Текст книги "Блокада. Книга 3"

13

Проходная Кировского завода была слабо освещена свисающими с потолка лампочками, окрашенными в синий цвет. Деревянные барьеры образовывали узкие проходы к дверям, за которыми начиналась территория завода. У дверей стояли две женщины. Одна пожилая, высокая, плотная, с лицом, покрытым рябинками, другая помоложе и пониже ростом. Обе они были одеты в брезентовые куртки, из-под юбок выглядывали сапоги, на ремнях висели брезентовые кобуры с наганами.

Звягинцев вытащил из кармана гимнастерки свое удостоверение. Одна из женщин взяла его, нахмурив брови, полистала, прочла командировочное предписание.

– Куда следуете?

– В штаб обороны, – нетерпеливо ответил Звягинцев.

Вторая, перегнувшись через перила, тоже заглянула в удостоверение и сказала:

– Ладно, Андреева, не задерживай командира, сейчас я позвоню.

Она сняла трубку плоского телефонного аппарата, висевшего в простенке между дверьми.

– Охрану мне! Кто это?.. Воронцова с проходной говорит… Тут военный товарищ хочет к вам в штаб пройти… Ясно!

Повесила трубку, поправила оттягивавшую ремень кобуру и сказала Звягинцеву:

– Сейчас придут. Обождите…

Где-то невдалеке разорвался снаряд. Потом второй.

– Кидает! – проговорила та, что назвалась Воронцовой, и поджала губы.

– Пристрелку делает! – отозвалась Андреева.

– А вы что же, во время обстрела здесь остаетесь? Я хотел сказать – на посту? – спросил Звягинцев.

– Это смотря какой обстрел, – несколько свысока ответила Воронцова. – Коли сюда палит, – у нас тут рядом щель вырыта. А так попусту не бегаем, проходную без охраны тоже не оставишь. Мало ли какая сволочь на завод может пробраться!

Из темноты в проходную шагнул пожилой широкоплечий мужчина в ватнике, перепоясанном брючным ремнем, на котором тоже висела кобура, только не брезентовая, как у женщин, а из коричневой кожи.

– Лаптев, – представился он Звягинцеву. – Куда следуете, товарищ майор?

Все повторилось сначала. Лаптев пролистал удостоверение Звягинцева от первой странички, на которой значились имя, отчество и фамилия, до последней, где отмечалось, женат ли «предъявитель сего» или холост, а также номер личного оружия, затем, все так же не спеша, прочел командировочное предписание и только после этого вернул документы Звягинцеву.

– Пошли, товарищ майор, – сказал он.

В темноте, едва рассеиваемой возникшим где-то пожаром, Звягинцев разглядел несколько сторожевых башен, громаду танка «КВ», стену бетонного дота.

Раздался звук автомобильной сирены – промчалась пожарная машина. Торопливо, но почти не нарушая строя, по четыре в ряд, придерживая на ходу санитарные сумки, пробежали девушки. Гулко и часто стучал из невидимых репродукторов метроном.

– Что горит? – спросил Звягинцев быстро идущего впереди Лаптева.

– Тигельная кузница, – ответил тот, не оборачиваясь, – совсем недавно загорелась… Шарахнул снарядом, сволочь, и…

Он не договорил: неподалеку оглушительно стала бить зенитка. Лаптев остановился и поднял руку. Звягинцев не сразу понял, к чему тот прислушивается… А когда и сам прислушался, то различил в короткие между выстрелами зенитки паузы далекое сверлящее гудение.

– На свет прилетел, гад, – сквозь зубы проговорил Лаптев, – сейчас фугаски бросит. Переждем?

Звягинцев спросил, далеко ли еще идти, но голос его потонул в грохоте зениток.

Теперь стало совершенно очевидно, что стреляет не одна пушка и не две, а несколько, и стреляли они не только с территории завода, но и из соседних кварталов.

Неподалеку с грохотом разорвалась фугасная бомба. Лаптев схватил Звягинцева за руку и, с силой потянув в сторону, спрыгнул куда-то вниз, увлекая его за собой.

Спустя несколько секунд Лаптев включил карманный фонарик. Звягинцев увидел, что они находятся в глубокой, почти в человеческий рост, траншее. Стены и потолок ее были обшиты досками. Вдоль одной из стен тянулись скамейки.

