Текст книги "Записки медбрата, или Как лечат в Америке"

Глава 6. Учёба в колледже

У них в некоторых штатах число свободного падения равно десяти. Конгресс так решил этого штата.

М. Задорнов

Итак, с работой в «международной» школе не сложилось, а в других учебных заведениях города русский не изучают. Даже если бы школа оказалась нормальной, профессионального будущего всё равно не было. Для преподавания нужна лицензия. Чтобы её получить, нужно окончить бакалавриат по выбранной специальности, затем пойти в магистратуру, где концентрируется внимание на предметах педагогического цикла, и их там больше, чем в наших пединститутах. По ходу можно сделать вывод об уровне подготовки американских учителей. После окончания школы – знания на уровне нашего шестого-седьмого класса. Четыре года бакалавриата – за это время они подтягиваются до уровня наших старшеклассников, после чего ещё два года магистратуры с упором на методику преподавания. То есть выпускника российской школы можно сразу посылать в магистратуру, после окончания которой он будет готов учительствовать в США.

С моим дипломом филолога я не мог получить лицензию. Так как у американских учителей по семь уроков в день, у них нет возможности подменять своих коллег, если кто-то заболеет. Для этого есть подменные учителя. У них тоже есть лицензия, но другая, поэтому им платят намного меньше, чем обычным учителям. Именно такую лицензию я должен был получить, но за два месяца не успел. Требования для получения такой лицензии – минимальны. Достаточно иметь диплом бакалавра по любой специальности, хоть диплом повара. Работать обычным учителем и получать на уровне подменного – это, конечно, не дело. Стало ясно, что нужно получать американское образование. Выбор был сделан, решил стать медбратом. Программа – всего четыре семестра, и в каждой газете объявления: «Требуются медсёстры с элитным титулом RN, зарплата высокая».

Учёба в колледже начинается с индивидуальной консультации. Говоришь консультанту, какой диплом хочешь, и он тебе даёт список предметов, которые нужно пройти. Затем сам составляешь себе расписание. Например, нужно пройти семестр английского. Данный предмет предлагается несколько раз в день в разное время. Выбираешь подходящее время и регистрируешься. Система очень гибкая и удобная. Но есть недостаток: студенты не знают друг друга. Пришёл на один предмет, отучился, сразу после окончания побежал на другой, а там – совсем другая группа. Как и в наших университетах, всегда находишься в гуще людей, но в Америке ты их не знаешь и они тебя тоже не знают. Общение минимальное.

Для получения медсестринского диплома нужно сперва пройти цикл общеобразовательных предметов. Затем с оценками по этим предметам поступаешь на медсестринское отделение. Принимают не по конкурсу самых лучших, а всех, кто набрал проходной балл. Так как проходной балл низкий, всего три с половиной в переводе на нашу пятибалльную систему, то и количество имеющих право продолжать учёбу значительно больше, чем мест. Приходится ждать своей очереди по три-четыре года.

Итак, начался курс общеобразовательных предметов. Математика. Учебник был внушительных размеров, около тысячи страниц. На обложке была фотография какой-то металлической конструкции и большими буквами было написано: «Алгебра для студентов технических и медицинских специальностей». В предисловии читаем: «Легкоатлет такой-то на Олимпийских играх в Австралии вышел на дистанцию в позолоченных кроссовках. Компания-изготовитель использовала пять граммов золота на позолоту. Как эти пять граммов повлияли на результат спортсмена? Об этом вы узнаете во второй главе». Да, условия задачи интригующие. Открываем вторую главу, а там – простенькое объяснение, как составить пропорцию. При помощи пропорции пять граммов переводятся в унции, и делается вывод, что золота слишком мало, чтобы повлиять на результат. Условие задачи составлено из расчёта, что большинство студентов «технических и медицинских специальностей» не знают метрической системы. Но старая английская система измерений с фунтами и милями используется в Америке только в быту. Поэтому было бы логично ожидать детального объяснения метрической системы, так как именно ей пользуются и в технике, и в медицине, но такое объяснение для студентов технических и медицинских специальностей отсутствовало. Эта задача рисует нам великолепную картину сути американского образования. Студентам преподносят материал в яркой упаковке, а в середине – примитивнейшая информация. Но у студента создаётся впечатление, что он изучает что-то очень сложное, у него появляется повод гордиться собой. В третьей главе учебника шла речь о нахождении среднего арифметического. Вот задача по этой теме: «Студент, изучающий палеонтологию, получил на контрольных работах следующие оценки: (оценки перечисляются). Этот студент подошёл к преподавателю и спросил: „Какую оценку мне нужно получить на итоговой контрольной, чтобы иметь четвёрку за семестр?“ Что ответил ему преподаватель?» И тут я задумался: «То ли автор учебника палеонтологов не любит, то ли у него случайно так получилось, что студент, получающий высшее образование, не может сам разобраться со своими оценками?» И такая «вода» во всём учебнике, цена которого – почти 300 долларов.

