Текст книги "Тойво"

– Факт кражи в данном случае будет рассматривать вовсе не полиция, а совсем другие люди и структуры. Но то, что русская библиотека хранится так бесхозно и неофициально, играет нам на руку. Имеешь ли ты право выносить больше одной книги и отмечаешь ли этот факт у Робера?

– Я вольна делать что хочу, Эганбюри полностью доверяет мне и ещё двум-трём моим коллегам-методистам из других проектных групп. Проект букморфинга ещё не вышел на широкую ногу, мы с вами работаем пока в пилотном режиме, отрабатываем систему. А значит, больше одной-двух книг в неделю брать не требуется. Поэтому Эганбюри пока не ввёл строгих ограничений на пользование книгами. Он и так знает, что Набоков у нас, Тургенев у вас, Чехов, Пастернак и Бунин тоже на руках. Но таскать по одной книжке бессмысленно. Я предлагаю увезти весь прицеп целиком. Эганбюри уже давно не появлялся на складе, новых порций книг привозят всё меньше. Охранник Робер не общается с профессором лично, но на него подействует официальная бумага на университетском бланке с подписью Эганбюри или начальника департамента охраны Новой Сорбонны. Если подделать распоряжение о перевозке прицепа с содержимым, то Робера можно обмануть. Вы же сможете изготовить такую подделку, если я раздобуду вам образец?

Тойво был в восторге. Перед ним сидела уже не университетская коллега-заучка, а целый шпион и злой гений. Предложения Инес попадали в самую точку и отвечали на те вопросы, над которыми они ломали голову с Дейвом уже несколько дней. Дейв тоже был очарован, хотя виду не подавал. Он не удостоил Инес ответом, а как бы между прочим спросил у Тойво:

– У тебя была вторая новость. Она-то хотя бы хорошая?

– Эганбюри дал рекомендацию Университету Барселоны на моё назначение руководителем родной кафедры вместо Вальдеса. И без шуток, теперь передо мной серьёзная дилемма. Отвечая, Тойво смотрел на Инес. Связана ли она как-то с этим? И первой заговорила именно она.

– Жаль, если ты выбываешь из игры. Но вообще-то, мы сможем справиться без тебя. Я права, Дейв?

– Стоп-стоп! Полчаса назад у меня был один напарник, а теперь другой. В очень серьёзном деле. Лично мне было бы жаль потерять тебя, Тойво. Знаешь, «тест Бранко» сделал нас друзьями и насколько я понял, ты вовсе не зануда-преподаватель. Судьба готовит тебе другую роль. Я не давлю, но подумай хорошенько.

***

Прошло три дня. Тойво зашёл в кабинет к профессору Эганбюри, поздоровался и твёрдо ответил:

– Я согласен вернуться в Барселону.

Француз расплылся в улыбке, встал из-за стола, подошёл и пожал руку.

– Коллега! Теперь в этом приветствии будет не снисходительная нотка, а профессиональное звучание «Коллега». Европейская история знает и другие примеры столь молодых руководителей, но в нашей области такое будет впервые, Луис сейчас счастлив, видя нас из того мира. Вы уже общались с Барселоной?

– Да. И кстати, у меня к вам просьба. Мой авторитет там не так велик, как вам представляется и мои будущие подчинённые, а также руководство университета намекнули мне про возможность возвращения части нашей библиотеки обратно в Барселону. Согласен, странное условие, но поймите, политически мне это важно. Вальдес запудрил им там мозги на тему «какая мы теперь к чёрту кафедра славистики, если остались без литературной базы» и эти настроения там очень сильны. Лично я не вижу ничего зазорного в работе с электронными источниками, однако если бы я привёз с собой из Парижа хоть небольшую стопку наших книг это бы возвысило мой авторитет на родине.

Эганбюри уже не улыбался, он начинал раздражаться, это втягивание нижней челюсти с потряхиванием подбородком уже были предсказуемы. Профессор снова скатился к нравоучениям.

– Молодой человек! Это неприемлемо! Книги отныне находятся на особом контроле ЮНЕСКО. Изъять их не сможете ни вы, ни я. Увы, это невозможно. В конце концов, что за отсталое мышление? Используйте электронные копии, кому нужно чахнуть в библиотеке?

