Электронная библиотека » Александр Цуканов » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 30 апреля 2019, 17:44


Автор книги: Александр Цуканов


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Вдруг сверху мощный гул – вдоль дороги заходит в пике самолет. Цукан успел котелки аккуратно поставить и вбок под клены. А Гуськов как шел, так и бухнулся на дорогу, расплескав суп, а котелок с чаем и вовсе опрокинулся. Фонтанчики пыли запрыгали по центру аллеи в сторону кухни. Там все повалились, а повар в белом халате плашмя рухнул на бак.

– Вот и угостил всех, фашист поганый.

Повезло бойцам, очередь прошла в полуметре, зацепила только повара. Земляк Гуськова к нему с вопросом: а где чай? Тот оправдывается, да вот истребитель чуть не подстрелил, едва сам уцелел, а чаем готов поделиться. Земляк, как бы не верит, наседает.

– А чего это у Цукана всё цело, а ты мой суп ополовинил. Может, по дороге отхлебнул, так признайся.

Гуськов снова оправдывается и нервничать начинает. Готов суп свой отдать. А сбоку пристраивается пожилой водитель и говорит, я все видел собственными глазами: шли они и балакали, а когда налетел «мессер», то Цукан котелочки рядком поставил и к обочине. А Гуськов, бедняга, упал в обморок. Когда «мессер» улетел, Цукан давай беднягу в чувство приводить. Воды под рукой нет, так он его чаем отпаивал. Едва из ступора вывел…

Отсмеяться не успели и кашу доесть, политрук бежит с кипой фронтовых листков и тут же объявляет, что перекур пять минут и сразу политзанятие.

Цукан слушал вполуха и вроде бы радовался словам политрука, что немцы выдохлись, «немецкая машина заржавела, день нашей победы близок» – это он почти каждый раз говорил. Но в этот раз порадовал политрук тем, что наши наступают на участке Борвенково-Лозовая и теперь весь немецкий фронт трещит по швам. «Вопросы есть? Нет», – и побежал неугомонный политрук дальше.

На следующий день Цукан не удержался и политруку – вопрос про наступление.

– Войска укрепляются на отвоеванных позициях, – отвечает он и снова басню про «ржавую немецкую машину» заводит.

Плохо, когда тебя за дурачка держат. Слухи, как волны расходятся, не остановить. Да и немцы прямо по головам ходят.

Привез Цукан на аэродром боеприпасы. Постоял с техниками, анекдот свежий начал рассказывать и нате вам: три «юнкерса» заходят на боевой разворот – и в пике. Все с аэродрома помчались от самолетов к дубраве. И началось: грохот, пыль, комья земли… Голову только приподняли, самолеты на новый заход. Зенитчики, что в ложбине укрепились, успели раза три выстрелить. После очередной атаки разметало зенитку вместе с артиллеристами в разные стороны.

Аркадия Цукана и Василия Охромеева занарядили в Купянск за получением тары. Дело привычное. Впереди идет полуторка с лейтенантом и тремя солдатами-пехотинцами в кузове. Цукан поотстал, чтобы меньше пыль глотать. Вдруг заметались солдаты в кузове и на небо поглядывают. Цукан дверцу приоткрыл, одну ногу на подножку спустил и углядел, что сзади «мессершмитт» выравниваться начал, чтобы расстрелять из пулеметов. Едва успел тормоз прижать до упора и тут же стремглав из кабины к обочине. Следом треск пулеметной очереди, вой и грохот. Голову вправо, а машины рядом нет, она тихонько катиться по дороге. Пришлось догонять.

Вой и визг самолетный удаляется, и стыдно ему за страх свой, хочется оглянуться: а не смеется кто-то рядом? Нет, Василий Охромеев старательно отряхивает пыль с гимнастерки, посматривает с опаской на небо и, судя по губам, отчаянно матерится.

– Что, Васька, молитву заупокойную шепчешь?

Оглянулся Васька, пытается улыбнуться, а не получается, глаза оловянные, будто из пруда вынырнул.

