Текст книги "Рубиновое сердце Глена"

– Но, как же так…

– Я сейчас далеко, в Гималаях, преодолеваю отметку в шесть тысяч метров. А то, с кем ты беседуешь – это мой адамаск. Это что-то вроде интеллектуального автоответчика для гостей. Он – полноценный я, но не я.

– Скоро, кажется, я сойду с ума от количества волшебства, которое я вижу… – заключил Глен.

– Тебе это не грозит, – улыбнулась бабушка. – Ты слишком молод для такого.

Глен задумался: собственно для чего он уже не молод?..

– Спасибо за книгу! – наконец выбравшись из своей головы, воскликнул Глен.

– Не за что, – бабушка хлопнула в ладоши два раза и дверь, что была рядом с панорамным окном, открылась. Дорога Городка шла прямо к этой

двери. Глен вышел за дверь, крепко придерживая книгу, точно боясь, что она вновь станет маленьким волшебником и попытается вырваться.

К облегчению Глена, на пути к таверне его больше не останавливали волшебные странности. Даже керамические гномы не перебегали дорогу и не пытались подстроить какие-нибудь козни. Да что там они, даже обычные гномы, любители вечерних прогулок, не попадались на глаза. Но кажется Глен знал ответ на вопрос «почему». И открыв дверь таверны, он получил подтверждение своим догадкам: зал таверны был полностью забит отплясывающими бородатыми гномами. Дядюшка Мортон все так же сидел в кресле, но с улыбкой смотрел сейчас на новоприбывшего мальчика.

– Спасибо, Глен! – поблагодарил дядюшка Мортон, перехватывая из рук мальчика книгу. – Мне очень пригодится эта книга в ближайшее время. А взамен одолжения я сделаю тебе подарок.

Дядюшка Мортон раскрыл книгу на определенной странице и изъял оттуда плоский четырехлистный клевер в плотной прозрачной упаковке. Точно цветок был залит в стекло, но очень тонкое. А помимо этого он напоминал кулон, только без веревочки.

– Это вечнозеленый клевер, – пояснил дядюшка Мортон. – В него даже верят люди, а волшебники знают точно, как он может помочь.

Дядюшка Мортон осторожно вырвал из своей головы один тонкий волосок. Держа волосок кончиками пальцев одной руки, он проводил пальцами другой руки по волоску и тот стал серебряной цепочкой. Затем, превратив весь волос в цепочку, дядюшка Мортон продел один конец в отверстие в кулоне и передал его Глену. Глен не без удовольствия надел себе на шею красивый амулет и спрятал под ковту.

– Кажется, всем нам пора спать, – ласково улыбнулся дядюшка Мортон. Завтра заключительное выступление в нашем коротком сезоне на этой поляне.

Дядюшка Мортон хлопнул три раза в ладоши. Музыка стихла, гномы остановились и притихли, цирковые друзья Глена также остановились. Один только Клаус продолжал дожевывать индюшку. Буйвола он, похоже, уже одолел. Живот, во всяком случае, это выдавал.

– Коллеги! Друзья! Завтра мы должны будем двигаться дальше. Нам придется в очередной раз собрать наш Городок и принять все тяготы и радости дороги. Но до этого у нас будет еще одно выступление. И мы должны сделать его незабываемым для жителей большого города. Завтра Клаус обещает нам показать часть своей новой программы, а Фернанд собирается исполнить легендарный трюк Блаватского, – осознавшая сказанное, публика взорвалась овациями и свистом, который не стихал очень долго. Однако дядюшка Мортон приостановил бурные аплодисменты.

– Помимо этого завтра – второе выступление нашей восходящей звездочки – Глена. Уверен, что они с Лилией станут великолепным тандемом. И хоть волшебство огня пока все еще доминирует в нашей цирковой программе, у Глена и Лилии оно выходит крайне изящным! – Дядюшка Мортон зааплодировал. Все, кто стоял в зале, подхватили аплодисменты. Вот чего Глен не любил, так это шумных аплодисментов гномов. Их хлопки в ладоши могли бы поспорить с громовыми раскатами. Уши закладывало.

