Текст книги "Закат Луны"

– Наши действия? – спросил в рацию Джон.

Диспетчер взял паузу. Наверняка он хотел показать, что он уверен в себе и держит ситуацию под контролем. Он ответил:

– Пока продолж…

Диспетчер замолк. Вместо него в наушниках воцарился белый шум, а сразу вслед за этим финальный раскат грохота суровым басом докатился до челнока. Было очевидно, что последний взрыв уничтожил терминал.

Ян посмотрел на Джона, тот был невозмутим. Невозмутимость лишь подчёркивала: теракт в «Нотреке» – дело рук Лиловых.

Гарвич произнёс:

– Выходим на орбиту. Где-то на восьмидесяти километрах высоты наш полёт примет орбитальный диспетчерский пункт. Далее – по заданию.

Они приближались к «саркофагу». Челнок всё стремил свой полёт ввысь в полном радиомолчании, что было не характерно для стартующих с Земли кораблей. Лучи светового кокона всё ярче и ярче проступали сквозь атмосферу.

Джон снял с себя рацию, обратился к экипажу:

– Всем быть начеку. Наверняка будет стыковка и проверка личностей. Но всё должно пройти тихо. Всем изображать беспокойство. Если хотите – можете изобразить панику. Ян, прикроешь ментально?

Погорельский кивнул.

Но как прикрыть? Да если б знать, от кого… Он слышал только голос диспетчера, не видел его лица, не мог даже предположить в каком интерьере он находится. Но согласился. Может, если заставит необходимость, ему это удастся…

Через некоторое время он сообщил Гарвичу, что орбитальный диспетчерский пункт вышел с ними на связь и попросил переговоров с командиром судна. Джон надел на себя рацию, ответил.

– «Спектр», у вас всё в порядке? Есть ли у вас повреждения? – вопрос был нестандартен для диспетчера. Обычно они просто пропускали челноки сквозь «саркофаг» и желали удачного пути. Но ситуация обязывала.

– Да, диспетчер, у нас всё в порядке.

Возникла пауза. Система с протонными торпедами была всё ближе, а диспетчер молчал. Нужно было разрешение на проход, иначе – торпедная атака и провал. Джон покраснел, так же, как горела красная лампочка на приборной панели, говорящая о том, что проход «саркофага» закрыт.

– Отлично, «Спектр»… Проходите систему… Доброго пути.

И – зелёный свет на индикаторе…

Ян взглядом проводил лучи, оставшиеся по бокам от челнока, потом снял с себя рацию и тихо, но так, чтобы все слышали, произнёс:

– Что ж, Джон, ради этого и стоить воевать…

Ян улыбался. Впереди была свобода, за которую ещё стоило побороться.

2486 год. Открытый космос, грузовой челнок «Спектр»

Если бы Ян хотел прожечь её взглядом, то в алюминиевой банке с водой давно бы образовалась дыра. Но ему было нужно совсем не это. Банка бесшумно оторвалась от стола и повисла в воздухе.

«Спектр» удивительно легко прошёл орбитальный диспетчерский пункт. Там, конечно же, уже знали про террористический акт, устроенный после взлёта челнока, но никто не заподозрил членов экипажа «Спектра». Орбиту и вход в нуль-пространство они прошли на удивление без труда, можно сказать, в рабочем режиме.

Продолжая удерживать банку на весу, Ян почувствовал, что к его двери кто-то приближается. Над дверью не успел загореться индикатор, сигнализирующий о том, что за ней стоит человек, а Ян уже позвал:

– Джон, входи!

Джон нисколько не удивился, увидев парящую в воздухе банку. Ему доводилось видеть и не такие проделки Яна. Джон называл Погорельского «экстрасенс», хотя сам Ян не любил этого слова и вслух его почти не произносил. Сам Погорельский предпочитал слово «телепат».

Ян сумел открыть в себе этот талант за то недолгое время, что бывал с матерью.