– Профессор, вы абсолютно правы, мне тоже не хочется тащить домой макулатуру. Предлагаю такой вариант: я объясняю своим, что проекту букморфинга ещё на некоторое время понадобятся барселонские книги, после чего вы вроде как готовы их отдать. Нужно составить что-то вроде векселя, расписки. От вашего имени, только ваш авторитет они признают. Мол, дана Тойво Саволайнену на право вывезти из Новой Сорбонны в Университет Барселоны русские книги. И отдельно приложение-опись. Там достаточно будет указать 10-20 наименований, самых значимых Пушкина, Достоевского, Толстого. Я привезу только эту бумажку, что всех успокоит. А потом Потом это забудется, да и не нужно будет никому. Понятно же, что мне устроили что-то вроде проверки со стороны старых ворчунов-профессоров. Упс! Простите меня, господин профессор, это я про своих.

– Какая глупость. Расписка? У вас там всё так запущено?

– Испания, месье.

Тойво не собирался возвращаться в Барселону. Такое решение он принял ещё до встречи с Дейвом и Инес. Просто хотел посмотреть на реакцию друзей, и оно того стоило, ребята раскрылись с другой стороны. Девушка, как оказалось, не сильно переживала по поводу возможного расхождения их путей. А Дейв прямо назвал его своим другом. Интереснейшая компания подобралась. Интересные приключения их ждут. В конце концов, Тойво ещё совсем молод, и когда как не сейчас совершать дикие необдуманные поступки? Конечно, не Барселона. Мать с отцом поймут. Не сразу, так позже.

Нынешний спектакль в кабинете Эганбюри всего лишь попытка достать бумагу, разрешающую вывоз библиотеки. Можно было и подделать, как предложила Инес, однако это рискованно. Да и банально. Если же сейчас всё получится, то Эганбюри сам выпишет разрешение на кражу книг, не подозревая подвоха. Француз, наконец, помотал головой с выражением лица «Боже, какие идиоты!»

– Хорошо, Тойво. Я напишу тебе такое письмо, на официальном бланке, с подписью. Но дай обещание и мне. Ты только покажешь письмо в своём университете, никому его не передавая. А потом порвёшь и вышлешь мне в конверте. Мало ли что, тебя однажды прогонят, либо тебе обработают мозги, и кто-то отправится с письмом в суд. Пообещай мне, что вексель не будет скопирован и использован по назначению.

– Могу поклясться, профессор. Если хотите Хайста Витту! Это самая суровая финская клятва, вам лучше не знать, что со мной будет, если я её нарушу.

***

Всё вышло как нельзя лучше. Ленивый Эганбюри попросил составить необходимую доверенность надёжную, как ему казалось, сотрудницу Инес Кювье. Та и составила в лучших формулировках. Так чтобы подсунуть её Роберу в день, когда они придут за книгами. Опись книг, которые якобы разрешалось вывезти гражданину Саволайнену, была составлена на отдельной бумаге. Вдобавок была проведена артподготовка: Инес имела права выкладывать на университетский сайт новости от своей кафедры. Она сочинила релиз на тему готовящейся перевозки всей русской библиотеки в Испанию. Эту новость она выложила на сайт ровно за минуту до того, как в очередной раз пришла на склад и, проходя мимо будки Робера, бросила:

– Привет! Что, встречаемся в последний раз?

– Привет. Это ещё почему?

– Ты разве не знаешь? Зайди на сайт университета. Они собрались отправить этот трейлер с книгами в Барселону. Культурный обмен и всё такое. Завтра приедет какой-то знойный испанец забирать нашу библиотеку. Они с Эганбюри подгонят тягач и заберут это барахло. Хотя подозреваю, что профессор опять отправит меня вместо себя. Он и сегодня отправил меня перевязать книги в стопки.

Пожилой Робер лениво прочитал новость с экрана смартфона Инес. Его уже мало что удивляло в жизни, и он равнодушно-натянуто пошутил:

– Что же, красотка, неужели ты забросишь своего старого друга Робера?