– Ну а теперь, – продолжил дядюшка Мортон после того, как гномы утихомирили свои радостные аплодисменты, – всем пора спать. Завтра тяжелый день.

Никто и не возражал. Все дико устали работать, отдыхать и праздновать. Потому все разошлись достаточно быстро. Одному медному Джо со своими помощницами – воронами оставалось прибрать результаты праздника: иногда поломанные под тушами гномов стулья, залитые напитками столы и пустые кружки.

Глава 3 – Познавательная репетиция

Утро выдалось бодрым. Глен просыпался в своем вагончике под песенку живых постеров его любимой волшебной музыкальной группы: «Восторг Ведуний».

Глен просыпался протяжно, неспешно, хотя, судя по часам, он уже опаздывал на репетицию. Встал, положил корм и налил воды в поилку своему вполне обычному, ничем не волшебному питомцу – морской свинке с королевский именем «Роберт Гирнбургский третий». Оделся. Умылся. Вышел во двор и направился в столовую, что располагалась при гостинице «Три трюфеля». Почему-то иногда коллеги Глена любили спать в этой гостинице вместо своих вагончиков. А вот Глен нет. Ему нравился вагончик. Ему казалось, что это правильно и даже в некоторой степени романтично. Еще одним исключением был дядюшка Мортон, но где он спал ночью – никто не знает. На вопросы об этом он отвечал просто: «Сплю там, где закончится моя дорога». Но попытки проследить путь дядюшки Мортона не давали результатов: дядюшка просто терялся из виду.

Однако завтраки и ужины в Трех трюфелях Глен обожал так же, как и его коллеги. Шеф повар – горный тролль с именем Лепешка, родился с дополнительным объемом сталактитовых мозгов и удивительным талантом к готовке. За что его и дразнили другие тролли. Как же, боевой народец, охочий до драки, и такой позор клана. Так его, побитого и обиженного, и нашел дядюшка Мортон.

Больше всего Глену нравились маленькие, но безумно вкусные десерты после завтрака и ужина. Глен не понимал, как Лепешке, своими большими-то пальчищами, удавалось их слепить. А вот обеды Глен не очень любил. В обед давали суп и не давали десерт после него.

Приняв «цирковую» порцию, которая явно ограничивает аппетиты, но заставляет держать себя в форме, Глен отправился к шатру. Главный вход шатра располагался на обратной стороне от дворика циркачей, потому Глен вошел в менее приметный служебный вход. Зайдя внутрь, он направился к раздевалкам и нашел среди них свою комнатку. Выглядела она, что называется, в духе: зеркало, гардероб со сценическими костюмами (даже теми, которые он пока еще не одевал), столик с красками для лица. Вообще, у Глена и его коллег не было нужды одеваться или краситься, для них это могла колдовать мадам Жонет: добродушная пухленькая костюмерша с новой прической на каждый день. Дядюшка Мортон утверждал, что она – костюмерша от бога и визажист от дракона. Это означало, что костюмы она делала отменные, но при зеленых тонах костюма удачно подбирала, скажем, розовую краску для лица. Потому гардероб был полон удачного пошива, а вот краска на столах лежала дополнительно добавленная помощницами мадам Жонет и одеваться все старались минуя энтузиазм мадам Жонет.

Придав себе сценический образ перламутрового зеленого василиска с ярко выраженными глазами, Глен внес маленькую деталь, наколдовав себе желтые глаза с узкими зрачками. Это был лишь внешний вид, у него никак не получалось сделать себе настоящие змеиные глаза. Хотя Лилия пыталась его этому научить. В итоге, готовый к бою, Глен пошел на арену. Издалека он увидел, что большую часть арены, по обыкновению в это время утра, занял Фернанд. Глена всегда впечатляли его феерические выступления: кометы, пролетающие над головами зрителей, разбивающиеся на миллиарды цветных искр; мириады звезд, которые плавали под шатром; млечные пути, радуги, бури из красок; всплески цвета. Такое ощущение, что под шатер попадало и сжималось само пространство галактик, которые невозможно вообразить. Глен любил наблюдать, как Фернанд, точно художник, малевал невидимой кистью прямо в воздухе, рисуя безумной красоты фантомных животных. А потом оживлял их и те разбегались. Глен всегда был заворожен Фернандом. Даже на репетициях. Но сейчас насладиться новыми номерами ему не дали.