Только тронулись – фашист снова заходит в боевом пике на колонну. Оба действуют расчетливей, спокойней, но хищного оскала плексигласовой кабины с дулом пулемета, направленного прямо в грудь, трудно выдержать, выпрыгнул из машины, припал в реденькой посадке к земле. А немецкий летчик прицепился, как пес, и заново делает разворот, будь он неладен! Опять гад идет вдоль дороги на бреющем. Прыгает из кузова лейтенант, прыгают солдаты и тут же валятся, прошитые очередью. Цукан резко взял влево, ушел через кювет в поле.

Охромеев живой, отсиделся в машине. А лейтенанта и молодого солдатика убил немец наповал. Погрузили их в кузов полуторки и поехали дальше с открытой дверцей, поглядывая на небо. Хочется быстрее попасть в расположение аэродрома с его кухней, мастерской, штабом, где уже, как сообщил по секрету землячок, получен приказ о передислокации в связи с Барвенково-Лозовским наступлением.

В БАО сразу с расспросами, что такой бледный? Ответил Цукан грубовато:

– Побледнеешь тут, в кузове трупы, две бочки с пробоинами, из бортов щепки торчат…

Рассказал про «мессер», как он издевался над ними, три раза заходил в атаку на добивание. Хлопают по спине, закурить предлагают. Сочувствуют, а другого ничего и не надо в эти минуты.

На следующий день никаких разговоров о наступлении, всезнающие связисты недоуменно пожимают плечами и делают страшные глаза: военная тайна. Квартировал батальон в небольшом колхозе. Водители транспортной роты лежали на краю ржаного поля, подальше от начальственных глаз, подсмеивались над незадачливым татарином Еникеевым, налетевшим с бутылкой самогонки на ротного. А во ржи кто-то копошится. Беспечность полная.

– Эй, кто там? – кричит замкомвзода Дубняк.

Рожь заколыхалась, захрустела, начали подниматься солдаты. Было их десятка два и все грязные, некоторые босиком и без оружия. Вместе с ними два пехотных лейтенанта в изорванном обмундировании.

– Воды! Курнуть бы, братцы?.. Может, у кого хоть сухарь?

Взялись их расспрашивать. Оказались солдатами из разных частей девятой армии, шли в наступление в третьем эшелоне. А впереди – шестая ударная и четвертая армии. Несколько дней назад (они точно назвать не могли) немцы прорвали фланги и стремительно обошли. Две армии оказались в кольце полностью и частично девятая. Вот и бегали они четверо суток, то там, то тут натыкаясь на немцев. Во ржи лежали с утра, никак не могли понять, что вышли к своим.

Пока расспрашивали, делились махоркой, подкатили две полуторки с пограничниками. Откуда только взялись? Водители едва успели к машинам сбегать. У тех, что с интендантами работали, кой-какой запас сухарей имелся. Принесли, хотели раздать. Нет, заставили всех отойти, а солдат из девятой армии погнали в лощину, где положили вниз лицом, часовых выставили.

Шоферы с простодушным: да что вы, братки, не советские? С льстивыми увещеваниями пытались передать им воды, сухарей – нет, и всё тут. Так и держали бедолаг на солнцепеке. Угнали их ночью.

– Вот так вышли к своим! – возмущалась шоферня, не подозревая в ту пору, что «свои» могут встретить и хуже.

Вскоре стало не до разговоров. Ранним утром над колхозным поселком проплыла девятка «юнкерсов» строго на восток на большой высоте. Когда появилась очередная армада, командир зенитных установок Михайлов дал команду открыть огонь по самолетам. Одна из зенитных установок со спаренными стволами поймала в прицел самолет и стало видно, как по крыльям и фюзеляжу молотит пулеметная очередь. «Юнкерс» качнулся, стал заваливаться вбок под всеобщие радостные крики.

Но не прошло и получаса, как появилась новая полудюжина бомбардировщиков. Опыт подсказывал, что заходят они на бомбометание. Щелей отрытых было мало. Поэтому заметались, кто куда. Цукан и еще три водителя заскочили в пустой колхозный коровник, встали там, прижавшись к стене. И началось! Вой и грохот, земля ходуном вместе с коровником. Заход за заходом на бомбометание.

