Текст книги "Тойво"

Этот Уигерт умел заинтересовать. Высокомерный, как все бриташки, но и столь же прагматичный. Теперь все три «киприота» придвинулись к центру стола с готовностью слушать.

Им предстояло утопить какой-то сухогруз. Что там, кто там не озвучивалось. Вряд ли там пара тысяч русских, как это было в блестящем плане Стоуна. Ладно, не только Стоуна. Ладно, уже не столь блестящем. Но если за дело берутся фоксы, то речь наверняка про русских пассажиров. Флаг корабля, впрочем, будет ливанским. Нашли чем удивить. Ключевое условие успеха никто не должен спастись с этого корабля. Да и сам он должен утонуть по возможности бесследно. За подрыв будет отвечать другая группа, не с Кипра и вообще не из их компании. А вот зачисткой займутся они.

Быстро определили тактические задачи и распределение обязанностей. Всем подспудно хотелось произвести хорошее впечатление на этого Уигерта. Найти катер и снаряжение береговой охраны, обеспечить радиоперехват, контроль со спутника, срочно вызвать двух-трёх действующих ликвидаторов из личного состава своего бюро, поскольку вдвоём Стоун и Олдман могут не управиться в роли «спасателей», а группой человек в пять самое то. Кого? Лассера из Турции, ему ближе всего. Гектора из Греции нет, у него клиент на подходе, какая-то крупная русская сутенёрша, может упустить. Вай Бея из Египта? Можно. Стоп! Он же китаец. В составе береговой охраны Кипра будет подозрительно. Чёрт с ним выдёргиваем Гектора, здесь задание особой важности, к сутенёрше ещё вернёмся.

В этой спешной импровизированной планёрке никто не был главным. Стоун уже не спорил с Керимом, Олдман ещё не вошёл во вкус власти, Уигерт ни в чём не настаивал. Обсуждение шло на равных, с советами, предложениями и аргументированными возражениями. За 25 часов до операции о ней никто толком не знал. За 22 часа до начала был готов идеальный построчный скооридинированный план. План А и такой же продуманный план Б.

Завертелись процессы, подключились рядовые сотрудники бюро, полетели шифрованные запросы и согласования в центр, достучались по экстренным каналам связи до Лассера и Гектора. Послали за ними по истребителю с базы дружественных британских островитян, чем конечно, весьма впечатлили Уигерта и, наверное, всё руководство в целом.

Стоуна уже не интересовало, куда его переведут, он был поглощён процессом. Лишь одна посторонняя мысль мелькнула у него: «Такое бюро закрывают, бараны! Где они ещё подобную эффективность работы увидят?» У Керима промелькнула немного другая мысль: «Он бы так каждый день работал, глядишь и не закрыли бы бюро». Мысль Олдмана была короче: «Твою ж мать! Мне потом одному так же тащить?»

***

Ранним утром следующего дня они уже стояли на рейде в паре миль от берега. Катер и обмундирование морской полиции Кипра у них были самые настоящие, они взяли всё это прямо в порту Протараса, особо не скрываясь. Им даже не выделили ни единого настоящего сотрудника береговой охраны, официалы просто приготовили для них готовый комплект, предпочитая не связываться персонально. И сейчас на катере были только Стоун, Олдман, Лассер и Гектор, четыре профессиональных киллера.

Детали операции были оговорены и всем понятны, оставалось только ждать прибытия того самого сухогруза. Гектор пытался использовать это время на выяснение подробностей о дальнейшей судьбе бюро и провала операции с Лушниковым. Стоуну это не особо нравилось. Вот Лассер заткнулся и молчит, соблюдает субординацию. Хотя, наверное, ухо-то навострил, тоже интересно. А Гек чего-то разболтался, надо бы сменить тему.

– Наверняка это будут итальяшки. Кто-то вон из тех рыбаков с западной стороны.