Помня о задании, с которым он прибыл на Кировский, Звягинцев, оказавшись в убежище, решил не тратить здесь времени зря.

– А ну-ка, дай фонарик, товарищ Лаптев, – сказал он и медленно двинулся вдоль траншеи.

Осветив узким лучом стены, посмотрел, как сделана обшивка, затем исследовал потолок и поддерживающие его стояки, прикидывая, выдержит ли крепление, если бомба разорвется в непосредственной близости.

С удовлетворением отметив про себя, что убежище сделано добротно, он выключил свет и протянул фонарик Лаптеву.

– Ну, давай, товарищ Лаптев, двигать дальше, – сказал он.

– Придется переждать, товарищ майор, – ответил Лаптев. – Трусом казаться перед военным человеком не хочу, но и зазря голову подставлять мне не к чему. Да и вам тоже.

– За мою голову не беспокойся, – недовольно проговорил Звягинцев. – Я к вам направлен не для того, чтобы в убежище сидеть.

– Само собой, – согласился Лаптев. – Только во время обстрела ходить по территории не положено. Ни майору, ни рядовому. Да это и не убежище вовсе, – сказал он, явно стараясь затянуть разговор. – Так, щель, можно сказать.

– И много у вас таких щелей? – спросил Звягинцев, начиная понимать, что спорить с упрямым Лаптевым бесполезно.

– По всей заводской территории отрыты. Для рабочих – на случай бомбежки.

– Почему же сейчас здесь пусто?

– Так ведь только один самолет пока прорвался. И обстрела настоящего нет. В первые дни, когда обстрелы в новинку были, многие сразу в щели бежали. А сейчас попривыкли. Несподручно взад-вперед бегать… Случается, обстрел по два часа длится. Потом перерыв минут на двадцать, и снова… Сами посудите, ног не хватит из цеха в щель и обратно бегать, да и работать тогда будет некогда.

– А если по цеху ударит?

– Ну, смотря какой обстрел. Если в район цеха долбают, тут уж не приходится ждать, пока стукнет. У нас и в самих цехах убежища устроены – в подвалах, в подсобках. А щели – это уж когда большая бомбежка с воздуха. Вот тогда без них не обойтись.

– Может быть, все-таки пойдем, товарищ Лаптев? – проговорил, теряя терпение, Звягинцев и, не дожидаясь ответа, решительно направился к выходу.

Он выбрался по ступенькам наружу, слыша, как за ним поспешно поднимается Лаптев.

В темноте – пожар, видимо, потушили – урчал танковый мотор, слышалась далекая пулеметная стрельба. По небу пронеслась очередь цветных трассирующих пуль. Неистово стучал метроном.

– Налево, налево, товарищ майор, – торопил Лаптев, увлекая Звягинцева куда-то в сторону. – Бегом теперь надо…

Бежать Звягинцеву было трудно: болела нога. «А еще на передовую рвался, инвалид несчастный!» – с отчаянием и злостью думал он.

Звягинцев готов был крикнуть Лаптеву, чтобы тот бежал помедленней, но вдруг где-то совсем неподалеку разорвался снаряд.

– Ложись! – по привычке крикнул Звягинцев и, падая, увидел, что Лаптев, как опытный боец, уже распластался на земле.

В темноте они не видели, что снаряд взметнул к небу огромный столб земли, разворотил несколько ящиков с демонтированными станками, приготовленными к отправке через Ладогу. Лишь услышали, как куски покореженного металла с визгом ударили в стену ближнего цеха. И снова стало тихо.

– Пошли! – крикнул Лаптев, вскакивая на ноги.

Звягинцев подхватил чемоданчик и шинель, которые, падая, он выпустил из рук.

Из невидимых репродукторов прозвучал громкий голос:

– Район пятого цеха подвергается артиллерийскому обстрелу! Рабочим цеха немедленно укрыться! Движение по территории завода прекратить!

– Давай сюда, майор! – решительно сказал Лаптев и быстрым шагом направился к едва различимой в темноте насыпи.

Приблизившись, Звягинцев увидел низкую дверь. Лаптев рванул ее на себя.