Он замечал, что мама иногда не контролирует себя. Она могла подолгу сидеть без движения, смотреть в одну какую-то точку. Маленькому мальчику становилось страшно в такие моменты: начинали парить в воздухе вещи, ломались предметы домашнего обихода. И в один прекрасный момент Ян сильно захотел, чтобы все предметы встали на своё место. И они встали!

Он осознал, что полностью, в отличие от матери, может контролировать процессы необъяснимого взлёта на воздух различного добра. Он подолгу баловался (по сути, это было тренировкой), когда под потолком парил будильник на пару с расчёской, когда карандаш выписывал в воздухе неописуемые кульбиты и сам вырисовывал на бумаге красочные картины из снов Яна. Он приобрел быстрейшую реакцию и мощную интуицию, не раз выручавшие его в трудных ситуациях.

– Ты каждый день упражняешься? – спросил Джон.

– Да. Если хочешь, то я и тебя в воздух приподниму.

– Нет, уж спасибо, – Джон сделал отрицательные взмахи ладонью, – Ян, ты же в курсе, что мы летим на Тац?

– Ну, так и легенда гласит, что на Тац.

– Но ведь мы действительно туда летим…

– Куда?! – Ян не столько удивился, сколько испугался. Тац – головная планета Азура. Погорельский решил: либо Джон Гарвич выжил из ума, либо… Либо он и вправду выжил из ума. Других вариантов как-то не приходило на ум.

– Джон, что за игру ты затеял? Она вообще поддаётся человеческому пониманию?

– Да, Ян, именно. Всё поддаётся. Наше действо будет грандиозно: я намереваюсь собрать все наши группировки и ударить сразу по всем больным местам Азура. Будем поднимать восстание… Пришло время действовать по серьёзному. Ну, придёт время, я думаю, тогда и расскажу поподробнее.

– Ты рехнулся? – наедине Погорельский соблюдал субординацию лишь формально, – Если мы прибудем на любой космодром, туда сбежится весь Тац… Вся планетарная шайка «эсбэ» наверняка уже точит зубы! Пусть даже оружие будет только у нас, эти сволочи найдут способ нас уничтожить! – банка продолжала висеть в воздухе, – Джон, я знал, конечно, что ты рисковый парень, но, чтобы на столько… Как ты вообще собираешься что-то сделать? Тем более, после той резни, что ты устроил на Земле. Восстание…

Да, шоу, которое устроил Джон при взлёте, было грандиозно – его уже транслировали по всем телеканалам гиперсвязи Азура. Пострадал не только «Нотрек». Из имеющихся на Земле двухсот космодромов межсистемного класса были уничтожены пятьдесят, и почти в каждом из них были уничтожен как минимум один челнок, уже находившийся в воздухе. Служба безопасности Азура, конечно, не привыкла к таким масштабам, но работа есть работа, и рано или поздно виновники будут найдены. Особенно опасным это представлялось в тех условиях, когда сотрудники «эсбэ» стали получать приказ об использовании летального оружия.

По сути, Гарвич поступил хитро: он устроил доселе невиданный теракт, и при этом предотвратил ранее запланированное уничтожение Земли, которым нет-нет, да и пугало «эсбэ» землян, надолго остановив эвакуацию мирных азурских жителей с планеты.

Погорельский продолжил:

– Мы не готовились к восстанию… Хватит ли сил? Нужна поддержка других закрытых планет, нужны аэрокосмические силы…

Джон хитро улыбнулся:

– Мы не виделись целый год, Ян. Акций практически не было… Думаешь, я сидел сложа руки?

Погорельский замолчал. Он понемногу стал понимать суть происходящего. Информационная пустота за год отсутствия Яна у Лиловых не была направлена против него специально. Диверсий и терактов, на самом деле, не проводилось в прежнем объёме. А сам Гарвич готовил восстание: налаживал инфраструктуру, увеличивал агентурную сеть, укреплял контакты… И самое главное: соблюдал негласный закон террористической войны: каждая следующая акция должна быть устроена только тогда, когда предыдущая акция будет забыта, когда люди поверят в своё спокойствие и безопасность – тогда можно снова бить в самое больное место.