Они гадали, кем будут исполнители первого этапа плана, кто и как подорвёт сухогруз. Взрыв не должен быть заметным, поэтому наверняка это не торпеда предполагал Стоун. Скорее водолаз, а значит, привлекут знаменитое в узких кругах итальянское подразделение диверсантов, они в этом деле и в этом море самые лучшие специалисты. Олдман и Гектор возражали, что на ходу сложно установить на корпус мину. Возможно, но довольно рискованно, это не стопроцентная гарантия подрыва. Если только мину не заложили ещё в порту. Гектор уверял, что вполне реально установить одиночную пусковую установку для торпеды под днищем небольшого катера, который потом легко замаскировать под рыбацкое судно. В общем, все сошлись, что их незримые коллеги, которые будут топить цель это кто-то из небольшой массы рыбаков, разбросанных в отдалении.

Больших кораблей пока в этом районе не было, хотя обычно место было довольно судоходным. Видимо, центр поработал и тут, разогнав по возможности лишних свидетелей. Это была фактически восточная оконечность Кипра, цель должна была пройти вдоль всего южного побережья острова и здесь выйти уже в открытое море. Продвижение цели отслеживал Керим, в рации раздался его голос.

– Внимание, уже должно быть видно. Невысокий контейнеровоз, синий низ, белый верх. Особенно важно: ливанский флаг, не спутайте!

В венах фоксов забрызгал адреналин. Вот он! Курс заметно южнее, так и должно быть. Врубаем мотор, идём в том же направлении, но медленно, как бы по своим делам. В биноклях пока не разглядывалось, сколько там народу, но и неважно: патронов хватит на всех. В штатной кобуре у каждого был далеко не штатный арсенал, плюс ножи, скрытые в голенищах.

И действительно, вместе с ними на юг тронулось один из рыболовецких катеров, группа подрыва! Что они сделали, так никто из фоксов и не понял. Сблизившись на полмили с сухогрузом, «рыбаки» встали, развернулись носом к берегу, задом к цели и стали сбрасывать самую настоящую рыболовецкую сеть. Ни взрыва, ни грохота не последовало, ливанский сухогруз вдруг на ходу стал уходить носом в море. Ему, очевидно, пробили корпус с расчётом центра тяжести и сейчас груженные на длинной передней палубе контейнеры потянули судно ко дну. Рация очнулась голосом Керима:

– Поступил сигнал SOS. Вперёд!

Фоксы рванули к месту крушения. На сухогрузе врубили проблесковые и буксировочные огни. Это могло бы привлечь постороннее внимание. И действительно, скоро показался другой сухогруз, он шёл на 4-5 миль южнее, и видимость вполне позволяла ему заметить аварию. Снова заговорил Керим:

– Поступил второй сигнал от другого сухогруза. Мы от вашего лица ответили, что всё нормально, меры приняты. Вроде отвадили. Но если те тоже сунутся на помощь заставьте их немедля покинуть зону, ссылаясь на законы Кипра, в целях их же безопасности. Придумайте что-нибудь про британскую военную базу.

Впрочем, увидев сигнальные огни их патрульного катера, тот, дальний, корабль продолжил движение. А вот с их целью произошло что-то странное. Экипаж уже бегал, облаченный в спасжилеты, они уже сбросили лодку, как вдруг выпирающая к небу корма вздрогнула всем своим весом. Люди попадали с ног, а корабль стал выравниваться, как будто передумал тонуть. Но скоро стало понято, что был нанесён второй удар по днищу, как раз в область винта, поскольку сухогруз стал тонуть вдвое быстрее.

Фоксы остановили свой катер в полумиле, попадать в воронку было опасно. Лишь когда через несколько минут под воду ушли навигационная мачта и тот самый ливанский флаг, Стоун дал приказ приблизиться. На вспененной воде в каких-то ошмётках ещё держались около десяти человек, и медленно крутилась на водяной воронке спасательная лодка. Свидетелей не было, все рыбаки остались далеко у берега. Фоксы перестреляли выживших, срезали с трупов спасжилеты, собрали кое-что из плавающего мусора, хотя далеко не всё, подождали для верности минут двадцать и доложились на базу. Ответил Уигерт:

– Поснимайте на фото и видео то, что осталось на плаву, возможно, придётся отправить ещё и уборщиков. А в целом, всё вроде успешно.

