Текст книги "Экскурсия в Авалон"

20

И к тому времени, как пуповины на ногах у новорожденных лопнули, к тому времени, как все новорожденные были заботливо укутаны и обласканы обезумевшими от счастья родными, к тому времени, как можно было покинуть пределы благословенной Поляны и пуститься в обратный путь…

… к тому времени метаморфоза полностью закончилась.

У кромки Поляны стояло Нечто, отдаленно похожее на крупную, в рост человека, плотно сбитую несуразную цаплю – вытянутая башка на недлинной шее, вооруженная мощным метровым клювом, две крепкие ноги, голые и голенастые, с пятью сильными когтистыми пальцами каждая… Но не цапля это была, не цапля; да и вообще, судя по некоторым признакам, не птица. Ибо Нечто было покрыто не перьями, а голой редковолосой кожей розоватого цвета, крыльев не имело вовсе, и сзади у него свисал крысиный хвост, а от висков торчали в стороны два огромных листовидных уха. У основания клюва по бокам головы, посреди больших черных пятен овальной формы поблескивали малюсенькие злые глазки.

И то, что еще полчаса назад было Саидом, пришло в движение. Существо клацнуло клювом и молниеносно подалось вперед, к Поляне.

Это был Хищник.

При виде него все окаменели, все шестеро. Несколькими секундами спустя Гюля пронзительно завизжала. От ее визга все очнулись. Майор мгновенно заслонил собой жену и вскинул оружие. Но едва он успел нажать на спусковой крючок, как чудовище ринулось к нему и в мгновение ока перекусило руку Майора. Брызнула кровь, прозвучала короткая очередь; пули ушли в небо, гильзы посыпались на Поляну. Рука свалилась на поверхность Поляны вслед за гильзами, не выпуская из пальцев автомата. Майор дико заорал и принялся судорожно колотить чудище по крепкой башке левым кулаком. В ответ монстр сделал ленивое движение шеей и пробил Майору горло. Клюв разорвал, судя по всему, сонную артерию, хлынула кровища.

Все это длилось, самое большее, секунд десять, ну, пятнадцать.

Султан прыгнул вперед, прямо на Хищника. Его правая рука уже сжимала стилет, и старик ударил им прямо в голову чудовища, метя в глаз. Султан ожидал, что острие легко войдет в око Хищника и, может быть, даже достанет мозга; но мафиози просчитался. Стилет попал в глаз и переломился, ибо не глаза это были у Хищника на голове, вовсе не глаза, а лишь рисунок, имитация для обмана противника, и острие наткнулось на крепкую непробиваемую кость. Но откуда все это было знать Султану?.. Ответ не заставил себя ждать. Хищник поступил со стариком аналогично: он ударил того клювом в грудь. Уж этот-то «стилет» был подлинней и помощней стариковского, он пробил сухопарое тело «крестного отца» насквозь, слегка выйдя со спины, после чего чудовище быстрым движением лапы стряхнуло Султана со своего клюва наземь, и тот упал, корчась в конвульсиях, на податливую поверхность Поляны.

Окровавленный клюв повернулся в Азаду. Хищник помедлил.

– Будь ты проклят… – простонал ученый, одной рукой держась за Гюлю (описавшись от страха, девочка больше не кричала), а другой нашаривая автомат. Но его опередила Лейла, подхватив с Поляны «Узи». Мучительно замычав, она сбросила с рукоятки оружия оторванную кисть супруга, и эта заминка стоила ей жизни: острие клюва вошло ей точно между грудей и вышло точно между лопаток. Глаза Лейлы под краем накинутого башлыка широко раскрылись, автомат выскочил из ее рук и, кувыркаясь, улетел куда-то в сторону. Хищник привычным жестом стряхнул тело с клюва, как куклу, и Лейла рухнула вниз, хрипя и булькая кровью, – с тем, чтобы умереть еще раз.

– Будь ты проклят… – еще раз сказал ученый. Со всклокоченными волосами и горящим взглядом он напоминал безумца. Сжав кулаки и выпрямившись во весь рост, он пошел прямо на чудовище, крикнув: «Гюля, беги, беги отсюда, я его задержу!».