Алгебра – обязательный предмет, но были предметы и на выбор. Я выбрал географию и зарегистрировался на заочный курс. Купил учебник. Открыл, а там самой географии – процентов десять. Но было много информации про историю Китая и культуру Индии. «Вот и приехал, – подумал я. – Нет у меня времени изучать историю Китая». Пошёл на экзамен в надежде хоть как-то выкрутиться на тройку. Читаю вопрос: «Какой самый большой порт в Англии?» Опять влип. Откуда я знаю, какой порт у них самый большой? Не было этого в учебнике. Но прочитав варианты ответов, про себя рассмеялся. Варианты такие:

1. Токио.

2. Сингапур.

3. Берлин.

4. Ливерпуль.

Короче, по географии пять, а учебник за 250 долларов можно было бы и не покупать. Из всех общеобразовательных предметов на пользу пошли только два семестра по анатомии и один семестр по микробиологии. Среди студентов, изучающих анатомию, даже сформировалось некоторое подобие студенческого коллектива в нашем понимании этого слова. В колледже был уголок, в котором находились модели органов и костей. Студенты регулярно в нём собирались для изучения названий частей органов, где имели возможность общаться между собой. Но первый семестр закончился; на второй семестр каждый записался в ту группу, которая была ему удобнее по времени, и коллектив распался.

В начале семестра трудно было найти место, где поставить машину, но к концу семестра свободных мест на парковке хоть отбавляй. Да и в группах количество студентов заметно уменьшалось. Записался на предмет, походил немного, не понравилось – и бросил. На следующий семестр попробует опять или выберет другой предмет, если тот предмет, который бросил, был не обязательным, а по выбору. Это обычная практика, которую руководство колледжа поощряет. В конце каждой темы – контрольная, оценка за семестр – средний балл за все контрольные. Получил плохую оценку на контрольной, и колледж присылает студенту письмо следующего содержания: «Мы ценим ваши усилия, которые вы предпринимаете для получения образования. Мы понимаем, что по каким-то причинам у вас что-то не получилось, поэтому советуем бросить этот предмет, а в следующем семестре попробуете опять. Если бросите этот предмет, оценку за него не получите; если продолжите посещать занятия, итоговая оценка может быть плохой». Если бросаешь предмет в течение первых двух недель, деньги возвращают. Если после – деньги пропали. Бросить предмет и продолжать его посещение в качестве вольного слушателя – нельзя, хотя и заплачено. Но если не бросил, тогда под конец семестра многие преподаватели подтягивали студентов. Например, всей группе могли подарить три процента. Оценки выставляются в процентах, затем переводятся в пятибалльную систему. 70% – это тройка, всё, что ниже, – двойка. Так что если недотянул пары процентов до тройки, три лишних процента могли спасти.

По ходу дела выяснилось, что мне вовсе не нужно ждать три-четыре года, чтобы начать учёбу на программе. Студенты, которые уже имеют высшее образование, могут пойти на ускоренный курс, который длится четырнадцать месяцев и на который нет очереди. Ускоренный курс тоже состоит из четырёх семестров, но только нет летних каникул. Вместо каникул – короткий летний семестр.

Принёс я в колледж официальный перевод своего диплома, с которым работал учителем, а мне говорят: «Переводы этого агентства мы не признаём». Пришлось опять платить 250 долларов за новый перевод, в котором было жирными буквами написано, что он предназначен исключительно для продолжения учёбы и притом только в этом колледже и ни в каком другом. В переводе также было сказано, что ни один из предметов, которые я изучал в университете на Украине, не засчитывается. Однако высшее образование само по себе было признано, поэтому меня взяли на ускоренный курс.