– Ну что, соня, ты готов? – заиграла своими лисьими глазками Лилия, разминавшаяся и разодетая, как и Глен, в зеленые перламутровые одежды.

– Готов, – отрапортовал Глен.

– Чудненько. Гномы обещали сейчас расширить арену. А то Фернанд сегодня что-то разошелся, совсем воздух отнял.

– Лия, а мы сегодня ту же программу показываем? Наши огненные колесницы?

– Эм… Ну да. Есть предложения?

– А может нам добавить что-то эдакое в программу?

– Глен, ты репетировал всего неделю с небольшим, а вчера у тебя было первое выступление. О чем таком новом ты говоришь?

Глену хотелось выделиться. Как вчера, только по-новому. Ему хотелось, что бы его хвалили, в честь него был новый праздник. В маленьком сердце угнездилось желание получить больше славы и признания. Однако в голове не было конкретных идей новых номеров. Он проявил себя как крайне способный волшебник. В чем-то. Благо, что он нашел «в чем», ведь это, как правило, самое сложное. Он овладел волшебством огня феноменально быстро. Волшебство стихии в целом подчиняется непросто, а уж стихии огня тем паче. Он получил роль в одной из лучших цирковых трупп по мнению волшебного сообщества. Но при всей своей специализированной одаренности он все таки оставался весьма далеким от гения мальчиком. Вполне простым, просто с небольшим талантом к укрощению буйной стихии. Потому ему не удавалось придумать что-то новое даже в своем навыке управления огнем. Огненных зверей успешно демонстрирует Пупула, огненный дождь изображает дракон дядюшки Мортона. Даже Клаус и тот порой балуется огнем. Так что и остается жонглировать кольцами да запускать колесницы.

Видимо, задумчивую грусть Глена заметила Лилия, потому как поспешила успокоить его:

– Глен, братик, не стоит расстраиваться. Поверь, и года не пройдет – и твои мозги встанут в нужное положение. Будешь такие номера показывать, что люди ахать будут.

Глену не было что возразить, но самое обидное заключалось в том, что и поверить в эти успокаивающие слова он не смог. Немного постарался, но не смог. А еще, кажется, его кольнуло в сердце одно неприятное слово в словах Лилии, которое почему-то, казалось, ставило мальчика в тупик. Лилия назвала Глена братиком…

«Уф, не понять этим девчонкам ничего!..» – сердито подумал юный волшебник. Впрочем, он должен был признаться себе, что и сам не понимал ситуацию до конца.

– О, кажется гномы принялись за работу! – радостно сообщила Лилия, отвернувшись от Глена. Отчего вся ситуация его еще больше сбила с толку и он начал злиться. Но любопытство взяло верх и Глен посмотрел туда же, куда смотрела Лилия. Недалеко от них четверо коренастых, но низковатых гнома, тащили в натянутой между ними сетке кучку камней, больше походивших на маленькие булыжники. Не дойдя до стенки шатра метров двадцати, гномы остановились и синхронно скинули с себя каждый свой угол сетки. Однако, грохота от удара не было. После этого гномы начали что-то монотонно бубнить, не всегда попадая в ритм друг друга. Каждый из гномов схватил камень, выпрямился, размахнулся и со всей дури запулил камень в стенку шатра. Глену показалось, что стенке в этом обстреле просто не выжить и шатер наконец обзаведется окнами. Но от каждого удара булыжника стенка просто отодвигалась все дальше и дальше, при этом притягивая за собой арену и трибуны. Следующие броски расталкивали другие стены. Куда камни падали после – Глен не понимал. Но они не хлопали о пол. Точно исчезали где-то близко к земле.

