Текст книги "Как стать маньяком. История жертвы обвинения"

Глава 20

 
Приколы разные бывают.
И до конца никто не знает —
Какой прикол произойдёт.
Кто потеряет?
Кто найдёт?..
 

То утро началось как обычно. Проснулся за час до подъёма, протёр глаза. Умывание, по самим собой заведённому распорядку, должно было случиться немного позже, после пробежки. И спустился в локальный сектор. Вкратце для непосвящённых – это такая территория вокруг зоновского барака, обнесённая в данном случае трёхметровым бетонным забором с колючей проволокой по его верхней кромке. Внутри этой территории, которая обычно ограждает один или несколько бараков в жилой зоне, или цех в промышленной, зэки могут без проблем находиться практически в любое время суток, за исключением времени, отведённого на проверки. А вот выйти за её пределы можно было далеко не всегда. Предстояло пробежать 15 кругов вокруг довольно длинного зоновского барака, «приютившего» под своей крышей две сотни зэков. Каждый из кругов составлял по приблизительным подсчётам около ста метров, т. е. выходило что-то около полутора километров.

Такое число Саня назначил сам и старался без особой причины не давать себе слабины. Сказал – надо делать! Тем более что сам он терпеть не мог тех балаболов, которые очень красиво рассказывали, но ничего при этом не делали. Ведь многие уже начинали бегать по утрам, но хватало их ненадолго – через два, максимум – три, дня занятия спортом прекращались по простой до безобразия причине – очень хотелось спать. Можно было, конечно, и среди дня этим заняться.

Ну подумаешь – на каждом шагу придётся кого-то оббегать. Да и всевозможные мероприятия – приёмы пищи, работа, посещения начальства не способствовали занятиям спортом. А по утрам никто тебе не мешал, но до этого ещё надо было додуматься.

А Санёк изо дня в день бегал по утрам вот уже два года. После того, как бросил курить. Правда, толще он от этого не стал – как был «велосипедом», на котором проглядывала каждая косточка, так им и остался. При его росте – 186 см такая худорба смотрелась болезненно… В общем – ничего примечательного. Дед с бабой рассказывали, что в детстве у него были золотые волосы, но теперь они посерели. К тому же через всю голову шла эдакая проплешина, волосы начали выпадать ещё в двадцать лет. Впрочем, теперь этого не было заметно благодаря стрижке «под ноль» в соответствии с режимом содержания. На длинных музыкальных пальцах отчётливо проступала пара профессиональных вмятых мозолей, образовавшихся, как ни странно, от постоянного соприкосновения с ручкой или карандашом…

… Что касается курения и возможностей человеческого организма, то, как уже говорилось, Санёк уже пару лет не курил. Но сигареты у него почти всегда были, поскольку в этих местах заменяли ещё и средства платежа. За них можно было приобрести хоть вещь какую-то, хоть продукты питания или мыло с зубной пастой. В общем – нужная вещь, даже если не куришь.

И вот как-то подходит к Сане один его старый знакомый, лет так под шестьдесят, и просит занять пачку сигарет:

– Помоги, Маньячело, займи пачку сигарет. А то на бараке сплошные голяки. Но ты ведь теперь некурящий, так что в любом случае хоть пачка где-то заныкана!

– Пачка есть, конечно, но она одна. И лежит на всякий случай.

– Не будь жлобом, дай!

– Нет – я сказал…

Этот спор продолжался ещё около часа и порядком надоел Сане. Но знакомый не отставал – знал, что разжиться сигаретами он сможет только у Саши. Поэтому нарезал вокруг него круги и клянчил почти как Паниковский у Корейко. В итоге Санёк сдался. Почти.

– Ладно. Считай, что уговорил. Но только с одним условием.

– Каким, родной? – подобострастно заглядывая в глаза. произнёс Витёк, – что хочешь для тебя сделаю!

…Саня не раз за свой срок убеждался, что многие готовы чуть ли не в гарем отправиться по доброй воле за пачку сигарет в те периоды, когда с никотином бывали затруднения. – Сейчас выходим в локальный сектор и ты делаешь двадцать кругов вокруг барака бегом. И я отдаю тебе эту пачку без всяких займов (надо сказать, что это было довольно жестоко с учётом возраста Саниного оппонента. Но Саня был уверен, что тот откажется – это было тяжело и для более молодого, да ещё и без тренировки. Сам он бегал только по 15 кругов. Таким образом он был уверен, что пачка останется у него. А это было немаловажно, т. к. пачка хороших сигарет с фильтром имела в зоне немалую стоимость и отдавать её ради прикола не хотелось. Да и жалко было этого «страдальца», поскольку в нём всё-таки оставалось ещё много человечного.