Фоксы выдохнули. Наконец, заговорил молчаливый, но педантичный и внимательный Лассер :

– По-моему это были не русские. Кричали по-английски с акцентом, но с другим. Мне такой знаком: арабы.

Стоун тоже заметил, что русских вроде не было. Хрен его знает, может, нужные люди сами утонули с кораблём. Это не его забота. Сказано было уничтожить всех никто и не выжил.

***

Обсуждать национальную принадлежность им пришлось снова, когда они уже вернули катер в порт, переоделись и стояли на парковке возле своего автомобиля. Лишь здесь фоксы расслабились, уверовав, что всё прошло отлично. Стоун закурил, угостил Гектора и важно заявил:

– У меня был план покруче. Пустить ко дну здоровенный круизный лайнер, набитый кипрскими русскими.

Он рассказал своим бывшим подчинённым про Болгарию, Лушникова и о том, как всё провалилось. Стоун рассчитывал впечатлить размахом своего плана, однако Гектор поступил грубо.

– Тебе не следовало с ним пить. Я всегда удивлялся как ты так спокойно убиваешь своих соотечественников? А здесь, с этим газетчиком ты мало того, что завязал длительный контакт и сдружился, так ещё и выпивка. Очевидный риск.

Это был неожиданный наезд. Во-первых, у фоксов не принято обсуждать личную жизнь и происхождение. Стоун, Олдман и Гектор были давно знакомыми «норильчанами», все трое, конечно, понимали, что Стоун украинец, но вслух об этом не говорили. Лассер в этой ситуации оказался посторонним, и слова Гектора стали для него откровением, он бросил взгляд на Стоуна. Долю секунды, но уловимо.

Во-вторых, такая фамильярность проскочила впервые. Гектор никогда бы не ляпнул подобного в адрес своего формального босса. Но теперь все понимали, что Стоун хромая утка, новый руководитель бюро Олдман. Гектор, кстати, произнося свою тираду, пялился как раз на Олдмана. И он-то поставил болтуна на место:

– Попридержи язык! Будто сам не валил своих земляков-югославов!

К теме русской генетики Стоуну всё же пришлось вернуться снова, на следующий день, когда прошла планёрка, и из Брюсселя пришло лаконичное поздравление с успешным и бесследным уничтожением сухогруза Уигерт попросил выйти всех кроме Стоуна.

– Теперь о вашем новом назначении. С Керимом мы пообщались, его новая задача ему ясна, а вот у вас ситуация посложнее. Впрочем, и поинтереснее. Мы возвращаем вас на оперативную работу. Скажите, вы сумеете отличить украинца от русского?

– Вообще или какого-то конкретного человека?

– Вообще.

Стоун задумался. Когда-то он легко различал своих и чужих. Но это было во времена острого политического конфликта. Свои легко маркировались как свои. Чужие открыто заявляли, что они чужие. Были, конечно, и не определившиеся, однако с ними вояка Стоун дел не имел. Те были по другому ведомству. Случалось и такое, что чужие отчаянно пытались доказать, что они свои. Этих он научился раскалывать парой-тройкой наводящих вопросов. Поэтому и сейчас, подумав, ответил Уигерту утвердительно.

– Да, сумею.

– Вы ответили не очень уверенно. И это даже хорошо. Вам поможет наука, а вы поможете ей. Вы же слышали о проекте «Скиннер»? Наша компания давно работает с одной известной научно-технической лабораторией над созданием компактного и оперативного устройства для выявления русской крови в человеке.