Хищник, казалось, удивился такому нахальству. Он даже склонил набок голову, как бы с интересом разглядывая Азада ложными глазами. Потом он все же коротко дернул шеей и поразил человека ударом клюва в глаз. Увы, у преподавателя генетики глаз был настоящий, не ложный; острие пронзило мозг; ученый умер не сразу, и все повторял напоследок: «Гюля, Гюля, Гюля…».

Упруго ступая, Хищник развернулся к живым – пока еще – оставшимся людям. Гюльнара, глядя на убийцу расширенными от ужаса глазами, елозила спиной по поверхности Поляны, пытаясь отползти подальше. Ноги ее были мокрыми от мочи. Черноволосый юноша, глядя на Хищника с неменьшим ужасом, оказался все же расторопнее. Он рывком поднял девочку на ноги и, схватив ее за запястье, бросился бежать, таща Гюлю за собой. И дети побежали прочь, держась за руки, путаясь в длинных одеждах и спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу.

Хищник, однако, не спешил вдогонку. Он просто вытянул шею в сторону убегающих и громко фыркнул. Из двух напоминающих ноздри отверстий, расположенных у основания клюва, далеко брызнули струи какой-то жидкости. Моментально затвердевая, струи превратились в зигзагообразные сети; раскрываясь на лету, сети накрыли детей и приклеили их обоих к поверхности Поляны – почти у самой кромки.

Хищник неспешно приблизился к ним. Гюля скорчилась в три погибели, закрыв лицо руками. Юноша, сын Султана, изо всех сил пытался разорвать клейкие зигзаги: ему очень не хотелось умирать, только-только воскреснув. Но его попытки были безуспешными. Монстр подошел и нацелился.

– Ссука… – с ненавистью прошипел юноша, глядя прямо на нависшую над ним смерть. Юноша умер молча, пронзенный чудовищным клювом. Гюля же перед смертью коротко и жалобно вскрикнула. И все.

…нет, не все. В нескольких метрах от них продолжал корчиться в агонии Султан. Из раскрытого рта у него текла кровь. Ступая по-цапличьи, Хищник направился к нему и аккуратно добил старого мафиози.

Вот теперь уж точно – все.

Хищник раскрыл лаково-красный от крови клюв с пилообразно зазубренными краями и издал, вибрируя языком, торжествующий победный вопль, от которого качнулись стебли окружающих Поляну растений. С клюва закапало красное. Эхо метнулось и увязло в зарослях, как в вате.

После этого Хищник приступил к трапезе, кромсая тела убитых им людей, разрывая одежду, круша ребра и раскалывая черепа, как орехи. Проглатывая куски, он запрокидывал голову – ну точь-в-точь как цапля. Или аист.

Все еще моросил мелкий дождь.

21

… Хищник лежал на боку невдалеке от Поляны, лежал на ковре из мха между стволами «слоновых ушей». Брюхо его неимоверно раздулось от поглощенной пищи. Хвост постукивал по земле. Сыто отдуваясь, Хищник чистил левой лапой зазубренные кромки клюва, стряхивая с них мясные ошметки.

На поверхности Поляны засыхали лужи свернувшейся крови. На гладком покрытии всюду валялись разбросанные останки людей – немногочисленные, впрочем останки. От этого зрелища замутило бы даже патологоанатома.

Шагах в пятнадцати от развалившегося Хищника дрогнули широкие вайи папоротников

Пошатываясь, из-за них появился Проводник, который представился своим клиентам как Саид. Он вытирал рукавом испачканный рот. Только что его здорово рвало. Хотя Проводник наблюдал такие сцены далеко не в первый раз, его всегда при этом тошнило.

Человек уставился на Хищника мутным взором. Хищник перестал ковыряться в зубах и лениво повернул к человеку незрячую голову. Пальцы чудовищной лапы, похожей на птичью, сжались и разжались.

– Что же ты, друг мой Хамелеон, – укоризненно прохрипел Проводник. – Седого-то старика в шапочке надо было оставить… и девочку его. Я же просил…

С груди Хищника приподнялись и глянули на Проводника настоящие глаза чудовища – величиной с теннисные мячики, сидящие на гибких отростках с пол-локтя длиной. У этих глаз была изумительно голубая радужная оболочка. Хищник коротко и глухо рыкнул. От его рыка вздрогнули окружающие заросли.