– Всё в порядке, Ян. Комар носа не подточит. У меня для тебя есть задание, – Джон вынул из кармана планшет, – Пока мы в полёте и у нас есть немного свободного времени. Там есть файл, голографическая модель одного сооружения. Описание сооружения, защитного гарнизона и его вооружения есть в приложенном текстовом файле. Нужно составить план десантной операции. В распоряжении условно атакующих будут пять тысяч человек и около двадцати челноков класса «Циклоп».

– Это на Тац? – спросил Ян.

– Нет, это не на Тац, – Джон вышел из каюты.

Ян встал и легонько коснулся пальцем банки. Она отлетела к стене и разлетелась на несколько частей так, словно это была не банка, а бумажный пакет.

– Вот это задачка… – размышлял Погорельский вслух о полёте на Тац, – Дожить до такого самоубийства! Где это видано вообще?

Ян подошёл к размазанной по стене жидкости и приложил ладонь. Вода тонкой струйкой оторвалась от стены и направилась по воздуху прямо Погорельскому в рот, пренебрегая искусственной гравитацией. Напившись, он подошёл к своей сумке и открыл её. Пока задание подождёт.

Вот они – стихи неизвестного поэта. Обычная тетрадь. На обложке – тёмная кайма, в центре на жёлтом фоне фрагменты каких-то футуристических битв. Тетрадь была исписана вся. Погорельский пролистал её на половину и остановился на одном из стихов, занимавшем страницу. Почерк был некрасив, однако просматривалась некая тенденция в написании букв, свой стиль, под стать стихам. Писать таким почерком обычное письмо, или, к примеру, лекции вышло бы не очень удачно: почерк не годился для длинной писанины, но короткие строчки придавали почерку свой отчётливо узнаваемый стиль.

 
Всё это, было, было, было:
Ломались детские мечты,
Тревога дней на них давила
И скорость адской суеты.
 
 
Ломались призрачные грёзы,
Жила надежда, чуть дыша,
Лились безудержные слёзы…
Но ты поверь: мечта жива!
 
 
Она жива и жизнью пышет,
И светит в темноте ночной,
Она любовью сладкой дышит!
Не забывай её, постой!
 
 
Не хорони мечту скорее,
Оставь надежду в уголке,
Ведь с ней твой дом ещё теплее,
Она придёт ещё к тебе…
 

Какое-то непонятное, из ниоткуда взявшееся опьянение подкатило к голове Яна. Заволокло голову белой пеленой, и он стал чувствовать себя словно выдернутым из сна, и то, что произошло каких-то три секунды назад, казалось свершившимся вчера. Стихи вдохнули в него грусть. Ян вспомнил мечту, которая стала мечтой всего его детства, да что там детства!.. Жизни!

Земля снилась ему свободной. Независимой от любых решений Совета Азура. Свободная Земля! Мечта почти погасла, она дотлевала как сырые дрова… А этот стих возродил её.

Погорельский готов был поклясться, что где-то уже слышал этот мотив. Или читал сам что-то похожее. Он, правда, не верил, что мечта осуществиться и уже не жил – существовал. Надо ли было такому случиться: что называется, сейчас или никогда, играй ва-банк, Ян, и мечта сбудется!

«Какие простые слова, – думал Погорельский, – как всё идеально сложено, как написано…»

Он встал из-за стола. Стараясь не шататься, но, всё же идя неуверенно, доковылял до стены, пнул лежавшие на полу остатки банки. По пути в воздух они рассыпались в мелкую пыль.

Такой же мелкой пылью сонливость, невесть откуда взявшаяся, упала на глаза. Ян плюхнулся на диван и тотчас же заснул мертвецким сном.