– Ради тебя я буду появляться тут за какими-нибудь лопатами или носилками. Мы найдём способ остаться вместе. Рассмеялась Инес, исчезая в глубине склада. Там она первым делом удалила выдуманную новость с сайта. А потом по поручению Дейва оценила давление в шинах и сфотографировала систему крепления прицепа.

Тойво в это время вызванивал испанские фирмы по перевозке грузов. Сам он управлять тягачом не умел, Дейву показываться на складе нельзя. Поэтому прицеп вывезет профессионал на машине с испанскими номерами, а Тойво будет как бы сопровождающим от барселонского университета. Тягач вывезет прицеп за пределы Парижа, там с ним рассчитаются, а библиотеку перегрузят в фургон. Фургона будет два. Один для библиотеки, на нём поедут Дейв, Тойво и Инес. Второй, в котором поедет группа прикрытия из неведомых израильских коллег Дейва для личных вещей беглецов. Накануне операции Тойво максимально скрытно вынес свои пожитки из общежития и погрузил в подогнанный Дейвом фургон. То же проделала Инес.

И вот наступил тот день. Пятница. Всё трое заговорщиков как обычно сходили на работу. Тойво, которому уже нечего было терять, крупно и целенаправленно поругался с Бузеком. Инес, ради забавы встала на сторону поляка и покритиковала самого Тойво. Ближе же к вечеру, он отправился к поджидающему на соседней улице тягачу с водителем-испанцем, она сразу на склад к Роберу.

– Привет! Как я и думала, Эганбюри послал провожать библиотеку именно меня. Сегодня у него «важная пятничная встреча». Сейчас должны подъехать испанцы, все бумаги у них.

Роберу снова было не особенно интересно. Он лишь сожалел, что погрузка может растянуться, а его рабочий день через час закончится. Задерживаться, впрочем, было и не в интересах заговорщиков, встреча со сменщиком Робера была бы дополнительным риском.

Появился тягач, выскочил Тойво со своим рабочим бейджиком Сорбонны и протянул охраннику бумагу, подписанную Эганбюри. «Дано право вывезти русскую библиотеку в Университет Барселоны». Робер равнодушно глянул на документ и открыл грузовые ворота склада. Тойво на испанском кричал указания водителю, пока тот присоединял прицеп, и деловито сверял что-то со списком, пересчитывая книги. Инес разглядывала и подписывала бумаги, якобы, предназначенные ей. Потом громко, чтобы слышал Робер, спросила у Тойво: довезёте меня пару кварталов до Сорбонны? Тот, изображая дикий испанский акцент, пообещал подвезти мадмуазель.

Справились быстро, менее чем за 20 минут. Наконец, Тойво забрался в кабину к водителю. Инес потянулась следом, но в этот момент охранник Робер схватил её за предплечье, притянул к себе и что-то сказал на ухо. У девушки от неожиданности раскрылся рот. Она постояла какое-то время, молча глядя в упор на Робера. Поцеловала его в щёку и нырнула в кабину Едем!

Русская библиотека покинула пределы торгового склада. Ехали молча, Тойво было жутко интересно, что за сцена разыгралась между Инес и Робером, но при постороннем водителе он не решался спросить. Инес сама через некоторое время произнесла вполголоса:

– Робер сказал мне, чтобы я была осторожна и что мы всё делаем правильно.

– Он догадался??

– Вероятно, что-то почувствовал. И нам очень повезло, что он хороший человек. Знаешь, среди обычных французов много таких, кто понимает что к чему и не согласен с тем, что происходит. Когда-то мои прадеды прятали от фашистов евреев. Сегодня, такие как Робер, готовы прийти на помощь русским. У наших народов была огромная история отношений.

Тойво был поражён. Он машинально посмотрел в зеркало заднего вида. Робера он там, конечно, не увидел, но заметил мимоходом, что в глазах девушки блестели слёзы.

***

Перегрузились в фургон быстро. Ещё было светло, когда они отпустили нанятый тягач и двинулись к морю. За рулём был Дейв. Он был излишне возбуждён и оттого постоянно матерился на нескольких языках. Второй фургон с вещами и группой прикрытия ехал где-то сзади. Ни Тойво, ни Инес за всю дорогу его не видели. Можно было подумать, что он выдуман, если бы не периодические отчёты Дейва по рации о том, куда он сворачивает и когда снижает скорость. Язык, который использовался при этом, сначала казался Тойво немецким, но скоро он догадался, что это экзотический диалект идиш. Рация, впрочем, никогда Дейву не отвечала. Очень быстро Инес сообразила:

– Мы едем не в сторону Ла-Рошель! Это дорога на юг.