Раскидав так камней тридцать, гномы повернулись к выходу. Один из гномов схватил сетку и весь квартет двинулся медленной церемониальной процессией.

– Ну, можем репетировать. Что бы не мешать Фернанду, пока обойдемся без колесниц. Только по жонглируем кольцами.

– А Фернанд будет репетировать трюк Блаватского?

У Лилии глаза на лоб полезли от удивления. Казалось, что Глен сказал такую эпическую глупость, что лучше бы ему прибиться на месте, закидав себя теми самыми булыжниками гномов. А главное, никто не делает скидку на неопытность Глена. Все считают, что раз он уже месяц в мире волшебников, то просто лишен права говорить глупости.

– Что я не так сказал?! – развел руками Глен.

– Трюк Блаватского не повторяют. В жизни каждый может совершить трюк Блаватского лишь один раз, рискуя лишиться жизни. И поверь – лишиться жизни – это лучший из выходов. Боюсь, рассудок потерять нашему Фернанду просто обещано.

– Но что же вчера все радовались, а не побеспокоились за Фенранда?

– Видишь ли, в цирковом мире, не говоря уже о мире волшебников, каждый должен осилить Кульминацию Своего Рока. Ее еще называют – Сделать Символ Судьбы. Еще – Завязать Узел Розы. Еще – Спилить Грани Алмаза. Еще…

– Понял, понял… – нетерпеливо прервал Лилию Глен.

– В общем поэты-волшебники (к слову, в мире волшебства это одни из самых сильных магов), так вот, они вознесли Кульминацию Рока в тысячи метафор и воздали должное этому явлению в тысячи поэмах.

– Так что это?

– Ну, это… Это типа наивысшего поступка, для которого ты рождаешься. Это когда ты раз в жизни, прочувствовав момент, озаряясь пониманием, делаешь самое большое свершение в своей жизни. Чаще всего – крайне опасное. Утверждают, будто этот закон придумала сама смерть. Прошедший это испытание всегда вознаграждается чем-то удивительным.

Кажется Глен осознал суть, но не мог понять: как может разумное существо решиться подвергнуть себя крайней опасности? И тем более пока не находил в трюке Блаватского ничего устрашающего. Просто потому, что ничего не знал о нем.

– Лия, так в чем ужас…

– Тс-с-с!

– Но!

– Т-с-с…

Лилия обернулась. Мимо Глена и Лилии шел дядюшка Мортон, как всегда лучезарно улыбаясь и наслаждаясь репетицией Фернанда.

– Господин Блаватский, – заговорил дядюшка Мортон, все еще продолжая смотреть на Фернанда, – совершая свой трюк, за мгновение случайно лишил себя тела. На арене оставался лишь его призрак, непонимающе смотрящий на зрителей. Но в итоге призрака засосала воронка Соарта. Это вроде как портал между небесами и пещерами утробного огня.

Глен ахнул.

– То ли еще будет, – встряла Лилия. – Я вот слышала, что один из рискнувших сделать трюк Блаватского вызвал в мир чудищ, коих потом весь отдел магических неурядиц пытался поймать вкупе с Гельвегами.

– Гельвеги – это охотники на зло, – пояснил дядюшка Мортон. – Крайне неуютный народец. Мышцы, шрамы, кожаные одежды, змеи-татуировки, любящие по ночам ползать по лесу и летающие на стервятниках. Однако мир волшебства им обязан, они в свое время остановили пришествие взбесившихся горных троллей.

Тут, как ни в чем не бывало, дядюшка Мортон пошел к выходу с арены. Подобные выходки крайне возмущали Глена, но в то же время создавали ореол загадочности вокруг седовласого волшебника.

Лилия продолжила:

– А еще один энтузиаст взорвал себя, пытаясь исполнить трюк Блаватского. А разлетелся он на кучку маленьких драгоценных камней. Обезумевшие зрители растаскали беднягу по камушку, – Лилия при этом грустно улыбнулась, уставившись в пол. – А еще где-то в Германии, кажется, есть больница святого Гюнтера, в которую поместили всех сошедших с ума. Тех, кто сошел с ума, пытаясь исполнить трюк Блаватского.