Глава 3

Всё, что было произведено, создано и могло быть употребимо кошмарным механизмом земной военной машины, в одночасье было уничтожено Азуром. Лишь небольшие образчики были оставлены в земных музеях для потомков, да кое-что было вывезено в Азур для досконального изучения. Это было лишь одним из условий переговоров, на которых представители Земли, пришибленные технологической мощью Азура, показанной в первые боевые столкновения СБА и вооружённых сил Земли, могли лишь соглашаться.

Самое главное: Земля считалась единственной агрессивной планетой во всем Азуре. Это накладывало большой отпечаток на все решения Совета Азура, касаемые участия данной планеты. Так получилось: Азур – обитель коммунизма. Ни одна планета, ни одно межпланетное объединение, вступившие в Азур за годы его галактической экспансии, не отринули данную политико-экономическую форму. Азурцам казалось, что ни одна планета, достигшая определённого уровня развития своей цивилизации, позволявшего вести космическую экспансию, не может существовать при капитализме. Пока азурцы не столкнулись с Землёй.

Всем без исключения землянам запрещался вылет с планеты. Для того, чтобы посмотреть другие миры теперь было два пути. Первый – борьба с Азуром. Человек, уличенный в террористической деятельности, выселялся на одну из промышленных колоний, закрытых планет, где не было тюрем в привычном понимании. Отличие этих планет заключалось лишь в том, что они обладали большим количеством полезных ископаемых, развитой тяжёлой промышленностью и, как следствие, плохой для дыхания атмосферой – её можно было загрязнять сколько угодно. Вся промышленность Азура была вывезена на эти планеты, для того, чтобы сохранить экологию основных планет в целости.

Второй способ – это получить отметку в электронный паспорт: «Вылет разрешен». Получили её немногие. За двадцать два года правления Азура всего несколько тысяч человек погостили на других планетах. Ставили такую отметку в специальной комиссии при Совете.

Дабы совсем оградить себя от прямой опасности с Земли, в Совете было принято решение уничтожать Землю в случае непосредственной опасности, чтобы избежать военных столкновений. По всей видимости, у Азура имелось некое сверхсильное оружие для уничтожения планеты. Кроме того, в одном из исследовательских институтов Азура ученые проводили научные изыскания в сфере элементарных частиц. Но о нём никто среди азурцев не говорил вслух. Ходили домыслы, и они доходили и до землян, что его главная цель – создание кварковых зарядов для уничтожения планет. Точнее одной планеты – Земли. Конечно же, никто не считал нужным предупреждать Землян об этом – более того, информацию эту пришлось засекретить и кроме руководства СБА об знали только члены Совета. Обычные азурцы, конечно же, считали такие слухи глупостью, совершенно не представляя всех масштабов опасения, которое испытывало руководства Азура. Упоминание же об этом в первом ультиматуме, выставленном землянам, азурцы считали не более чем актом устрашения.

Но самое обидное было даже не это. Можно было избавиться от всех неприятностей, если бы у Земли был собственный представитель в Совете. Но и его земляне оказались лишенными – вместо этого за Землю председательствовал выходец из Азура. Никто не мог определить, когда Земле будет даровано право самой распоряжаться своей судьбой и принимать участие в общественном управлении Азуром. Условной временной точкой такого перехода являлась утрата землянами агрессивности, но судя по участившимся актам агрессии от сопротивления – до этого было также далеко, как добраться до Луны пешком.

Планета Земля и её немногочисленные колонии – одиннадцать планетарных систем – получили статус «особого закрытия» – для Азура случай беспрецедентный: вылететь с планеты коренным жителям не дозволялось, но в тоже время своё место в межпланетном разделении труда Земля и все её бывшие владения получили согласно статусу открытых планет.