Стоун, как и все фоксы, конечно же, знал о такой разработке. Проект даже успел стать предметом насмешек так давно его анонсировали и так долго откладывали внедрение, что мало кто верил в успешный исход. Планировалось, что это будет некий шприц-пистолет для забора крови у объекта и окончательного установления национальности. Уничтожать явных русских фоксам стало сложнее в последнее время. Те попрятались подобно Демескосу-Дёмушкину, либо прикинулись гражданами других стран. И сейчас Стоун узнавал интересные подробности проекта «Скиннер» от Уигерта.

– Долгое время мы не могли добиться оперативности получения результата. От забора пробы до определения национальности проходили минимум сутки. Приборы были громоздкими, неудобными и дорогостоящими. Что-то вроде ноутбука с привязанным контейнером для проб. Мы упростили задачу учёным, чтобы устройство не тратило время на определение национальности, а давало ответ на один вопрос: русский или нет? То есть нужно было лишь найти те кусочки генетического кода, которые присущи русским, маркеры. Это ускорило процесс. Но потом выяснилось, что много времени уходит не на расшифровку ДНК, а на сопоставление с базой данных, на простой перебор вариантов. По этой причине устройства были перегружены автономнымдисками с базами данных и работали нестабильно. Наконец, мы додумались до облачной технологии. Оказалось проще снабдить сканер телекоммуникационным модулем, чтобы он попросту расшифровывал взятую пробу и отправлял результат через интернет в единый аналитический центр. И уже в центре мощные сервера быстро определяют нужные маркеры. После чего, практически сразу, вердикт высылается обратно на сканер, у которого индикатор загорается либо красным либо зелёным цветом.

– Красный русский?

– Угадал. Такое решение уменьшило и габариты сканера, и период определения результата. Теперь это от пяти до пятнадцати минут, в зависимости от качества канала связи и условий, в которых взята проба. С кровью и слюной быстрее. С волосом, ногтями, жвачкой или, не знаю отрезанным пальцем дольше.

– Что ж ты сразу не сказал, я бы отрезал пару пальцев у моряков, проверили бы. Ведь я догадываюсь, прибор уже готов и ты привёз его с собой?

– Нет и нет. Не привёз и не готов. И вот здесь мы переходим к твоей новой задаче. Но сначала немного науки, Стоун. Ты хорошо учился в школе? Тебе придётся пошевелить мозгами. Помимо технических проблем в проекте «Скиннер» обнаружились и гуманитарные. Анализ ДНК не даёт стопроцентного определения национальности. В случае с русскими ещё сложнее, у них было обильное кровосмешение за всю историю, это более двухсот национальностей. Но есть так называемые гаплогруппы, указывающие на происхождение. У каждого человека свой набор гаплогрупп, свои пропорции. Грубо говоря, у русских примерно 50% славянской крови, 20% северной, фино-угорской, 10% балканской, ещё чуток татарской, кавказской и так далее. Но это очень усреднено, поэтому бесполезно. Примерно как допустить, что средний землянин на треть узкоглазый, на треть темнокожий, на треть белолицый, а потом пытаться отыскать и уничтожить всех таких персонажей. Их будет совсем немного.

Так и с русскими. В зависимости от региона происхождения существует или существовало множество разновидностей этой нации. На востоке татарские, на юге кавказские, на севере финские. Это самые простые варианты, система распознаёт их с большой долей точности. Хотя и тут есть подгруппы и флуктуации. Самая же большая сложность с центральными и западными русскими. Их генетический код, пропорции гаплогрупп практически совпадают с украинскими. Разница всего в несколько процентов в пропорциях. Чуть меньше в украинцах финского, чуть меньше западноевропейского и чуть больше славянского. И вот эти «чуть» – очень критичны для нашей дальнейшей работы. Даже у белорусов расхождения с русскими больше, чем у украинцев. Один генетик из тех, с кем мы работали, даже сказал, что украинец и русский один и тот же человек. Но это же не так?

Стоун с интересом слушал Уигерта. Ему не хотелось встревать своим мнением, да ещё и по такому неоднозначному вопросу. Почему-то вспомнился Лушников, «предпоследний русский». Захотелось что-нибудь возразить.

– А скажи-ка, шотландец является британцем? Киприот является греком?

– Совершенно неуместные сравнения. Шотландец является британцем, но не является англичанином, у нас у них начал раздражаться Уигерт разное происхождение. А киприот, наоборот, самый что ни на есть грек, уплывший на отдельный остров. Что ты хочешь сказать мне этими вопросами?

Стоун спохватился, что пора отвечать политически корректно. Да и безопасно для себя. Чёртова генетика, Сталина на них нет. О, кстати, Сталин!

– Я к тому, что национальность, особенно в случае с русскими, это не столько кровь, сколько то, что в голове. Один из самых известных русских Сталин был чистокровным грузином. Все цари у них были немцами. Пушкин негр. Кого ты там ещё знаешь? У Стоуна закончилась эрудиция, – нас, украинцев, долгое время кормили сказками, что мы русские. Но нам хватило рассудка и воли, чтобы самоосознаться и вспомнить, кто мы есть. И когда это случилось, мы не захотели быть русскими. Не знаю, что твердят вам учёные крысы, но настоящий украинец не русский.

– Великолепно. Я возвращаюсь к своему вопросу: ты способен лично разглядеть эту грань? Да? Тогда слушай задание. Ты направляешься в Киев. С тобой полетит тот самый тестовый прибор. Он требует точной донастройки, которой ты и займёшься. Задача собрать как можно больше образцов украинских генов. Тайком ничего делать не придётся, ты будешь оформлен как сотрудник Организации по исследованию радиации при ООН. Она реальная, у неё есть представительство в Киеве. Там у тебя будет кабинет и необходимое оборудование. Организуй сбор материалов публичным образом, открыто. Якобы собираем слюну для замеров радиационного фона. Точную формулировку мы тебе дошлём. Инструкции к сканеру тоже. Учти, каждое его включение даёт автоматический сигнал в центр, чтобы программа уже за несколько секунд была готова к приёму и обработке расшифрованной ДНК. В составе прибора есть модуль геолокации. Каждая проба оформляется отдельным файлом где и когда была взята. К этому файлу потребуются дополнительные сведения, которые ты будешь досылать следом. Фотография лица субъекта, имя, возраст. И твой личный вердикт, настоящий это украинец или нет. Именно поэтому на задание отправляешься ты, а не кто-то из наших учёных. Хотя они очень желали сами. Впрочем, возможно, Центр дошлёт тебе в помощь кого-то из наших генетиков. Сейчас тебе предоставляется трёхнедельный отпуск, передавай дела Олдману, погружайся в тему ДНК-исследований, вспоминай родные киевские улицы и лица. Можешь съездить отдохнуть. В ту же Болгарию, например.

***

На улице за углом поджидал Керим. Знал, что Стоун отправится покурить именно сюда, его бывший кабинет временно занял Уигерт. Здесь же был и Олдман, которого Керим, вероятно, специально притащил с собой, чтобы разговорить Стоуна. Состоялся разговор, похожий на студенческие расспросы после экзамена.

– Ну что? Куда отправили?

– А разве это не конфиденциальная информация? Ты-то мне ничего не рассказал про себя.

– У меня банально, отправляюсь в Брюссель, в нашу штаб-квартиру. Надеюсь временно. Не очень хочется просиживать штаны в штабе. Теперь твоя очередь. Керим как-то чрезмерно интересовался судьбой бывшего напарника. Стоун ответил как бы не ему вовсе, а в адрес молчавшего Олдмана:

– Отправляюсь на родину, Киев, Украина. Переквалифицируюсь в учёные. Единственное моё оружие отныне шприц-пистолет.

Стоун безэмоционально пересказал вкратце суть разговора с Уигертом. Он пока ещё не мог понять, как относиться к возвращению на родину, где не был уже много лет. И как относиться к новой работе. Задание не боевое, но и не совсем штабное. Почётное ли? Хотелось выработать некую финальную фразу, грубую и ёмкую, как он любил, но пока не получалось. Он пытался понять реакцию Олдмана, однако финальную фразу после рассказа Стоуна метко ввернул Керим.

– Отправляешься собирать сопли в пробирку? Не подумай, что я издеваюсь, Стоун. Просто я считаю, что это недостойно тебя. Тебя можно использовать более эффективно. Ты вояка, причём стратег. Командование допускает большую ошибку.

Стоун удивлённо смотрел на своего главного аналитика, который раньше не опускался до таких дифирамбов. Олдман, скотина, утвердительно кивал на каждое слово Керима. Стоун не знал что сказать. Зависла пауза, Керим что-то обдумывал, но вдруг вспомнил о чём-то другом, достал свой телефон и стал показывать фотоснимки.

– Хотел спросить, пока вы оба здесь. Это ваш же фотоотчёт с места вчерашней операции. Объясните, что это такое?

Из всей серии снимков Керим перелистывал туда-сюда две фотографии. На одной был общий план, фоксы запечатлели на каком расстоянии находились возможные свидетели. Нижнюю половину снимка занимало море и безопасно мелкие точки рыбацких лодок, а на верхней половине было небо и висящий в нём высоко в отдалении шар. На второй фотографии ракурс был поближе, демонстрировались обломки, плавающие на воде. Но попал и кусок неба. И на этой голубой полоске снова виднелся странный шар. На блик было не похоже, ощущалась однозначная материальность объекта, характерный металлический блеск. Снимки были сделаны в немного разных направлениях, а значит, шар либо перемещался, либо их было два. Размеры его тоже были различными, то есть он вроде как приблизился. Олдман кряхтел и немного нервничал.

– Что за дрянь? Ничего такого там не было, мы смотрели во все глаза чтоб ни лодки, ни самолёта. Стоун, ты видел?

– Я видел, что ничего подобного там не было. Готов поручиться. Тут какая-то ошибка техники или соринка на объективе. На дрон или беспилотник даже внешне не похоже. Метеозонд? Мы бы его заметили. У нас будут проблемы, Керим? Ты перешлёшь это в Брюссель?

– Не знаю, не думаю. Если вы все вчетвером готовы подтвердить, что это просто блик, то и чёрт с ним. Ладно, проехали. Про Украину, есть идея. У нас ведь формируется ежемесячная сводка от разных наших бюро. Я читал донесение коллег, что на Украине возможно появление активной русской ячейки. Не кружка по интересам, а подпольной организации то ли сопротивления, то ли возрождения. Им там легко маскироваться под украинцев. Давай я поговорю с Уигертом или даже со своим профильным руководителем в центре, чтобы тебя нагрузили дополнительной задачей, как минимум разведать ситуацию. У тебя же остались на родине какие-то связи?

Мозг Стоуна уже бы перегружен. Он тупо молчал. Зато оживился Олдман.

– А разве на Украине нет нашего бюро?

– В то-то и дело, что нет. Считается, что на той территории остались только украинцы. Русских и их сородичей на востоке страны зацепило ядерным взрывом. Оставшихся должны были свести сами украинские власти. Но в неразберихе тех лет, в панике заражения и миграции внутри Украины всё как-то смешалось и забылось. И вот сейчас вполне возможны возрождение и концентрация русских. Может, они действуют прямо на территории Украины. А может, залезли за как называется эта река, Днепр? залезли за Днепр, на мёртвую территорию. Почему бы не выяснить правду? Я, работая в центре, буду по возможности помогать. Как-то сработался я с тобой за год.

Стоуну понравилась эта идея. Та странная пустота, что образовалась внутри после разговора с Уигертом, начала заполняться каким-то смыслом и эндорфином. Даже если руководство отвергнет инициативу, что мешает ему в частном порядке разведать ситуацию и, может, вскрыть серьёзный заговор?