– Вниз, товарищ майор, вниз!

В полной уверенности, что Лаптев снова привел его в какое-то бомбоубежище, Звягинцев, проклиная в душе слишком уж осторожного провожатого, стал медленно спускаться вниз.

Но Лаптев открыл еще одну дверь, и Звягинцев застыл от удивления.

В ярко освещенной комнате стояли маленькие столики с телефонами, на укрепленных перпендикулярно к столикам панелях мигали разноцветные лампочки, у аппаратов сидели девушки в спецовках и косынках.

– Что это, узел связи? – недоуменно спросил Звягинцев.

– Наш штаб МПВО, товарищ майор, – ответил Лаптев. – Проходите.

Он провел Звягинцева в следующую комнату, где за столом сидел человек в гимнастерке и что-то писал в большой, напоминающей конторскую книге.

– Товарищ Дашкевич! – доложил Лаптев. – Вот товарища майора из штаба фронта к нашему начальству сопровождаю, только сейчас не очень-то пройдешь, снаряды кладет, сволочь! Пришлось к вам зайти.

– Знаю, что обстрел, – угрюмо ответил Дашкевич и, дописав строчку, посмотрел на Звягинцева: – Здравствуйте, товарищ майор. Начальник штаба МПВО завода Дашкевич. Присаживайтесь.

– Товарищ Дашкевич, – решительно сказал Звягинцев, – я имею срочное задание штаба фронта и должен немедленно увидеться с руководством завода. Ждать просто не имею права. Поэтому прошу вас…

– Минуточку! – прервал его Дашкевич и снял трубку одного из телефонов:

– Ты это, Николай Матвеевич? Это я… Обстановка, значит, такая: бьет по четвертому километру, по Котляковскому парку и по Международному проспекту. У нас сейчас еще два снаряда положил, один у турбинного, другой недалеко от центральной лаборатории. Жертв нет. Очаги пожаров ликвидируются. Пока все. Постой! – спохватился Дашкевич. – Здесь у меня майор из штаба фронта находится. Его Лаптев к нам сопровождал, да вот на полпути под обстрел попали. Так… Ясно, Николай Матвеевич.

Он повесил трубку и сказал Звягинцеву:

– Приказано, пока не кончится обстрел, обождать здесь, майор. Посидите…

Кадровый командир, Звягинцев привык неукоснительно подчиняться приказам. Однако, хорошо понимая, что назначение на Кировский завод является заданием военным со всеми вытекающими отсюда последствиями, он все же не мог побороть в себе ощущения, что находится среди гражданских людей, в тылу, хоть и вблизи передовой. Поэтому резко ответил Дашкевичу:

– Кем это «приказано»? Я ведь не с улицы, а из штаба фронта!

– Ну так тем более, товарищ майор, – подчеркнуто спокойно откликнулся Дашкевич. – Осколком по дороге шарахнет – задания штаба не выполните.

– Разве у вас люди все время под землей сидят? – иронически спросил Звягинцев.

– Не сидят, – согласился Дашкевич, – и рабочие и начальство находятся там, где им положено. Но и под бомбы не лезут… Слушай, подежурь наверху, – обратился он к Лаптеву, – как стихнет, доведешь майора до поликлиники…

Звягинцев хотел было спросить, при чем тут поликлиника, но в это время в комнату вошла одна из девушек-телефонисток и доложила:

– В городе объявлена воздушная тревога. Налет на Автово.

– Ясно, – нахмурился Дашкевич, взял ручку и вписал несколько строчек в свою конторскую книгу. Потом поднял голову и, спохватившись, сказал: – Так чего вы стоите, товарищ майор? Садитесь. Вижу, нога-то у тебя больная, – добавил он, дружески переходя на «ты».

Звягинцев молча сел.

Вошла другая связистка.

– Обстрел железнодорожной ветки в Автово, – доложила она. – С восьмой вышки видно, что на Лифляндской улице пожар.

Дашкевич кивнул, опустил ручку в чернильницу и снова что-то вписал в свою книгу. Потом придвинул к себе микрофон, включил его и четко объявил:

– Говорит штаб МПВО Кировского завода. Артиллерийский обстрел района продолжается. Всем вышкам и наземным постам вести наблюдение. Движение по территории завода не разрешается.