В общем, Земля стала эдакой «горячей точкой» идеального коммунистического общества. По общепринятым стандартам жить здесь было как опасно, так и почетно. Азурцы отправлялись сюда жить, любить и строить. Строили, как бы ни банально звучало, сколь бы это ни было уже смешно, а кому-то и грустно, коммунизм, напоминая страницы из давно позабытых учебников истории.

И в этих условиях земляне создали своё сопротивление.

Двадцать два года назад Джон Гарвич прибыл на Землю, вернувшись на Родину в возрасте тридцать одного года и тут же был назначен командиром одного из военных округов, расположенного на территории Карелии. Он уже тогда мог похвастаться своим невероятно мужественным видом, и к тому времени на его лице уже красовался шрам. Это было большим, на самом деле, достижением – в тридцать один год командовать округом. Но Джон отдавал себе отчёт, что в действительности генеральный штаб просто работает спустя рукава, и его всего лишь воткнули туда, где была вакансия, ведь штаб ждал приказа о разоружении армии и её роспуске, и уже совершенно не важно было, какой опыт имелся у руководства – армия уходила в историю. К тому времени битва при Фильо-де-Деус уже состоялась и правительство землян вело переговоры о вступлении Земли в Азур.

Гарвич не видел иного выхода, как организовать сопротивление на основе имеющегося потенциала вооружённых сил Земли. Было очевидно, что по результатам переговоров придётся разоружаться, распускать армию и полицию. Азур требовал уволить всех бывших военнослужащих, сотрудников служб спасения и работников правопорядка, и заменить своей службой – Службой Безопасности, а землян вывести на гражданскую работу. Землянам нельзя было не согласиться.

Но генералитет бездействовал. Гарвич не получил ни одного приказа, в котором содержались хоть какие-то инструкции на случай принятия азурских условий. Единственным, кто мог бы взять на себя смелось и организовать сопротивление, по мнению Джона Гарвича, был бывший генерал ставки Максим Погорельский. Но по какой-то нелепой случайности, по стечению каких-то совершенно невероятных обстоятельств, которых Гарвич не знал, Максим Погорельский был разжалован до рядового и погиб в бою при Фильо-де-Деус. До Джона, правда, дошли слухи, что командир «Гонца», корабля, на котором отправился в свой последний поход генерал Погорельский, повысил его до офицерского звания, но дело это не меняло. Руководство ставки трусило, время было на исходе.

И тогда Гарвич решил сам заняться подготовкой партизанской войны.

Прежде, чем неожиданно дурные вести начали поступать, Гарвич решил сплотить вокруг себя команду единомышленников. Он был уверен в нескольких командирах своего округа, готовых вместе с ним устроить партизанское движение. Разговаривать с каждым из них пришлось наедине. И лишь тогда, когда каждый из них смог дать точный ответ, что однозначно будет участвовать в сопротивлении, Джон начал действовать.

Первым его решением стало создание секретных складов вооружений. На территории округа, где он командовал, уже существовало несколько засекреченных бункеров, которые следовало набить оружием, что и было сделано. Единственным опасением Джона в этой связи оставалось лишь то, что сотрудники, занимавшиеся этими складами, после процедуры принятия Земли в Азур могли признать главенство новых властей и отдать им все имеющиеся сведения об этих складах. Приходилось действовать скрытно. Сначала одни люди, в расположении одной военной части, грузили вооружение на грузовики, и, под личным контролем Гарвича, каждый грузовик запечатывался. Далее грузовики следовали в другую военную часть и там оставались, а водители возвращались в родную часть служебным автобусом. А затем сам Гарвич, под покровом ночи, с группой надёжных командиров, которых он предварительно сагитировал работать на сопротивление, вывозил грузовики на склады в замаскированные бункеры, где либо оставляли эти грузовики, либо разгружали, а машины возвращали назад.

