Текст книги "Как стать маньяком. История жертвы обвинения"

Парень в семью возвращаться не стал, а подыскал себе любовницу. У которой и прожил несколько дней. Всё бы ничего, но как-то с утра пораньше его обвинили в изнасиловании и убийстве малолетки, и в течение нескольких месяцев (что нереально быстро для такого громкого дела!) отправили в зону с «пятнашкой» строгого режима в качестве багажа. А виноват он или нет – поди теперь разбери по прошествии стольких лет. Парень в суде утверждал, что он ни при чём, что его заставили подписать показания под физическим давлением… но кто ж поверит судимому и уже не однажды?!

Прошло много трудных лет, но он всё-таки вернулся живым и даже сохранившим своё мужское достоинство. Хоть в это трудно поверить тем, кто знает что-то о «параллельной реальности» только по дешёвым сериалам. Правда, правая половина тела была парализована после случившегося в зоне инсульта (шутка ли – столько лет на нервах!). А вот семейство его возвращения не ожидало, и было неприятно удивлено. Ведь у парня имелась ещё и младшая – почти на 9 лет – сестра, которая ко дню его освобождения стала успешным риэлтором и чисто профессионально, никто ведь не ожидал его возвращения, переписала квартиру и дачу родителей на себя. Хоть парень был там прописан от рождения.

По возвращении его приняли и даже прописали – а иначе и быть не могло, поскольку глава семейства предпочитал действовать в рамках закона. Но уже спустя месяц началось методическое выживание – отец цеплялся буквально к любой мелочи. А уж о том, что сын может быть невиновен, папаша и слушать не хотел. Короче, не слишком здорового человека плавно подводили ко второму инсульту – и попробуй их потом в чём-то обвинить! В конце концов папаша дошёл до того, что заставил сына написать расписку с обещанием покинуть квартиру. Куда пойдёт калека – отца не интересовало.

Но капризнице-судьбе угодно было так распорядиться, чтобы сын, несмотря на своё состояние, встретил женщину, с которой они полюбили друг друга. И счастливая семейная – они официально оформили свои отношения – пара уехала жить в Крым, где женщина работала медиком, а отверженный роднёй подрабатывал по мелочам – то статьи писал в интернете, то помогал в мелком ремонте, плюс пособие по инвалидности. В общем, жили вполне нормально. Правда, на съёмной квартире, поскольку жена была родом из другой области, а в Крым приехала из необходимости заработать на жизнь.

Однако случился мартовский референдум в 2014-м году и семье, не пожелавшей – так это называется. На самом деле новоявленные власти не захотели брать к себе на баланс инвалида. А жена не бросила мужа – принять российское гражданство, пришлось покинуть полуостров и вернуться в родной город мужа. Вот только места им здесь не нашлось – даже дачу сестрёнка подгребла под себя – и паре пришлось снимать квартиру, на оплату которой уходило примерно два месячных пособия по инвалидности. И это при наличии местной прописки! И того, что право на жильё ему выделило ещё государство при рождении. Более того, после обращения брата к сестре с просьбой занять денег на покупку хоть какой-то избушки в области, сестра обвинила брата в вымогательстве. О чём он опубликовал статью в интернете с указанием всех имён и фамилий, стремясь к максимальной огласке истории. Но сестра и эту статью постаралась использовать как аргумент против брата. Это и есть вторая причина для замалчивания фамилий – чтобы сестричка, не дай Бог, не оскорбилась и вновь не выдвинула обвинения. Бредовые по сути, но, с учётом предыдущих судимостей, брату бы всё равно не поверили. И подала заявление в суд на выписку его с жилплощади, мотивируя его тем, что брат не проживает по месту прописки. А перед этим она написала заявление участковому – мол, брат-уголовник претендует на часть жилья, шантажирует, угрожает, и т. д., и т. п. Участковый рад стараться (что-то уж очень рад… но личные домыслы тут неуместны) – работа не пыльная, а «галочку» поставить можно – и он постарался объяснить брату как можно убедительней, что шансов у того нет. Нечего и стараться понапрасну. А то ведь можно и обратно угодить.