– О да, детка! В Ла-Рошеле нас ничего не ждёт. Простите, конечно, но это обычные меры предосторожности. Если кто-то из вас проболтался, была утечка и за нами отправятся, то пусть едут искать нас в Ла-Рошель. На самом деле корабль ждёт нас в Марселе. Кстати, выбрасывайте ваши телефоны в окно, они вам больше не понадобятся. Хотя нет, мы обратим на себя внимание. Выбросите незаметно на ближайшей остановке.

Тойво задел тот факт, что его тоже не поставили в известность о конечном маршруте. По большому счёту всё равно, Ла-Рошель или Марсель, и то и другое было для него чем-то неизвестным. Из Марселя, конечно до Израиля добираться ближе, мог бы и сам догадаться. Но Тойво не болтливая девочка, друг мог бы сказать ему правду. О том, что девочка оказалась с ними как раз из-за его болтливости он как-то не вспомнил.

На первой недолгой остановке Инес выкинула свой телефон в мусорный бак. Тойво только сделал вид, что выкидывает. Он ещё хотел позвонить родителям в Испанию перед отплытием, кратко предупредить, чтоб не переживали за него. Дейв ранее говорил, что этого лучше не делать и обещал отправить к родителям своего человека в Испании объяснить всё лично. Тойво же представлял, что такая схема лишь напугает отца и мать, но лично так пока и не позвонил.

Дорога до Марселя представляла собой отличную магистраль, они мчались на большой скорости. До порта рассчитывали приехать к обеду следующего дня. После остановки Тойво и Инес перебрались в салон фургона, паковали книги в припасённые коробки, от лишних глаз при разгрузке-погрузке. Затем, уже глубокой ночью оба прилегли поспать, Дейв предусмотрительно выспался и продолжал мчать к морю.

Первый раз сообщение от Хайера как потом стали называть беглецы пришло как раз на этой трассе. Тойво сквозь сон почувствовал вибрацию телефона, очнулся, прочитал на английском: «Хай, Тойво! После Лиона проезжайте через седьмой терминал». Он долго пытался понять, что это и от кого. Единственная версия сообщение от группы прикрытия, которая ехала позади. Но почему ему, а не Дейву? И откуда они знают, что он не выбросил телефон?

Пришлось признаться. Он пробрался к водителю и рассказал ему о полученном предупреждении. Дейв серьёзно обеспокоился, связался со своими. Те, наконец, впервые заговорили. О чём было непонятно. Но явно растерянно, часто звучало слово «имашельха». Дейв сначала замедлил ход, а вскоре и вовсе остановил автомобиль. Проснулась Инес, выслушала Тойво, и оба уставились на водителя. Дейв напряжённо думал и снова перечитывал сообщение.

– Что за чёрт? Именно за Лионом нас ждёт неавтоматизированная секция дорожной оплаты. Все предыдущие мы пролетали с транспондером, только сбавляли скорость. А здесь нам придётся остановиться и заплатить наличными. Судя по сообщению, отправитель следит за нашим передвижением. Очень скверная ситуация. Тойво, чёрт возьми, кому ты ещё проболтался?

– Клянусь, что никому! Может это Робер? Обратился он к Инес. Та предложила простое женское решение: перезвонить на номер отправителя. Дейв поколебался, но одобрил. Ответила им какая-то маленькая заспанная девочка, максимум лет десяти. Ответила на испанском. Она очевидно ничего не понимала, и вопросы Тойво только перепугали её. Через две минуты с этого же номера перезвонил встревоженный отец девочки. Тойво едва смог его успокоить, ссылаясь на ошибку номера. Испанское семейство тут явно было ни при чём, и стало жертвой хитроумного отправителя. Дейв ещё раз пообщался с рацией, и было принято решение продолжить поездку, не поддаваясь на провокацию. К любому другому терминалу оплаты, только не к седьмому.