Но Гарвич понимал, что ему не хватит запасов. Он не мог заранее предположить – сколько времени будет вестись партизанщина, да и вестись она должна была не в рамках одного военного округа, а по всей планете. Перед угрозой создания условий, когда вести борьбу будет необходимо, но вести её будет нечем, потому что сама борьба перестанет существовать как явление, он понимал, что необходимы и средства воспроизводства боеприпасов. Нужны были станки для производства гранат, патронов, ремонта автоматов, гранатомётов. Для них нужны были помещения, нужно было электричество, нужны были люди, готовые тратить своё свободное время на производство материальной базы. Помимо прочего нужны были лечебные пункты, готовые принять раненых бойцов сопротивления, врачи-хирурги, готовые в любое время принять раненных и прооперировать, а эти лечебным пунктам в свою очередь опять же требовалось электричество, помещения… Для тайных мастерских и тайных операционных, конечно, могла подойти такая же тактика, которую избрал Джон – тайный вывоз на засекреченные пункты, но к сожалению, врачи и фабрики не подчинялись ему никаким образом. Боеприпасов, которые припрятал Джон, должно было хватить лишь на месяц осады – при идеальных условиях, если никто не будет задет хотя бы краешком, а об остальном он пока предпочитал не думать.

Тем не менее Джон не отчаивался. Во-первых, он считал, что если приказ о подготовке материальной составляющей для ведения будущих боевых действий для его округа не поступил в явном виде, то для каких-то частей данный приказ наверняка существовал тайно. Во-вторых, Джон считал, что кроме него существуют военнослужащие, для которых, банально, слово «честь» – не пустой звук, и которые действую так же, как и он сам. В-третьих, он верил, что в смежных ведомствах, в тех, которые должны производить оружие, в тех, которые должны лечить бойцов, ведётся работа наподобие той, которую затеял он. Единственное, что должно было произойти – кто-то должен был их сплотить. Но кто? Ответа на этот вопрос пока не существовало.

Существовала и иная проблема: кто должен становиться членом сопротивления? Годились ли для этого обычные военнослужащие, или присягнуть новому правительству для них было бы безопаснее? Гарвич пошёл по старому проторённому пути: он начал агитировать через социальные сети население вступать в ряды сопротивления, используя подложный аккаунт, агитируя, прежде всего, действующих военнослужащих, работая как с офицерским, так и с рядовым составом. Такой же работой занимались и его новые соратники. Через некоторое время Джон начал встречаться лично с каждым из согласившихся участвовать в партизанской работе. Инструкции, раздаваемые Джоном, в общем-то, не отличались от его собственной работы: всем вступившим в новую организацию, не имевшую ни названия, ни устава предстояло так же, как и Гарвичу, искать новых адептов, но лишь за тем исключением, что искать им теперь приходилось людей, готовых выступить на стороне сопротивления в открытом бою. Их поиски не были безуспешными. Людей нашлось достаточно для того чтобы сколотить по военным меркам батальон – около пятисот человек. Гарвич посчитал, что на первых порах этого будет достаточно.

К тому времени завершились переговоры земного правительства и Азура. Для землян было неожиданностью, что всё руководство земли – Генеральная Ассамблея Объединенных наций, игравшая роль парламента планеты, и генеральный секретарь Объединённых Наций, фактический правитель планеты – были высланы на закрытые планеты. Генсек ещё продолжал отдавать приказы, удалённо находясь на другой планете, но фактически, передавал свои полномочия азурским назначенцам. В течение месяца власть поменялась полностью. Руководство перешло к назначенному представителю планеты в азурском Совете, все институты власти были заменены на азурские, армия и полиция была расформирована, заменившись СБА, спасатели перешли под юрисдикцию СБА, но в итоге тоже были вытеснены азурцами.

Но в новом жизнеустройстве, которое принесла для планеты чужая цивилизация, нашлось немало лазеек для наращивания мощности сопротивления.