Тем не менее на первый суд истица не посчитала нужным явиться и дело затянулось. Вскоре второй… но не в этом суть в данном случае. И так понятно, что у хозяйки квартиры – риэлтора, без судимостей к тому же, намного больше шансов выиграть судебный процесс. Но вот что интересно – почему родители остались в стороне? Ведь это именно они дорастили, перевоспитали (а правильнее сказать – переломали!) и вытолкали в жизнь результат своей воспитательной деятельности. Папаша и по сей день утверждает, что сын его неполноценный, психически неуравновешенный. Что ж… В конце концов ему лучше знать – уж он-то конкретно приложил руку к тому, чтобы психика ребёнка была сорвана.

Но если так, то почему безнаказанным остаётся он – тот, кто сделал его таким и выпустил в общество?! Ведь ерунда получается! – садовник, к примеру, посадил цветок. Но по неумению у него вырос чертополох. Естественно, что такой результат садовнику не понравился и чертополох был выброшен на улицу, под ноги прохожим. А там кто-то об него укололся. Начали поднимать шум, искать – кто виноват. Но так и не нашли. Пришлось обвинить чертополох – ведь надо же кого-то!. А садовник, чтобы люди забыли о колючке, вновь втихаря забирает его к себе, пока не утих шум вокруг происшествия. Но поскольку в его «цветнике» царит атмосфера спеси и враждебности, чертополох начинает вянуть. А кому он такой нужен?.. и садовник вновь выбрасывает его на улицу. Только на этот раз подальше от своего дома.

А если обойтись без красивых аллегорий и допустить, что слова отца – правда?! Ведь тогда получается, что преступника наказали, но идеолог совершённого вновь останется безнаказанным?!!

Но как же так?!! На каждом углу вы трубите о том, что зло должно быть наказано, рассказываете своим детям соответствующие сказки. Но когда дело доходит до реальной борьбы со злом, вы отворачиваетесь и делаете вид, что вас это не касается. А ведь преступник не только тот, кто совершил преступление, но и тот, кто подтолкнул к нему. И если судят одного, то должны судить и второго. Родители должны нести полную ответственность за того, кого они выпускают в человеческое общество! Ведь именно из-за их безответственности окружающая действительность наполняется теми… кого там не должно быть.

Люди! Вспомните избитую фразу о том, что «мы сами творим окружающий мир» – а ведь именно так и есть! Каждый из нас не только в состоянии, но и реально добавляет в свою жизнь ложку… кто-то с мёдом, а кто-то с дёгтем. Вот только хлебаем-то потом все вместе.

Так почему бы с самого начала не подходить со всей ответственностью к тому, что мы делаем?!

P.S. Ещё раз напоминаю, что очень бы хотелось услышать по этому вопросу мнение окружающих. Знаю, что это случай не единичный, напротив – явление приобретает характер эпидемии (и как тут не вспомнить про всё то же библейское пророчество?).

И всё-таки хочется верить, что большинство из нас – нормальные люди, способные произвести и воспитать здоровое потомство, которые не прячутся за чужие спины, когда приходит время платить за свои ошибки…»

Статью в интернете заметили и стали горячо комментировать. Сторонники находились и у Степаныча, и у его сестрёнки с родителями. Но главным было то, что история перестала быть тайной. Многое уже было потеряно, но было интересно посмотреть – осталось ли что-нибудь хотя бы в душе – Степаныч всегда более склонялся к идеалистическому взгляду на мир – у тех, кто окружает его и с надменным видом твердит о торжестве справедливости?!.

Глава 32

 
Ходят родственники в суд —
Околесицу несут…
Чтобы слать потом в посылках
Масло, чай и колбасу.
 

… А из всего сказанного в суде на протяжении шести месяцев, больше всего Степанычу запомнились показания Светкиного мужа – Вадика, которые тот добросовестно и тупо зачитывал с листка бумаги. Но на это почему-то судья не обратил внимания, а у Степаныча, хоть это и глупо при таком раскладе событий! – ведь родня била его по больному не церемонясь, не хватило наглости заострить этот вопрос. К тому же, именно Вадик был ни причём – в зачитываемых текстах явно слышался почерк отца. Это не вызывало никаких сомнений, поскольку Степаныч долгие годы зарабатывал подобным на жизнь и мог легко вычислить автора, даже не глядя на текст. Ну а Вадик только играл навязанную ему роль…

– Секретарь, пригласите следующего свидетеля – произнёс судья, не отрывая глаз от каких-то бумажек на столе.

В комнату вошёл муж сестрёнки.

– Представьтесь.

– Калинин Вадим Викторович.

– Кем Вам приходятся присутствующие в зале?

– Калинина Светлана Степановна – моя жена. Ответчик – её родной брат – Коновальчук Александр Степанович.

– Суд предупреждает Вас, что Вы можете отказаться от дачи показаний, если это касается Ваших близких.

– Нет, я буду давать показания.

– Хорошо. Кем Вы работаете?

– Начальник цеха в частном предприятии.

– В каких отношениях Вы находитесь с ответчиком?

– До сих пор были в нормальных отношениях. Пока не начались его нападки на нашу семью.

– Что Вы имеете ввиду под «нападками»?

– Осенью прошлого года Александр Степанович обратился к моей жене с просьбой занять ему $5000. Поскольку мы не имели такой суммы, жена ему отказала. Тогда он начал забрасывать интернет грязными статьями в отношении нашей семьи. В результате одной такой статьи моя жена потеряла работу.

Судья повернулся к Степанычу:

– Ответчик, что Вы можете сказать по поводу только что услышанного?

– Статья была – одна, но написана она была исключительно с единственной целью – дать максимальную огласку этому делу. И рассказана в ней правда. А как называет это истица – только её проблемы.

В разговор вмешалась, приняв боевой вид, Светка:

– Я могу предоставить в суд распечатку этой статьи.

Тут уже не выдержал Степаныч и вставил ироническую фразу:

– Дело в том, что эта статья находится на CD – диске, который был приобщён к делу по моему заявлению ещё полгода назад – до первого заседания. А Вы, я так понимаю, до сих пор не ознакомились с доказательствами, лежащими перед Вами в папке вот уже которое заседание?

– Суд ознакомится с имеющимися в деле доказательствами до начала следующего заседания, чтобы можно было вынести решение по делу…

…Очень уж долго он собирается, грустно улыбнулся Степаныч – первое заседание было назначено на декабрь, но не состоялось ввиду неявки истицы. Заседание перенесли на январь, но тут уже пропал сам судья в неизвестном направлении и суд снова перенесли. Ещё на месяц. Потом ещё. Таким образом, далее заседания были в феврале, марте… Сейчас вот апрель заканчивается. Свой «вердикт» судья собирается, выходит так, огласить в мае. Что ж, придётся снова обращаться в прокуратуру. Правда, те жалобы, которые Степаныч отослал в областную прокуратуру в Харькове и в Киевскую Генеральную прокуратуру, не последовало никакого ответа. И уж тем более на суд представитель прокуратуры не явился.

Ладно, хоть и неудобно паралитику ползать по инстанциям, но придётся отнести очередную бумагу лично…

Между тем судья продолжал опрос Светкиного мужа:

– Свидетель, что Вы можете рассказать по поводу разбираемого дела?

– В ноябре 2012 года Александр Степанович…

Судья его перебил:

– Вы можете называть ответчика по фамилии.

– Итак, в ноябре 2012 года Коновальчук освободился из тюрьмы – «вот же красавец, подумал Степаныч, – специально хочет произвести впечатление помрачнее!». А Вадик продолжал:

– Моя жена прописала его в нашей квартире, потратив на это некоторое время. В продолжение всего времени, которое он у нас прожил, Александр Степанович нигде не работал и полностью находился на иждивении родителей. Даже получив группу инвалидности, он продолжал жить в своё удовольствие, не давая денег из получаемого пособия родителям…

– «вот свистит! – подумал Степаныч – а ведь первое своё пособие я получил уже в Крыму, т. е. спустя почти месяц после отъезда! Таким образом, налицо наглая ложь! Но ведь никому ничего не докажешь. Особенно с учётом того, что все эти «свидетели» являются заинтересованными лицами. Поскольку проживают со Светкой в одной квартире.