На следующий день их отправили с грузом в Купянск, но до него не добрались. Купянск горел, все дороги запрудили отступающие войска. Пришлось влиться в поток. Ехать ночью без света в клубах пыли тяжело. Когда развиднелось, перед глазами открылась безрадостная картина: все дороги и обочины забиты машинами, орудиями на конной тяге, пехотой. Днем стало еще хуже от жары и пыли. Пыль до самого солнца. Зной полуденный, угрюмые лица солдат, заунывный гул двигателя, и скулы хрустят от зевоты, и ни воды, ни еды третьи сутки.

Впереди образовалось скопление машин и людей. Выскочил Цукан из кабинки узнать, что там случилось, да поразмяться хоть малость, а мимо бегут с котелками. Тут не зевай, воинские подразделения давно перемешались, но какой-то ушлый повар умудрился на марше обед сварить. Все лезут к походной кухне без разбора.

– Прекратить! По машинам!.. – командуют подъехавшие на «эмке» офицеры.

Куда там! Еще сильнее полезли солдаты на кухню. Тянут котелки, вопят: «Плесни… Ну, плесни же!»

Один из командиров, одетый в кожаное пальто, из пистолета вверх пальнул.

– Прекратить! Нас немцы обошли, а вы тут!..

Толпа замерла, многие прямо рты раскрыли. Солдаты из охраны пробились вперед и разом опрокинули походную кухню. От вида растекающихся по обочине щей есть захотелось нестерпимо. Затосковал Цукан по разворотливому батальонному старшине Зайцеву. Так и побрел к машине ни с чем, с опаленным от жары горлом, а там сидит брыластый, толстый офицер с таким же толстым портфелем.

– С батальона обеспечения?

– С него самого…

– Как фамилия? Вот и отлично! Поеду с тобой. Трогай быстрее! – командует он.

Ничего не ответил Аркадий Цукан, лишь с удивлением оглядел петлицы сиреневого цвета и три кубаря, стараясь угадать, что это за род войск.

В темноте, без света, да без отдыха ехать тяжело, тут бы поболтать, а старший лейтенант молчком достал из объемистого портфеля кусок колбасы и стал жевать неторопливо, аккуратно. Не стало ни войны, ни трудной дороги, а остался единственно мордатый старлей, дергающий из портфеля куски, от чего руки налились у Цукана свинцовой тяжестью и впору из машины выпрыгивать. «Когда же ты, кончишь жрать?.. Да чтоб у тебя кишки протухли! Чтоб ты!..»

– Что вы бубните, солдат?.. Почему встали?

Тут он не выдержал, стремительно выскочил и попер по мокрой от росы траве к ближайшей группке солдат.

– Эй, братки, одолжите на закрутку.

Увидел котелки, учуял запах горохового супа.

– Где ж вы сподобились? – сбился с тона.

– Да вон, в низинке, кухня стоит, – охотно откликнулся самый молодой солдат в танкистском комбинезоне и подсказал с улыбкой, по-приятельски: – У него там и каша есть.

Выдернул Аркадий из кабинки котелок – и вперед, пока другие не опередили, не обращая внимания на вопли старлея.

Кухня стояла в тенистой рощице. Танкисты, все как один молоденькие ребята в промасленных комбинезонах, дополучали, похоже, завтрак и обед одновременно. Распоряжался здесь сутулый, чуть ли не горбатый старшина, он скалил в улыбке редкозубый рот, отчего улыбка казалась зловещей. «Здесь не забалуешь», – прикинул Цукан, но на всякий случай ткнулся в спины таких же бедолаг в пропотелых гимнастерках.

– Наши с дозаправкой огребли. Корми всех подряд! – скомандовал старшина. – Все есть хотят. Но без толкотни!..

Стоявшие молча в угрюмой настороженности шоферы обрадованно загудели, загремели котелками, лаская глазами танкистского старшину.