Лилия многозначительно замолчала.

– Кажется, тебе удалось убедить меня в ужасности этого трюка. – Глен ненароком уперся взглядом в Фернанда, распустившего в воздухе рыбок-звезд, то собирающихся стаей, то разлетающихся во все стороны.

– Так, что-то мы засиделись, молодой человек, – задорно резюмировала Лилия, локтем подтолкнув Глена в бок. – Ну ка быстро на исходную!

Так они репетировали три часа до прихода Клауса и резкого, как всегда, появления Пупулы. Лилия пыталась научить Глена строить невидимые дорожки. До полетов мальчику еще далеко, но маленький невидимый мосток он уже умел выстраивать. Однако и сегодня Лилии придется самой строить невидимые дорожки и поднимать Глена в воздух.

Глава 4 – Первое знакомство

Близился вечер. На пять часов было назначено представление. Скорая осень брала свое: темнеть начинало все раньше, а прохладное дыхание осени уже надувало цирковой шатер свежим воздухом. А ведь так недавно жизнь Глена изменилась навсегда.

Уже сейчас в Городок подтягивались люди из большого города, потихоньку стекаясь к главному входу в шатер. Дети радовались и ели яблоки в карамели. Носились по всему Городку, щекоча Хохоташек и распугивая забредших голубей и воробьев. Взрослые дивились все новым и новым чудесам, впадая в детство, предаваясь сказке Городка. Некоторые персонажи Городка, которых доселе не знал Глен, делали свои маленькие представления в разных уголках улиц для останавливающихся посетителей. Других Глен уже заприметил: водяной Мокрый Джим, толстая дракониха Сварлива, Оловянная львица, Грозный Корсар Плаксик, горгулья Медунья и многие другие. Всех этих персонажей Глен видел лишь во время фестиваля открытия Городка, однако дядюшка Мортон просил Глена не разговаривать с ними. Потому они стали казаться Глену непостижимыми, точно призраки. В частности потому, что как только заканчивалось время приема гостей, так в Городке не было видно ни одного из этих приметных созданий. Дядюшка Мортон не рассказывал о них ничего и отказывался отвечать на вопросы, а вот Лилия сказала, что они живут в домах в Городке. И что Глен может даже не пытаться сосчитать этих существ. Их всегда много и нередко появляются новые. Но даже Лилия не знала кто они и откуда тут берутся.

Сейчас, пока не наступило нервное время перед выступлением, Глен занимался любимым делом – он становился обычным посетителем Городка и изучал свой любимый мир иначе, как любой другой простой человек. Ему нравилось чувствовать свою общность с гостями. Он с таким же благоговейным удовольствием бегал по Городку, смотря на новых причудливых персонажей, что показывали свои волшебные представления. Он с таким же задором задирал косматые овальные тумбочки газонных кустов, что любили толкать посетителей издавая глухое «Эх». Он баловался с Палилками. Он лепил снежки в специализированных зимних клумбах и кидался в таких же как он, детей. Он участвовал в конкурсах и аттракционах. Особенно ему нравился конкурс, где надо было попасть в мишень и тогда Склизкий Салли падал в воду. Этот Склизкий Салли всегда так противно задирался, корчил рожи, ехидно смеялся и периодически кидался воздушными шариками с водой внутри, потому уронить его в воду было наивысшей наградой.

Но неизбежно наступало время репетиций. Тогда Глен встречал всех своих друзей под шатром в специальной секции. Именно они были теми друзьями, с кем он мог свободно говорить и делиться всем. Они его поддерживали и улыбались ему. Именно в эти моменты, просто общаясь с ними, он чувствовал себя счастливым. И именно цирковой шатер – стал его домом, объединившим столь непохожих существ в одну семью.

– Ну что, готов? – задорно поинтересовалась Лилия.