Первое, что оказалось приятным – освобождение труда. Не та мечта об освобождении труда, которой грезили социалисты в начале времён, а в действительности свобода действий в созидании. Обязательные работы были, но на них полагалось тратить не более четырёх часов в день при двух рабочих днях в неделю. Азур достиг той технологической мощности, когда человек переставал обслуживать прогресс, и лишь пользовался его плодами. Это было некое откровение для землян. Сколько бы ни тратили они времени и сил на создание технических новшеств, но они всё более и более тянули на себя человеческие силы, требуя производить всё более и более совершенные машины и механизмы. Приход Азура ознаменовал для планеты новое слово в техническом прогрессе: теперь не требовался безостановочный труд людей во благо производства техники, необходимой для блага людей. Всё остальное время люди могли тратить на творчество или любую другую деятельность, по своему собственному нраву, будь то работа на определенной государством должности, либо иное занятие, не противоречащее законам морали и государственным законам Азура. Гарвич тратил своё время на сопротивление.

Первым делом, используя свободное время, он занялся поиском союзников в смежных областях: областях производства и здравоохранения. Сначала он предпринял попытку знакомства с руководителем одной из местных клиник, Саймоном Пересом, предварительно попытавшись навести справки. Никто не смог сказать, насколько он лоялен новой власти, и готов ли оказывать посильную помощь сопротивлению, о котором пока только ходили слухи, и тогда Гарвич решился на личную встречу с этим человеком. Первая встреча была осторожной, но в дальнейшем Перес выразил свою готовность помогать сопротивлению. Проблема осталась только в оборудовании и месте проведения операций для раненых бойцов сопротивления. Но Перес оказался находчивым в данной ситуации и, опять же, воспользовался техническим превосходством Азура, которое и здесь выразилось в автоматизации методов оперативной хирургии и выполнении большинства манипуляций роботами. Перес смог договориться с врачами, своими бывшими однокашниками, готовыми оперировать раненых бойцов, и высвободившиеся в результате трудовой революции руки хирургов теперь несли службу в сопротивлении.

Вторым приятным откровением для землян стала технология передачи электричества на дальние расстояния без проводов. Гарвичу оставалось только найти оборудование и людей, причём, если людские ресурсы при достаточном опыте и определённой доли везения могли найтись с избытком, то оборудование теперь подлежало либо вывозу, либо уничтожению. Требовались специфичные станки: если для ремонта оружия Джон мог воспользоваться услугами единичных мастеров, готовых безвозмездно помогать сопротивлению, у которых в подвале частного дома или в где-то в гараже мог оказаться токарный или фрезерный полуавтомат, то для производства боеприпасов, патронов, гранат, взрывчатки, выстрелов к ручным ракетницам и гранатомётам и прочих расходных материалов ему требовались не просто станки, а целые производственные линии – желательно с обученным персоналом и своим зданием. В идеале таких мини-фабрик должно было быть несколько на его округ, а в дальнейшем, если движения сопротивления разрасталось, то в каждом районе партизанской войны их должно было быть хотя бы по одной.

Но, видимо, Гарвичу сопутствовал фарт, и помощь пришла – откуда не ждали. В тот момент, когда Джон почти разочаровался в своём порыве устроить горящую землю под ногами азурцев, с ним на связь вышел некий человек, и, не назвав своего имени, сказал, что заинтересован в помощи зарождающемуся сопротивлению. Это был обычный телефонный звонок с неизвестного номера. Джон взял трубку – и не поверил своим ушам. Точнее – поверил, но в тоже время заподозрил неладное. Человек (судя по голосу, это был мужчина среднего возраста) просил встречи, и при этом настаивал на разговоре не по телефону. Незнакомец утверждал, что готов встретиться во второй половине дня в любом месте и в любое время, удобное самому Джону. А на вопрос «В чём заключается оказываемая помощь?» неизвестный сказал лишь, что проблема, решение которой до сих пор не найдено, решается только с помощью него. После чего разговор завершился. Интуиция подсказывала Гарвичу, что пренебрегать данной связью не стоит, и уже вечером того же дня он перезвонил по незнакомому номеру и назначил встречу. Незнакомец условился, что Джону стоит просто прийти в условленное место и ждать там. Он, незнакомец, сам узнает Джона, подойдёт, поздоровается и произнесёт условленную фразу. Происходящее напоминало дешёвенький шпионский триллер, но Джон согласился.

Незнакомец представился Святославом Немалы́х. Джону ничего не говорило имя этого человека, на что Немалых ответил, что так и должно быть. До вступления Земли в Азур Немалых имел собственный бизнес в этих местах – небольшое конструкторское бюро и фабрика по производству металлоконструкций, но Азур всё национализировал, оставив Немалых лишь должность директора. Но это не самое главное, что Гарвич должен был знать о Немалых. Он являлся подпольным оружейным бароном и имел подпольную фабрику по производству патронов, расположенную в карельских лесах на заброшенных советских военных объектах. Заниматься сейчас данным подпольным бизнесом было бы опасно, и после вступления в Азур он, что называется, прикрыл лавочку, но в данный момент оборудование было законсервировано и готово в любой момент приносить пользу. «Найдите только людей, – сказал Немалых, – нужны разнорабочие и наладчики линий». Но Джон уже знал, что люди для сопротивления – не проблема. В ответ Немалых требовал лишь легализации своего бизнеса в будущем, «если только ваша компания будет удачной» – добавил он. Откуда тогда ему было знать, что партизанщина затянется на двадцать лет?

Получив ресурсы, Джон принялся осуществлять задуманное. В первых планах не было азурских смертей среди гражданского населения, хотя в дальнейшем, уже после лиловой трагедии, наличие гражданских смертей перестало его беспокоить. Он даже стал негласно приветствовать смерти гражданских лиц, а однажды, когда в очередном составленном плане террористической атаки один из соратников увидел возможность больших человеческих жертв среди мирного населения, Гарвич так и обмолвился: «Если мы не можем перейти в открытое состояние войны, то пусть на своей шкуре почувствуют неизбежность возмездия…» Первой его атакой стала атака на конвой СБА, перевозивший бывшие архивы земных военных к закрытому космодрому Службы Безопасности. Когда Гарвич понял, какие документы будут вывезены и изучены, и какая информация может попасть в руки «эсбэ», он решил действовать. Азурцы могли без труда – вне Земли им никто не мог помешать – изучить все личные дела офицерского состава округа, которым командовал Гарвич, а из этого следовало, что вслед за вывозом документов последует и высылка с планеты многих соратников. Единственный, кого будущие Лиловые оставили тогда в живых – был безоружный водитель грузовика, забитого до отказа военными делами. Джону нужен был свидетель – он просто должен был, как он считал, показать, что у землян кишка не тонка. В память тому выжившему азурцу навсегда врезалась картина боя на узкой ленте асфальтовой дороги среди карельского леса.

Колонна из трёх машин – две легковых и один грузовик-фургон в центре колонны – двигалась по направлению к космодрому «Тха́нес». И ничего не предвещало беды. Внезапно на обочине, рядом с первой машиной раздался взрыв – цветок огня взмыл вверх, выбросив к небу комья земли. Водитель легковушки чудом избежал поражения от взрыва, увернувшись влево, но осколками пробило два правых колеса, и колонне пришлось остановиться. В следующую секунду пространство прочертил дымный след, начинающийся от верхушки одного из деревьев, и, уперевшись в головную машину, заставил ту взлететь на воздух, объяв её огненным шаром второго взрыва. Водитель грузовика почувствовал, как качнулась его машина от взрывной волны, и тут же почувствовал вторую такую же волну и услышал грохот взрыва – но уже с другой стороны, там, где должно было стоять замыкающее авто. Прошла, может, секунда или две, пока он, не оправившись от шока, созерцал перед собой горящую машину, когда в дверь его кабины открылась, и он услышал: