залить можно…

– Ладно, пусть качают, – усмехнулся командир и крикнул по-морскому: – Полундра, братва! Свистать всех наверх!

Среди партизан народ был опытный, люди разных профессий: и моряки, и горняки, и инженеры. Пока гитлеровцы устанавливали помпы и тянули к морю брезентовые рукава, бойцы подземного гарнизона спешно сооружали плотину, которая в итоге направила поступающие сверху струи воды в пустующие коридоры, не затрагивая партизанского расположения. А уж на сколько километров уходили эти коридоры под землю – того не знали даже мальчишки. Так что ничего из этой затеи у фрицев не вышло. Спасибо Володе! Вовремя увидел и не струсил, возвратился к товарищам, которым без него угрожала гибель: партизаны вполне могли утонуть во внезапно затопленных катакомбах.

31 декабря, уже перед самым приходом нового, 1942 года, Володя Дубинин вновь вышел на поверхность. Когда он увидел вдалеке солдат, то мгновенно лег и затаился, дожидаясь, чтобы они прошли. Но что это?! Володя услышал, что солдаты говорили по-русски. Мальчик осторожно посмотрел им вслед и увидел, что они одеты в красноармейскую форму. Наши! Но откуда? Конечно, Володя не знал, что еще 25 декабря войска Закавказского фронта начали Керченско-Феодосийскую десантную операцию и в Крым вошли соединения Красной армии. 30 декабря была освобождена от гитлеровцев Керчь.

Как были счастливы бойцы подземного гарнизона получить от Володи это радостное сообщение. Подземное сидение закончилось, можно было выходить на поверхность, встретить освободителей!

Вечером Володя пришел домой – к маме и сестре. Усталый, грязный, с немецким автоматом на плече и гранатами на поясе… Настоящий боец!

Но ведь война еще продолжалась. Первым делом саперы начали разминирование подходов к каменоломням, и, конечно, им помогали партизаны, в том числе юные разведчики, которые лучше всех знали, что где находится и как куда пройти.

Вот только разминирование – дело очень опасное. Минер, устанавливая мину, часто делает это так, чтобы противник не мог ее снять, готовит разного рода хитроумные ловушки, которые не всегда удается обнаружить. Вот на такую мину-ловушку 4 января 1942 года и напоролся тот сапер, с которым работал в паре Володя Дубинин. Неожиданно раздался сильный взрыв – оба они погибли.

Володю похоронили неподалеку от каменоломен, в той братской могиле, где были погребены его товарищи-партизаны, которые погибли в дни оккупации.

Посмертно юный разведчик был награжден орденом Красного Знамени.

В Керчи, в его родном городе, именем Володи Дубинина назвали улицу. А еще подвигу Володи посвящена очень хорошая книга, которая называется «Улица младшего сына». Ее написал Лев Абрамович Кассиль.

Так уж сложилось, что, как говорится, пай-мальчиком Володя Черинов не был. До войны жил он в городе Харькове, вдвоем с мамой, и пока Евдокия Аркадьевна ходила на работу, стараясь, чтобы сын был и сытно накормлен, и хорошо одет, Володя успел связаться с хулиганской компанией. А те ребята подзадорить умели: «Да ты трус, куда тебе, ты не сделаешь!» – насмешливо говорили они и предлагали своему совестливому товарищу то нахулиганить, то в чужой огород залезть, то вообще что-то украсть… Володя, как многие мальчишки, больше всего боялся, что его сочтут трусом – ну и хулиганил вместе со всеми, думая, что это геройство и удаль.

Да только вовремя остановился, услышав, как рассуждают соседки: мол, Евдокия Аркадьевна из сил выбивается, чтобы мальчишку содержать, а по нему тюрьма уже плачет. Так он мать скоро до смерти доведет!.. Устыдился Володя, задумался и на следующий день твердо заявил друзьям-товарищам, что ему с ними больше не по пути. Вернулся мальчишка домой в синяках, но из дурной компании вышел. Более того, попросил маму перевести его из школы в ремесленное училище, чтобы поскорее получить рабочую профессию и тоже приносить деньги в семью.

Когда началась война, Володе, который уже работал на заводе слесарем-инструментальщиком, было 15 лет. Пришлось ему тогда и на оборонных работах потрудиться – местные жители копали противотанковые рвы на подступах к городу, и зажигательные бомбы, которые сбрасывали на город гитлеровцы, на крышах тушить. И тут уже, когда гудят над головой вражеские самолеты, а сверху падают бомбы, рассыпая вокруг огненные брызги, точно было видно, кто трус, а кто храбрец… Ничего никому доказывать не нужно!

Зимой, уже после того как в конце октября в Харьков вошли немцы, Володя тайно привел домой двух раненых красноармейцев – Леньку Большого и Леньку Маленького, как они себя назвали, – бежавших из фашистского плена. Честно говоря, Евдокия Аркадьевна пришла в ужас: и не столько из-за того, что за укрывательство таких беглецов немцы расстреливали, но больше потому, что и самим-то есть было нечего. Однако Володя с мамой находили мерзлую картошку, еще что-то и делили эту скудное пропитание на четверых. Приходилось также искать перевязочный материал и медикаменты, чтобы обрабатывать раны. Хотя и с этим удавалось как-то справляться. Раненые потихоньку поправлялись.

Но потом дворник пронюхал, что Чериновы укрывают красноармейцев, и стал требовать от них плату за свое молчание, иначе пообещал сообщить обо всем в гестапо – немецкую полицию. А какая тут плата может быть? Откуда? Да и за что? Предателю за молчание?!

Евдокия Аркадьевна поняла, что надо исчезнуть вместе с сыном и обоими Леньками, Большим и Маленьким. Тогда Володя тайком отвел бойцов в село к своим родственникам, а они с мамой по-тихому перебрались на другую улицу – к деду, отцу Евдокии Аркадьевны. Думали, что там им удастся переждать немецкое владычество, но вскоре случайно встреченные соседи по прежней квартире сообщили, что их разыскивает гестапо – значит, дворник донес… Стало ясно, что нужно бежать из города, а лучше – так и вообще с оккупированной территории. В ближайшую ночь, погрузив что могли на саночки, Володя с мамой тайком покинули город, взяв курс на восток. Стояла зима, было холодно – зато и гитлеровцы не очень старательно несли караульную службу, так что Чериновым удалось-таки добраться до линии фронта и каким-то чудом через нее перейти.

А вскоре уже 16-летний Володя, добавив себе два года, был призван в ряды Красной армии, точнее – на флот…

Подвиг юного патриота, о котором мы рассказали, стал предисловием к подвигу 18-летнего матроса Владимира Черинова, который во время боев за столицу Германии – Берлин под ураганным огнем противника переправлял бойцов через реку Шпрее. В этом бою он, после ранения командира, принял на себя командование катером, причалил к горящему парому и спас с него пятнадцать танкистов. Володя погиб 24 апреля 1945 года. Отважный краснофлотец был похоронен в Берлине, в братской могиле в Трептов-парке – там, где стоит теперь памятник советскому солдату с немецкой девочкой на руках.

Посмертно Владимиру Черинову было присвоено звание Героя Советского Союза.

На фронт одиннадцатилетний мальчик из города Витебска Юра Жданко бежать не собирался – все получилось само собой. Было начало июля 1941 года, советские войска отступали с боями, и так случилось, что когда на реке Западная Двина уже были взорваны мосты, к ней подошли части 332-й стрелковой Ивановской дивизии имени М. В. Фрунзе, которые держали оборону у границы, а теперь отступали по приказу вышестоящего командования. Что делать? Как перевезти через реку бойцов, технику и, главное, раненых? По счастью, на берегу реки удил рыбу Юра, который быстро сориентировал бойцов в обстановке.

– А там, дяденьки, брод есть! – уверенно сказал он, махнув рукой куда-то в сторону. – Только это не близко. Вот вы сначала до камышей дойдете, потом…

– Погоди, парень, – сказал командир саперной роты. – Ты можешь показать, где это? Искать слишком долго будет.

– Могу, – сказал Юра. – Если вы меня туда довезете.

– Поехали.

Когда добрались до переправы, к берегу подъехал мотоциклист, сообщивший, что к Витебску подходят гитлеровцы.

– Что, парень, пойдешь с нами? – спросил командир, понимая, что уж слишком большой риск отпускать мальчика обратно в город, куда входят немцы.

– Пойду! – решительно отвечал тот.

Так Юра стал сыном полка – юным разведчиком.

Он теперь щеголял в подогнанной под его рост красноармейской форме, а когда было нужно, то надевал свою старенькую одежонку, которую еще намеренно пообтрепал, чтобы выглядело «жалостливее», и, перейдя через линию фронта, ходил по деревням, прося подаяния. Ну а сам, разумеется, высматривал то, что требовалось узнать, или шел на связь с партизанами… Юра был мальчишка боевой, энергичный и толковый и всерьез взялся за изучение саперного дела, так что вскоре уже мог самостоятельно ставить мины. Через некоторое время Юра вместе с саперами ходил на операцию по подрыву важного для немцев моста и, как все ее участники, был награжден самой уважаемой среди солдат медалью «За отвагу».

Как-то раз ему пришлось выполнять и задание особой сложности. Было это в январе 1942 года, когда один из партизанских отрядов, действовавших в Смоленской области, оказался в кольце немецкого окружения. Боеприпасы и продовольствие были на исходе, раненым требовалась незамедлительная помощь. Партизаны пытались найти в кольце окружения наиболее удобное место для прорыва, однако в результате потеряли несколько разведгрупп: оказалось, что гитлеровцы не только поставили засады, но еще и заминировали лесные пути. Тогда командир отряда по рации обратился к Красной армии – могут ли ближайшие к ним войсковые части оказать помощь?

Вскоре пришел ответ командования 332-й дивизии: «Можем прислать опытного разведчика, обеспечьте прием парашютиста».

План, разработанный в разведывательном отделе дивизии, был оригинальным и дерзким – другой в тех условиях был бы бесполезен. Его выполнение поручили Юре Жданко. Однако когда обсуждались последние детали операции, начальник разведки полка вдруг сообразил:

– Он же с парашютом ни разу не прыгал. Нельзя же без тренировки. Мальчишка ведь совсем.

– Как так не прыгал? – сделал Юра большие глаза. – Два раза прыгнул. Помните, у меня друг был – сержант… – мальчик назвал фамилию недавно погибшего разведчика. – Я его упросил, он меня два раза на прыжки брал. А вы не знали? Ну, так он меня просил не болтать, чтобы ему за это не попало.

Что Юра действительно дружил с этим парнем, все знали и, глядя в его честные глаза, поверили. Лишь потом, когда начальник разведки подсаживал его на борт бешено крутившего винтами самолета Ли-2, юный разведчик спросил:

– Товарищ капитан, за что тут дергать? – и, покраснев, добавил: – Я забыл.

Стало ясно, что Юра насчет прыжков врал, но переигрывать уже было поздно. Пришлось капитану показать мальчишке то самое кольцо.

Конечно, партизаны, которые обнаружили мальчишку в лесу, были поражены, но подвергать сомнению решение военных они не могли. К тому же Юра серьезно и строго сказал, что его нужно проводить в такую-то деревню, где уже их ждут. А когда человек настроен так по-деловому, то возражать неудобно.

Действительно, в деревне его ждал местный староста – тамошний главный немецкий прислужник. Да только мало кто знал, что дед Влас, так звали старосту, выполнял задания нашей войсковой разведки. Некоторое время назад он сообщил, что у него поселился немецкий штабной офицер, превративший комнату, где он живет, в свой кабинет – солдаты с трудом притащили туда большой сейф, в котором, как видел старик, лежат документы и топографические карты. Дом теперь круглосуточно охранял часовой, зато сейф с утра оставался открытым – даже когда офицер надолго выходил из комнаты. Только старосте туда войти повода не было, потому и заметили бы это сразу.

Дед Влас представил Юру своему постояльцу как приехавшего из райцентра внука: мол, там голодно, а тут он будет по хозяйству помогать и за это кормиться. Немца это не очень заинтересовало, а Юра сразу же развил бурную хозяйственную деятельность, потому как на счету был каждый день. Он топил печь, таскал в дом дрова и воду, выносил помойное ведро, бегал с метелкой… Кажется, у стоявшего возле входа часового голова кружилась от его мельтешения, и даже немецкий «хозяин» перестал замечать снующего по дому энергичного мальчика. Зато Юра как следует присмотрелся к сейфу и несколько раз заглядывал внутрь.

Через пару дней, дождавшись, когда немец, как всегда не закрыв, а только притворив дверцу сейфа, вышел из дома во двор, а староста возился где-то за сараем, разведчик мгновенно переложил документы и карты в мешок, в котором выносил мусор, и выскочил на крыльцо. Часовой на него и не оглянулся.

– Уходим! – сказал он, забегая в сарай и хватая заранее спрятанные здесь шапку и тулупчик.

Расчет был на то, что офицер не сразу откроет дверь сейфа, а потому можно будет успеть уйти из деревни и добраться до партизанской засады, которая с недавних пор находилась неподалеку. Действительно, все удалось как нельзя лучше: уже через несколько часов «дед» и «внук» пили в партизанской землянке горячий чай, настоянный на лесных травах, а партизанское командование изучало по картам расположение немецких постов и проходы в минных полях.

Ночью отряд пошел на прорыв и вырвался из окружения.

Юру Жданко партизаны вскоре перевели через линию фронта, а через некоторое время его из дивизии самолетом направили в Москву. Там, в Кремле, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин вручил двенадцатилетнему герою орден Красной Звезды.

Потом снова были фронт, бои, дерзкие походы во вражеский тыл… Однажды в какой-то полусожженной гитлеровцами деревне Юра обнаружил трехлетнюю девочку, которую отнес в санбат, а военные медики передали ее в детский дом под Юриной фамилией Жданко. Жаль, не узнал он тогда, в какой детдом, и не смог потом выяснить, как же сложилась судьба этой девочки.

В 1943 году Юра снова попал в Москву – в госпиталь, после контузии. Когда он вылечился и хотел вернуться на фронт, начальник госпиталя сказал ему твердо:

– Там и без тебя немца добьют. Война уже к концу идет. А тебе учиться надо. Хочешь, передадим твои документы в Суворовское училище? Выучишься – офицером станешь.

– Не-а, – вдруг мотнул головой юный боец. – Если немца добьют, то офицеры больше не нужны будут. Войны ведь больше не будет! Лучше я в ремесленное училище пойду – можно?

– Почему же нельзя? – отвечал генерал медицинской службы. – Хорошие рабочие нам всегда будут нужны.

И действительно, когда Юра Жданко вырос, он стал прекрасным рабочим – электросварщиком самого высокого разряда. Причем таким, что ему довелось со своей бригадой объездить полмира, сваривать трубы на объектах, которые советские специалисты возводили во Франции, Афганистане, Монголии и других странах – а это была задача очень трудная и ответственная. Но Юра с самых ранних своих лет не боялся ни труда, ни ответственности, ни опасности…

Так юный герой войны превратился в героя труда.