И вот меня приняли на программу. Месяца за два до начала первого десятинедельного летнего семестра состоялась встреча студентов с преподавателями кафедры. «Мы хорошо понимаем, что у всех вас уже есть высшее образование, поэтому высоко ценим то духовное и интеллектуальное богатство, которое вы принесли на нашу кафедру», – сказала декан во вступительном поздравлении. Также было сказано, что у них на программе всё очень строго. Если на общеобразовательных предметах достаточно 70%, чтобы получить тройку, то на медсестринском факультете нужно набрать 75%. Если получил 74,99%, отчисляют, так как ни о каких округлениях, как на курсе общеобразовательных предметов, не может быть и речи. Она также сказала, что из шестидесяти студентов предыдущего набора дипломы получили только двадцать восемь человек. Затем выступил другой преподаватель, афроамериканец лет шестидесяти, участник вьетнамской войны. «Во время учёбы вы будете истекать кровью – и не спрашивайте меня почему», – сказал он в своём выступлении. Я не раз слышал от американцев, что учиться на медсестринском факультете очень трудно, намного труднее, чем изучать общеобразовательные предметы. «Почему труднее? – возражал я. – Мы уже успешно прошли анатомию и микробиологию, значит, фундамент заложен. Когда знаешь основу, продолжать учёбу всегда легче». Ответить на мои доводы они не могли, лишь говорили, что скоро я сам всё увижу. В конце выступала миссис Деворак. Она сказала, что в течение первых пяти недель каждый должен получить сертификат о прохождении курса по изучению искусственного дыхания. На перерыве я спросил, что это за сертификат, на что она ответила, что на лекциях скажет об этом больше. Её ответ меня полностью удовлетворил; я даже подумать тогда не мог, что это и был первый удар ножом в спину.

И вот начались лекции. Первые пять недель – введение в медсестринское дело. Я ожидал, что будет много информации по медицине, а оказалось – лекции ни о чём. То же самое можно сказать и про учебник: растянутую на десятки страниц информацию без всякого ущерба можно было бы сжать до одного абзаца. «Медсестра – это адвокат пациента», – говорила нам в лекциях миссис Деворак. «Разве пациенты – преступники, что им адвокаты нужны?» – думал я про себя. Вы уже знаете, что в американских больницах нет врачей. Больной высказывает жалобы на самочувствие в первую очередь медсестре, а она пересказывает эти жалобы доктору по телефону. Вот это и называется «адвокатской» деятельностью медсестры. Но как я тогда мог это понять, если я ещё не знал, что в больницах нет врачей? Буквально тремя предложениями я описал суть вопроса, и вы всё поняли. Но ни из длиннющей лекции миссис Деворак, ни из пространного описания в учебнике я тогда так ничего и не понял. Долго говорить и ничего не сказать – для этого тоже нужен талант. Все две недели нам также неустанно талдычили, что нельзя задавать пациенту вопросы, которые начинаются с вопросительного слова «почему». Это якобы создаёт у пациента впечатление, что он на какие-то вопросы должен отвечать, в то время как он ничего и никому не должен. Даже выполняли упражнение: всей группой мозговали, как спросить больного диабетом, «почему он продолжает есть много сахара», таким образом, чтобы и ответ на вопрос получить, и наречия «почему» не употребить. Словом, бред.

Два раза в неделю практика в больнице. Сразу бросилось в глаза, что львиная доля докторов, которые забегают в больницу сделать обход, говорит с акцентом, то есть они эмигранты. Состояние больных плохое. Если окинуть взглядом американскую больницу и сравнить увиденное с российской, наши пациенты в общем выглядят лучше: веселее, подвижнее, больше общаются друг с другом. «У нас эти люди давно бы умерли, а здесь их лечат», – подумал тогда я. Но много рассуждать над увиденным и анализировать не было времени. Нужно было писать планы по уходу за больными. Уход за больными называется медсестринским процессом, который разбит на пять этапов, и все эти этапы должны были быть отражены в планах. Достать таблетку из ящика и дать её пациенту – это, по нашим понятиям, один шаг. В Америке этот один шаг теоретически разбивается на пять маленьких шажков. Но я не умею растягивать на страницу писанины то, что могу толково объяснить одним предложением, поэтому мои планы по уходу за больными постоянно возвращали мне на доработку. Помню, написал план, прочитал, и самому стало противно. Как я мог написать такой примитивизм? Но как написать лучше, не знал, уже исчерпал все идеи. Сдал эту писанину, думаю: «Будь что будет, выгонят так выгонят». Но меня похвалили, сказали, что я наконец понял, как нужно писать планы. И вот первая контрольная. Объяснили, что если в курсе общеобразовательных предметов на контрольных было четыре варианта ответов, три из которых неправильные, а один правильный, то теперь будут вопросы на критическое мышление, цель которых – проверить не знания, а умение применять знания на практике. Сказали, что все четыре варианта ответов могут быть правильными и нужно в таком случае выбрать самый правильный. Первый вопрос застал меня врасплох: «Как называется экзамен на лицензию, который нужно сдать после окончания колледжа?» На лекции об этом говорили, но я и не думал запоминать. А зачем? Первого сентября на первом курсе филфака нам тоже сказали, что в конце пятого курса будет государственный экзамен. Но никто первокурсников не спрашивал на оценку, как называется экзамен, который предстоит сдать через пять лет. Комментируя этот вопрос после контрольной, миссис Деворак сказала: «На лекции я вам сказала аббревиатуру, которой обычно называют этот экзамен. Правильный ответ на контрольной – это тот, в котором дана верная расшифровка данной аббревиатуры». Да, сильное критическое мышление, ничего не скажешь… На лекции сказали, что людям с сердечной недостаточностью нельзя употреблять много соли. Вопрос на контрольной: «Какой сок нельзя пить людям с больным сердцем?» Я сразу обратил внимание на томатный и начал рассуждать: «Томатный сок можно выпить и без соли. Соль людям с больным сердцем можно, но в малом количестве. Так что сок можно чуть-чуть посолить. Можно посолить и больше, а что-то другое съесть без соли. Нет, этот вопрос не про соль. Тогда про что? Что-то я в лекциях прослушал», – и ткнул наугад в апельсиновый сок. Неправильно. Оказалось, что правильный ответ всё-таки томатный сок. Здравая логика против так называемого критического мышления оказалась бессильной. Или вот ещё вопрос: «Какое место работы самое лучшее для медсестры, которая проходит реабилитацию от наркозависимости?» Понятно, что ей лучше работать там, где нет наркотических препаратов. Мой вариант ответа: «Ортопедическая поликлиника». Переломы, конечно, болят, но я решил, что поликлиника не стационар, поэтому там наркотических обезболивающих не дают. Оказалось, что дают. Чтобы не думали, что я на все вопросы ответил неправильно, процитирую и тот вопрос, на который ответил правильно: «Какой вопрос является контрпродуктивным при разговоре с пациентом?» Четыре варианта ответа. Правильный вариант – вопрос, который начинается с наречия «почему». Это я понял. Но в общем я написал эту контрольную хуже всех, всего на 66%, таким образом, сразу же повис на волоске. Впереди только одна контрольная, на которой мне теперь нужно получить 84%, чтобы вытянуть на трояк.

А между тем преподаватель ничего не упоминает о прохождении курса по изучению искусственного дыхания. Я сам к ней подошёл и спросил, и она ответила то же самое, что говорила на первой встрече: «Сертификат нужно получить до начала шестой недели. У кого его не будет, того отчислят». Никакой новой информации. Я спросил у других студентов, и они мне толково объяснили. Все сотрудники больницы должны иметь сертификат о прохождении этого курса. Если даже санитарка войдёт в палату и увидит, что пациент не дышит, должна уметь начать делать искусственное дыхание. Это понятно. Но я думал, что этому учат в колледже. Оказалось, что в программу колледжа это не входит. Есть независимые однодневные курсы, где этому обучают, и вот эти курсы нужно самостоятельно посетить и предъявить сертификат. Все студенты об этом знали, так как работали в больницах либо санитарами, либо ещё какими-то помощниками и у них такие сертификаты уже были. Такая система. Если бы преподаватель сразу толково ответила на мой вопрос, я бы тоже прошёл этот однодневный курс ещё до начала семестра. А так моё положение ещё больше ухудшилось: теперь мне не только нужно усиленно готовиться к решающей контрольной работе, но ещё и выкроить один день на эти курсы. Сам не знаю как, но я смог и сертификат вовремя получить, и контрольную хорошо написать. Но двое студентов не смогли, поэтому к началу шестой недели нас осталось пятьдесят восемь.

Вторая половина семестра – пятинедельный курс геронтологии, в котором практически ничего не рассказывали о старческих болезнях, а только объясняли с точки зрения психологии, что это такое – быть стариком. В учебнике были длинные и бесплодные рассуждения о том, что, когда нынешняя молодёжь постареет, ей захочется пользоваться компьютерами в домах престарелых. «Кто будет платить за Интернет в доме престарелых?» – терзался вопросом автор учебника.

Также отмечалось, что население страны стареет, средняя продолжительность жизни и дальше якобы будет расти, поэтому геронтология – важная дисциплина. «Каждый второй американец, которому сегодня пятьдесят, доживёт до ста», – говорила преподаватель в 2004 году. В том же духе тогда писали и во всех газетах. «Как может продолжительность жизни постоянно расти, если количество американцев, страдающих ожирением, тоже растёт», – подумал я про себя. И только я это подумал, преподаватель продолжила: «Один умный врач сказал, что средняя продолжительность жизни дальше расти не может, потому что заболеваемость гипертонией, раком, диабетом тоже растёт, причём эти болезни неуклонно молодеют». Она несколько раз повторила, что врач, пришедший к такому выводу, очень умный. А ведь мне, студенту первого семестра, которого едва не отчислили за неуспеваемость, тоже пришли на ум такие же мысли, как и этому умному врачу, который, вопреки официальной точке зрения, сказал обратное.

В начале нулевых в США подняли пенсионный возраст с 65 до 67 лет, а также предупредили, что в будущем он может вырасти до 69. Государство вкладывало деньги в исследования в области геронтологии, а врачи-геронтологи публиковали свои научные работы, в которых предсказывали рост продолжительности жизни до ста лет, а политики, ссылаясь на эти публикации, работали над повышением пенсионного возраста. Так что врач, который не согласился с тем, что из ныне здравствующих американцев чуть ли не все доживут до ста, оказался не столько умным, сколько честным.

Мои оценки во второй половине семестра стали лучше; я уверенно тянул на тройку, и отчисление мне не грозило, или лучше сказать, я больше не висел на волоске. Летний семестр подошёл к концу; написали последнюю контрольную по геронтологии, по итогам которой процентов двадцать студентов отчислили за неуспеваемость.

Преподаватель-афроамериканец, который говорил, что мы будем истекать кровью, не читал лекций, следовательно, не давал контрольных работ. Он только вёл практику в больнице. Все пять студентов из его подгруппы были отчислены. Он их буквально измучивал написанием планов по уходу за больными, постоянно к чему-то придирался и заставлял переделывать снова и снова. В результате у его студентов не было времени подготовиться к контрольной и они вылетели.

Приближался второй семестр, которого ждали со страхом. Самая ужасная для американцев тема второго семестра – жидкостно-электролитный баланс. Это как раз та тема, которую абсолютно не знала помощница фармацевта, поэтому и приготовила лекарство не на основе физраствора, а на основе 23-процентного раствора натрия хлорида, в результате чего маленькая пациентка скончалась. Я получил за эту тему девяносто процентов, недотянув одного процента до пятёрки. Мог бы получить и все сто, если бы нормальные вопросы не были бы разбавлены вопросами ни о чём. Вот пример вопроса ни о чём по теме жидкостно-электролитного баланса. На лекции сказали, что китайцы якобы верят в то, что потерянная кровь не восстанавливается, поэтому отказываются сдавать кровь на анализ. Вопрос: «Представитель какой культуры вероятнее всего откажется сдать кровь на анализ?» Американцы за счёт таких вопросов компенсировали слабое понимание важной темы. Я на этот вопрос тоже ответил правильно, но один студент умудрился этот вопрос завалить. И как вы думаете, кто это был? Это был студент-китаец. Он не обратил внимания на то, что сказала преподаватель о китайской культуре, а когда увидел этот вопрос на контрольной, растерялся, но при этом точно знал, что кто угодно, но только не китайцы боятся сдавать кровь на анализ. Наугад он ткнул в вариант «мексиканцы», и оказалось, неправильно. «Первый раз я слышу, что китайцы верят, что кровь не восстанавливается», – сказал студент-китаец, комментируя этот вопрос. Итак, по электролитам было всего две лекции, после чего к этому вопросу больше не возвращались. То же самое можно сказать и про другие важные темы. Зато и во втором семестре продолжали талдычить, что нельзя задавать пациентам вопросы, которые начинаются со слова «почему», хотя в реальной жизни такие вопросы задают пациентам каждый день и никто не обижается.

Учёба двигалась со скрипом у всей группы. Пятёрок не было вообще, четвёрки были только у тех, кто перед этим уже прошёл этот семестр хотя бы частично, но был отчислен за неуспеваемость, восстановился и теперь проходил этот семестр по второму кругу. У всех остальных были двойки и тройки. Большинство двоечников набирали на контрольных 73—74%, лишь чуточку не дотягивая до заветных семидесяти пяти. А счастливчики-троечники получали 76—77%. Мы привыкли, что если студент старается – получает четвёрки и пятёрки, если нет – тогда двойки и тройки. У нас старались все, но разница между успевающими и неуспевающими была на уровне погрешности. На лекции перед контрольной выделялось время для вопросов. Ответы преподавателя иногда были исчерпывающие и ясные, но на некоторые вопросы ответы были запутанны и туманны. Казалось, что преподаватель сама этого не знает. Но приходила контрольная, и тех вопросов, на которые был дан ясный ответ, там не было, а те вопросы, от ответов на которые преподаватель ушла, – были. А вот второй метод поставить подножку. Заканчивали одну тему и в конце лекции начинали новую. На следующем занятии – контрольная по пройденной теме, но при этом вставляли и несколько вопросов из новой темы, которую только-только начали изучать, и ещё никто ничего не понял. После того как эти вопросы были успешно провалены, тему продолжали – и всё становилось понятно. Но на итоговой контрольной тех вопросов, которые сперва провалили, а потом поняли, уже не было. Были вопросы, на которые все четыре варианта ответов были правильные, но нужно было выбрать самый правильный. Какой вариант самый правильный – здесь не было единого мнения даже среди самих преподавателей. Официально считался тот ответ верным, который считал правильным тот преподаватель, который спрашивал. И если мнение студента не совпадало с крайне субъективным мнением преподавателя, студент безапелляционно терял балл, которого в конце семестра могло не хватить, чтобы вытянуть на заветную тройку. Перед началом учёбы я планировал, что буду читать не только учебники, но и дополнительную литературу для общего развития. Но в процессе учёбы я быстро понял, что это плохая идея, так как для успеха нужно знать только мнение преподавателя. За лишние знания студент автоматически наказывается, потому что в таком случае из четырёх правильных ответов труднее выбрать тот, который считает самым правильным твой преподаватель.

Ответы на вопросы записывали не только на листочках для контрольных, но и дублировали запись на черновике. После того как контрольные были собраны, преподаватель читала правильные ответы, а студенты их сверяли со своими черновиками. В конце проверки нередко раздавались громкие рыдания и стоны на всю аудиторию. А мне постоянно вспоминались слова декана, сказанные на первой встрече: «Мы хорошо понимаем, что у всех вас уже есть высшее образование, поэтому высоко ценим то духовное и интеллектуальное богатство, которое вы принесли на нашу кафедру». Но если бы ценили, тогда бы учили, а не ставили подножки.

В те дни я часто вспоминал преподавателя зарубежной литературы Галину Леонтьевну Рубанову, которая преподавала у нас на филфаке. У неё трудно было сдать зачёт, многие пересдавали по несколько раз, но при этом она говорила, что за свои сорок лет работы не выгнала ни одного студента. «Выгнать студента – это огромная ответственность», – говорила Галина Леонтьевна. А здесь студентов гнали десятками, преподаватели входили в азарт от такого количества «крови», и наплевать им на судьбу человека, которого они должны учить. Преподаватели без чести и совести. У меня шли дела намного лучше, чем в первой половине первого семестра, но далеко не идеально. Вот примеры вопросов, на которые я не смог ответить правильно. Итак, вопрос: «На какую проблему нужно обратить внимание в первую очередь?» Два варианта ответов сразу отпали, осталось два, над которыми стоило подумать: давление 92/58 и жалоба на боль 8/10. (В американской медицине есть так называемая шкала боли. Если пациент жалуется на боль, медсестра просит оценить боль по десятибалльной шкале, где десять – самая ужасная боль, которую только можно себе представить.) Итак, на что нужно обратить внимание в первую очередь? Вопрос идиотский. Со своим русским менталитетом я привык подходить к любой проблеме комплексно. Как можно отдать приоритет какому-то одному симптому, когда оба симптома могут быть проявлением одной и той же проблемы? И что должно мне помешать рассмотреть эти две проблемы одновременно? Так какой же вариант, по их мнению, правильный? Я вспомнил, что уже видел подобную ситуацию в больнице на практике. У одной пациентки было низкое давление, примерно такое же, как и в условии задачи, и она тоже жаловалась на боль. На низкое давление тогда никто внимания не обратил, но морфий для обезболивания вкололи сразу, что могло ещё сильнее понизить давление. Итак, мой ответ – боль. Оказалось, неправильно, нужно в первую очередь обратить внимание на давление.

– Почему на давление? В больнице я видел аналогичный случай, так там в первую очередь обратили внимание на боль, – спросил я у преподавателя.

– Никогда не применяйте на контрольных работах то, что вы видели на практике, – ответила она.

Этот ответ ничего не объясняет, он из той же области, что и «я расскажу вам больше о сертификате на лекции», чего она так и не сделала. Но теперь я знаю, в чём заключалась моя ошибка. В начале первого семестра нам дали огромный список рекомендованной литературы. Бесплатно в библиотеке этих книг нет, а в магазине – от ста долларов за книгу. Я купил только те, которые посчитал самыми нужными. Одна из рекомендованных книг была о том, как рассчитать дозу лекарства, а вторая называлась: «Стратегия успешного написания контрольных работ». Обе книги упакованы в целлофан, предварительно просмотреть перед покупкой нельзя. Я решил, что книга про стратегию – это лишнее. Нужно просто читать учебник и ходить на лекции – и тогда успех гарантирован. А вот книгу про то, как рассчитать дозу, нужно взять. На вид в книге было страниц восемьдесят, и я предположил, что там содержится много важной информации. А оказалось, что на целых восемьдесят страниц там растянули объяснение, как решить задачу типа: «Врач назначил препарат, 750 миллиграмм. Одна таблетка содержит 500 миллиграмм препарата. Сколько таблеток нужно дать?» Конечно, чтобы растянуть объяснение такой задачки на целых восемьдесят страниц – нужно иметь талант! Иногда при расчёте дозы нужно брать в расчёт вес пациента, но этой темы, чуть более сложной, в учебнике не было. Словом, потраченные сто долларов на этот учебник с массой картинок оказались пустой тратой средств. А вот в «Стратегии», которую я не купил, подробно объяснялся принцип построения контрольных заданий. Все вопросы на медсестринском отделении, оказывается, построены на основе принципа, который назван первыми тремя буквами английского алфавита – «ЭйБиСи». На букву «Эй» начинается английское слово со значением «дыхательные пути», значит, в первую очередь нам нужно обратить внимание на то, чтобы дыхательные пути были открыты. На букву «Би» начинается слово со значением «дыхание». Значит, после того как мы убедились, что дыхательные пути открыты, нужно обратить внимание на присутствие дыхания. С буквы «Си» начинается английское слово со значением «циркуляция». Значит, если дыхание присутствует, нужно убедиться, что сердце бьётся и качает кровь. Низкое давление попадает под категорию «циркуляция», а боли в этом алгоритме нет вообще, значит, правильный ответ – низкое давление. Преподаватель же не посчитала нужным дать такой ответ на мой вопрос. Если бы она так ответила, оценки у всей группы улучшились бы, потому что я задал этот вопрос на занятиях и ответ слышали бы все. Но у всего преподавательского коллектива – общая цель: отчислить как можно больше студентов. Что касается принципа «ЭйБиСи» – так он безотказно работает только тогда, когда пациент перестаёт дышать и в палате полным ходом пытаются реанимировать больного. В такой ситуации действительно в первую очередь нужно повернуть голову умирающего так, чтобы дыхательные пути были открыты. Хотя даже тут нельзя утверждать, что искусственное дыхание важнее непрямого массажа сердца, который обеспечивает искусственную циркуляцию, потому что одно без другого не имеет смысла. Но если человек дышит, разговаривает, угрозы жизни нет, тогда медики должны шире смотреть и подходить комплексно. Так думал я, поэтому тянул учёбу всего лишь на тройку.