– Да ты с ума сошёл – мне, вообще-то, уже за шестьдесят перевалило. Не мне с тобой в беге состязаться!

– Как хочешь. Но тогда пачка сигарет остаётся у меня – довольно произнёс Саня, уверенный, что местная «валюта» останется у него.

Но «страдалец» подумал и согласился:

– Пошли, хрен с тобой! Я пробегу. Курить охота, а взять больше негде…

Они спустились в локалку, и Саня последний раз попытался урезонить курильщика:

– Может лучше не надо? Старый ты уже для таких фокусов.

– Готовь сигареты, я побежал.

– Погоди, – остановил его Саня – если ты так уверен в себе, то давай сделаем так. Первый круг я бегу с тобой вместе и по секундомеру на часах засекаю время, которое уйдёт на один оборот. А потом сажусь на углу барака и считаю круги. Но не забывай – время я засёк и буду следить за тем, чтобы ты не останавливался на передышку где-нибудь за углом. Плюс-минус пять секунд. Чуть больше и я круг тебе не засчитываю. Согласен?

– Согласен. Начали.

И они пробежали один круг. После чего Санёк устроился в сторонке и стал считать круги. А самое удивительное случилось на последнем – у Витька, так звали любителя покурить, открылось второе дыхание и завершающий круг он пробежал секунд на 15 быстрее. Санёк от удивления даже к обещанным сигаретам добавил мерку чая и горсть конфет.

А потом спустя минут 15 проходит мимо, глядь – а Витёк этот сидит на своей койке и только дышит тяжело. Не курит и чай не пьёт.

– А что это ты застыл? Так ведь курить хотел!

– Ну тебя, дай отдышаться, зараза!

– Извини, но сигарет у меня и правда всего одна пачка была. Да и достал ты меня – вот я и вынудил тебя побегать на старости лет.

– Ладно, нормально…

Глава 21

 
Гадай ты, или не гадай,
Но наступают иногда
Такие мерзкие минуты —
Касаешься гадюки будто…
 

… Было уже начало мая, но утро выдалось холодным. Зябко потянувшись, одинокий спортсмен начал набирать обороты – один круг, второй, третий… обычно после третьего круга организм просыпался окончательно и с удовольствием отдавался бегу. Но в этот раз что-то пошло не так. С трудом пробежав 11 кругов, решил плюнуть на это дело – и дышалось тяжело, и с водой были проблемы. Не было возможности облиться холодной водой после забега, как он это делал вот уже третий год – вода была серьёзным дефицитом на сегодняшний день. Да и вообще! – все вон спят ещё сном праведников, а он тут бегает. Короче – уговорил Саня сам себя и поднялся на барак, где ещё стояла сонная тишина. «Прям не зона, а санаторий какой-то!» – подумал он. Идиллическую картинку спящих богатырей – правда, почти 100, а не 33 – нарушала только дикая смесь запаха грязных носков и кислый какой-то запах табака. Наверное, из-за привычки большинства зэков «бычки» не выбрасывать, а хранить при себе.

С учётом того, что Саня на тот момент больше двух лет не курил, такие ароматы порой тошноту у него вызывали. Но деться от этого было некуда.

«Ладно, не привыкать» – подумал Саня и пошёл в умывальную комнату бриться. Стал перед зеркалом, растянувшимся на пару метров вдоль всего умывальника, намылил щетину и взял в руки одноразовый станок. Но уже после первых движений почувствовал усиливавшуюся немоту в правой руке. Закружилась голова, однако Саня не придал этому значения, ведь он никогда ещё ничем толком и не болел, если не считать воспаления лёгких в 3 года. А просто пошёл и прилёг на свою койку. Минут через 5 вроде бы отпустило. Тогда он вернулся на умывальник и добрился. А когда стал обмываться – почувствовал, что слабость и головокружение накатывают снова. С трудом добрался до койки и лёг.

Как оказалось впоследствии, встать он смог только через 3 месяца, да и то…

…Когда Саня очнулся, он почувствовал, что лежит не на своей койке, а вокруг в каком-то тумане столпились лица, которых он и не признал сразу.

– Уже легче, очнулся, – услышал он чей-то голос.

– Ну, что ж, значит – жить будет, – ответил ему другой.

Голоса показались знакомыми, но продолжения Саша уже не слышал, как в пустоту какую-то провалился. Потом он несколько дней вот так – то выбирался на поверхность, то снова падал словно в чёрную бездну. А через недельку, уже твёрдо придя в себя, узнал о случившемся с ним инсульте, в результате которого у него парализовало правую сторону. Ни руки, ни ноги он не чувствовал…

Узнав о том, что больной пришёл в сознание, к нему зашёл начмед и сказал:

– Первую помощь мы тебе оказали. Ещё с недельку у нас есть чем тебя колоть. Но если хочешь реальных результатов, то звони домой – пусть высылают медикаменты. Родственники-то есть?

– Ешть, – прошептал Саня и понял, что парализовало не только руку и ногу – язык тоже не слушался.

– Тогда я скажу завхозу. Он даст тебе свой телефон позвонить.

Если кто не знает – телефоны в таких местах полуофициально есть только у так называемых «козлов» – завхозов, бригадиров и прочих, добросовестно работающих на милицию. Встречаются и исключения, но и о них менты знают. Уж чего-чего, а стукачей там было вдоволь. И если телефон не отбирали при систематических обысках, то это означало только одно – это как-то выгодно администрации колонии. А уж в чём состояла их выгода…

– Я напишу тебе список лекарств. Если пришлют, то у тебя ещё есть шансы выбраться. А заодно подумай – если есть возможность перевести на счёт санчасти пару тысяч, то мы поможем тебе освободиться раньше.

– Да, я понял. – Саня уже устал от разговора и ждал его завершения.

А начмед как чувствовал – оставил бумажку с рекомендациями и ушёл.

Позже Саня поговорил по телефону со своей сестрой, но она только посмеялась его шепелявости. Правда, лекарства выслать обещала. А вот с деньгами, сказала, проблемы и потому на помощь подобного рода брату нечего рассчитывать.

Что ж, подумал новоявленный паралитик, значит – придётся сидеть (точнее – лежать) до победного конца. А до него оставалось ещё чуть более полутора лет. Как тут было не вспомнить одного деда с соседнего барака – тому было уже лет под восемьдесят. Сидел он по официальной версии за убийство. Кого – неизвестно. Хотя в его вину трудно было поверить – уж слишком он был интеллигентным и спокойным. Но… не он один здесь такой был.

Так вот, за несколько лет до конца его срока к начальству лагеря стали наведываться его родственники и предлагать сделку – вы делаете так, чтобы дедуля наш не вышел отсюда, а мы вам ассигнуем энную сумму долларов. Ну и начальство в конце концов согласилось. А в результате дедушку вывезли якобы на тюремную больничку. При этом одному Богу было ведомо – куда именно. И больше о нём никто ничего не слышал. Так вот решаются судьбы человеческие!..

И чем, спрашивается, все они – и те, кто платит за устранение неугодных, и те, кто исполняет заказ – лучше какого-то убийцы или насильника. Те ещё чаще всего преступления свои совершают в силу какого-то аффекта или психологического сдвига. А эти идут на преступление – а что же это ещё?! – совершенно осознанно, по трезвому и сугубо материальному расчёту. Оправдывая себя тем, что в качестве «подопытных кроликов» выступают зэки. Мол, они погрязли в преступлениях и т. д. и т. п. – зачем таких жалеть?

Вот и он теперь… в лежачем положении и без какой-либо поддержки (а кому ты такой на хрен нужен?!) выжить было очень тяжело. Поэтому, собравшись с силами, спустя пару месяцев Саня усилием воли стал заставлять себя подниматься с больничной койки. Поначалу сил хватало только сползти на ведро, стоявшее под койкой. Казалось бы – чего проще?!. Но когда у тебя не работает половина тела, это довольно-таки тяжело.

Потом он попробовал стоять, держась левой рукой за спинку кровати. И это кое как удавалось. А спустя три месяца после инсульта он решился на первые шаги – ему наконец-то удалось найти себе палку. Что не так-то просто в тех условиях, когда изготовление трости местные опера готовы почему-то списать на подготовку к побегу.

Попробуй это объяснить простому человеку, для которого палка – это всего лишь возможность немощному человеку опереться при ходьбе. Почему? – а Бог его знает! Спросите об этом у оперов.