Проводник повалился на мох в десяти шагах от Хищника. Вид у человека был измученный и помятый, словно после попойки. Он извлек полупустую пачку «Астры», вытряс из нее сигарету и закурил, жадно глотая дым. Руки его дрожали.

Тут слева от него, меж обступивших Поляну высоких стеблей показались медленно ползущие языки «живого тумана». Облако-амеба целиком вылезло из зарослей и опустилось по поверхность Поляны, накрыв собой развороченные останки людей.

Проводник курил, бездумно глядя на шевелящееся белесое облако. «Живой туман» не мог питаться обычным образом и всегда приползал доедать после Хищника, подобно тому, как гиена доедает оставшееся после льва.

Вот и сейчас туман всей своей поверхностью впитывал объедки и огрызки. Услуга за услугу, так сказать: накануне ночью туман приползал на разведку, узнал, сколько людей идет к Поляне и какие это люди, и на рассвете, окутав Хищника, поделился с ним информацией. Чтобы усыпить бдительность будущих жертв, Хищник решил и на этот раз принять облик Проводника. Все россказни последнего об излучении, якобы существующем возле Поляны, о зудящей коже и прочем были обыкновенной уловкой: не было никакого излучения, и зуда не было, просто Хищнику очень трудно давалась имитация одежды.

А вообще-то эта тварь, будучи необыкновенным мастером трансформации, могла принять любой облик, какой хотела – хоть камня, хоть растения, хоть человека, лишь бы это было близко ей по объему и весу. Мимикрия. Даже супермимикрия. За это Проводник в свое время и прозвал чудовище Хамелеоном.[15]15
  Хамелеон – мифологическое чудовище, умеющее принимать любой облик; также – пресмыкающееся, способное менять свой цвет в соответствии с фоном окружающей среды.


[Закрыть] А Живой Туман жил в симбиозе[16]16
  Симбиоз – совместное существование двух различных видов живых организмов, взаимовыгодное для обоих.


[Закрыть] с Хищником.

Проводник тоже жил в симбиозе с Хищником. Так уж вышло. Нет, вначале он действительно был обычным проводником, за плату указывающим путь к Поляне. Но несколько лет назад группа, которую он вел, была сожрана молниеносно нагрянувшим чудовищем. Проводнику тогда чисто случайно удалось уцелеть. Однако он повел и следующую группу, не предупредив никого об опасности; тогда ему позарез нужны были деньги, и он втайне надеялся – а вдруг пронесет!.. Не пронесло. Эта тройка тоже была сожрана Хищником. И на сей раз Проводник уцелел. Как постепенно между ним и универсальным хищником установилось полное взаимопонимание – это отдельная история. Для Хищника Проводник оказался сущим кладом. Монстр был стар, даже очень стар, возраст его насчитывал более полутысячи лет. Незадолго до встречи с Проводником Хищник находился в отчаянном положении. Не так давно еще луга были полны пасущимися на них гигантскими травоядными крысами, и чудовище жило без особых забот, заваливая этих неуклюжих тварей. Но вскоре все они поголовно вымерли по неизвестной причине, и Хищнику пришлось охотиться на голеньких обезьянок, бродящих по лугам и лесам. Впрочем, обезьянки быстро закончились, и монстр стал голодать, у него буквально подвело брюхо. Он перебивался мелкими тварюшками, скачущими и ползающими в лесах и на лугах, но, скажите на милость, разве эта мелкота могла насытить утробу Хищника?.. Хорошо еще, что он умел подолгу поститься. А тут Проводник со своими клиентами, свалившимися из другого мира, жирными, питательными клиентами! Чудовищу хватало ума не бросаться на людей во время маршрута, засада устраивалась у самой Поляны, ибо тогда на обед Хищнику доставалось вдвое больше людей (как правило, к Поляне шли с целью воскрешения умерших). Правда, иногда, по договоренности с Проводником, Хищник оставлял в живых одного из клиентов с его «новорожденным» – чтобы было кому поддерживать слухи о Поляне и привлекать к ней все новую и новую добычу. В таких случаях Проводник обычно исполнял роль «спасителя», потом «спасенные» ему за это еще и ноги целовали… Вот так они и жили в симбиозе – Проводник доставлял Хищнику людей, а Хищник за это не трогал Проводника. А вот сегодня почему-то произошел сбой…