Щелкнул выключателем, отодвинул микрофон.

– Товарищ Дашкевич, – сказал Звягинцев, – может быть, вы разъясните некоторые порядки у вас?..

Звягинцев хотел, чтобы Дашкевич ввел его в курс дела, но тот решил, что майор снова рвется наверх.

– Так ведь у фашистов, сволочей, подлая тактика, – сказал он. – Мы-то ее уже знаем. Парой снарядов по заводу ударит и затихает, начинает по соседним районам бить. Мы успокоимся, люди из убежищ выйдут, а он давай беглым огнем в это время!.. Раз уж война, и нам учиться приходится…

Звягинцев почувствовал, как чуть дрогнул под ногами пол, точно где-то произошел подземный толчок. «Похоже, бомба», – мелькнуло в его сознании.

В комнату опять вошла связистка.

– Тяжелыми бьет! – торопливо сказала она. – По южной и юго-западной части. Подряд девять снарядов. Три человека убито, двое ранено.

В спокойном, медлительном на вид Дашкевиче произошла мгновенная перемена. Резким движением он снял трубку:

– Пожарные машины – в район обстрела, быстро! Юг и юго-запад. Санитарной команде и спасателям – туда же.

Сорвал трубку другого телефона:

– Товарищ Зальцман?.. Дашкевич. Тяжелым калибром бьет по южной и юго-западной части. По предварительным данным, трое убитых, двое раненых… У меня все. Слушаю, ясно… понял… ясно.

Придвинул микрофон, щелкнул выключателем и раздельно произнес:

– Говорит штаб МПВО. Противник обстреливает территорию завода. Всем наблюдательным постам докладывать обстановку каждые пять минут. На вышках следить за линией фронта. О любых замеченных передвижениях противника докладывать немедленно. Начальникам цехов в районе обстрела обеспечить укрытие рабочих.

Выключив микрофон, провел рукавом гимнастерки по взмокшему лбу, невесело усмехнулся и сказал:

– Видишь, майор, каково тут…

Звягинцев с интересом наблюдал за работой штаба МПВО. Если вначале ему казалось, что он теряет драгоценное время, что ему надлежит чем-то распоряжаться, кем-то командовать, то теперь он убеждался в том, что противовоздушная оборона завода организована отлично и ему очень полезно детальнее ознакомиться с постановкой дела.

– Я прибыл с заданием оказать посильную помощь заводу в организации обороны на случай прорыва немцев, – сказал Звягинцев. – Вот мои документы. – Он вынул из кармана гимнастерки удостоверение и командировочное предписание. – Если есть возможность, ознакомьте меня с системой организации противовоздушной обороны завода.

Дашкевич мельком взглянул на документы.

– Долго рассказывать обстановка не позволяет. А коротко – постараюсь. У нас несколько спецформирований: пожарное, противохимическое, медицинское… Дежурят и на наземных постах, и на наблюдательных вышках. Со всеми постами имеем прямую телефонную связь.

Он не успел закончить. В комнату одна за другой стали входить связистки, докладывая о сообщениях наблюдательных постов и начальников цехов. Из их информации следовало, что новых жертв нет, очаги пожаров ликвидируются, существенных изменений на линии фронта, проходящей в четырех километрах от завода, не наблюдается. Бой идет за больницей имени Фореля.

Дашкевич торопливо отмечал все это в своем огромном журнале, пока не раздался новый телефонный звонок. Не отрывая пера от бумаги, он снял трубку, назвал себя, молча выслушал и ответил: «Есть».

– Приказано проводить вас к руководству, – обратился он к Звягинцеву и, вызвав одну из связисток, попросил ее позвать Лаптева.

Через мгновение тот появился на пороге.

– Доставишь товарища майора к руководству.

Звягинцев встал, подхватил с пола свой чемоданчик.

– Не пришлось договорить, товарищ Звягинцев, – протянул ему руку Дашкевич. – В процессе работы со всем ознакомитесь.