После Лиона, действительно показалась старомодная платёжная секция с диспетчерами. Уже светало, машин было немного, работали только с пятого по восьмой терминал. Дейв глянул в зеркало и двинулся к восьмому. Тойво тоже оглянулся: машина прикрытия, наконец, приблизилась и показалась в зоне видимости. Он разглядел двух человек в кабине точно такого же фургона.

Диспетчер восьмого терминала даже не стал брать протянутые деньги, а сверяясь с чем-то на экране своего компьютера, задал нештатный вопрос: «Что вы везёте»? Дейв постарался вежливо возразить какое, мол, вам до этого дело? Диспетчер, угрожающе поднялся и вышел из своей кабинки. На это обратил внимание его коллега из того самого седьмого терминала. Тойво следил за ним всё это время. Седьмой окликнул восьмого, тоже вышел наружу, сказал что-то тихо своему коллеге и ситуация разрешилась. Восьмой молча вернулся, открыл шлагбаум и буркнул «Счастливого пути».

Фургон прикрытия проехал так же без проблем, сразу через седьмой терминал. Рация, говорящая на идиш отчиталась об этом и добавила что-то ещё, знакомое Тойво. Дейв пояснил:

– Ребята пробили номер отправителя. Семейство Мурильо из Кордобы. Знаком с такими?

– Впервые слышу. Как думаешь, придётся оставить телефон при себе? Кто бы это ни был, он кажется, на нашей стороне?

***

К обеду они уже грузились на отходящий корабль в марсельском порту. Это был небольшой однопалубный контейнеровоз. Коробки с книгами таскала команда судна, Дейв контролировал процесс. А Тойво пытался понять, когда подоспеет второй фургон с их личными вещами. И весьма удивился, когда обнаружил свои пожитки уже в каюте. Отправились ли с ними ребята из группы прикрытия, он так и не понял. Удивил его и флаг, по которым плыл корабль, на нём красовался ливанский дуб. В это время ливано-израильские отношения были не лучшими. Кем были сами матросы Тойво тоже не разобрался. Они были не особо разговорчивы, а различать жителей Ближнего Востока по внешности он так и не научился израильтяне это или арабы. Дейв, перед тем как отправиться на заслуженный сон, пояснил:

– Ни те, ни другие. Современные моряки вообще не имеют национальности. Мы плывём под флагом Ливана для пущей конфиденциальности, запутываем следы. Хотя после истории с твоим неизвестным благожелателем, прятаться теперь бессмысленно. Может, всё-таки выкинем твой телефон? Ты представляешь, какая мы лёгкая цель в море? Одна ночная торпеда, и нет ни нас, ни русской библиотеки. На дне Средиземного моря нас даже искать никто не станет. А подстраховаться мне теперь нечем, мы пущены на волю судьбы в ближайшие дни пока доберёмся до берега. Ситуация скверная, проверь хотя бы спасжилеты, свой и Инес.

Тойво мысль с торпедой показалась фантастической и даже смешной, но он изучил корабль, маршруты эвакуации из своей каюты и положил спасательный жилет на видное место. Каюта Инес уже была закрыта, девушка спала. Сам он проспал долго, часов пятнадцать. На следующий день он вышел на палубу, где уже беззаботно лежали на шезлонгах его коллеги. Дейв увлечённо читал девушке вслух какую-то книгу.

– Дружище! С добрым утром! Я не удержался и поизучал содержимое нашего груза. Это сокровище. Посмотри, в частности, что я нашёл, Василий Розанов, знаком с таким? Блестящий русский философ и блестящий антисемит. Ты только послушай, цитирую «Вот идёт еврей по улице, сутуловат, грязен, чесноком пахнет. Жид вообще скверно пахнет. Трус, робок. Христианин смотрит ему вслед и у него вырывается Фу, гадость! И зачем я не могу обойтись без тебя?» Умора! Знал бы Василий Васильевич, кто сейчас спасает его книги! «Зачем я не могу обойтись без тебя» – Ха-ха!

– Неожиданно. Вы выбросите эту книгу? Это же разжигание национальной розни?