Живой Туман, наевшись, тяжело взмыл над Поляной. Цвет облака стал багровым. На поверхности Поляны не осталось почти никаких следов недавнего избиения. Проводник с неодобрением покосился на эту газообразную сволочь. Именно из-за нее пришлось дать такого крюка и пойти кружным путем, через луга и побережье, пришлось провести ночь у костра, с разговорами и стихами… чтоб только дать возможность этому облаку снять информацию с людей и нашептать ее на ушко Хищнику… Да, но почему сбой-то? Сегодня?

Проводник бросил окурок под ноги и встал.

– Седого старика и его девчонку надо было оставить, – раздельно повторил он, словно бы разговаривая с глухим. – Я же просил!

И в самом деле, Проводник надеялся, что Азада и его внучку Хищник пощадит, об этом был уговор. Нужен был хотя бы один уцелевший клиент со своим воскрешенным; специально для них Проводник намерен был разыграть сцену спасения. И именно ученый был наиболее симпатичен Проводнику из всей троицы – не вояка и мясник Майор, вечно провоцирующий скандалы, и не Султан, матерый бандит, явно готовый убрать всех остальных после достижения своей цели. Добрый, беззащитный чудак Доцент… Однако, как он попер на Хищника с кулаками! И смех, и грех… Вот тебе и вшивый интеллигент.

Проводник требовательно смотрел на Хищника, ожидая объяснений. Тот в ответ поджал левую лапу, ударом которой умел убивать не хуже, чем клювом. На брюхе, у самого основания лапы, виднелось какое-то вздутие, плотный мешочек величиной с кулак. Проводник безбоязненно шагнул ближе, вгляделся. Эге, вот оно в чем дело! Хищник готовился обзавестись потомством, у него рос отпочковывающийся малыш… Это уже в третий раз, первые две почки рассосались – выкидыши, так сказать… Естественно, аппетит у беременной зверюги сильно возрос. Бедный Азад, бедная Гюля – что ж, не повезло вам, просто не повезло, с искренним сожалением подумал Проводник, я сделал все, что мог. А вслух он сказал:

– Ладно, я пошел. Чао, друг мой Хамелеон.

Хищник еще раз рыкнул. Проводник сходил подобрать валяющийся на Поляне «Узи», рассыпанные гильзы, десантный нож Майора и обломки стилета; потом, бросив последний взгляд на компаньона, вошел в заросли, оставив друга своего Хамелеона переваривать пищу.

Однако, озабоченно думал Проводник на ходу, как бы он и меня не схрумкал сгоряча… И сам же себя успокоил: ну не дурак же Хамелеон, должен же понимать – кто ему, в таком случае, людей приводить станет?..

Через полкилометра он вышел к вещам, оставленным на земле Майором, Султаном и Азадом, мир их праху. С ловкостью бывалого мародера Проводник обшарил оба рюкзака и саквояж и все, что счел нужным, переложил в свой вещмешок. После этого он сложил саквояж и рюкзаки в кучу, облил их бензином и поджег. После чего Проводник вскинул мешок на плечи и зашагал дальше через лес. Пожара он не боялся, тут было сыро.

Сверху по огромным круглым листьям мягко шелестел дождь.

Вместо эпилога

– Приветствую вас, господа, – сказал Проводник. – Очень, очень рад.

В небольшом низком каменном строении под ржавой железной кровлей было холодно. Еще бы, снаружи царил декабрь месяц, на улице вовсю шел мокрый снег, превращая степь в бескрайнее месиво. На длинной гимнастической скамейке сидели трое: мрачного вида мужчина лет тридцати с наголо выстриженной головой и перебитым носом, вальяжный дядька лет пятидесяти, чей рот был полон золотых зубов, и девятнадцатилетний паренек с длинными светлыми волосами до плеч.

Все они выдыхали облачка пара. Паренек отогревал руки в карманах, мрачный все время растирал свои татуированные кисти, а золотозубый был в красивых шерстяных перчатках, его руки не мерзли.

