Текст книги "Закат Луны"

– Вылезай молча! Руки за голову!

Он обернулся. Два человека – оба в чёрных балаклавах99
  Балаклава – шапочка-маска с прорезями для глаз.


[Закрыть] – стояли рядом с его машиной. Один держал открытую дверь, второй – стоял чуть поодаль, направляя на него дуло автомата.

– Вы кто? – только и смог выдавить из себя водитель.

– Вылезай, пока жив, – к нему обращались по-азурски.

Сзади послышались какие-то удары по фургону, их вибрация передалась в кабину.

– Что происходит? Вы что делаете?

– Слышь, ты тупой что ли?

Первый, тот, кто открыл дверь, одним махом взобрался на подножку кабины и, схватив водителя одной рукой за грудки, силой выволок его на улицу. Тот даже не сопротивлялся, а когда спрыгнул на землю, тут же получил удар ногой в живот, от чего пришлось согнуться пополам. Затем следовал улар по коленям сзади, от которого водитель просто рухнул на землю. Первый схватил его руки, завёл за спину и заковал их в наручники, а ноги нападавшие стянули армированным скотчем.

– Лежи так, – сказал второй, – авось не помрёшь…

После чего оба неизвестных бойца удалились в сторону.

Связанный смог немного приподнять голову и посмотреть в сторону связавших его бойцов. Фургон был вскрыт, от него в сторону тянулась небольшая цепочка людей. Каждый из них был одет кто во что горазд: кто-то был весь в чёрном, кто-то был одет в камуфляж Земных Вооружённых сил, кто-то просто одел спортивный костюм. Обувь тоже разнилась – от белых кроссовых туфель до массивных пилотских берц, единственное, что их объединяло – это чёрные балаклавы на головах и автоматы за спинами. По цепочке в сторону передавались мешки с документами, извлекаемые из фургона, и последний из нападавших бросал их на большую кучу, где уже полыхал костёр из вынутых мешков. А вокруг костра ходил поджигатель с самодельным огнемётом, собранным из ранцевого опрыскивателя и пьезоэлементов от зажигалки. Каждый новый мешок, попадавший в эту огненную кучу, этот поджигатель тут же обдавал огнём из своего смертоносного устройства. Помимо балаклавы и тёмно-синего спортивного костюма на нём были надеты чёрные круглые очки, что придавало ему устрашающий стимпанковый1010
  Стимпа́нк (или паропа́нк) (от англ. steampunk) – направление научной фантастики, моделирующее цивилизацию, в совершенстве освоившую механику и технологии паровых машин.


[Закрыть] вид, а на голову он водрузил облезлую мексиканскую шляпу, что добавляло его образу гротеска и безумного смертоносного шарма. Шляпа эта, на самом деле была им найдена прямо здесь, у дороги, но именно она на всю жизнь врезалась в память несчастного азурца, ставшего свидетелем игры этого сумасшедшего пиромана. Пляска с огнём для него была весела, водитель грузовика отчётливо слышал, как каждый пуск огненной струи вызывал у поджигателя смех. Затем, когда весь фургон был выпотрошен, и последний мешок был отправлен в кучу, поджигатель выпустил оставшееся содержимое своего ранца в костёр, а потом, подняв распылитель двумя руками, с громким смехом потряс его над своей головой.

Затем вся банда нападавших скрылась в лесу, и лишь поджигатель напоследок подошёл к фургону, достал из кармана баллончик с краской и написал на азурском слово «Возмездие», после чего надел свою шляпу на водителя и вслед за всей группой скрылся в лесу.

Внезапность, и, главное, наглость акции, проведённой сопротивлением, вызвал по всему Азуру шок. Азур почему-то не совершенно не ожидал от землян намерений отстаивать свою участь. А в народе Джон, проведя свою первую атаку в лесах Карелии, получил латинизированное прозвище «Карельски», которая впоследствии стала его подпольной кличкой.