За то время, что он находился у нас, отец ежедневно заставлял его делать зарядку и в период с ноября по апрель в парализованных конечностях ответчика произошли видимые улучшения. Однако в то время, когда Александр Степанович находился в Крыму, его тело вновь атрофировалось…

…Во чешет! – Степанычу даже смешно стало от такой наглой лжи. К тому же, в сказанном явно прослеживался почерк отца – это были его выражения. Официально это, конечно, недоказуемо, но всевозможными текстовыми документами, письмами и тому подобной чепухой, Степаныч (тогда ещё Саня, а то и просто «Маньяк») зарабатывал себе на хлеб насущный все 15 лет. Поэтому отличить почерк умственный он мог так же легко, как графологи определяют почерк на бумаге. Более того (в это можно и не верить, но это действительно так!), глядя на страничку текста, Степаныч в большинстве случаев мог даже настроение автора на момент написания прокомментировать, его характер и основные привычки. А в данном случае дело касалось не какого-то случайного лица, а р… Степаныч чуть было не подумал «родного», но сам себя остановил – разве мог бы родной отец всё это сотворить?.. родителя, которого он видел и слышал на протяжении многих лет. Поэтому портрет автора вырисовывался очень чётко.

– После кризиса в Крыму Александр Степанович – Вадик всё же не смог называть его иначе – с женой вернулись в Харьков. Точнее, приехал он, а его жена немного позже. Моя жена помогла Александру Степановичу снять квартиру, которую мы с ней привели в порядок, поскольку жены ответчика ещё не было, а сам он не в состоянии заниматься такой работой из-за болезни. Через несколько месяцев Александр Степанович, как я уже рассказывал, обратился к моей жене с просьбой занять денег. Но она ему отказала. После этого всё и началось…

– Ответчик, – обратился судья к Степанычу, – у Вас есть вопросы к свидетелю?

– Нет, но я хотел бы прокомментировать сказанное свидетелем.

– Ваши комментарии здесь не нужны…

… Такая ерунда продолжалась ещё с полчаса. После чего судья сказал:

– Заседание переносится на 15.30 20-го мая. На этом заседании суд огласит своё решение.

«Ну-ну, усмехнулся Степаныч, за полгода даже олигофрен бы разобрался! Впрочем, этот не дурак. Вот и боится сразу принять решение о лишении инвалида регистрации – хочет побольше бумаги под это дело подложить, чтобы спалось потом спокойнее».

– Есть ещё какие-то заявления? – прозвучал голос судьи.

– Есть! – это сестрёнке неймётся! Вот ведь… а когда-то я её нянчил! Когда-то в доме была фотография, где я её на плече держу. А теперь вот не знает – как бы понадёжнее сгноить брата. – Я хочу внести дополнения к своему исковому заявлению!

И Светка протянула секретарю суда несколько листов бумаги.

– Ответчик, – послышался неуверенный какой-то голос судьи, – Вы можете ознакомиться с содержанием поступившего заявления после окончания суда. У Вас есть заявления?

– Нет, – скривился тот, которого уже тошнило от таких родственных отношений.

– Тогда на этом сегодняшнее заседание закончено… – и судья уткнулся в какие-то бумаги на столе.

А ответчик сразу после окончания заседания подошёл к секретарю и попросил предоставить ему поступившее заявление для ознакомления. Но тот (похожий на цыганчонка – с такой же смуглой и бессовестной рожей. А может, цыган и есть!) ответил:

– Сейчас некогда, зайдите через пару дней!.

Степаныч, задумавшись, вышел из кабинета и сразу напротив порога увидел свою супругу.

– Ну, Саш, что там? Рассказывай!

Как-то само собой подумалось, что самое время пустить в ход «тяжёлую артиллерию»:

– Да вот… Светка подсунула судье какое-то заявление. Судья обещал, что меня ознакомят с содержимым. А секретарь упёрся – некогда, мол..

– Сейчас разберёмся! – и Татьяна решительно взялась за ручку двери.

Через пару минут она вышла и с торжествующей улыбкой произнесла:

– Заходи. Они думали так просто от меня отвертеться! Ага, щас!..

В кабинете секретарь взял со Степаныча расписку. Писать которую пришлось Тане, поскольку правой рукой её муж писать мог, но очень медленно. Поэтому он только подпись свою поставил. После чего секретарь протянул ответчику поступившие листки «дополнения».

Выйдя в коридор, они с Таней прочитали «это» – иначе эту писульку не назовёшь! В ней переливалось «из пустого в порожнее», причём – довольно бестолково и с массой грамматических ошибок…

– Сразу видно – где чья работа. Вот «это» писала сама Светка, в порыве отчаяния, и от безнадёги. Ей, после моего «возражения…» очень захотелось хоть что-нибудь добавить в дело. Но поскольку ничего толкового не было, она написала эту ерунду. А вот «речь» Вадика готовил человек, более привычный к разного рода идеологической работе – мой папенька. Я слушал Вадика, а слышал папенькин голос. Так выражаться в этой семье может только он.

– А что – судья ничего не сказал по поводу чтения с распечатанного листка? – возмущённо спросила жена.

– Нет, Таня, судья сделал вид, что ничего не произошло. – ответил Степаныч.

– Бред какой-то! Но ведь он сидит там именно для того, чтобы беспристрастно разбираться в поступающих делах…

– Сидит-то он для этого, а на деле сажает таких вот лохов, которым ранее его коллеги подсуетили судимость (а то и не одну!), но они продолжают свято верить в существование на свете правды и правосудия. Степаныча от происходящего начинали захлёстывать эмоции:

– И ведь ничего не докажешь!!! «Ты виноват!» и всё тут. Зачем им напрягаться, искать кого-то, если под рукой есть такой вот человечек с клеймом зэка? – Вот на него всё и сгрузят… А в итоге появляются у нас маньяки, десятками выкашивая случайных прохожих годами, а то и десятилетиями. А почему бы и нет, если милиция своими действиями им помогает, сажая в тюрьму тех, кто подворачивается под руку с… не слишком чистым личным делом. И сидят потом бедолаги с чьим-то крестом на плечах, пока настоящие убийцы и насильники собирают свой кровавый «урожай».

– Ладно, ты не нервничай. А хочешь – накричи на меня, оторвись! Выпусти пар!

– Не могу я так – ты ведь совершенно ни причём. Ну и за что я на тебя кричать буду? К тому же ты прекрасно знаешь, что я и по делу не очень-то кричу.

– А зря – пар надо выпускать, иначе можно взорваться.

– Я его и выпускаю, только другим местом и так, чтобы не было слышно…

– Всё шутишь?

– А что делать? – грустно улыбнулся Степаныч, – по твоему совету ошпаривать горячим паром своих близких? Так ведь они – а сейчас самая близкая у меня ты! – ни в чём не виноваты. Может я и не прав, но если встаёт вопрос о том обжечь жену или свариться самому… лучше уж самому.

– Но зачем?

– Только не говори мне, что ты поступила бы иначе. У тебя нормальное воспитание любящих родителей и ты тоже не подставишь ближнего. А вот кто-то считает в порядке вещей – утопить ближнего своего. Хотя и непонятно нормальному человеку – как можно ради благополучия одного ребёнка смешивать с грязью другого?!

– Тебе же больно!

– Да, но это не означает, что свою боль я должен перекладывать на плечи другого человека. Делиться надо хорошим. А плохое… зачем швыряться грязью по сторонам? Я представляю – что сейчас думает обо всём этом твоя мать!

– Она в шоке!

– Правильно. Для нормального человека такие взаимоотношения в семье выглядят чем-то… из ряда вон выходящим. И уж тем более она не желала своему ребёнку, чтобы он оказался рядом с таким дерьмом.

– Ладно, Саш, разберёмся…

А на одном из предыдущих заседаний выступил отец Степаныча. Надев благообразную маску с милой улыбкой, он в изысканных выражениях обрисовал перед судьёй собственного сына как конченого уголовника, не имеющего за душой ничего святого. В частности, он говорил о том, что сын подаёт плохой пример своим детям. На что Степаныч только грустно улыбнулся – «А сам-то ты какой пример им подаёшь, смешивая своего сына с грязью?» – но вслух ничего не сказал. В конце концов, судья сам не дурак, коль посажен на это место.

Степанычу же почему-то вспомнились заключительные слова из рассказа О’Генри (любил он этого писателя и многое помнил почти дословно) «Чья вина?»: «…Чтобы больше не было этих неправых арестов, не то берегись. По этому делу тебе следует арестовать рыжего, небритого, неряшливого мужчину, который сидит в одних носках у окна и читает газету, пока его дети играют на мостовой. Ну, живей поворачивайся!

Глупый сон, правда?»

Действительно – наивные детские сны без предупреждения сменились жестокой взрослой реальностью…