Неподалеку на склоне шла работа: пехотинцы рыли ячейки, окапывались. По гребню холма расползались танки. За посадкой у дороги стояли странные машины с наклонными площадками, а сами машины и даже каски шоферов были обвешены ветками.

«Катюши!» – сказал стоявший рядом солдат. Сказал уважительно, с затаенным: хоть эти им влупят, как надо.

Строго по очереди получил он котелок супа, а в крышку – каши, не какой-то там перловки, а рисовой, сдобренной жиром, повар шлепнул щедро, с горушкой. Нес к машине это богатство Цукан осторожно, чтоб не расплескать, и улыбался. Вдруг окрик:

– Как ты посмел оставить вверенную машину с имуществом? Приказ ноль один шестьдесят девять в силе!

Когда стоял в очереди, услыхал краем уха про заградотряд во главе с капитаном, но значения не придал. Теперь же, взбешенный этими угрозами, поставил Цукан пропитание на траву, молчком отстегнул карабин. Так же молчком приподнял угол сиденья, выдернул подсумки с патронами, вставил обойму и, как положено, щелкнул затвором.

У старлея лицо сразу стало цвета вареной капусты.

– Вы что позволяете себе? Под трибунал хотите?.. – пробормотал он, переходя на «вы».

– Вон там у перекрестка капитан формирует отряд, приказал занять оборону. Вылазьте!

– Что за капитан? Кто ему дал полномочия? – снова повысил голос, придя в себя, старлей с сиреневыми петлицами.

– А вот и пройдите к нему. Он уже пару паникеров пристрелил на месте.

Старлей смотрел с опаской, но всерьез не принимал наглость солдата. Но когда Цукан вскинул к плечу карабин, пристраивая голову к прицелу, сноровисто вывалился из кабинки вместе с портфелем и шинелью, переброшенной через руку, и, не оглядываясь, затрусил по дороге. Облегченно вздохнув, Цукан привычно уселся с котелком на подножке. Хлебал с удовольствием суп и наблюдал не без злорадства за потугами старлея. Машины проезжали мимо, один из шоферов оттолкнул бесцеремонно, когда тот приоткрыл дверцу.

– Чисто ты его выбрил!

Пожилой широколицый водитель, приткнувшийся рядышком, похоже, слышал всю перебранку.

– Начальник твой?

– Нет, припопутчился, гад!.. Чуть до припадка не довел.

– Бывает, – посочувствовал тот. – Давай я тебе самосада отсыплю.

Стоило закурить на сытый желудок, и сразу истома, и веки прямо пудовые…

– Эй, солдат, сгоришь так!

Цукан с трудом разлепил веки, выдернул самокрутку и уставился недовольно на лейтенанта-танкиста.

– Подзаправились, ребята? – спросил он вполне дружелюбно. – Так мотайте отсюда, а то неровен час… – Он кивком и взглядом долгим и каким-то печальным, как показалось в тот момент, довершил сказанное.

Цукан обвел взглядом окрестности с цепью брустверов и окопов. Мирный пейзаж полей и рощиц на горизонте получил уже иную окраску. На такие заслоны несли свой бомбовый груз немецкие самолеты эшелон за эшелоном. А следом ползла гусеничная армада. Из кабины он глянул на симпатичного курносого лейтенанта с багрово-сизым пятном ожога на щеке и шее и отчетливо пожалел, угадав, как это у него получалось не раз, что убьют парня в этой красивой долине прямо сегодня, и ничего тут не прибавить, не убавить. И стало ему тоскливо, словно терял близкого друга.

Дал Цукан зарок не сажать никого по доброй воле, но вскоре сам же и нарушил. На гребне оврага у дороги увидел мосластую фигуру в сером комбинезоне и без пилотки. Подумал, что ж он по жаре с непокрытой головой. Когда поравнялся, узнал техника-лейтенанта Кузнецова из службы наземного обслуживания самолетов. В авиации и летчики, и техники были в большинстве дружескими парнями. К шоферам относились без высокомерия, шутили, что мы с вами коллеги, только скорости у нас разные. Поэтому Цукан притормозил, окликнул его.