– Во-первых, ты оскорбил меня и мой народ таким предположением. Мы не фашисты какие-нибудь и терпимо относимся ко всем идеям. В этом залог нашего выживания. А во-вторых, философ Розанов в конце своей жизни пришёл к прямо противоположным выводам. Сейчас, прямо в этом же сборнике, подожди Вот, другая цитата: «Веря в торжество Израиля, радуюсь ему. Пусть еврейская община в лице московской возьмёт половину права на издание всех моих сочинений и в обмен обеспечит моему роду пять десятин хорошей земли, пять коров, десять кур И чтоб я ел вечную сметану всякие сласти и честно фаршированную щуку». Будет сделано, Василий Васильевич!

Инес слушала эти разглагольствования по второму разу и решила сменить тему «Почему это вдоль всего берега идёт чёрная полоса?» Тойво присмотрелся в далёкое побережье, кажется Италии. Действительно, у моря была ярко выраженная чёрная каёмка. Дома, в испанской Коста-Браве, чернела точно такая же прибрежная полоса. Он думал, что это особенность именно их родного побережья, какой-то тёмный вулканический песок. Оказалось, что это повсюду. И только сейчас он понял страшную разгадку. Дейв, увлечённый книгой, не отвечал Инес, да и она сама не особо ждала ответа, поэтому Тойво прокрутил ответ лишь в своей голове. Чёрная полоса это намытая волнами и приливами радиоактивная пыль. Несколько лет она оседала над всем северным полушарием в моря и океаны. И образовала в итоге такую прибрежную копоть. Это прах России.

На второй день они проплывали остров Кипр. Теперь уже все трое лежали под солнцем на палубе, и каждый читал свою книгу. Дейв оторвался, посмотрел на очертания берега, что-то вспомнил и обратился к друзьям:

– На днях читал новости, дикий случай произошёл на Кипре. Какой-то болгарин или румын зарезал ножом редактора русскоязычной газеты «Утренний курьер» по фамилии Лушников.

– Какой ужас! Инес тоже присмотрелась вдаль, словно рассчитывая разглядеть на побережье дикаря болгарина-румына. Чего они не поделили, каков мотив преступления?

– Не помню точно. Но обратите внимание на роковые совпадения в этой истории: Лушников Лучников, остров Кипр «остров Крым», и даже газета называется «Утренний курьер»! Вы что, не читали Василия Аксёнова? Про альтернативную Россию по типу Тайваня?

Тойво и Инес переглянулись. Девушка скептически, юноша пристыжено. Похоже, с русской литературой он знаком совсем поверхностно. По крайней мере, с писателями Василиями.

***

8.

Такого похмелья у Стоуна не было никогда раньше в жизни. Во-первых, с годами он стал тяжелее переносить алкоголь. Во-вторых, в данном случае торопиться ему было некуда и он, пожалуй, искусственно продлял в себе состояние похмелья. Алкоголь-то выветрился уже давно, а вот тягостное ощущение в голове, в движениях, в мыслях, сохранялось неизменным. Сколько дней прошло? Или недель? Нет, наверное, всё-таки дней. Вроде как раз в районе одной недели. За решёткой он бывал нечасто, коротко и очень давно, поэтому пребывание в кипрской тюрьме для него непривычно. Всё это время его никто не навещал. Вообще никто, ни свои, ни следователи. Он уже было подумал, что его списали со счетов. И вероятно было за что: провал за провалом. И всё же остатки здравомыслия подсказывали, что «Фокстерьеры» не такая подлая организация, как некоторые другие. К тому же он слишком много знал. Таких не бросают. В крайнем случае ликвидируют. Керим из тех, кто на подобное способен. Непростой тип, знает явно больше, чем кажется. Может и пролоббировать вариант с устранением Стоуна, аналитик-гений. Хорошо, что дружище Олдман ещё на Кипре, тот не позволит провернуть такой сценарий, выручит. За ним ведь должок.