Правда, трость была слишком мала для его роста, а всё же хоть какая-то опора – сначала только по палате, а это всего пару метров. Но уже через несколько дней усиленных тренировок Саня выбрался в длинный больничный коридор.

К тому времени он уже мог понемногу переставлять правую ногу и шевелить правой рукой, но опереться на них, конечно, было нельзя. Однако не лежать же живым трупом! И Саша ежедневно заставлял себя проходить определённое расстояние, постепенно увеличивая метраж. Одновременно он каждый день занимался упражнениями для онемевшей правой руки – разрабатывал кисть, пытаясь сначала просто удержать, а потом и катать в ней два крупных шара от настольного бильярда. Непонятно только – откуда они взялись в зоне, где бильярдом даже не пахло? Скорее всего кто-то из мусоров принёс для своего «ширпотребщика».

Ещё одним обязательным ежедневным занятием была писанина – обеими руками. Сначала правой, чтобы восстановить работу кисти, а потом левой – на тот случай, если правая не отойдёт. Каждый день он исписывал два тетрадных листка, по одному каждой рукой. Причём, на одной стороне он писал на русском языке (обычно строчки авторов 18–19 веков, приходившие в голову, иногда свои), а на другой – на латыни. Этим языком он интересовался давно. И хотя не знал его досконально, но несколько стихов из классиков в состоянии был процитировать. А сейчас занимался этим только для того, чтобы не поддаться отчаянию, а заодно и не забыть окончательно язык древних мудрецов, ворожеев и медиков.

Так вот и протекала его больничная жизнь, разбавляли которую посещения прежних его знакомых – и милиции, и зэков. Вот только с потерей трудоспособности Саня постепенно стал терять и тех, кто был в нём заинтересован. Постоянным визитёром оставался только один – мужик чуть старше Саниного возраста, с которым они были знакомы уже давно. Впрочем, особой привязанностью и здесь не пахло – просто Саня умудрялся по-прежнему находить, из старых запасов, и используя прежние связи, пока они ещё не ослабли окончательно, такие необходимые в зоне сигареты и чай. Хотя цена, естественно, была у них разная – если «Прима» стоила копейки, то какой-нибудь «Winston» или «Bond» стоил в три-четыре раза дороже. Не говоря уже о сигаретах более утончённых…

Вполне естественно, что «валюта» под ногами не валялась. Её надо было так или иначе зарабатывать. А этот постоянный визитёр – которого, как и того бегуна, звали Витьком – был фанатичным приверженцем табакокурения, курил много. Вот только работать – ни на милицию, ни на себя – не хотел! Впрочем… когда Саня уже лежал парализованный на санчасти, он раз в неделю передавал на барак с Витьком шмотки для стирки, чаще всего носки с трусами, и чай с сигаретами в качестве оплаты за работу. А на бараке был человек, который давно уже за определённую плату стирал Санины вещи. Так вот этот Витёк, пользуясь Саниным отсутствием, стал стирать эти вещи самостоятельно, выдавая за свои. А чай с сигаретами забирал себе.

И приходилось Витьку с утра до вечера находиться в поиске. Там «дай покурить!», тут «давай покурим!», ещё где-то «сигаретки не будет, уважаемый?». А заодно он придерживался Сани, который сам не курил, но разжиться несколькими сигаретами у него можно было всегда, да и с чаем проблем не было.

Ну а Саша, в свою очередь, про себя называл его и ему подобных «шакалами» и не уважал, мягко говоря. Но окружающая действительность была полна и сильных независимых хищников, и окружающих их вечно голодных шакалов. Причём, последних было намного больше. Отгонишь от себя одних – тут же появятся другие. Да и должен же кто-то собирать крошки под столом? В противном случае их станет слишком много и количество перерастёт в самую обыкновенную грязь.

А на данный момент таким шакалом надо было дорожить вдвойне – сейчас Санёк больше напоминал раненую дичь, чем матёрого хищника, и «падальщик» крутился возле него больше по старой привычке. Но своим присутствием он создавал иллюзию, что всё в порядке – раз уж возле хищника по-прежнему можно чем-то поживиться, значит, он ещё силён и лучше к нему не приближаться.

В противном случае на Саню могли наброситься остальные шакалы и порвать, пользуясь его сегодняшней слабостью. А этого никак нельзя было допустить. Поэтому приходилось делиться последним, подкармливая Витька. Да и не только его.