Инициативу, впрочем, не отвергли. Уигерт через некоторое время снова вызвал Стоуна, сделал ему выговор за то, что тот разболтал о своём назначении Кериму. Но потом деловито спросил:

– Проблема русского подполья на Украине, действительно, принимает характер серьёзной. У тебя остались связи нужного характера на Украине? Отлично. Ничего не гарантирую, я доложу о твоём о вашем с Керимом, предложении руководству. И возможно, нам поручат дополнительную миссию. Но об этом ты узнаешь уже на месте. Пока что действуй по первоначальному плану «Скиннер». Твоим куратором от Центра буду я. Ну и надеюсь понятно, что на родине ты будешь самим собой. Как там тебя Андрей ?

– Андрей Викторович Осадчук. Стоун даже вздрогнул, когда произнёс своё настоящее имя.

– С возвращением, товарищ Осадчук.

***

9.

– Они просто взяли и расстреляли в упор все корабли! Без сопротивления! Наши моряки и не догадывались о таком коварстве! Не верили, что союзники развернут орудия прямо на них! Всю гордость французского флота! Сотни убитых моряков! Инес эмоционально размахивала руками. Тойво и Дейв, оба впервые, слышали от эрудированной француженки рассказ об одном эпизоде Второй мировой войны. Летом 1940 года, когда фашистская Германия без особых сложностей покорила Францию, то в качестве трофея ей должен был достаться и весь военный флот французов. Даже те корабли, что несли боевое дежурство во многих портах Атлантики и средиземноморья. В тех же портах стояли и союзнические британские крейсеры и линкоры. Лондон как всегда прагматично расценил, что французский флот теперь усилит фашистов, и в первые же часы после падения Парижа отдал приказ своим адмиралам срочно потопить друзей-французов. Что те так же прагматично и сделали. Где-то для приличия выставив невыполнимый ультиматум, а где-то и без предупреждения. История поразительная, хотя во время войны всё возможно.

На южном горизонте в дали на юге исчезала Александрия. Как раз один из тех портов, где британцы предали французов. И сейчас ребята уже подплывали к Израилю, путешествие заканчивалось успешно. Никаких особых инцидентов не было. Правда, возле Кипра на телефон Тойво снова пришло сообщение от таинственного Хайера «Спустите флаг на одни сутки. И возьмите южнее на 5 миль». Дейв снова поколебался, однако не нашёл в этом ничего опасного. Флаг спустили, но от Кипра отодвинулись только на две мили. И целые сутки смотрели во все глаза, будучи наготове. Ничего особенного не произошло. Разве что на встречном курсе довольно близко прошло голландское судно, немного побарахлила радиосвязь, да где-то в отдалении сел на мель какой-то сухогруз. Связаться с ним не удалось, но получилось выйти на связь с береговой охраной Кипра. Те сказали, что знают о ситуации, помощь отправлена.

– Вот скажи, Дейв, твои бы соотечественники смогли бы так просто расстрелять друзей, «на всякий случай»? Инес не унималась, и вопрос задала, не задумавшись, к кому обращается.

– Ты про которых моих соотечественников? Армия обороны Израиля, ЦАХАЛ, пожалуй, да поступила бы так же. Это логика войны. Если по договору, который Гитлер заключил с французами, корабли с боевым снаряжением и матросами безропотно уступались фашистам, то где гарантия, что днём позже французы бы сами не развернули пушки на британцев?

– Мы? Никогда

– Вот это вас и погубило. Точнее позволило фашистам легко покорить Париж. А русских именно погубило. Ведь если ты спрашивала меня как русского, то никогда бы российская армия не стала расстреливать вчерашних союзников. В крайнем случае, отправила бы спецназ и захватила эти корабли. А так да, понятие чести не позволило бы нашим главнокомандующим и офицерам идти на подобную подлость. Ни российским, ни советским, ни царским. Благородно? Да, но практично ли? Не очень, как рассудила история. Маленький Израиль, окружённый врагами, будет стоять вечно. А огромная, но благородная Россия канула в лету. Тойво, а как поступила бы финская армия?

– А она так и поступила как британская. Был похожий эпизод, Лапландская война, сразу после советско-финской, когда Хельсинки и Москва заключили мирное соглашение. Оно в том числе обязывало нас очистить финскую территорию от немцев. Фашисты добровольно уходить не стали, и нам, вчерашним их союзникам, пришлось разворачивать пушки на гитлеровцев. И кстати, командовал финскими войсками, как известно Маннергейм. Бывший русский царский офицер с аристократическим воспитанием. Вряд ли он испытывал угрызения совести, предавая немцев. Так что не понимаю, о каком русском благородстве ты говоришь, Дейв.

– Ну, Карл Густав, особый персонаж. Национальный финский герой шведского происхождения. А стрелять в бывших друзей он начал задолго до немцев, когда вступил в войну с русскими. Хотел бы я посмотреть на реакцию Маннергейма, если бы ему сказали, что через сто лет русскую культуру, рискуя жизнью, будет спасать финский парнишка.

Тойво с тоской вспомнил родной Миккели, густые леса и прозрачный воздух. И тут же понял, отчего ему так неуютно на корабле. Это не только постоянная качка, но и резко сменившийся после Кипра климат. Чем ближе они подходили к восточному побережью Средиземного моря, тем гуще становился липкий и жаркий воздух. И это ещё на море! Что будет на пустынном берегу?

***

Через месяц с небольшим лучше не стало. Весь Израиль был зоной непривычного для европейца климата. И это, как объяснял Дейв даже прохладно. Ядерная зима привела к понижению среднегодовой температуры и на Ближнем Востоке. Здесь в своё время даже пришлось строить тепловые станции и утеплять дома. Зимой будет комфортнее обещал друг. Однако Тойво всё чаще думал, что до зимы он здесь не останется. Только не знал, как сообщить об этом Дейву, тот слишком настойчиво стремился обустроить быт двух европейских друзей в родной Хайфе. Сулил хорошие вакансии в университете, ускоренное оформление гражданства, выделение отдельной квартиры.

Благо, что власти относились к Тойво и Инес тоже с почтением. Их, доставивших в Израиль обширную русскую библиотеку, встретили как героев. Устроили приём, впрочем, закрытый, на котором не очень понятные персонажи, то ли чиновники, то ли учёные, то ли спецслужбы поочерёдно подходили к ним и благодарили за спасение культурных ценностей. Дейв их не представлял, те назывались сами, причём, только именами Авигдор, Симон, Леонид, Зеев. С особой теплотой подошли познакомиться два молодых еврея, в которых по неуловимому сходству с Дейвом можно было узнать тех двоих из группы прикрытия. Они проделали вместе с ними весь путь из Парижа и только сейчас показали свои лица. И тоже: Йосси и Дани то ли русские, то ли нет.

Конечно, Тойво не рассчитывал увидеть здесь типичных русских в национальных костюмах, но всё-таки они должны были как-то выделяться на фоне остальных израильтян. Но не выделялись. Даже на том приёме все общались с гостями на английском. К одному почтенному, вероятно учёному, который двинул речь об общности еврейской и русской литературы, и вообще назвался Алексом, Тойво рискнул обратиться на русском. Сказал, что в привезённой коллекции есть и Пастернак, которого можно по праву назвать и великим еврейским писателем. Реакция была странной, у Алекса стёрлась улыбка, он напрягся, как напряглись и все присутствующие, услышав русскую речь, и ответил что-то про всемирную значимость Пастернака. На английском. Хотя прекрасно понял русскую реплику Тойво.

Среди обычных жителей Хайфы русских тоже было не отличить. Вообще, население этого красивого по-европейски современного города было весьма пёстрым. Тойво удивило обилие арабов, с которыми у официального Иерусалима вроде как натянутые отношения. Необычными были и негры, про которых Дейв сказал, что это самые настоящие евреи, просто из Африки. И если эти группы проживали компактно, то русские были как-то растворены в общем народонаселении. Хотя по оценкам Дейва каждый шестой израильтянин имел русские корни. Зато материться на русском умел каждый второй. Тойво тоже подтянул своё знание нецензурной русской лексики именно в этой стране.