После тишины подземелья Звягинцев вновь оказался в гулком, тревожном мире. В отсвете пожаров вырисовывались контуры заводских корпусов – старых «путиловских», с овальными крышами, и новых, современных. На крышах он увидел людей: они хватали щипцами горящие предметы – то ли «зажигалки», то ли куски пылающего дерева – и сбрасывали вниз, на землю.

Неподалеку дружинники в брезентовых куртках и пожарных касках растаскивали в стороны обугленные стены какого-то дощатого строения. Проехала «эмка», искусно лавируя между траншеями и дотами. Прошла колонна вооруженных винтовками рабочих.

Звягинцев отметил про себя: каждый хорошо знает, что должен делать. Ни суеты, ни бесцельного движения.

Наблюдая за происходящим, Звягинцев невольно замедлил шаг, но Лаптев требовательно сказал:

– Прошу побыстрей, товарищ майор! Сюда давайте, за мной…

Наконец он вывел Звягинцева к небольшой площади, на которой располагалось несколько зданий. Над дверью дома, к которому они подошли, было написано: «Поликлиника».

– Послушайте, товарищ Лаптев, – недоуменно проговорил Звягинцев, – мне ведь к руководству надо, а не к медикам!

– А я вас туда и веду, – не оборачиваясь, ответил Лаптев.

Они обошли здание, вошли в маленький подъезд и стали спускаться вниз.

Отворив дверь в подвальное помещение, Звягинцев сощурился от яркого света. В небольшой комнате вокруг письменного стола сидели три человека.

– Разрешите? – произнес Звягинцев.

Люди подняли головы. Двое из них были ему незнакомы. Третьего, Васнецова, он узнал сразу.

Звягинцев сделал два шага вперед и отрапортовал:

– Товарищ член Военного совета! Майор Звягинцев прибыл на завод из штаба фронта для оказания помощи в строительстве оборонительных сооружений.

– А, здравствуйте, майор, старый знакомый, – сказал Васнецов, устало улыбаясь. – Командующий говорил, что послал сюда военного инженера… Значит, вы и есть этот инженер? Что ж, представляйтесь своему новому начальству.

Звягинцев, не зная, кому должен в первую очередь представиться, смотрел на сидящих за столом незнакомых ему людей. Один из них, невысокий, черноволосый, был в обычном гражданском костюме, в пиджаке и белой сорочке, с галстуком; другой, повыше ростом, широкоплечий, коротко подстриженный, с густыми, мохнатыми бровями, – в гимнастерке без знаков различия.

Васнецов, видимо почувствовав замешательство майора, указал на черноволосого:

– Директор завода товарищ Зальцман. – Затем перевел взгляд на того, что был в гимнастерке: – А это парторг ЦК на Кировском товарищ Козин.

Зальцман встал, протянул Звягинцеву руку. Поздоровался и Козин.

– Присаживайтесь, майор, – сказал Васнецов, – продолжим, товарищи.

Звягинцев сел к столу.

– Товарищ Козин, – поторопил Васнецов, – вы остановились на секторах обороны.

– Партком полагает разделить территорию на три сектора обороны, – сказал Козин, проводя пальцем по расстеленному на столе плану заводской территории и прилегающих к ней районов. – Первый сектор пройдет от угла улицы Стачек и переулка Газа вдоль заводского забора, через виадук, по железнодорожной насыпи и далее, мимо проходной по улице Калинина к старому чугунолитейному цеху, до центральной лаборатории. Второй сектор будет включать турбинный цех, деревню Алексеевку, ремесленное училище и Главную контору… Третий сектор – от калининской проходной через водокачку, вдоль забора завода имени Жданова, до турбинного и механического цехов. Часть отрядов начала занимать позиции впереди – вроде боевого охранения. Они поддерживают связь с дивизией Папченко…

Звягинцев слушал парторга, весь напрягшись. Он уже понимал, что речь идет не просто о строительстве оборонительных укреплений, так сказать, впрок, на всякий случай, а о том, что сама эта территория может оказаться в ближайшем будущем полем боя.

«Но как же так?.. Неужели с того времени, как я говорил с Королевым, положение на фронте снова ухудшилось?» – думал Звягинцев.