– Сегодня столько желающих посмотреть шоу… Страшновато… – признался Глен.

– В последний день всегда так, – обрадовал Клаус.

– Да и какая разница, плюс, минус несколько десятков тысяч человек, – съехидничала Лилия.

– Не пугай малыша, – мужским страшным басом надоумила Лилию Пупула, сев на плечо Глену и нахохлившись. Глен дико радовался тому, что его всегда кто-нибудь защищал. Он понимал, что ему это необходимо, потому что ему тяжело влиться в мир волшебства и вести себя здесь, точно он уже несколько лет является волшебником. Лилии легко подначивать и подшучивать, она то воспитывалась в семье волшебников. А Глену непросто, он вырос в семье простых людей.

– Хорошо, хорошо, – насупилась Лилия, отвернувшись.

Клаус ел. Кажется, не ел он только во время своего выступления на арене. Хотя нет… Половина его фокусов и номеров связана с едой. Пупула летала по небольшому помещению перед самым выходом на арену. Фернанд был как всегда сосредоточен. Маска не отражала толком ничего, руки же застыли в воздухе. Кажется, Фернанд сидел на ящиках. Дядюшки Мортона видно не было. Лилия разминалась.

За кулисами шумели трибуны. Времени оставалось всего три минуты до первого выступления, которое сегодня было за Пупулой. Но вдруг послышался вой где-то вне шатра. Затем крики, злой смех. Глен повернул голову в сторону шума. Его примеру последовала только Лилия и Клаус. Пупула продолжала летать, Фернанд – быть недвижимым. Глен побежал к маленькому потайному выходу, который вел почти к входу в шатер. Примерно в той области, кажется, и раздавался шум. Глен подбежал к смотровому окошку, тщательно замаскированному и едва заметному с внешней стороны шатра. Подоспели Клаус и Лилия.

За змеей очереди было видно, как люди, где-то в самом хвосту, разбегаются по сторонам. Кто-то шел, приближаясь к главному входу, минуя очередь. Вскоре Глен, Клаус и Лилия увидели два огромных волка с оранжевыми глазами, бегущих без привязи. За ними шли абсолютно круглые карлики, неуклюже переминающиеся с ноги на ногу. Их тела были точно шар, а сами они едва достигали пупка среднего по росту человека.

– Кто это? – спросила Лилия вслух.

Учитывая, что Глен хотел обратиться с точно таким же вопросом к Лилии, он крайне удивился ее вопросу. Но на выручку подоспел Клаус, басивший своим хрипловатым голосом:

– Волки, понятное дело, и есть волки. Судя по оранжевым глазам – Спутники. То есть заколдованные служить. Круглые – это Гребни, помощники вон того жуткого волшебника. Собственно он – тот в черных мантиях с короной на голове – это Калиф. Очень могущественный волшебник. Может даже самый. Никто в дуэлях его не побеждал. Дядя Мортон говорит, что Калиф задумал недоброе. Неудивительно, учитывая слухи о нем…

– Да что там слухи… – прервала Лилия. – Стоит на него только взглянуть. В нем же словно вся тьма мира сконцентрирована.

– Однако не стоит обвинять его так необоснованно, – назидательно продолжил Клаус, подняв вверх указательный палец. Он, конечно, как личность очень темная, но пока нет явных подтверждений его черному колдовству.

– А черные разве не скрываются с чужих глаз? – спросил Глен, вспоминая что-то подобное из рассказов дядюшки Мортона.

– Верно. Но повторюсь – никто не берется обвинить Калифа в черноте его волшебства. Одежды – еще не повод. Потому он не прячется… В отличии от других практиков черного волшебства… – вдруг вырвалось у Клауса.

– Хм… – закончила Лилия и вновь уставилась на черную фигуру.

Калиф и его свита из двух волков, отпугивающих народ и Гребней в размере шести штук, стремительно продвигалась к главному входу в цирк. Глена изумила грация и надменность Калифа, его величественность и презрительность ко всему вокруг. Он точно чувствовал себя царем всего сущего, точно был владельцем земли, по которой ступают его черные кожанные сапоги с длинными носами. Черная, переливающаяся темно-зеленым мантия; увесистый художественный посох с большим набалдашником в виде красного камня; черная высокая корона с острыми зубьями и тремя изумрудами: самый большой – по центру, два поменьше – справа и слева от него. Восточная внешность, придающая Калифу еще больше хищности. Складывалось ощущение, что от этих изумрудов струился ядовитый еле заметный зеленоватый дымок.

Подойдя совсем близко ко входу, распугав почти всех посетителей, что еще не успели из-за паники забежать в цирк, Калиф и его свита остановились. Волки вдруг выгнулись, точно кошки, оскалив страшные пасти. Зубы были заострены и напоминали зубы акул. С них стекали дымящиеся зеленоватые слюни.

Из главного входа в шатер цирка вдруг вышел дядюшка Мортон. Он не рискнул дойти до Калифа метров пяти, но стоял вплотную к волкам. Калиф зло уставился на дядюшку Мортона. Они о чем-то очень тихо говорили.

– Ну вот, Вещим шепотом общаются… – грустно резюмировала Лилия.

– Что? – привычно в таких ситуациях спросил Глен.

– Они слышат только друг друга, – пояснил Клаус.

Вдруг дядя Мортон развернулся к Калифу спиной и вошел в цирк. А Калиф неожиданно резко посмотрел в замаскированное, едва ли видное окошко, в котором за ним наблюдал Глен. Он вдруг хищно улыбнулся одним уголком рта, при этом смотря точно в глаза Глену. Черные, сплошные глаза проникли в душу Глена, пробирая все его тело холодом до самой последней кости. Глен не мог увести взгляд, но дико трясся.

– Глен! – вдруг завопила Лилия.

– Оттаскивай его! – заорал Клаус.

Оба они пытались оттащить Глена от окна, но у них это не получалось еще секунд тридцать, пока Калиф не убрал взгляда от души Глена. Калиф манерно махнул рукой и вся его свита с ним в центре двинулась в цирк.

Глена оттащили в комнату перед выходом на арену. Он еле-еле начал приходить в себя. Дядюшка Мортон зашел в комнату, коротко сообщив:

– Очередность меняется. Глен и Лилия идут не сейчас, а в конце.

Фернанд, готовься.

Фернанд спрыгнул с ящиков и точно поплыл на арену. Глен пришел в себя окончательно лишь после выступления Фернанда. Пошел Клаус.

После него очередь Пупулы. Далее должен был идти, судя по всему, сам дядюшка Мортон. И после – они с Лилией.

– Ты в порядке? – с озабоченным видом поинтересовалась Лилия.

– Да, порядок.

– Выступать то сможешь?

– Конечно, – выдавил улыбку Глен.

Лилия больше не решилась вступать в разговоры, точно боясь сорвать их выступление. Глен понимал, что доселе выступавшая одна Лилия теперь чувствует крайнюю ответственность за Глена… А может и считает его обузой?.. Эта мысль кольнула Глена, и он постарался ее отогнать. Он думал сейчас об одном, о том, как много значат выступления для Лилии. Она жила цирком и своими выступлениями. Срыв даже одного выступления для нее было хуже смерти. Глен знал это не понаслышке. Он помнил скандал Лилии с дядюшкой Мортоном, когда последний наотрез отказывал Лилии в совместном с Гленом выступлении до конца лета. Так что вчерашнее выступление Глена – это лишь результат долгих уговоров Лилией дядюшки Мортона.

Просидев молча примерно минут сорок, Глен и Лилия, услышав последние аплодисменты для дядюшки Мортона, тяжело вздохнув приготовились к выходу.

– Не подведи, братик, – Лилия положила руку на плечо Глену. Глен постарался собрать все мужество и посмотрел на Лилию уверенно, слегка улыбнувшись. Однако сам до сих пор чувствовал слабость по всему телу.