На полу перед ними стояли туго набитые рюкзаки.

– Скажу сразу, – с вежливой улыбкой говорил Проводник. – Ваши имена мне совершенно ни к чему. Можете назваться вымышленными именами или прозвищами. Ко мне обращайтесь так: Проводник.

Все трое молча кивнули.

– Я действительно буду вашим проводником, – продолжал он, выдыхая клубы пара; руки он держал в карманах брюк. – За установленную плату – вы знаете, за какую – я отведу вас в мир, который называется Елисейские Поля… Впрочем, – тут глаза Проводника слегка затуманились, – один из моих клиентов назвал этот мир Авалоном… Он был ученый, биолог…

– А почему «был»? – подозрительно поинтересовался мрачный. – Он что, умер?

Проводник улыбнулся еще шире, хотя это казалось практически невозможным…

…Сквозь осенние лиловые заросли пробирался Хищник – крупная волосатая псевдоцапля с крысиным хвостом и большими листовидными ушами, торчащими по бокам головы.

Следом за ним, метрах в полутора, смешно семенил детеныш, копия Хищника, уменьшенная в сотню раз. Ну, если понятнее, величиной с котенка. Клювастый и головастый детеныш, с забавными маленькими и мягкими ушками.

Родитель и его отпрыск были связаны между собой эластичной трубкой толщиной с палец. Это была пуповина. Пока что Хищник питал отпочковавшегося малыша соками собственного организма. Но соков этих, прямо говоря, было немного. Ибо Хищник давно уже голодал. Кожа на нем обвисла складками, на шее отчетливо проступал кадык, поступь была вялой. Детеныш тоже был не особенно бодр. Иногда он даже спотыкался и падал, и тогда Хищник равнодушно волочил его за собой на канатике-пуповине.

Проходя мимо большого раскидистого дерева без листьев, похожего на громадный коралл, Хищник остановился. Детеныш, подкатившись к нему, остановился тоже. Дерево-коралл было облеплено комками чего-то серого, вроде губки, а с некоторых ветвей свисало нечто вроде мочала.

Это был Живой Туман, тоже порядком отощавший за последние недели. Осев на дереве, он помаленьку обглодал всю листву и теперь терпеливо ждал – а что ему, собственно, еще оставалось делать? Хищник подшагнул поближе, вяло ткнул кончиком клюва в серое мочало, потом еще раз, и еще. Мочало вздрогнуло и медленно съежилось.

Хищник мотнул головой. Невкусно. И вообще – несъедобно.

Хищник с шумом обрушился набок, примяв лиловые папоротники. Подскочил детеныш. Навивая пуповину петлями, взобрался на родителя, вцепился цыплячьими лапками в его редкую шерсть. Замер, прижавшись к родительскому телу щекой. Смешное созданьице: маленькое, голенькое, розовое, лишь голова покрыта беловатым пушком.

Хищник опустил голову, свел уши к затылку и как никогда стал похож на унылую цаплю. Или, скорее, на унылого пеликана (под горлом у него отвисал дряблый кожистый мешок).

Есть хотелось. Очень хотелось есть. Мотыльки, да стрекозы, да тушканчики – разве все это еда для универсального Хищника? Не еда, смех один.

Совсем рядом пролетел крупный мотылек. Хищник никак не отреагировал, зато детеныш сонно вскинул голову и принялся судорожно разевать свой маленький клюв; но клюв его был как бы склеен полупрозрачной слизью. Освободиться от этой слизи и «распечатать» свою пасть детенышу предстояло сразу же после того, как порвется – сама собой – пуповина, то есть где-то через месяц. Это будет означать для малыша начало новой, независимой, самостоятельной жизни…

Это будет означать, что Хищников станет двое – большой и маленький.

Хищник задремал. Детеныш, пока что составляющий с ним одно целое, угомонился и задремал тоже.

Мочала, свисающие с дерева, слабо колыхались от порывов легкого ветерка.

Они ждали.

Они ждали, чудовищные порождения мира, которому покойный ученый дал название Авалон.

Они ждали новых экскурсантов.

Баку,

Август 2001 – февраль 2002