Однажды в окрестностях Норильска группа Олдмана прочёсывала местность возле какого-то озера. Там были постройки, что-то вроде базы отдыха для суровых полярников. Олдман передал по рации, что основной район проверен, и они выдвигаются на северный берег озера, там виднеются ещё какие-то постройки. Спустя час Олдман снова вышел на связь и доложил обстановку: обнаружено странное бетонное сооружение, сферической формы без единого входа. Будут взрывать часть стены, взрывчатка была всегда наготове. Стоун одобрил, но потом задумался. Бетонное, сферическое, цельное. А вдруг хранилище газа? Или вообще саркофаг? В юности он лично видел Чернобыльскую АЭС, описания сооружения схожие. Срочно связался с Олдманом и приказал произвести замеры радиационного фона, нужные приборы были у каждой группы, но обычно использовались только в южных рейдах.

Как потом выяснилось, приказ Стоуна пришёл за несколько секунд до того как Олдман был готов взорвать закладку. Дозиметры и впрямь показали существенное превышение радиации, группа в спешке отступила. Присланные впоследствии специалисты подтвердили, что это саркофаг, внутри огромное гамма-излучение. Когда-то русские проводили здесь какие-то подземные ядерные испытания. То есть сами с упоением взрывали свою территорию, задолго до «исламистов». И таких саркофагов на севере потом обнаружилось много. Эти идиоты умудрялись даже строить по соседству базы отдыха с банями и бассейнами.

Олдману, взорви он стену, не понадобилось даже бы соваться внутрь, хватило бы нескольких секунд, чтобы получить смертельную дозу облучения. Стоун спас ему жизнь. И теперь в кипрской тюрьме он справедливо рассчитывал, что боевой товарищ прикроет его от теоретической расправы по приказу из центра. Впрочем, тот факт, что Стоуна не посещали адвокаты и следователи, позволял надеяться, что официальный закон поставлен на паузу и там, на воле, идёт какая-то альтернативная работа по его вызволению.

Раздался звонок, дверь камеры раскрылась, и вместе с привычным надзирателем появился какой-то тип, похожий на адвоката. Он им и оказался.

– Мистер Митев, вас экстрадируют в Болгарию для дальнейшего следствия. Вы передаётесь под контроль Интерпола.

Эти слова адвокат произнёс преувеличенно громко и скорее всего для ушей надзирателя и микрофона видеокамеры. Арестанта упаковали в наручники, вывели и передали всамделишным интерполовцам. На улице их ждал большой чёрный тонированный внедорожник. Адвокат, как появился, так и исчез навсегда из жизни Стоуна. А вот в машине на передних сиденьях оказались абсолютно свои Керим и Адам за рулём. Интерполовцы усадили Стоуна в центре заднего сиденья и подпёрли его с боков. Впрочем, так тесно было недолго. Как только выехали за пределы Никосии, сотрудники Интерпола молча вышли, пересели в другой автомобиль и также навсегда исчезли, а фоксы преспокойно поехали на базу. Некоторое время ехали в тишине, нарушил её Стоун.

– Там был парнишка в ресторане, официант. Кажется, Борис. Он, болван, сунулся к нам с Лушниковым в тот момент, когда я заговорил по-русски. Если будет официальное следствие и начнут опрашивать свидетелей, он может сболтнуть. Надо бы от него избавиться. Или следствия не будет? Или оно уже было?

Керим и Адам переглянулись между собой. Точнее Адам взглянул на своего босса, как бы тоже ожидая ответа, а ответный взгляд Керима был гасящим, из серии «Отставить пялиться!» Стоуну же ответ прилетел на другой, незаданный вопрос.

– Интерпол был настоящий, адвокат тоже. Про экстрадицию тоже правда. На Кипре тебе делать больше нечего. Керим протянул газету. Это был выпуск «Утреннего курьера». На передовице красовалась большая фотография Стоуна, сделанная в ресторане сразу после убийства Лушникова. – Теперь ты местная знаменитость.

– Что за экстрадиция? На кой чёрт я нужен болгарам? Уволен ли я из компании? И кто теперь за главного в нашем бюро, ты? Дослужился?