– Истребительный батальон составит второй эшелон, – продолжал докладывать Козин, – ему поручена оборона завкома, старой кузницы и турбинного цеха. Артдивизион…

За дверью послышался шум, громкие голоса. Все подняли головы. Зальцман встал, чтобы посмотреть, что происходит.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвался странный человек: на нем была белая, но перепачканная грязью сорочка со сдвинутым куда-то набок галстуком-«бабочкой», седые волосы растрепаны. Потрясая в воздухе какой-то бумагой, он с порога закричал:

– Это… это черт знает что такое, товарищ Васнецов! Я узнал, что вы здесь, и хочу немедленно переговорить с вами, но меня не пускают! Насколько я понимаю, меня послали сюда не в бирюльки играть, а выполнять важное военное задание!..

Звягинцев с недоумением смотрел на долговязого седого старика, который столь бесцеремонно ворвался на заседание руководителей завода и, игнорируя остальных, обращается в таком тоне прямо к Васнецову. По выражению лиц Зальцмана и Козина он понял, что человек этот им известен, но и они удивлены его вторжением.

Старик подбежал к столу, бросил поверх лежащего там плана завода лист кальки, на котором была вычерчена какая-то схема, и, тыча в нее пальцем, продолжал кричать:

– Вот посмотрите, сделайте одолжение, что будет, если эта линия выйдет из строя?! Где обводная часть? Я спрашиваю, где обводная часть, извольте мне ответить?!

– Извините, пожалуйста, – строго сказал Зальцман, – но мы ведь договорились, что по всем техническим вопросам вы будете обращаться к главному энергетику, который получил необходимые указания…

– Прошу прощения, – прервал его старик все тем же тоном, – это не технический, а чисто оборонный вопрос! О-бо-ронный! – еще более распаляясь, прокричал он по слогам. – Что же касается вашего главного энергетика, то он отличный специалист, но час тому назад, невзирая на его протесты, у нас сняли тридцать человек рабочих! Мы еще вчера составили дополнительную схему – вот она лежит перед вами, – чтобы ее осуществить, необходимо провести трубопроводы сюда и сюда, надо поставить резервные насосы на случай, если будет перебита одна из линий. Полсуток рабочие вели работы, не прекращая их даже во время обстрела, а теперь, видите ли, они кому-то понадобились!..

Наконец он замолчал, видимо исчерпав все аргументы и полностью излив свое возмущение.

– Федор Васильевич, – тихо сказал Васнецов, – в последние часы ухудшилось положение на фронте. Вы представьте себе, что будет…

– Нет, позвольте! – визгливо перебил Васнецова старик. – Это вы, уважаемый Сергей Афанасьевич, представьте себе, что произойдет, если люди и завод останутся без воды! Я не спрашиваю, что рабочие будут пить и как смогут продолжать работать цеха. Но пожары! Я спрашиваю: чем вы будете тушить пожары?

– Товарищ Валицкий, – резко сказал, вмешиваясь в разговор, Козин, – рабочие, которых у вас забрали, сейчас пошли занимать боевые позиции на подступах к заводу. Вам это понятно?

«Валицкий?.. – машинально повторил про себя Звягинцев и вдруг подумал: – Неужели это опять тот самый?..»

– Мне все понятно, – выкрикнул Валицкий, – но…

Он вдруг осекся и умолк. Видимо, только в эту секунду до него дошел смысл сказанного Козиным.

– Да… простите… – пробормотал Федор Васильевич. – Но… но, – неуверенно проговорил он, – насколько я понимаю, одна задача не должна исключать другую… Вы же сами говорили, – растерянно посмотрел он на Васнецова, – что разрушение водоснабжения грозит… катастрофой…

Он весь обмяк, стоял, беспомощно опустив руки.

– Примем меры, товарищ Валицкий, примем меры, – нетерпеливо проговорил Зальцман, – главный энергетик получит необходимые указания. Рабочие снова будут выделены. Дайте нам закончить.

– Да… да… простите… Я понимаю, что обращаюсь несвоевременно… – тихо сказал Валицкий, взял со стола свою кальку и направился к двери.

– Как вас здесь устроили, Федор Васильевич? – неожиданно спросил Васнецов.

Валицкий обернулся, непонимающе поглядел на Васнецова, пожал плечами:

– Боже мой, какое это имеет значение! О чем вы спрашиваете?.. О чем? – повторил он с горькой усмешкой. И вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

– Продолжим, – тяжело вздохнув, сказал Васнецов.

– Я остановился на указаниях артдивизиону, – снова склоняясь над планом, заговорил Козин. – Он займет позиции на подступах к деревне Алексеевке, улице Стачек и далее – по улице Якубениса, Новой улице, Чугунному переулку и улице Возрождения. Придадим дивизиону и минеров. Мин у нас, правда, маловато… У меня все.

Он вопросительно посмотрел на Васнецова.

Несколько секунд длилось молчание. Потом Васнецов спросил, оборачиваясь к Звягинцеву:

– Вы слушали внимательно, майор? Возможно, у вас есть какие-либо замечания или предложения?

«Что ответить? – лихорадочно думал Звягинцев. – Сказать, что еще не вошел в курс дела, и этим обнаружить, что в данный момент не могу принести никакой реальной пользы? Или в свою очередь задать несколько технических вопросов, высказать какие-то соображения, чтобы создать хотя бы видимость своей компетентности?.. Нет, – тут же резко возразил он себе, – это была бы недостойная коммуниста и командира игра. В такой момент – даже преступная игра».

– Извините, товарищ дивизионный комиссар, – твердо ответил Звягинцев, – но в штабе меня ознакомили с положением на фронте лишь в самых общих чертах. К тому же с тех пор прошло не менее пяти часов. А главное, я почти незнаком с территорией завода. Хотелось бы посмотреть все на местности, в натуре. После этого буду готов доложить свои предложения.

Васнецов, помолчав, сказал:

– Вот что, товарищ Звягинцев. Относительно положения на фронте отвечу коротко: враг с часу на час может начать решающий штурм Ленинграда. Мы должны быть готовы к этому.

Он расстегнул планшет, вынул сложенную вчетверо карту и расстелил ее на столе.

– Смотрите. Противник уже ворвался в Урицк – Старо-Паново. Наши ведут бой перед Лиговом и здесь, в районе больницы Фореля. Если немцам удастся прорвать оборону, бой перенесется в зону завода.

Звягинцев впился взглядом в прочерченную на карте красным карандашом линию.

– Говорите, плохо знаете территорию? – продолжал Васнецов. – А по плану, по схеме завода сможете сориентироваться?

– Разумеется, товарищ дивизионный комиссар, – ответил Звягинцев. – Но надо бы познакомиться с территорией, так сказать, визуально. Необходимо осмотреть оборонительные укрепления на местности.

– Не забывайте – время, время! – резко подчеркнул Васнецов. – Часть рабочих отрядов уже занимает боевые позиции.

– Сколько времени вам надо? – спросил Зальцман, нетерпеливо поглядывая на часы.

– Ладно, не будем считать минуты, – решительно сказал Васнецов, складывая карту и пряча ее в планшет, – помогите майору быстрее ознакомиться с территорией и с уже созданными оборонительными укреплениями. Выделите в помощь ему знающего человека. Однако в вашем распоряжении, товарищ Звягинцев, не больше двух часов. Как только ознакомитесь с обстановкой, немедленно подготовьте приказ, где и какие доты и заграждения надо срочно достроить. Особенно противотанковые! А теперь, товарищ Зальцман, соедините меня со Ждановым.

Зальцман снял трубку телефона прямой связи со Смольным.

– Говорит Зальцман. Товарищ Васнецов хочет поговорить с Андреем Александровичем. – И передал трубку Васнецову.

В воцарившейся тишине были слышны или, скорее, угадывались по легким сотрясениям стен далекие разрывы бомб и снарядов.

– Это я, Андрей Александрович, – произнес наконец Васнецов. – Да, все еще на Кировском. Хочу узнать, какова обстановка…

Молча слушал, все ниже склоняясь над столом.

– Так… Ясно… – проговорил он. – Сейчас выезжаю. Ничего, проскочу. – И положил трубку на рычаг.

– Противник снова атакует Пулковские, – глухо сказал он. – Пока безуспешно. Пытается расширить и клин на Финском побережье, овладеть Петергофом. Действуйте, как решили. Когда будет готов проект боевого приказа на оборону, позвоните мне в Смольный.

Васнецов встал. Какое-то время он стоял неподвижно. Потом сказал тихо, но твердо и с какой-то особой проникновенностью:

– Обком и горком верят в кировцев и надеются на них. Так было всегда. И так будет всегда. – Помолчал и добавил: – Желаю успеха. Очевидно, мы… скоро снова увидимся.

Что хотел сказать последними словами Васнецов? Выразить ли непреклонную уверенность в том, что и в следующий свой приезд он застанет завод такой же неприступной крепостью? Или подчеркнуть, что если придется драться с врагом на ленинградских улицах, защищать заводские корпуса, то он, Васнецов, будет с кировцами, в рядах коммунистов, поднявшихся на последний, смертельный бой?..

Так или иначе, в, казалось бы, простых, будничных словах секретаря горкома был глубокий внутренний смысл. И это поняли все. Может быть, потому рукопожатия, которыми обменялись с Васнецовым Козин, Зальцман и Звягинцев, были столь крепкими.

В тот момент, когда Васнецов прощался со Звягинцевым, Козин снял телефонную трубку и тихо произнес несколько слов, которые майор не расслышал.

Когда Васнецов ушел, Козин сказал Звягинцеву:

– Сейчас тут один товарищ должен прийти, наш старый кадровый рабочий, мастер, он отвечает по линии парткома за оборонительные сооружения. Покажет вам боевые объекты, готовые и строящиеся. – Козин покачал головой. – В нелегкий день пришел ты к нам, товарищ майор. Но боюсь, что завтра будет еще труднее.

Зальцман осуждающе взглянул на парторга и нахмурился.

– Товарищ майор, – сказал он подчеркнуто деловито, – может, у вас все же есть вопросы?

– Пока нет, товарищ директор, – ответил Звягинцев. – После осмотра территории доложу свои соображения.

– Тогда я хочу сказать вам кое-что, – произнес Зальцман. – Мы поняли, что о заводе вы мало знаете. Верно?

– Ну, в Ленинграде нет человека, который не знал бы о Кировском, – возразил Звягинцев.

– Речь не об этом, – прервал его Зальцман. – О том, какую продукцию выпускаем, вам известно?

– В общих чертах. Я ведь работал в штабе фронта.

– В общих чертах теперь для вас недостаточно. Так вот, коротко информирую. Наша продукция сейчас танки «КВ», дивизионные и полковые пушки. Но хотя завод еще перед войной был переведен на оборонную продукцию, в смысле знаний тактики мы люди не очень военные. А ситуация складывается такая, что нашим рабочим, может быть, придется вести в бой свои танки и стрелять из своих же пушек. Поэтому я прошу вас помочь не только по части оборонительных сооружений, но и в подготовке людей к возможному бою. Знаю, времени в обрез, но… – Он помолчал и резко закончил: – Это все. Вопросов по-прежнему нет?

– Все, что смогу, сделаю, товарищ директор, – ответил Звягинцев. – Один предварительный вопрос: какими подразделениями располагает завод?

– Истребительный отряд, артдивизион, пулеметная рота, цеховые рабочие отряды для защиты непосредственно завода, – перечислил Зальцман. – И несколько тяжелых танков в полной боевой готовности с экипажами из рабочих.

– Неужели в этих подразделениях совсем нет кадровых бойцов? – с надеждой на утешительный ответ спросил Звягинцев.

– Нет.

– Но стрелять-то хотя бы эти люди умеют?

– Да, конечно, часть из них и в армии служила, – вмешался в разговор Козин, – но все же это не военные: рабочий народ, инженеры, техники. Освобождены от производства не все, а только четыреста пятьдесят – пятьсот человек, они на казарменном положении. В случае необходимости мы, конечно, можем выставить гораздо больше. Нужно будет – всех поднимем в бой!.. И все-таки это завод, а не полк, не дивизия…

Звягинцев не сомневался, что, осмотрев территорию завода, быстро сориентируется в обстановке и сможет помочь в строительстве оборонительных укреплений.

Но сейчас шла речь не только об этом. Надо быть готовым к непосредственному столкновению с противником! А опыта ведения боя среди зданий, фактически в городских кварталах, он, Звягинцев, не имел никакого.