– О, у тебя нет никого! – обрадовался Кузнецов и, похоже, был готов расцеловать пыльную морду водителя. Рассказал, что едва отошел к друзьям-летчикам, чтоб узнать дислокацию, водитель умчался с его инструментом и даже пилотка осталась в кабине.

– Приедем, сразу надо будет заняться обслуживанием техники, а инструмента нет, вот и начнутся неприятности.

– А у меня в кузове какие-то железки от вашей службы…

Кузнецов прямо на ходу залез в кузов, оглядел все и пришел в восторг: «Ты мой спаситель». Полез с расспросами, а Цукан едва отвечает. Над колонной пелена пыли – наказание божье для всех шоферов вместе с бессонницей. Пыль хрустит на зубах. Глаза слезятся. Кузнецов предложил съехать с дороги. Пояснил, что местность хорошо знает, знает маршрут и пункт сбора БАО. Развернул карту. Показал сверток. Цукан обрадовался, что можно вывалиться из этого пыльного облака. У обочины теплой воды похлебал, умылся и сразу ожил. Ехать по проселку легко. Кузнецов продолжал пояснять, что это его родные донские места: «Вот бы на часок-другой заглянуть домой в родной хутор. Мать бы вареников с вишней на скорую руку спроворила. А каймак у нее – ты не представляешь!»

После полудня спустились в небольшой ложок, где протекала степная речушка. Уже предвкушали отдых на зеленой травке в тени деревьев. Впереди деревянный мосток. Только переехали, сразу приметили несколько машин. Навстречу вышли двое с карабинами, третий без оружия – водитель из батальона аэродромного обслуживания, которого Цукан знал по имени Вовка. Он поздоровался по-приятельски, но с каким-то нагловатым вывертом.

– Что, дряпаем?

– Дряпаем, дряпаем, Вовка, – в тон ему ответил Цукан, втягиваясь в какой-то странный разговор про Волгу, казахстанские степи, где ни воды, ни жилья. «То жара, то холод, одни колючки там растут и что там делать?»

Кузнецов, молчавший до этого, спокойно и рассудительно сказал, что надо поторапливаться, что скоро здесь появятся немецкие танки.

Водители ноль внимания, лишь глянули недовольно, продолжая свое:

– Прет ржавая машина, загоняет в казахстанские степи. А там передохнем без воды и продуктов.

– Так что в плен сдаваться? Их лагерь не курорт.

– Глупости, пропаганда. Кто сам сдается, того домой отпускают, – напористо поясняет Вовка.

– А как же он? – кивком головы показал Цукан на Кузнецова.

– Хватит, накомандовались. Вытолкни из кабины. Мы тут его добьем.

Стараясь улыбаться, Цукан сказал примирительно, нет, он нашенский. Сейчас выберу место для машины, а после переговорим. Тихонько тронул машину по дорожке, как бы присматривая место на берегу. Впереди небольшой бугор. Придавил акселератор к полу, двигатель взревел, и машина пошла на бугор, но слишком медленно, как им казалось в тот момент. Оба угнули головы, ожидая выстрелов в спину. Но дезертиры не захотели привлекать к себе внимание.

Кузнецов сидел с прямой спиной, нездоровая бледность растекалась по лицу. Дальше ехали молча, каждый думал о своем. В сумерках влились в колонну машин на одной из центральных дорог. Кузнецов попросил остановиться, приметив знакомую машину.

– Яковенко – наш главный интендант. Может, разживемся едой?

Цукан изобразил кислую мину: это такой жмот, что за сухарь пристрелит. Но Кузнецов ушел. Стало слышно, как Яковенко, поднимая голос до крика, выговаривает, что у него не продуктовая лавка, ни хлеба, ни консервов нет, только крупа…

Водитель сразу все понял, с ним в роте не раз общались, однажды помог ему с ремонтом машины.

– Привет, Аркадий! – И тут же, переходя на шепот: – У левого борта в углу пшенный концентрат, под мешками с крупой. Действуй. Я отвлеку.