Дядюшка Мортон вошел за кулисы и Лилия с Гленом выбежали на арену. Лилия уже на ходу строила невидимую дорожку и люди видели, как пара циркачей в зеленых перламутровых костюмах с легкостью бежала по воздуху, то разбегаясь друг от друга, то сближаясь. А потом Лилия и Глен, пустив по кругу огненные колесницы, разбежались в разные края зала.

Их выступление было изумительным! Глен чувствовал, как с каждым вдохом набирается сил. И их выступление уже подходило к своему завершению. Но вдруг под шатром, над ареной разнесся страшный, зловещий смех. Глен краем глаза увидел Калифа, которому была отведена отдельная трибуна. Именно он смеялся своим раскатистым, точно гром, смехом. Глен почувствовал укол, согнулся, теперь видя Калифа полностью. Огненные круги Глена начали врезаться в стены шатра, быстро слизывая их пламенем.

Калиф раскинул руки и пробивая шатер на арену и трибуны спустились смерчи. Тут же на арену выбежал дядюшка Мортон, на которого сразу напали волки. Примчавшихся вслед за дядюшкой Мортоном Клауса и Фернанда отвлекали Гребни, обороняющиеся дубинами. Пупулу схватил один из смерчей. Другие захватывали кричащих, ничего не понимающих людей.

Лилия пыталась отправить несколько огненных кругов в Калифа, но тот точно и не заметил их, а они потухли перед темным волшебником в нескольких шагах от него. Самой же Лилии приходилось убегать от пытающихся затянуть ее смерчей. Смех Калифа перекрывал вой торнадо и неистовые крики поглощаемых воронками людей.

Глен взглянул на Калифа озлобленно. Калиф смотрел на него, вдруг протянув руку. Глен почувствовал, как на его шее сомкнулась невидимая рука. Черные глаза Калифа точно съедали Глена.

«Что же я помню, что же я помню?» – импульсивно думал Глен, вспоминая хоть одно заклинание. В его глазах начало темнеть, а воздуха не хватать. Но в момент, когда Глен почти потерял сознание, невидимая рука его отпустила и Глен начал глубоко и быстро заглатывать воздух. Глен услышал взрыв и увидел, как на трибуне Калифа клубился дым и горели кресла. Дядюшка Мортон отбился от волков на секунду и воспользовался этим драгоценным мгновением.

С трибуны Калифа, сквозь дым, взметнулся вверх огромный ворон, направляясь прямиком к Глену, который все еще стоял на невидимой платформе. Глен успел отдать должное Лилии – заклинание не пропало, девушка все еще держала на нем концентрацию.

Калиф, в обличии птицы, был близок к Глену, а мальчик даже не знал, что предпринять. Но тут перед Гленом точно появилось звездное небо. Фернанд успел накинуть мираж, чтобы Калиф рисковал промахнуться. А Клаус, размахивая металлическим шаром на цепи, запустил ядро прямо в птицу, попав на удивление точно – прямо в грудь ворону. Огромный ворон закувыркался в воздухе, а когда выровнялся, то решил бросить цель, спасаясь бегством. Волки разбежались, выбегая из цирка. Гребни исчезли, оставив после себя едкий дымок абсолютно омерзительного запаха. Птица улетела, однако торнадо так и остались. Дядюшка Мортон что-то закричал, выпевая слова в грозной песне. Вихри стихали.

– Алиус аири… – закричала Лилия пытаясь удержать выпадающих из торнадо людей. Ей на подмогу пришел Клаус и Фернанд, поддержав заклинание.

Целые, осторожно приземленные люди вяло приходили в себя. Из большого города уже мчались машины скорой помощи, но между тем Мадам Клементи – волшебница-целитель Городка дядюшки Мортона, со своими помощницами уже занималась гостями: моментально исцеляла физические травмы пострадавших, параллельно внушая им совершенно другие воспоминания о событиях. Но волноваться стоило о другом: злое волшебство прошло сквозь этих людей, и хоть физические травмы их будут залечены, душевные и эмоциональные – еще не скоро будут исцелены.

Городок сильно пострадал.