Шло время, движение ширилось. Джон приобрёл много соратников, нужных и полезных людей, но самым главным знакомством он считал знакомство с Яном Погорельским. Один из однокашников «шепнул» ему, что-де есть в одном из интернатов сын генерала Погорельского, но не просто сын, как все сыновья обычных людей, а человек, обладающий сверхъестественными способностями. Это было, когда Погорельскому только-только исполнилось четырнадцать лет. Карельски велел наблюдать за ним, и в течение двух лет он непрерывно получал информацию об этом человеке. Карельски знал о Яне всё: чем живёт, чем интересуется по жизни, но самым главным он считал сочетание двух качеств: ненависть к оккупантам и экстрасенсорные способности. И, когда Яну исполнилось шестнадцать лет, его пригласили в сопротивление. И Джон не прогадал.

2486 год. Открытый космос, грузовой челнок «Спектр»

Грузовой корабль «Спектр» держал курс на планету Тац. Он двигался почти сутки, и ещё примерно столько же ему оставалось до конца пути. Редко, когда экипажу, состоящему из одних землян, удавалось добиться разрешения для вылета. Карельски вышел из ситуации, подделав документы землян. Даже выдавая разрешающую отметку о вылете с планеты, СБА не допускала нахождения в одном пассажирском салоне более половины землян, а в каждом экипаже вылетающего корабля – более одного землянина в группе из семи человек.

Карельски вошёл в каюту Яна. Тот лежал на диване и смотрел в потолок. Затем он поднялся и сел по-турецки, глубоко и громко дыша. Его взгляд был тяжелым, и даже каким-то глуповатым, что было ему не свойственно. Он протянул руку, и из кармана Джона выскочила бутылка с водой, ловко прыгнув в руку Погорельского.

– У тебя, что, похмелье? – не без доли ехидства спросил Карельски. Джон знал, что Погорельский не употреблял алкоголь. Никогда. Вообще любое употребления «бытовых» наркотиков, алкоголя или табака, вызывало у СБА приступ яростного гнева и последующую высылку на производственную планету. О каких-либо способах «утяжеления» веществ говорить даже не приходилось. Но Ян не притрагивался к ним по собственным убеждениям.

– Как видишь… – так же саркастически ответил Ян, открутил пробку и тут же влил в себя половину содержимого полулитровой «баклашки». На самом деле причиной его состояния был лишь тяжёлый полуденный сон.

– Я всего четыре часа назад заходил к тебе, и ты вроде был в нормальном состоянии. Ты составил план?

– Нет… Не до конца… – Ян осушил вторую половину бутылки.

– Сможешь показать, что уже придумал?

Погорельский поднялся с дивана, взял со стола планшет, и включил голографическую проекцию атакуемого объекта. Объект представлял собой нечто похожее на военный космодром или аэродром: длинная взлётная полоса, скорее всего – несколько взлётных полос (четыре или пять), расположенных рядом друг с другом. По одному из торцов стояло здание в двадцать шесть этажей, скорее всего казармы и технические помещения. Ближе к противоположному концу взлётных полос над всем сооружением высилась башня в виде тонкого и острого шпиля, чуть-чуть ниже острия которого был надет стеклянный (скорее всего, он был силикоборовый) диск – судя по внешнему виду, башня выполняла роль некоего передатчика. Диск, вероятнее всего играл роль каких-то технических помещений этой башни и, наверняка, тоже был обитаем. С противоположной стороны от шпиля, так же у кромки взлётных полос, располагалось маленькое здание, которое Ян распознал как склад боеприпасов, и ракетная установка воздушно-орбитальной обороны.

– Данных мало, – начал Погорельский, – Во-первых, не ясна орбитальная обстановка. Как я понял из описания, данная… конструкция – единственное жилое место на неизвестной мне планете. Однако я склонен предполагать, что постройка сия будет охраняться с орбиты, или, как минимум иметь средства слежения за обстановкой по пространству всей планетарной системы. А, может быть даже, и иметь двунаправленность, одновременно наблюдая вглубь атмосферы. Во-вторых, если мы и имеем целью захват сооружения, то следует учитывать базирующиеся там истребители, а судя по описанию, их не меньше десятка. Как там написано? «Минимум десять истребителей класса «твердь-орбита»? Хм, а если их больше?.. Если мои предположения об орбитальной группировке защиты верны, то даже если мы вклинимся на «Циклопах» в стратосферу, то ближе, чем на пятьдесят километров высоты мы не приблизимся и будем сбиты. А судя по тому, что данная конструкция имеет также системы «пэ-вэ-о»1111
  Имеется в виду аббревиатура «ПВО» – противовоздушная оборона


[Закрыть] в арсенале, то поднимать истребители им не понадобится. «Циклопы» будут сбиты ракетами зенитных батарей…

Ян замолчал, переводя дух. Посмотрел на Джона. Тот внимательно вглядывался в голографическую проекцию атакуемого сооружения, названия которого Погорельский не знал.

– Джон, то есть ты понимаешь, что прежде чем штурмовать этот объект мы должны вывести из строя орбитальную группировку спутников и систему воздушной обороны?

– Да… – задумчиво ответил Карельски.

Ян продолжил:

– Дальше… Допустим, мы имеем пять тысяч человек… Если мы обойдём имеющиеся системы защиты и вступим в прямой контакт с гарнизоном… будет крайне сложно. При имеющемся раскладе, если двадцать «Циклопов» и пять тысяч человек – это всё, что у нас есть, смысл атаки на эту базу будет ничтожным… Как я понял из описания, гарнизон данной базы составляет десять тысяч человек. Это тоже фактор не в нашу пользу – атаковать силами двое меньшими. Закон войны знаешь: акающие всегда несут большие потери?

Вместо ответа на последний вопрос Джон сказал:

– Ну, хорошо, представь, что основные системы защиты пройдены, а истребители нейтрализованы…

– Тогда я думаю так… Я определил три основных места посадки «Циклопов»: у казармы, у башни-передатчика и у склада боеприпасов. Это же склад? – Ян указал на меленькое здание рядом с ракетной установкой.

Джон лишь молча пожал плечами.

– Хотелось бы знать такие вещи… Разделим все челноки на четыре группы по пять челноков, и по очереди начнём осуществлять посадку у ключевых мест атаки. Группа высадила бойцов – группа улетела, прилетела следующая. В каждой группе челнок должен будет садиться на свои точки высадки – чтоб сразу охватить весь фронт атаки, не будем концентрировать каждую группу челноков около каждого сектора, нужно рассредоточение. И начнём зачистку всех секторов от вражеской силы. Самое главное, что мы должны сделать: атаковать с челноков базу раньше, чем челноки начнут высадку десанта. Насколько я помню, «Циклопы» могут нести ракетное вооружение, в дополнение к транспортной нагрузке?

Джон кивнул:

– Да, могут…

– Это хорошо. Нужны ракеты со шрапнельными зарядами. С расстояния пяти километров нанесём ракетные удары по казармам и в башню-передатчик. Это немного сократит численность их живой силы. А сюда, – он опять указал на условный склад боеприпасов, – если он не нужен нам самим, можно долбануть обычной бомбой. Но, Джон, без данных об орбитальной группировке, я сомневаюсь, что наш план возымеет успех.

– Предположим, что её нет…

– Хм… «Пэ-вэ-о»… Даже если у нас будут истребители, они не дадут успеха без нейтрализации ракет. Если бы мы могли незаметно для «эр-эл-эс»1212
  Имеется в виду аббревиатура «РЛС» – радиолокационная система, в просторечии «радары».


[Закрыть] десантировать несколько мобильных диверсионных групп…

Они оба замолчали. Джон откинулся на спинку дивана, стал пальцем поглаживать подбородок. Ян просто продолжал смотреть на трёхмерную модель…

– Джон, как часто метеориты падают на эту планету?

– Что?

– Что, если замаскировать посадочный диверсионный модуль под астероид небольших размеров, и в верхних слоях атмосферы усыпить тем самым бдительность гарнизона. В нижних слоях опустим его на парашютах. А потом, перед самым началом штурма пусть нейтрализуют истребители и «пэ-вэ-о».

– Думаю, что так можно сделать…

– Но, Джон, истребители нужны. Или любые челноки, способные нести бомбы или ракеты. Иначе перевес в численности сыграет свою роль. Азур, если не считать конфликт с Землёй, не воевал уже несколько сотен лет, поэтому численность может стать решающим фактором. Может, использовать грузовые модули «Циклопов», как транспорты для вертолётов, а вертолёты использовать их на протяжении всего штурма в качестве прикрытия?

– Нам нужно прибыть на Тац, и тогда я всё придумаю. Не сомневайся.

– Не будет ли поздно? После прибытия сколько у нас будет времени?

– Поздно не будет. Думаю, успеем всё выяснить и придумать…

– У тебя есть надежный человек на планете?

Джон не ожидал такого вопроса. Вообще говоря, у него был такой человек. Но вряд ли кто на Земле мог это предполагать. Ян знал это почти наверняка – иначе смысла их появления на Тац не существовало. В другом случае он бы и не спросил.

– Есть, – Недолго думая, ответил Джон.

– Тогда всё успеем, – Ян покрутил в руках бутылку, уже ненужную вещь, и зашвырнул её в угол. Так же, как и банка несколькими часами ранее, бутылка рассыпалась в мелкую пыль.

Джон пристально посмотрел за его действиями и затем изрёк:

– С твоими способностями к телекинезу надо другими вещами заниматься.

– Какими?

– Ну… К примеру, проникнуть на эту пресловутую базу, выполнить все необходимые задания…

– Десять тысяч человек, Джон… С сотней-другой я бы справился. Но десять тысяч – это выше моих сил. Нужна полноценная войсковая операция. Меня просто какие-нибудь скрытые сенсоры засекут раньше, чем я успею их отвлечь. Элементарно, я могу не знать, например, о скрытых камерах наружного наблюдения.

– Зато бутылки хорошо ломаешь. А человека убить сможешь? Вот так, руками?

Вместо ответа Ян протянул руку, делая такой жест, словно толкая Карельски. Джон оторвался от кресла и, пролетев три метра, плюхнулся на пол.

– Ещё нужны ответы? – спросил Ян, разумно полагая то, что такого «ответа» будет достаточно. На самом деле Ян никогда не пытался убивать человека силой мысли, но точно знал, что может сделать это.

– Не нужны, – ответил Джон, вынимая из-под себя какую-то тетрадь, – О! Это что?

– Стихи.

– Твои? – спросил Карельски подозрительно.

– Нет, – Ян покачал головой.

Карельски открыл тетрадь наугад и стал читать вслух:

– «Приходит время…» Знаешь, стихи всегда мне не очень нравились. Ёлки-палки, ну и почерк! – Джон поморщился, но всё же дочитал стихотворение вслух и до конца:

 
– Приходит время: в час прощанья
Срываем занавесы тьмы,
Освобождаем от страданья
Прекраснейший закат Луны.
Приходит время: в час разлуки,
Когда твой враг смешон и глуп,
Освобождаешься от муки.
Ты, человек, вершишь свой суд.
 

Суд… Да, именно суд хотел вершить Ян. Над теми, кто заковал Землю в невидимые наручники. Над теми, кто спрятал за семью замками, прикрываясь идеалами свободы, рвущуюся на свободу птицу по имени Земля. Над теми, кто навсегда превратил небо в жёсткую решётку для заключённых. Над теми, кого он презирал и ненавидел всю жизнь.

– Ты где такую тетрадь откопал?

– На Земле. Её кто-то забыл в том номере, где я ночевал. А я взял себе…

Джон посмотрел на обложку, шмякнул тетрадь на стол и молча вышел из каюты.

Погорельского неожиданно заинтересовала тетрадь, которую он так нагло присвоил в гостиничном номере. Что ж, самое время ознакомиться более близко с её содержимым. Ян взял тетрадь со стола, прилёг на диван, и начиная с первой страницы стал ознакамливаться с хранимыми в ней виршами. Стихи были разные: о любви, о дружбе, о смысле жизни, но более всего Яну впечатывались в голову стихи, которые, как казалось, отражают его жизнь и его стремления. Так, читая, Погорельский уснул вновь.

2486 год. Планета Тац, космопорт имени Всеобщего Равноправия

Планета Тац! Не меньше десяти миллиардов пар глаз смотрели на эту планету с ненавистью. Не меньше десяти миллиардов человек готовы были в едином порыве уничтожить вместе с населением головную планету утопического общества всеобщего равноправия, общества без элит и равного уважения. Во всём Азуре вряд ли можно было найти планету, более подходящую быть столицей такого общества. На планете, благодаря равноудалённой от своей звезды планетарной орбите, царило круглогодичное лето, и лишь к полюсам немного снижалась температура. Но и это не представляло для жителей планеты особой трудности, так как полярные области были заняты океанами. В период начала космической экспансии, когда будущий Азур ещё не получил своего известного имени, планета, до этого на местных языках носившая имя «Добрая», была переименована в квазилингвистическое «Тац», что должно было вызывать в жителях нового межпланетного общества уважение к планете, подарившей изведанной области галактики мудрость, мир уважения и всеобщего равноправия. Иногда в разговорах, в просторечии, Тац так и называли: «Планета Мудрецов».

Но в остальном планета не была чем-либо примечательна. Ещё на глиссаде, когда челнок только приближался к космопорту, Ян понял: обывательская жизнь обитателей Тац, если не брать в расчёт закрытость Земли, ничем не отличается от обывательской жизни на его родной планете. Тонкие флюиды, почувствованные Погорельским при подлёте к центральному городу планеты, говорили ему о том, что в сущности, люди, живущие на двух разных планетах, ничем не отличаются друг друга. Кроме единственной, малозаметной детали: истинного убеждения тацских жителей в отсталости землян в социальном развитии. Эта была та единственная вещь, позволявшая считать жителей планеты Земля людьми второго сорта. Людьми второго сорта в обществе без элит, обществе равных прав и возможностей.

В космопорту Тац челнок, прибывший с Земли, проверила служба безопасности – лишь после этого экипажу было разрешено выйти, а погрузчику приступить к разгрузке грузовых отсеков челнока. Служба безопасности Азура выполняла многие функции: и службы по чрезвычайным ситуациям, и армии, и полиции. Даже космический боевой флот имелся – земляне уже имели возможность познакомиться с ним довольно близко. И в очередной раз представился случай узнать, как она работает в качестве правоохранительного органа. Азур, если не брать в расчёт скоротечного конфликта с землянами, не воевал порядка шести сотен земных лет, и по данной причине все службы, отвечающие за ту или иную отрасль безопасности, были реорганизованы в одну.

Отметка «Вылет разрешен» – как индульгенция. Как избавление от всех земных грехов – теперь слово «земных» звучало совсем по-иному. И это всё более и более не нравилось Яну – он вспомнил об этом, когда в очередной раз Хуго Баргас прошёл биометрический контроль. Земляне стали грешны при рождении. Грешны не перед Богом, или каким-то иным высшим разумом, который по праву, будь он действительно высшим, мог владеть абсолютным знанием, а перед кучкой каких-то узурпаторов, называвших себя Советом. Кто они и кем выбраны, в сущности такие же люди, как и всё остальное население? И почему за Землю несёт ответственность тот, кто на Земле-то, возможно, ни разу и не был. «Скорее, скорее, – думал Ян, – перерубить хребет мерзкой стоглавой гадине!» Он почему-то решил, что игра Гарвича затеяна именно с данной целью.

Если не брать за истину эмоциональные суждения Погорельского, то при внимательном рассмотрении Совет был самым, что ни на есть, правительством Азура – своеобразный парламент и кабинет министров в одном лице. От каждой планеты предполагался представитель, а то и два-три, в зависимости от населения планеты. Были также и комитеты при Совете, аналоги министерств в земном понимании: Комитет лёгкой промышленности, Комитет космического транспорта, Комитет коммуникаций и так далее. Существовала также специальная комиссия – «по прогрессу Земли». Именно в её отделениях и ставили злосчастную отметку. Она была создана ещё при первом контакте с землянами – предполагалось, что именно здесь и будут решаться вопросы, связанные с агрессивностью землян и её устранением. Так и было. По приглашениям этой комиссии самых лучших работников Азура («строителей лучшего общества») приглашали жить и работать на Земле. Именно из членов этой комиссии и был выбран первый представитель Земли в Азуре.

Около двух земных лет назад он трагически погиб, и в этом, на удивление, не было заслуги Лиловых. Корабль следовал привычным курсом: Земля – Тац. Но при выходе из нуль-пространства загорелся главный генератор, и система пожаротушения не смогла справиться со своей задачей. Его место занял другой. Он был «родом» оттуда же, из той же комиссии. Однако среди землян поговаривали, будто новый представитель Земли – землянин! Ян не слишком прислушивался к этому бормотанию. Каково же было его удивление, когда он узнал, что «свой человек» Гарвича – и есть представитель Земли в Совете. Видимо, бормотали не зря.

Гарвич сообщил об этом перед выходом из-нуль пространства, предварительно собрав экипаж в своей каюте. Сказать, что земляне были удивлены – это ничего не сказать. Однако же Джон попросил не акцентировать своё внимание на данном вопросе и не задавать ненужных вопросов о Совете – он всё равно будет уклоняться от ответов. Любая информация, хранимая в голове данного человека, по словам Джона, является совершенно секретной, и выдаваться каждому будет только в необходимом для работы объёме.

Представитель Земли встретил их в космопорту, подойдя прямо к поданному трапу. Это был высокий мужчина средних лет с пепельным волосами, симпатичным лицом и спортивной фигурой, более напоминая собой героя какого-нибудь любовного романа, нежели члена Совета. Одет он был, на удивление, по-земному: чёрный, с серым отливом, френч, застёгнутый на все пуговицы, тёмные брюки и чёрные туфли на шнуровке. Он поздоровался с Джоном и Локом Дубриным так, словно они давно знали друг друга, а вот с остальными землянами ему пришлось знакомиться. Когда дошла очередь до Погорельского он спросил:

– А вы, наверное, Ян Погорельский?

Если бы очередь знакомиться была предоставлена ему последней, Погорельский бы предположил, что этот человек просто догадался о его фамилии методом исключения. Но земному представителю ещё предстояло «поручкаться» с Клайфтоном.

– Да… – Ян немного смутился. Неужели он был так… известен? Хотя, на самом деле, каждый раз, когда кто-то из сопротивления знакомился с ним, реакция этих людей была одинаковой: «Погорельский, тот самый Ян Погорельский!». И Ян удивлялся каждый раз, видимо он не мог к этому привыкнуть.

– А я Го́рман Дорб. Но для землян я Иван Вуревич. Я землянин, хотя об этом вам, наверняка, сообщил Джон. Говорят, на Земле обо мне ходят всякие слухи. Что ж, земное происхождение – это правда.

– Слухи? – спросил Баргас, – Скорее, это были не слухи, а даже домыслы. Полагали, что вы – землянин. Но, в общем, если вы не врёте, так оно и оказалось.

Джон несколько раз обернулся в разные стороны, потом спросил:

– Может быть, не сто́ит?

Вуревич прервал его:

– Тут нет «ушей», Джон… Все «уши» вы оставили на самой агрессивной планете Азура.

Гарвич сделал скептическое выражение лица. По его мнению, не стоило так откровенно разговаривать о делах сопротивления здесь, даже если ближайший человек стоит от тебя в двухстах земных метрах.

– Давайте лучше отправимся ко мне домой. Думаю, там нам будет удобнее всё обговорить. Вон моя машина, – он махнул рукой в сторону чёрного минивэна с «дутым» кузовом.

Пока они шли к автомобилю, Вуревич исхитрился отстать от общей группы и завести приватную беседу с Яном:

– Перейдём на «ты»? Я был наслышан о тебе.

Ян мельком посмотрел на Джона. Ну, кто, как не он, мог рассказать Вуревичу о Погорельском. Вообще-то должность Яна не была секретной в сопротивлении, но сами телепатические способности Погорельского не афишировались для тех членов сопротивления, кто не работал с Яном в паре, но о них в общей массе всё было известно. Наверное, Вуревичу тоже полагалось знать. Хотя, как ни крути, о Погорельском так или иначе знало всё сопротивление – такая личность не могла остаться незамеченной.

– Ну… Я – не такая уж большая личность… – Погорельский заскромничал.

– У тебя выдающиеся способности. Я не буду просить их демонстрировать, но я думаю, что такой человек в сопротивлении, как ты – просто чудо.

– Любой бы на моём месте пошёл бы в сопротивление, если бы имел способности к телепатии. Нашёл бы сам туда путь, либо его привели, как меня. Всё закономерно.

– И никогда не было желания совершить нечто больше, чем просто акции сопротивления?

Вопрос показался Погорельскому странным. Нечто больше – это что? Он так и спросил.

– Вылететь с планеты, тайно проникнуть в Совет, переубивать там всех?

– Ох, нет уж… Слишком сложно технически, да и я пока ещё дружу с головой, – Ян постучал себя пальцем чуть выше виска, – Нет ничего хуже несогласованных с центром акций.

– Наверное, ты прав, – произнёс Вуревич и усадил их в свой автомобиль

Джон расположился спереди, с Вуревичем, Баргас, Клайфтон и Дубрин, сели на три центральных места, а Ян остался на заднем сидении с Сюзанной и, внезапно для самого себя остановился на ней взглядом.

Вообще Погорельскому было не свойственно рассматривать женщин, не только посторонних, но и близко ему знакомых, тем более раздевать их взглядом. Но, Ян не просто рассматривал Сюзанну, он оценивал её, и даже любовался ею. Что-то такое «щёлкнуло» в его голове… То ли её запах её духов, то ли какие-то психологические якоря в окружающей обстановке заставили его обратить внимание… Нет, нельзя было сказать, что Ян был неспособен к отношениям с женщиной. Он влюблялся «раз, и на всю жизнь», к тому же имелся негативный опыт, да и опасная работа не позволяли дать волю чувствам. Скорее всего, работа в сопротивлении довлела над ним.

Он не отрывал от неё взгляда. Не то, чтобы у Сюзанны Гви́диче была какая-то выдающаяся фигура, но мужчин она никогда не оставляла равнодушными. Как и все женщины, она носила одежду, очень прилегавшую к телу, и больше напоминавшую вторую кожу, и тем самым всё более подчеркивая свою фигуру. Лицо её было симпатично, но ему шла не всякая причёска. У Сюзанны была белая нежная кожа, никогда не испытывавшая загара, и контрастирующие с ней чёрные, как смоль, волосы чуть длиннее, чем каре, которые она никогда не собирала в хвост. Из украшений она предпочитала золото, больше всего любя большие кольцеобразные серьги.

Погорельский посмотрел на её лицо. У неё был длинный, с горбинкой нос, который ничуть не портил картину и легко гармонировал с её овальным лицом. Казалось, что она всегда улыбается своими большими карими глазами, украшенными длинными ресницами, так же, как улыбается своими длинными тонкими губами.

Сюзанна была на четыре года старше Яна, и пришла в сопротивление на три года раньше него. Поначалу она не была из тех, кто жаждал для Азура чего-то плохого: когда ты сыт, одет, обут, социально обеспечен, вряд ли у тебя возникнет желание вставать на социально деструктивный путь, если только ты не имел личных претензий к системе. Пришедшая азурская власть ей наоборот дала больше, чем она сама могла бы получить: поскольку она была из бедной семьи, образование и хорошая специальность для неё становились труднодоступными. Её мама умерла ещё до встречи с Азуром в далёких и холодных просторах космоса, когда маленькой Сюзи было всего два годика, а отца она не знала вовсе. Её вербовка произошла предельно просто. Один из друзей Сюзанны, с которым она была знакома вне интерната, попросил её передать пакет другому их общему знакомому, учившемуся с ней вместе. Пакет был замотан скотчем, и друг попросил не раскрывать его. Что ж, ей было не трудно выполнить просьбу. Но на следующий день после того, как она передала пакет, Лиловые устроили террористический акт в самом интернате: взрывом был уничтожен административный флигель. Погиб директор интерната и несколько воспитателей, все они были азурцы.

Через день после взрыва она после занятий прогуливалась одна в городском парке, и сев на скамейку, чтоб перезавязать шнурки своих кроссовок, внезапно обнаружила перед собой некоего мужчину, который невесть откуда взялся и сел с ней рядом. Это был средних лет европеец с длинной седой щетиной и оспинами на лице, одетый в чёрный спортивный костюм, белые кеды и серую кепку-восьмиклинку. Он сел рядом с ней, и, не глядя ей в глаза, представился:

– Меня зовут Эдуард, но можете называть меня просто Эд.

– Вы кто? – со скептицизмом взглянув на незнакомца, спросила Сюзанна.

– Это неважно. Сюзанна, вы же передавали свёрток для Джека?

– Что?

Ей сразу перестало нравиться происходящее. Джек, тот человек, которому она передала пакет, сейчас первый попал под подозрение со стороны СБА. Она тут же поняла, что этот незнакомец как-то связан с Лиловыми.

– Вы Лиловый?

– Это не имеет значения.

– Отдыхайте… – небрежно бросила Сюзанна, и, встав со скамейки, направилась восвояси, надеясь отвязаться от этого неприятного типуса, но не тут-то было.

– Сюзанна, ваше «дэ-эн-ка» было обнаружено на остатках бомбы.

После этих слов Гвидиче остановилась и медленно обернулась, глядя на незнакомца.

– Думаете, – продолжил он, глядя ей в глаза, – «эсбэ» поверит в байку о том, что вы не знали о содержимом пакета?

– Что вам нужно?

– Мы можем вымарать любые упоминания о вас из всех дел «эсбэ», если вы только согласитесь сотрудничать с нами.

Мужчина встал со скамейки, и, поравнявшись с ней, продолжил:

– Я не тороплю вас с ответом, придите завтра на это же место в это же время.

С этими словами он удалился.

Сюзанна, конечно же, никуда не пришла. Она была уже и готова забыть об этом инциденте на старой лавочке, но не тут-то было. Через три дня её вызвали на допрос. Допрашивали её жутко: в течение двенадцати часов в душной и жаркой комнате без вентилятора и кондиционера, четыре «эсбэшных» следователя, сменяя другу друга, по кругу задавали одни и те же вопросы. Сюзанна как могла была искренней с ними, но разве можно доказать свою правоту, когда твои следы остались на бомбе? Она уже и сама подумала, что действительно знала, что было в том несчастном свёртке. В итоге, уже в конце допроса, перед тем, как отпустить её, Сюзанне показали сами остатки бомбы: да, действительно это был тот самый пакет, который она принесла для Джека, и заключение экспертизы – и на нём действительно были следы её тела.

А потом случилось совсем страшное. Азурские власти, решив, что контингент её интерната является ненадёжным и подверженным тлетворному влиянию гнилой земной культуры, решил выслать половину воспитанников в интернаты на закрытые планеты, заменив их воспитанниками с Тац. Делалось это не сразу, по очереди высылались по два-три человека в день, и очередь медленно, но верно подходила к Гвидиче. Не так было бы страшно оказаться на другой планете, но ведь даже с Земли, теоретически можно было улететь, получив нужное разрешение, а с закрытой планеты вылет был заказан.

Далее произошло то, что совершенно повергло Сюзанну в шок. Один из её хороших и близких знакомых, не желая улетать на закрытую планету, перед самым челноком вырвался из цепких лап охраны и пытался убежать, но был насмерть сражён электропулей. Электропуля по своей изначальной конструкции не должна была убивать, а лишь прикрепляться на теле человека и поражать его электрическим током, действуя как дистанционный электрошокер. Но попадая в голову, из-за своей высокой скорости могла и убить, сломав шею, что и произошло.

Узнав о произошедшем, Гвидиче в тот же вечер, дождавшись указанного времени, ринулась в парк, надеясь хоть каким-то образом найти там Эдуарда. Да, он был там и ждал её, несмотря на то, что прошло уже добрых семь дней с момента их последней встречи.