– Про экстрадицию я выразился образно. У наших боссов ты пока на хорошем счету, тебя переведут куда-то в другой регион. Человек с инструкциями из центра уже приехал на базу, завтра встречаемся. Всё это было сказано начальственным тоном, а дальше, после небольшой паузы, с нотками грусти Меня тоже переводят с Кипра. Мы спугнули общественность, и проект массовой ликвидации русских пока отложен. Наше бюро продолжит работу, но сосредоточится на координации индивидуальных групп на средиземноморской территории. Мой аналитический отдел уже не понадобится. Отстреливать русских поодиночке твои головорезы смогут и сами. А если кто тебя и подсидел, то это Олдман, он остаётся на Кипре за главного. Больше информации у меня пока нет.

Керим снова отвернулся в окно. Стоун обдумал всё услышанное. Могло быть и хуже. Да нет же, всё очень даже хорошо. На хорошем счету у боссов, переведут с этого унылого острова, да и Олдман молодчага, заслужил повышение.

Он вчитался в русскую газету со своей фотографией. Это была статья-некролог про «нашего яркого лидера, интеллигента с широкой душой Вадима Лушникова». Называлась статья странно: «Предпоследний русский». Подписана она была исполняющим обязанности главного редактора С. Ковязиным.

***

На следующий день в бюро состоялась встреча с куратором из центра. Присутствовали Стоун, Керим, Олдман и сам куратор, Уигерт. Довольно молодой, но самоуверенный, как все британцы, тип. Он был именно британцем, его выдавал говор, манеры и само имя: не Вигерт, а именно Уигерт. Такой же аналитик, как все керимовские. Вояк в центре, как, увы, и в целом в ЧВК «Фокстерьер», встречалось всё меньше. Хорошо хоть сейчас на этой встрече у них баланс, Олдман ещё не успел сказать ни слова, но по его приветственному взгляду было понятно, что он остаётся на стороне своего друга Стоуна.

Уигерт начал с того, что командование ценит все прежние заслуги Стоуна. Именно поэтому не будет ни разбирательств, ни увольнения. Ни ликвидации додумал сам «ценный сотрудник». И всё же кипрская миссия меняет свой формат, аналитический центр возвращается на материк, деятельность оперативных групп будет координироваться из центра. Непосредственно бюро сокращается до агента Олдмана и одного кабинета из семи прежних помещений.

Стоун и Керим назначаются на другие участки. Куда именно каждому будет сказано индивидуально после завершения планёрки. Стоун не выдержал:

– Что за таинственность? Здесь все свои. Давай выкладывай. Кериму можешь объявить наедине в туалете, а мне скрывать нечего.

Уигерт отвык от такой грубости. А может, никогда с ней и не сталкивался у себя в штабе. Но всё-таки совладал с собой и пояснил:

– Таков приказ. Вам, Стоун, должно быть известно, что приказы не обсуждаются. Это первое. А во-вторых, я не закончил. До индивидуальных встреч у меня к вам ещё один общий приказ. Пока вы здесь на Кипре нужно провернуть напоследок кое-какую операцию по вашей части. Причём срочно.

После этих слов Олдман с готовностью подался вперёд, локтями на стол, за которым они сидели. Стоун, однако, взвешивал. Операция. Срочно. До того, как расскажут о назначении. Тест? Подстава? Мудрёный способ избавиться от него, от Стоуна? Такой же объём недоумения плеснулся и в голосе Керима:

– Что за операция? Какая у вас степень допуска? Как это связано с переводом?

– Никак не связано. Не думаю, что связано. Я готовился ехать к вам с одним пакетом инструкций и перед самым отлётом получил второй блок файлов и заданий. Если вы не доверяете мне, можете позвонить в Брюссель. Однако полагаю, если бы всё было так просто, то и задание вам выдали по обычным каналам связи. И всё же оно сформировано устно. Уигерт обнаружил, что теперь все трое смотрели на него настороженно. Какие вы тут… упёртые. Были. Окей, я вручу вам ваши уже подписанные командировочные приказы с пунктами назначений ровно через тридцать минут. Не выходя из этой комнаты. Переводы никак не связаны с порученной операцией и её исход ни на что уже не повлияет. Но эти полчаса я потрачу на постановку задачи, поскольку времени мало. У нас, точнее у вас, осталось примерно 25-30 часов. Вы, помнится, собирались утопить круизный лайнер, имея в запасе два месяца? Так вот вам предстоит утопить судно, имея в запасе лишь одни сутки.