В то время на санчасти был парень – дневальный. Что на обычном человеческом языке называлось «старший куда пошлют». Он и готовил, и убирал, и судно выносил после таких лежачих больных, как Саня. И при том, что занят он был с утра до вечера, перебивался парнишка в буквальном смысле «на подножном корму» – т. е. ел в основном баланду. Которая, впрочем, на санчасти была немного получше, чем на «общаке». Да иногда больные давали какую-нибудь печенюшку со своей посылки. То же самое касалось и сигарет. Впрочем, по принципу «давай покурим» тут жили очень многие.

Но при этом парень был вполне доволен своим положением. Причина такого довольства прояснилась позже, во время доверительного разговора по душам.

– Знаешь, Саня, а ведь я на свободе побыл всего месяц после последней судимости.

– Это как? – удивился Саша.

– А так. У меня ведь нет никого за забором. Мать умерла, отец пропал где-то во время очередного запоя. А мою часть родительского дома прибрал братишка ещё во время моей первой судимости. Вот и вышел я, как в космос – простора вокруг много. А приткнуть голову некуда. С работой тоже проблемы – кому нужен бывший зэк, да ещё и без специальности? Но жрать-то хочется!

– И ты снова пошёл воровать…

– Нет, Санёк, не угадал – пошёл я в милицию.

– Это зачем, – не понял Саня своего собеседника.

– А затем… пришёл я в кабинет оперов и говорю: «Цепляйте на меня пару «висяков» по кражам. Ну а за мою доброту принесёте мне в КПЗ бутылку водки да хлеба с колбасой». Ну, а те и рады стараться! Повесили на меня несколько нераскрытых дел и отправили в камеру.

– Погоди, это сейчас у тебя какой срок?

– Три года.

– И эти три года ты получил за то, что выпил и закусил с ментовской подачки?! – недоумённо спросил Саня.

– А чего ты удивляешься? Только ведь дело не в водке!

– А в чём?

– Деваться мне было некуда. На дворе осень – холодает с каждым днём, а на мне только джинсы да рубашка. Да и жрать охота. А в тюрьме хоть и баланда, зато три раза в день. Ну а в зоне меня вообще с распростёртыми объятиями приняли – на санчасти за это время так и не нашли мне замену. И вот я снова здесь, – грустно закончил парень.

– А потом что? Ведь три года – не такой уж большой срок. Пролетит – не заметишь. Как ты себе представляешь свою дальнейшую жизнь? – спросил Саня.

– Может быть, заочку себе подыщу. Какую-нибудь одинокую вдовушку – оптимистично заявил Санин собеседник.

– Ну-ну! – ухмыльнулся Саня, вспомнив о … не слишком высоких умственных способностях тех, кого зэки именуют словом «заочка» – это ж насколько нужно быть тупой или голодной, чтобы искать свой идеал среди человеческих отбросов?! Нет, исключения есть, конечно. Но ради того, чтобы отыскать одно, пригодное к употреблению зёрнышко, придётся перелопатить кучу навоза…

– А что?! Мне хоть бы и без … лишь бы работящая была! – Санин собеседник гнул свою линию.

– И что ты с ней – вот такой работящей делать будешь? – скептически спросил Саня.

– Не знаю. Там видно будет. В любом случае это лучше, чем мусорам продаваться за кусок колбасы.

– Не уверен. Бабоньки ведь тоже разные бывают. И не факт, что тебе достанется лучшая из них. Таких давно разобрали. А те, что остались не у дел, ищут себе хоть что-то. Только на что они надеются, подыскивая себе рыцаря в тюрьме?! – пожал плечами Саня – если уж на свободе идеалов не осталось, то здесь и подавно…

Сам он тогда наивно полагал, что у него не будет такого будущего – ведь его ждут родители. Знал бы он тогда… Он слышал, конечно, истории о том, как квартиры отбывающих наказание уплывали в руки предприимчивых родственников, а то и вовсе кому-то неизвестному, но ему и в голову не приходило, что родители с сестрой ждут не его самого, а его смерти. Как говорится: «Нет человека – нет проблемы!»

– Ты извини, Маньячело, – вдруг что-то вспомнил дневальный, – мне по делам отлучиться надо. Спасибо, конечно, за компанию, но от разговоров сыт не будешь.

И парнишка убежал зарабатывать себе «хлеб насущный», оставив Саню скучать на больничной койке…