Текст книги "Экскурсия в Авалон"

6

… – Какие цветы! Нет, вы посмотрите только, какие цветы! – восхищенно приговаривал Доцент, на ходу вертя головой туда-сюда.

Да, цветы были – просто загляденье. И под стать ранее виданным грибам, такие же здоровенные. Над низкорослой, чуть повыше колен, густой травой возвышались, слегка покачиваясь от ветерка, пестроокрашенные соцветия, большей частью початки и колосья двухметровой высоты, а также зонтики и корзинки на высоких тонких стеблях… Ветерок шевелил и одиночные цветы в форме бокалов и блюдец, и фантастически раскрашенные крупные цветы, похожие на орхидеи. Воздух был насыщен цветочными ароматами. Доцент то и дело порывался покинуть свое место в колонне и броситься к какому-нибудь особенно причудливому цветку на предмет детального исследования. Проводнику не единожды приходилось одергивать Доцента, а Майор даже наорал на ученого. И в этом был свой резон. Почем знать, может, Хищник таился где-нибудь здесь, в этой бескрайней клумбе?

Царила полная тишина, без малейшего намека на самое слабое цвирканье и стрекотание, столь обычное для земных лугов. Над цветами бесшумно зависали какие-то крупные полосатые шмели, вибрируя крыльями. Когда один из таких шмелей пролетел вблизи от Доцента, тот с удивлением обнаружил, что это не шмель вовсе, а птаха наподобие колибри. Выходило, что все эти цветы опыляются птицами… Впрочем, насекомые тут тоже были. Мелькнуло и пропало существо, смахивающее на стрекозу, и несколько раз в поле зрения появлялись крупные бабочки с размахом крыльев не менее шестидесяти-семидесяти сантиметров. А однажды пространство перед идущими людьми в неровном порхающем полете пересекли две такие бабочки, причем одна из них явно преследовала другую.

– Сейчас он ее догонит и трахнет, – предположил Майор, провожая их взглядом. Он шагал, как герой голливудского боевика, держа в руке «Узи» с откинутым прикладом и стволом, задранным в небо. Автомат был снят с предохранителя.

Примерно через час пути они стали свидетелями удивительного происшествия. Гигантский мохнатый мотылек величиной с ворону вознамерился было сесть на роскошный орхидееподобный цветок с фигурными выгнутыми лепестками – видно, захотел попить нектара… Как вдруг цветок сделал движение в сторону мотылька, сомкнулся и жестоко смял его. Послышался пронзительный писк насекомого.

– Эт-то что еще такое?! – опешил Майор, стремительно опуская ствол «Узи».

Доцент, несмотря на окрик Проводника, метнулся к хищному цветку и склонился над ним. Цветок, жуя бабочку, подался назад. И ученый увидел, что это вовсе не цветок, а невзрачный зверек, похожий на кролика с серой шерсткой… Его небольшую мордочку обрамляли два огромных листообразных уха и сильно расширенная и оттянутая нижняя губа, в точности имитирующие лепестки цветка. Доцент склонился ниже. На него глянули малюсенькие злые глаза.

Держа в острых зубках конвульсивно дергающегося мотылька, зверек повернулся и заспешил прочь, вперевалку шагая на четырех тонких голенастых ножках.

Проводник подскочил к Доценту, схватил его за куртку у плеча и рывком поднял на ноги.

– Я же вам говорил, – произнес он с досадой, – я же вас просил не отдаляться без разрешения! Вы человеческий язык понимаете?

– Извиняюсь… – пролепетал Доцент. Он был очень смущен. – Извиняюсь… Но ведь это же безумно интересно! Я ведь ученый, в конце концов, поймите…

– Врежь ему, – посоветовал Майор, озираясь. – Тоже мне – ученый, из говна печеный… Прыгает тут, как кузнечик… Я чуть было не пальнул!

– Я все понимаю, – уже мягче сказал Проводник. – Я понимаю, что все это интересно вам, как ученому… Не вы первый, не вы последний. Но ведь вы пришли сюда не за этим. И потом, Хищник – это не шутка, это смертельная опасность, понимаете? Ведь он может подстерегать нас где угодно! А вы скачете туда-сюда…

– Прошу прощения, – смущенно пробормотал Доцент, зачем-то натягивая свою шапочку на самые брови. – Я не должен был, понимаю… Но ведь это потрясающе – животное, явное млекопитающее, которое подражает цветку! На Земле такие случаи неизвестны…

– Я понимаю, – сказал Проводник еще мягче. – Но впредь постарайтесь не нарушать дисциплину. Это в ваших же интересах. Тем более, что чудес здесь хватает… Рустам рассказывал мне даже о растениях, цветки которых подражают животным. А я сам видел – не здесь, правда, а намного южнее – плотоядные растения, они ловят мелких птиц и насекомых… Нет-нет, для людей они не опасны, – добавил он, поймав взгляд Султана. – Повторяю, вся эта мелкота не представляет для нас никакой опасности, я ведь усвоил все это на практике… Единственное, чего здесь следует бояться всерьез, – это Хищник.

– Не «чего», а «кого», – машинально поправил Доцент и смущенно закашлялся.

– Ну и сказал бы, как он выглядит, если ты такой практик, – пробурчал Майор, закуривая сигарету (автомат он зажал под мышкой). – А то наводишь тут здесь тень на плетень… Я заколебался уже – к каждому одуванчику присматриваться.

– Повторяю еще раз, никто не знает, как выглядит Хищник, – терпеливо сказал Проводник. – Это… ну, как молния, которая бьет прямо в тебя, ты видишь ее в самый последний момент, но ничего не успеваешь о ней рассказать, и никому… Идемте, господа, идемте – нам надо успеть дойти до деревьев, чтобы мы смогли развести костер до наступления темноты. Придется поднажать. Видите, дальше уже не такая равнина.

И верно, ландшафт несколько изменился. Дальнейший путь группы должен был пролегать через невысокие холмы, покрытые травой и украшенные дивными цветами.

7

По холмистой местности им пришлось идти около двух часов, и за это время Проводник дважды объявлял короткие привалы – в основном ради Султана. Старик хоть и старался выглядеть молодцом, все-таки уставал, несмотря на то, что идти было легко (кажется, люди и в самом деле весили здесь меньше, чем на Земле), и на то, что остальные участники похода шли не так уж и быстро, приноравливаясь к стариковской походке.

А потом они взошли на вершину невысокого холма и…

… Доцент присвистнул.

– Ну прямо как у Пушкина, – сказал он. – Помните, это… «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?».

Стоя на вершине холма, они смотрели на открывшуюся перед ними равнину. Поросшая невысокой волнистой травой, она была сплошь усеяна костями – точь-в-точь, как это описывал великий поэт.

– Рустам так и назвал это место – Поле Костей, – сообщил Проводник. – Нам придется идти через него. Этим мы здорово сократим путь.

– А это неопасно? – тяжело дыша, спросил Султан. Да уж, ходьба по холмам давалась ему нелегко; он поставил на землю саквояж.

– Во время прошлых маршрутов я неоднократно водил клиентов через Поле Костей, и все было нормально, – успокаивающе сказал Проводник. – Конечно, надо все время быть начеку. Майор, тебя особо касается.

– Знаю, знаю, – мрачно отозвался военный. – Чуть что – падайте мордой вниз.

Спустившись по пологому склону холма, люди цепочкой зашагали по Полю Костей.

Проводник шел уверенно, не глядя по сторонам. Майор (как всегда, он был замыкающим), напротив, зорко оглядывал окрестности, положа ствол автомата на сгиб левой руки. Султан шел сгорбившись, волоча свой саквояж, глядя прямо перед собой и лишь иногда косясь то влево, то вправо. А Доцент шагал среди костей, разглядывая их с профессиональным интересом. В общем и целом картина была донельзя мрачной. Отдельные кости… фрагменты скелетов… более или менее целые скелеты, сквозь которые проросла густая высокая трава и какие-то деревца… Судя по останкам, здесь было настоящее кладбище, на этой равнине нашли свою смерть тысячи и тысячи животных размером с теленка или корову. И все скелеты – это было очевидно – принадлежали одному и тому же виду животных: четвероногому, с длинным хвостом и вытянутым клиновидным черепом.

В конце концов ученый не выдержал.

– Проводник, а Проводник! – взмолился он. – Позвольте, я быстренько осмотрю этот костяк. А? Я очень быстро.

Проводник остановился. Вслед за ним остановилась вся группа.

– Ну хорошо, – с неохотой согласился Проводник. – Если только быстро.

– Неужели нельзя без этого? – раздраженно сказал Майор. – Ну на кой хрен тебе эти мослы? Костей, что ли, никогда не видел? Что за человек!.. Вот сейчас выползет из черепа какая-нибудь змеюка – и будет тебе точно как у Пушкина! «Песнь о Вещем Олеге» читал, Кусто?

– Ладно-ладно, – отмахнулся Доцент. Он обошел скелет, очень похожий на костяк павшей коровы, затем присел и дотронулся до того места, где у этой твари при жизни была шея. – Та-ак, та-ак, – приговаривал он, а его пальцы тем временем ловко ощупывали зубы, сидящие на длинных, слегка изогнутых челюстях. Его руки с длинными гибкими пальцами двигались по желтым костям, как пальцы пианиста по клавишам. Все молчали, наблюдая за его действиями.

– У него семь шейных позвонков, – объявил Доцент наконец. – Не знаю, как здесь, а на Земле семь шейных позвонков – это признак млекопитающих. Верный признак… А вообще-то, насколько я разбираюсь в таких вещах, это скелет гигантской крысы. Но вот что странно: зубы у него не как у грызуна, а, скорее, как жвачного млекопитающего. Этот зверь ел траву.

– Похоже, что так, – равнодушно сказал Проводник, закуривая. – Рустам тоже исследовал эти скелеты. Он ведь был геологом, я вам говорил? Ах, да… Когда-то, по его словам, такие твари тысячами паслись на этих лугах, а потом в одночасье вымерли, как динозавры. Вон, только этот скотомогильник и остался… И не так уж давно вымерли – по подсчетам Рустама, всего двести-триста лет назад…

– Удивительные вещи тут творятся, однако, – сказал Доцент, поднимаясь с корточек и отряхивая руки о штаны.

– А!.. – Проводник помахал рукой с зажатой в ней сигаретой. – Тут еще и не такое можно найти. Как-то раз я вел группу по морскому побережью, и вот на отмели мы увидели огромный скелетище – ну, метров пятнадцать в длину, не меньше. А грудная клетка как железнодорожная цистерна… По бокам и сзади – ласты. И здоровущий череп, длинный такой, с вытянутой мордой. Я-то думал, что это скелет кита, очень было похоже. Но в группе был какой-то профессор, тоже биолог, он этот скелет осмотрел и сказал: это была гигантская морская птица вроде пингвина…

– Вымой руки спиртом, – посоветовал Султан, брезгливо глядя на ученого. – А вдруг они все сдохли от какой-нибудь заразы? А ты еще подхватишь этот микроб!

– Зараза к заразе не пристает, – неловко отшутился Доцент.

– Вряд ли, – возразил Султану Проводник. – Я тут много раз ходил, и сам эти кости трогал, и мои клиенты их лапали вовсю. Ничего страшного, – он в две глубокие затяжки докурил сигарету, швырнул окурок наземь и придавил его подошвой резинового сапога. – Идемте, господа, идемте. Надо поторапливаться.

И они вновь пустились в дорогу – через бескрайнее поле, усыпанное пожелтевшими костями вымерших тварей, скелетами, сквозь которые проросла бледно-зеленая трава…

8

– … Еще что-нибудь из Пушкина процитировать не хочешь? – язвительно спросил Султан, оглянувшись на Доцента.

– Нет, – хмуро ответил тот. Видно, почувствовал в вопросе насмешку, и это ему не понравилось.

– Жил старик со своею старухой, – пропел Майор, – у самого синего моря…

Потому что теперь перед людьми расстилалось море.

Они сидели на побережье; почва под ними была сплошь покрыта слоем мягкого мха. Мох тянулся от склонов невысоких холмов, оставшихся за спиной, и до самой воды. Берег был ровный, без скал, без утесов, вообще без камней; лишь узкая полоса, усеянная галькой, отделяла ковер мха от морской воды, и прибой лениво, с едва слышным плеском накатывал на эту полосу и отползал. Со стороны водного пространства тянуло свежим ветерком. И поражала полная тишина – не хватало, видимо, криков чаек или чего-то в этом роде. Только вода с тихим плеском лизала берег.

Да, на всем своем протяжении пляж был пустынен и ровен, и лишь в одном месте на берегу возвышались три здоровенных замшелых валуна, один у самой воды, а два других – поодаль.

– Это море? – как всегда, негромко спросил Султан. – Или озеро?

– Если это и озеро, то довольно большое, – ответил Проводник. – Однажды Рустам использовал мотодельтоплан, чтобы полетать над этим… водоемом. Летал он целый световой день, то есть часов около пятнадцати, израсходовал весь бензин, – а другого берега так и не увидел. Впрочем, вода здесь соленая.

– Знаете, – Доцент, оглядывая водную гладь, обхватил руками плечи и поежился, будто от холода. – Знаете, у меня какое-то странное чувство. Будто это и не море, и не озеро…, а какой-то гигантский бассейн. В смысле, искусственное сооружение. Ощущение безжизненности, понимаете? Проводник, скажите, тут жизнь есть?

– Есть, как не быть, – бодро откликнулся Проводник. – Водорослей полно – вон, приглядитесь… Есть еще какие-то рыбешки, постоянно у берега роятся. Медузы какие-то, креветки. Все мелочь, шелупонь. Да, я про скелет гигантский рассказывал? Который мы на отмели нашли?

– Верно, – вспомнил Доцент. – Рассказывали. Вы его еще за кита приняли… А это далеко отсюда?

– Далеко! Километров сорок туда, к югу, – Проводник махнул рукой в ту сторону, где в этом странном мире должен был находиться юг.

– А искупаться в этом море-океане ты не пробовал? – поинтересовался Майор. Он окидывал взглядом водную ширь, поигрывая автоматом. – Какая тут вода, интересно?

– Нет, в эту воду я не входил, – твердо сказал Проводник. – Все мои сведения о жизни в этом море – только с берега.

– Понимаю, – сказал Султан. – Что там сказал Рустам перед смертью – «щука»? Ты полагаешь, сынок, что Хищник выходит из моря?

– Ничего я не полагаю, – сухо сказал Проводник. – Мало ли что мог сказать человек в агонии? Может, он сказал «сука». Или «штука».

– И что, вообще никто здесь не купался? – полюбопытствовал Доцент.

– Только Рустам. Он несколько раз купался в этом море – или озере, называйте как хотите… Заплыл один раз метров на сто от берега и вернулся. Ничего опасного не обнаружил.

– Отчаянный мужик был этот Рустам, – с усмешкой сказал Майор. – Его бы в мою разведроту – там, на фронте…

– Естествоиспытатель, – пожал плечами Проводник.

– Естествоиспытатель… – как эхо повторил Доцент. – Как мало известно об этом мире… И как мало людей, которые хотели бы что-нибудь узнать…

Проводник внезапно улыбнулся.

– Из уважения лично к вам, о Доцент, а также к науке, которую вы представляете… Идите сюда!

– Куда? – недоуменно спросил Доцент, видя, что Проводник направился к валунам. – Куда идти?

– Сюда, сюда… Да идите же! Не пожалеете, обещаю.

Пожав плечами, Доцент направился за Проводником. Остальные, чуть помедлив, двинулись в том же направлении.

Все три валуна имели форму огромных яиц, заметно приплюснутых сверху, а величиной они были с легковой автомобиль каждый. Поверхность валунов была покрыта, как шерстью, слоем лишайника толщиной пальцев в пять. Один валун лежал почти у самой воды, другой – чуть поодаль, а третий располагался шагах в десяти от второго. Зоркий Доцент углядел еще один валун: тот был почти полностью скрыт в море, метрах в пяти от берега, над водой виднелась лишь его макушка, поросшая лишайником; лишайник мотался туда-сюда под действием прибоя. Все четыре валуна лежали на одной прямой, один конец которой упирался в прибрежные холмы, а второй исчезал где-то в море. Будто некий сказочный великан вздумал поиграть в машинки и решил выстроить их в колонну, да вот на роль машинок у него под рукой не оказалось ничего другого, кроме гладких яйцевидных глыб, весом тонны в три каждая… И недрогнувшей рукой великан направил эту колонну не вдоль берега, а прямо в воду…

– Как, по-вашему, что это такое? – Проводник подошел к среднему валуну и легонько похлопал его по зеленой мшистой поверхности.

– Как – что? Камень, – ответил за всех Майор.

– А что думают остальные? – Проводник улыбался.

Султан состроил неопределенную мину, а Доцент подошел к валуну и положил на него руку.

– Ого!.. – вырвалось у него.

Валун был теплый; валун был упругий, как резина; но не это было удивительно – в конце концов, теплота могла быть объяснима нагревом солнца, а упругость – слоем лишайника; нет, не это поражало. Огромный камень мелко вибрировал, как машина, работающая на холостом ходу. Кроме того, камень д ы ш а л – его поверхность под ладонью ученого ритмично и медленно вздымалась и опадала.

– Что такое? – обеспокоенно спросил Султан. Майор без слов поднял дуло автомата на уровень пояса.

– Оно ж и в о е? – Доцент бессмысленным взором глядел на Проводника; зрачки ученого расширились.

– Рустам полагал, что эти камни – нечто среднее между живым и неживым, – Проводник нежно поглаживал плотный лишайник. – По всем признакам это – камень и камень. Но эти, с позволения сказать, камни постоянно дрожат и вроде как дышат… И это покрытие на них – не растения, а что-то вроде шерсти или меха. И, самое главное, – Проводник значительно поднял палец, – эти камушки двигаются…

– Что?! – не поверил Султан. – Двигаются?

– Да, только очень и очень медленно. Да вот, сами смотрите, – Проводник показал рукой вниз. Действительно, на земле видна была широкая колея, будто валун протащили несколько метров по направлению от холмов к морю, примяв при этом мох.

Доцент сбегал к двум другим валунам. Там наблюдалась та же самая картина: камни вибрировали и дышали под ладонью, и за каждым из них тянулась короткая колея.

– Это значит?.. – Доцент кивнул в сторону прибоя.

– Угу, – подтвердил Проводник. – Они сейчас направляются в море. Ползут со скоростью примерно метр в сутки. Глядишь, через месяц последний из них полностью скроется в волнах… Как только мои клиенты не называли эти камушки – и черепахами, и ползунами, и волокушами, и ленивцами… Один умник вообще назвал эту цепочку знаете как? «Роллинг Стоунз»!

– Ха! – Майор восхитился. – А камушки – Мик Джаггер, Кейт Ричард и так далее, да?[3]3
  Роллинг Стоунз («Катящиеся камни») – название популярной британской рок-группы.


[Закрыть] Остррррряк!

– Но это не хищники, – полувопросительно-полуутвердительно сказал Султан.

– Давайте будем точнее в определениях, – предложил Проводник. – Скажем так: эти существа не способны быстро атаковать человека и загрызть его. А так, может быть, они и хищники, кто их знает? Вон, у Доцента спросите.

– Это все требует, конечно, тщательнейшего изучения, – серьезно сказал Доцент, не уловивший иронии в словах говорившего. – Очень и очень все это интересно…

– Тут интересного навалом, – Проводник посуровел. – Так, поболтали, и хватит. Доцент, вы довольны, надеюсь? Тогда прибавим шагу. Нам позарез нужно дойти до рощи прежде, чем сядет солнце…

9

– … Ну, вот и деревья, – сказал Проводник.

– Где? Вот это? – вырвалось у Майора.

– Что, не похоже?

– Ммм… Кусты какие-то, – пробурчал Майор. – То ли большие саксаулы, то ли маленькие баобабы.

В чем-то он был прав: растения, которые проводник назвал деревьями, выглядели довольно необычно. Они росли прямо из изумрудного мха, устилающего землю, – морщинистые стволы толщиной с человеческий торс, которые на высоте шестидесяти-семидесяти сантиметров от земли радиально разветвлялись. В общем и целом эти кусты-деревья напоминали формой массивные вазы высотой человеку по грудь. Кроны этих растений были даже не плоскими, а несколько вогнутыми и представляли собой большие неглубокие чаши, сплетенные из ветвей и плотных овальных листьев оливкового цвета. На пологом склоне холма разместилась целая рощица таких деревьев; они росли поодиночке, на таком расстоянии друг от друга, что между ними вполне можно было разъезжать на грузовом автомобиле.

– Ну и ну, – проговорил Доцент, разглядывая эти живые вазы. – Хоть ложись да спи на них… Интересно, выдержат?

– Выдержат, – усмехнулся Проводник. – Между прочим, вы не так уж и далеки от истины, уважаемый: на этих деревьях можно лежать и даже спать, это мягкие и очень удобные ложа… Но нам они послужат в ином качестве, мы их сейчас порубаем на дровишки и разведем костерок…

С этими словами он достал из своего рюкзака топор. Доцент поспешно полез в свой рюкзачище и извлек оттуда туристический топорик. Вдвоем они принялись рубить ближайшие деревья. Те поддавались топорам так же, как и обычные земные деревья, не легче и не труднее. Майор, как всегда, нес караульную службу (такая уж выпала ему доля в этом походе), а Султан, глубоко засунув руки в карманы спортивного костюма и по-стариковски сгорбившись, смотрел вдаль, на едва видневшееся отсюда море.

Вскоре Доцент и Проводник принесли две охапки нарубленных веток и стволов и на открытом ровном месте сложили их по всем правилам. Сухие щепки загорелись быстро, но древесина занималась огнем неохотно, пламя лишь лизало поленья. Проводнику пришлось плеснуть бензина из фляжки, и только тогда костер ярко вспыхнул.

– Солнце садится, – вдруг сказал Султан. Он глядел на темно-желтый диск, который нижним своим краем уже касался горизонта.

– Да, закат красивый, – подтвердил Доцент, мельком глянув туда же. Он, помогая Проводнику, суетился у костра, подкладывая ветки, разбирая рюкзаки и расстилая по земле спальники.

– Я вот что… – произнес Майор задумчиво, щурясь на холмы, медленно поглощаемые сумерками. – На другой планете мы или еще где – не знаю… Но животные всегда и везде боятся огня, верно? Если у нас тут костер, то Хищник вряд ли сюда полезет, верно? Эй, Доцент! Что по этому поводу думает современная наука?

Доцент выпрямился и раскрыл было рот, чтобы ответить, но тут…

… тут зазвучала мелодия.

Все замерли.

Вначале едва слышная, она с каждой секундой становилась все громче. Непонятно, откуда она исходила – казалось, что отовсюду; она лилась прямо из земли… из цветов… из травы и мха… из неба и из моря… Это была песня без слов; очень красивый и нежный женский голос (а может, и несколько красивых и нежных женских голосов, искусно сплетенных воедино) напевал несложную, но очень красивую мелодию. Одна и та же музыкальная фраза повторялась с небольшими вариациями, но она не казалась надоедливой или монотонной, нет; напротив, ее хотелось слушать и слушать без конца, как страдающему от жажды хочется беспрерывно пить, ибо в этой мелодии было заключено многое, очень многое. И грусть, как от неразделенной любви; и отчаяние, как при прощании с солнцем, уходящим за горизонт; и усталость, как после напряженного трудового дня; и нежность матери, убаюкивающей ребенка… И вместе со всем этим – светлая надежда. Надежда на то, что любовь все же найдет взаимность; что солнце утром еще вернется на небосвод; что восстановятся иссякнувшие силы; и что дети пробудятся от светлых и волшебных снов для нового дня, обязательно радостного и интересного, не уступающего по яркости снам…

Везде, везде звучала эта мелодия; мир, и земля, и воздух вокруг были напитаны ею…

Люди слушали, не шевелясь. Постепенно пение стало стихать, через несколько минут оно стало еле слышным. А вскоре замолкло совсем. И в этот самый миг солнце полностью закатилось, и стало совсем темно.

Первым заговорил Проводник.

– Простите, господа, – сказал он смущенно. – Простите великодушно. Я совсем забыл вас предупредить… Это тут бывает…

– Что это было? – резко спросил Майор. Очарованный мелодией, он забыл обо всем на свете и даже опустил автомат дулом вниз. Теперь же он пришел в себя, весь подобрался, как кошка перед прыжком, и вновь поднял оружие.

– Это пели цветы, – просто сказал Проводник. – Тут каждый вечер на закате цветы поют… И утром, с восходом солнца, тоже… Только утром мелодия другая.

– Цветы? – ошарашено произнес Доцент. – Поют?.. Н-да… И здорово же они поют! Я просто заслушался.

– Я тоже, – зло сказал Майор. – Я тоже… простить себе не могу! Стою и слушаю, как дурак… Любой Хищник мог подойти в это время и есть меня хоть с головы, хоть с ног – я бы даже не заметил.

– Это неудивительно, – подхватил Доцент. – Такая песня!.. Наверно, так пели сирены, когда приманивали моряков…

– Слушайте, – внезапно сказал Султан. Все посмотрели на него – на сухого, жилистого старика с немигающим взором. – А если эти цветы действуют заодно с Хищником? Цветы своим пением гипнотизируют людей, а Хищник пользуется этим и нападает?

– Вряд ли, – возразил Проводник. – Я ведь многих водил вот так вот, с ночевкой. Все мы слушали пение цветов. Как ее только ни называли – и колыбельная, и отходная, и «сигнал к отбою»… Никого при этом не съели. И потом, эта мелодия не гипнотизирует. Просто она красивая, хочется ее слушать, и все. От неожиданности все просто замирают… Я забыл вас предупредить.

– Ладно, – прервал его Майор. – Давайте ближе к костру. Темно уже…

Действительно, было уже темно.