А Яковенко кричит, негодует: быстро поехали! Водитель взял кривой стартер и, не включая зажигание, стал крутить рукоятку.

– Вот черт, не заводится. Зажигание сбилось. Подержите-ка переноску…

Шофер поднял капот, стал брякать ключами. Цукан подвесил ему переноску и метнулся на карачках к заднему борту, завернул угол брезента, стал шарить в поиска концентрата. Сунул торопливо три пачки в карманы и назад к водителю. Все знали, как Яковенко застрелил солдата за вязанку воблы. Поручкались, хохотнули, что «удалось отрегулировать на тихих оборотах», как принято у водителей, когда надо что-то украсть незаметно.

Сразу же возник вопрос, как сварить концентрат? Свернули с большака, стали искать воду и место, где можно разжечь костер. Нашлась лужа с дождевой водой и неглубокий овраг. На склоне монтировкой выдолбил Цукан углубление в виде печурки, Кузнецов нашарил в темноте сухостоя. Воду в котелок начерпали горстями, чтоб не зацепить ил.

Сухие веточки горели жарко, когда распарился в воде концентрат, запах пошел нестерпимый. Кашу ели обжигаясь, поочередно одной ложкой, и казалось обоим в тот момент, вкуснее ничего не бывает.

В крышке от котелка вскипятили чай, кинув туда какой-то травы, что росла по склону оврага. Под чай Кузнецов попросил не трепаться о дезертирах. Добавил:

– Остановить я их должен был, но не исполнил свой долг…

Понял Цукан, как сильно переживает лейтенант и укоряет себя, что не достал пистолет, не пригрозил дезертирам. Тут же вспомнил, как испугался, как ждал выстрелов в спину… Хотел приободрить Кузнецова. А он отмахнулся, ладно, чего уж там. Это в кино все герои и смельчаки. В жизни сложнее. Он оправдывался, а Цукан спал, привалившись спиной к теплому колесу.

Проснулся по солнышку. Стал тормошить Кузнецова. Когда тот поднялся – не удержался, стал хохотать, показывая на лицо. Оно было в полоску от потных подтеков, сажи и пыли. Пошли к луже с водой, пахнувшей болотом. Умылись.

И снова пыльный тракт, бесконечный поток машин. В одном из заторов разглядел Цукан санитарный автобус, разглядел знакомых медсестер. Вскоре меж машин замелькала приметная фигура Алиханова. Автобус развернулся и поехал в южном направлении. «Следуем за начальником паники». Медлить нельзя. Пришлось объяснить Кузнецову, как родилась эта шутка. Погнался за санитарным автобусом, но подношенный мотор полуторки не выдерживал такой скорости. Закипели. Пришлось съехать на обочину. Кузнецов стал ловить попутную машину. Простились с простым и коротким «увидимся». Двигатель пышет жаром. Воды поблизости нет. Только ждать, когда остынет, и горевать, что не удалось прицепиться к всезнающему Алиханову.

Ехал Цукан к переправе, будто в тумане, несколько раз в руль лицом утыкался, а как Дон завиднелся, решил, пока беды не вышло, надо часок подремать. Проехал обочиной ближе к реке. Едва зажигание выключил, сразу провалился в черную яму…

Сквозь сон дремотный ощутил тревогу необъяснимую. Страх. Выбрался из кабины размять онемевшее тело и тут же присел на корточки. Въезд на мост перегораживала танкетка с крестом, и немцы – без сомнения, они – распоряжались на переправе. Один из них, мальчишка на вид, в нательной рубашке с засученными рукавами, с короткоствольным автоматом, командовал:

– Винтовка ком цу мир! Дафай, Иван, шнель!

Показывал, куда складывать винтовки, куда ставить машины. По тем, кто попытался развернуться, ударили короткими очередями:

– Штейт ауф! Штейт ауф!

Совсем молодые и, что странно, хохочут, кричат: «Иван капут!». Прямо на мотоциклах, сгоняют солдат, словно овец. Двое на мотоцикле метрах в десяти от полуторки остановились и с ходу короткой очередью как резанут!.. Кто-то бегом в степь, да вдоль берега, а большинство руки подняли и побрели к мосту, где уже приметная куча винтовок валялась.

Ужом Цукан проскользнул под машину, прижался к горячему баллону, в землю вжался, ощущая, как колотится нутро от страха. Чуть немцы отъехали, в кабину пробрался, карабин и подсумки взял – сразу колотить перестало, лишь сухость во рту непривычная, как с похмелья. Слева, справа пилотки солдатские мелькают. Неподалеку молоденький шофер с карабином пристроился, рукой махнул: давай, мол, сюда. А он глаза вытаращил, вроде как не видит.

Машины к переправе все подходят и подходят. Сбоку хорошо видно, как шоферы беспечно вразвалку прутся узнать: что и почем? А по обочине мимо машин артиллеристы во главе с лейтенантом на конной тяге две «сорокапятки» тянут как ни в чем не бывало, чтобы вперед всех к Дону пробиться. Им уже кричат: «Немцы там!» А лейтенант свое:

– Вперед! Без паники!

Одного из подчиненных – кулаком по спине: «Куда, сукин сын?!» Вскоре командует:

– Разворачивай орудия! К бою!..

Артиллеристы, сразу видно, к команде приучены, в полминуты пушки развернули и лошадей отпрягли. Цукан перебежал к пушкарям, рядышком залег.

– Заряжай! – командует лейтенант. – Прямой наводкой… Огонь!

Первый снаряд лег разорвался в воде, зато второй прямо в башню угодил.

Лейтенант на всех солдат матом.

– Какого… разлеглись? Огонь по мотоциклистам! Огонь!

Цукан захотел отличиться, побежал к переправе, но лишь успел карабин разрядить по затрещавшему через мост мотоциклу с коляской. Двух немцев с мотоцикла руками сдернули и отыгрались за пережитый страх, прямо в землю втоптали. А того молодого, что на переправе распоряжался, кто-то из винтовки подстрелил. Подошел Аркадий вплотную, чтоб глянуть, что за зверюга такой. Лежит он, раскинулся на земле: пухлощекий, волосы светлые, почти белые, как стружки липовые, крест нательный виднеется. Солдаты, немцев ни разу в глаза не видавшие, потянулись смотреть.

– Против любого из нас мозгляк, а вишь как берут наглостью, нахрапом.

Солдат, говоривший это, удивления не скрывал. Он только что вытащил из кучи свою винтовку и теперь силился понять, почему же бросил ее, почему так испугался этого тщедушного немчика?

Два сапера, привычные ко всякому, ухватили немца за руки и потащили волоком подальше от дороги. Вскоре раздались басовитые: «Шевелись! Проезжай, проезжай…»

И поехали все вслед за лейтенантом-артиллеристом и его командой, первой прошагавшей по мосту у селения Богучар. «Такие не побегут без приказа, нет», – подумал он, обгоняя артиллеристов.

Переехал мост и вспомнил, как читала мать сказку про Илью Муромца и Соловья-разбойника: «У села, у Богучарова…» А почему вспомнилось, понять не получалось.

Вскоре наткнулся на старшину Зайцева, который искренне обрадовался очередной машине, показал, где расположился временно батальон. А навстречу Петька Гуськов и Васька Охромеев с хохотом:

– Гляньте, Цукан! Живой?.. А почему же небритый? Тут, смотри какие красавицы бродят. – И показывает, подлец, на сгорбленную старушенцию, которая костерит воинов:

– Идолы! Да где это видано, чтоб Дон немцам отдать?

Бабы, что прибились к плетню в беленьких платочках, чешут еще хлеще:

– Бегут без оглядки. Они, мать, не только Дон, они и Волгу отдадут. Им надо, бабоньки, юбки раздать вместо штанов…

Дубняк попытался возразить, гвалт поднялся, будто в курятнике. Худенькая девушка-подросток стояла в стороне молча, она мимолетно напомнила Настю: едва приметной робкой улыбкой и волосами льняными, так отличавшими ее от остальных чернявых женщин.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации