Текст книги "Воображение мира"

Молчание космоса

1

В отличие от Авеля Каин родился в Эдеме. Но в целом история братьев – это история о таланте и труде. С выводом: труд вознаграждается всегда, чего не скажешь о жертвоприношении; но талант при этом выше труда. Однако отделять одно от другого – все равно что отделять слово от смысла. Или шелуху от луковицы: луковица непременно обретет новую шелуху. А шелуха новую луковицу не получит никогда.

Как облик слова соединен с его смыслом? Каким образом сознание способно с помощью речи передать, вызвать к существованию в другом сознании точно такую же смысловую сущность? Как вообще возможна категория согласия, истинности, общезначимости суждений?

Велимир Хлебников искал медиума между сознанием и языком. Сознание как система связей постоянно меняется, однако сохраняет подобие самой себя в пределах структуры личности. Изменяясь, сознание вырабатывает и поглощает язык. При этом грамматики передающего сознания и сознания воспринимающего различны – об этом «трудном факте» следует хотя бы помнить.

Хлебников был убежден, что язык есть «живое неживое», «теологическое неживое». Язык растворен в бытии, и мироздание растворяется в языке, насыщая его признаками неорганического мира. Реализация жизни разнообразна: она может быть сформирована органикой, кремнием, сложными системами обмена в звездах, океане, атмосфере.

Язык, кроме того что составляет самую сердцевину существования, в то же время надмирен, внеположен мирозданию. Законы природы – грамматика, согласно которой происходят события физического мира.

Язык отчасти хранится в области идеального, основанного на идеях Закона, здравого смысла, справедливости и истины. Скажем, платоновский мир целиком находится в области надмирного.

Где же искать хранилище языка? У Творца? Но где язык мог бы храниться вне мира?

Мир устроен голографически. То, что воспринимается нами посредством сознания и измерений, лишь крошечный фрагмент реальности. Наше представление о мире есть только частная проекция огромной скрытой сущности. Она выходит за пределы возможностей наших органов чувств и непосредственного научного исследования. Теорема Кантора о превосходстве мощности множества всех множеств возводит голографический принцип на пьедестал, пусть и умеренно скромный.

Взаимоотношения между сознанием и материей непростые. Реальность – меняющееся целое. В то время как любые устойчивые структуры во Вселенной – не более чем абстракции. Все наши усилия в изучении событий мира связаны с неопределяемым и непознаваемым целым реальности и одновременно ограничены им. Невозможно целиком ухватить подлинную реальность; сама суть реальности – в ее неуловимости.

Такой подход влечет серьезные корректировки. Например, он полностью отменяет значение существительных. Но главное: голографический принцип устанавливает связь между конкретной материей (энергия, электромагнитное излучение и т. д.) и информацией о всех объектах, с которыми выбранная часть материи взаимодействовала, прямо или косвенно. Таким образом, каждая частица энергии и материи представляет собой микрокосм, свернувший в себя целое реальности. Следовательно, восприятие и познание чего бы то ни было – это вовсе не точный слепок реальности, а скорее творческая деятельность, которую можно сравнить с художественным процессом.

Не так важно, чему же завидовал Каин, как важен вывод из этой истории: талант и труд друг без друга обречены.

2

Разве человечество – единственная технологически развитая цивилизация во Вселенной? Разве инопланетные цивилизации не должны были бы колонизировать космос за миллионы лет своего развития? Судя по оценке количества возможных для контакта внеземных цивилизаций, вероятность такой встречи высока. В исследованной части Вселенной насчитывается миллион миллиардов солнц. Стало быть, мы имеем примерно столько же планет, сходных с Землей. Можно отрицать жизнь на большинстве из них, но на всех – невозможно.

Однако если в нашей Галактике должны существовать развитые цивилизации, где они? Почему мы не наблюдаем никаких следов внеземной жизни, ни зондов, ни космических кораблей, ни радиопередач?

Ситуация парадоксальная: или наше понимание природы ущербно и ошибочно, или наши наблюдения искажены и неполны.

А что, если инопланетные цивилизации действительно существуют, но мы не наблюдаем их следы в космосе, потому что они развивались не вовне, а… внутрь, вглубь.

Давайте посмотрим, что происходит с нашей цивилизацией. В самом начале взрывного развития космонавтики было очевидно, что в скором будущем начнется колонизация Солнечной системы. Но прошло полвека, и человечество, вместо того чтобы добывать алмазы на Марсе, обнаружило себя погружающимся в виртуальные миры. Вся интеллектуальная, технологическая мощь оказалась направлена не на дальний космос, а на новые измерения цифровой эпохи. Как некогда человечество погрузилось в миры письменности, словесности, книг, продолжая расширять мироздание, так и теперь сознание обрело новую опору для развития, сращивая кремний с нейронами и обучая управлению пока простейшим роботом образец ткани мозга умершего человека, погруженный в питательный раствор.

Светимость нашей планеты – то есть излучаемая ею энергия электромагнитного поля – даже понизилась. Большинство энергетических мощностей постепенно направляют внутрь – обращают на вычисления, на поддержание жизнедеятельности цивилизации в разработанных ею мирах, дополняющих или даже заменяющих реальность.

Так почему не предположить, что такая же участь постигла и другие цивилизации? Они ведь тоже могли выбрать это направление развития и вместо экспансии в космос углубиться внутрь виртуальности.

Следовательно, нужно обратить внимание на глубины виртуальных миров. Может быть, иные цивилизации давно обитают где-то там – на страницах книг, в мифологии, новых горизонтах, к которым мы подтягиваемся благодаря открытию феномена экзосознания, синтеза человеческого мозга и вживленных в него вычислительных кластеров размером с желудь. Человеческий мозг и без кремния едва ли не сложней Вселенной (если только выпустить из виду, что мозг сам есть часть Вселенной).

Так где же именно искать инопланетян?

Давайте задумаемся, какие обитатели нашего воображения самые древние. Это архетипы и мифологические персонажи, весь несметный языческий пантеон реального и метафизического ландшафта, персонажи канонизированных в той или иной степени текстов христианства, литературы, даже физические и математические объекты.

Всё это – образы и сгустки человеческой мысли – можно рассматривать как связь с некими фигурами интуиции, которые роднят, соединяют нас с обиталищем различных форм жизни во Вселенной.

В самом деле, только представьте: могущественные цивилизации погрузились в параллельные миры воображения, которые мы принимаем своими. Следовательно, ожидать встречи с ними следует – буквально – не в космосе, а в человеческом мозге. Разве не увлекательно думать, что архангелы, ангелы, духи суть не сгустки воображения, а виртуальные слепки реальных сущностей внеземного происхождения?

Христианство и вместе с ним его источник, иудаизм, совершили нечто более важное, чем создание моральной матрицы, консолидирующей и отсеивающей. Они стали тектоническим толчком для воображения человечества. И хотя можно спорить, способна ли христианская мифология соперничать в детализации и углублении драмы существования с мифологией античной, остается непреложным то, что сам подход (в котором прихоть богов заменяется Законом, а воля человека и народа выходит на первый план в брачном сражении-любви с ревнивым и ревностным Богом) оказывает куда более значительное влияние на воображение и подкрепляемую им волю.

Трудно переоценить важность этого события. Ничто не способно так продвинуть вперед мысль текста цивилизации, как новые способы выразительности, новая мифология, затмившая достоверность общезначимостью.

Когда я думаю об этом, вспоминаю архангелов-керубов, слитные образы крылатых львов и людей, стоявших в святая святых Иерусалимского храма. Эти керубы, возможно, стали иудеохристианским зерном, из которого в европейском искусстве произросло древо Возрождения.

И конечно, мало что так питает воображение, как запрет на изображение. Равно как и сознание того, что человек не меньше Вселенной.

Но что такое виртуальный мир? Это Слово (и Число, сущность, очень близкая к Слову, но все-таки отличающаяся, поскольку она лишена речи, просодии). Именно с помощью могущественного всемирного языка слов, чисел и речений – назовем его Языком-вообще – было создано и созидается мироздание, миры культуры и сознания. Своеобразным прототипом этого понятия могла бы выступить все еще гипотетическая универсальная грамматика. Сейчас нам снова потребуется уточняющее отступление.

3

Одна из наиболее бурно развивающихся современных наук – биоинформатика. Технология секвенирования генома достигла такого прогресса, что десятки мегабайт биологической информации добываются теперь каждую секунду. Она выкладывается в «облака» и становится доступна всему научному сообществу. Постепенно формируется «вселенская библиотека», содержащая в себе, в общем-то, прошлое и будущее всего живого, все тайны жизни и ее эволюции. В ней есть ответы на многие важные для человечества вопросы – например, как победить рак. Теперь основная задача науки – наловчиться эту информацию «читать»: систематизировать и получать ответы на сформулированные вопросы, которые, в свою очередь, еще надо научиться задавать.

Наверняка ученые люди ухмыльнутся или поморщатся, но все-таки я рискну высказать вот какую мысль. Мне кажется, генотип должен в каком-то виде содержать в себе информацию о формировании языков. Как образ мыслей движет развитием языка и – в обратной зависимости – созидается языком и обеспечивает рост мирового древа смыслов, подобно этому должно формироваться все живое.

Мы знаем, что родиной 98 % человечества была область в Восточной Африке. Люди расселялись по планете, формировались их языки, языки формировали культуру, и наоборот. Наличие причинной связи между национальным сознанием и языком очевидно, но неочевиден механизм этой связи.

Тем, как происходило обособление и развитие языков, занимается историческая лингвистика, в частности палеолингвистика. Насколько мне известно, достижения этих наук значительны, но временной горизонт лингвистической эволюции расширяется с большим трудом.

С другой стороны, существует эволюционная биология, тесно взаимодействующая с биоинформатикой. Например, мы знаем, какие именно аминокислоты возникли первыми, как происходила их замена в процессе эволюции белков на протяжении миллиардов лет.

Почему бы не попробовать поискать аналогии или какие-либо связи между изменениями в грамматиках живого и эволюционными особенностями развития языков.

Гипотеза Ноама Хомского о порождающей грамматике (generative grammar) не только провозглашает примат сознания над рефлексом, то есть преобладание сознающего человеческого бытия над бихевиоризмом. Из нее выводится важнейшее антропологическое следствие – идея о внутренне присущей человеческому сознанию способности говорить на разных языках, то есть о врожденной, генетически обусловленной возможности говорить на всех существовавших и долженствующих существовать в будущем, в их развитии, языках, – и значит, о заложенном в Homo sapiens стремлении к детализации образа мыслей (ибо развитие языка и культуры-текста предполагает именно это: поиск нового смысла).

Я же позволю себе высказать гипотезу, что в молекулярной эволюции и вслед за ней в эволюции белков и генома тоже должна существовать некая «порождающая грамматика», которая в определенном смысле следовала бы идее о том, что мир создан словом и способами коммуникации.

В Талмуде есть высказывание, глубине которого я не устаю поражаться: «Мир – это всего лишь кем-то рассказанная история». Все созданное цивилизацией, включая его цифровую ипостась (которая является синонимом технологической мощности цивилизации), есть текст и способы его канонизации, то есть пути устремления текста-мысли к объективности.

Мир-рассказ не может находиться в застывшем, окончательном состоянии, если он не претендует на то, чтобы остаться «закоснелой ложью», оборвав все связи с дальнейшими смыслами.

Эта языковая метафора становящегося мира напоминает эволюционные процессы развития живого. Эволюция как становление генетических текстов вместе с естественным отбором и видообразованием, по сути, есть стремление генома к уже знакомой нам дифференциации образа мыслей и к некоей «объективности», которая, в сущности, представляет собой торжество жизни.

4

Таким образом, где-то в глубинах человеческого существа – именно благодаря надмирности, сверхзаданности Языка-вообще – мы могли бы встретиться со следами тех самых иных миров, в которые когда-то погрузились далекие цивилизации.

Скажем, мир мистики мог бы оказаться одним из проявлений вот этой деятельности. Ангелы, архангелы, духи – сущностями внеземных созданий, оставивших отпечаток в структуре мирового воображения. Не исключено, что при должном развитии виртуальных пространств мы встретим инопланетян и поначалу воспримем их как самозародившийся в пространстве искусственного интеллекта разум (уже сейчас информационные вирусы рассматриваются как одна из форм жизни).

На что похоже такое проступание из глубин воображения мира внеземных сущностей, неотличимых от наших собственных видений? Разве не на некий особый шрифт Брайля – азбуку, которую мы умозрительно или в ощущениях нащупываем сквозь непреодолимую завесу невидимого?

Мир снов тоже относится к категории особых виртуальных пространств, отделенных от бодрствования, от сознания броней пробуждения или, как правило, хрупкой оболочкой медитации.

Современная физиология доказывает, что от особых микротрубочек в нейронах, на которые Роджер Пенроуз возлагает ответственность за квантовую природу сознания, зависит и погружение человека в глубокий сон при анестезии. Это очень важно, тут надо сосредоточиться на квантовой природе мозга – ниже мы это обсудим. Микротрубочки переключают нас между реальностью и виртуальным миром снов, бессознания, и, скорее всего, посмертного существования.

Посмертное существование тоже принадлежит таким мирам. Они насыщены нашим воображением и созданы нашими словами (и словами Данте, Сведенборга), влившимися в Язык-вообще вместе с образами идей. Некоторые откровения могут с определенной точностью совпадать с мирами по ту сторону реальности.

5

Теперь о звездах и квантовом устройстве мозга. Когда человек умирает, разрушаются связи нейронов, сеть распадается, молкнут сигналы. Что же происходит с личностью?

С одной стороны, личность оставила отпечаток в наследственности и памяти других людей, в воспитании детей, развивших, перенявших, отвергнувших или отредактировавших «текст личности», их породившей. Вообще вся деятельность человека – это участие в создании текста, генетического или личностного.

След сознания в культуре также относится к жизни языка. А следовательно, запечатлевается в том самом Языке-вообще, хранителе идей и душ.

При чем здесь квантовое устройство? Принципы квантовой физики теоретически позволяют молниеносно передавать информацию на любые расстояния. Квантовые состояния могут коррелировать друг с другом (пока в идеальных условиях, но кто знает, может, скоро будет открыто что-то вроде высокотемпературной когерентности макрообъектов), и расстояние и скорость им не помеха. Передача состояния системы, согласно принципам квантовой механики, происходит с бесконечной скоростью и абсолютной точностью. Пока что все существующие эксперименты бедны результатами, но исследования движутся в нужном направлении.

Существует большая литература идей, пытающаяся сформулировать квантовый принцип устройства мозга. Вполне вероятно, что именно этот принцип осуществляет передачу смысла между сознаниями во время диалога, разговора, чтения, письма.

Как мы отметили, грамматики сознаний, передающего и принимающего, различны, и успех передачи смысла (при говорении, чтении, письме) будет достигнут, если удастся привести их к одному лекалу, но в пространствах нетождественных категорий.

Мозг – сознание, его состояния могут запечатлеваться в Языке-вообще, растворенном во Вселенной, соединенном с ней.

Такой взгляд на проблему может объяснить неожиданные вещи. Например, астрология имеет дело с взаимосвязью судьбы и звездного механизма Вселенной. Почему же не предположить, что любая наша мысль участвует в становлении Вселенной, транслируя в нее состояние нашего сознания.

Последователи некоторых мистических учений убеждены, что любая наша мысль порождает ангела. Это даже не метафора, а буквальное понимание того, что сознание участвует в становлении мироздания.

Итак, когда личность лишается тела, остается его душа, ипостась нашего сознания, в течение жизни транслировавшегося во Вселенную и в то же время отображавшего определенные процессы. Эта живая связь со звездами значительно сложнее астрологических схем, механизм которых приблизителен, но очевиден.

Жизнь виртуальных миров (миров искусства) наполнена сущностью Языка-вообще. Душа пребывает в его лоне, и, лишившись тела, она, будучи растворена среди неживой звездной материи, продолжает свое бытование.

Таким образом, и те самые нейронные микротрубочки Пенроуза, по правилам квантовой физики переключающие сознание между мирами, и словесная жизнь в Языке-вообще, наполненном идеями и Законом, – всё это проявления одного феномена, соединяющего уровни микромира и макромира. Соединяющего личность со звездными пространствами, неведомой эволюцией ее персональной звезды и виртуальными измерениями, в которых содержатся как мистические миры, так и, возможно, миры, поглотившие могущественные внеземные цивилизации.

6

В заключение этой главы обратимся к идее, что это воспоминания помнят нас, а не мы их. И когда мы их, воспоминания, спрашиваем: «Кто мы?» – иногда можно расслышать шепот забвения.

Мегалиты – каменные слова воспоминания зари мира о нас, ибо для тех, кто их установил, именно мы олицетворяем вечность. Давайте подумаем, что сообщают нам о нас эти здоровенные каменные глыбы вроде Колеса духов[3]3
  Колесо духов, или Колесо рефаимов, известное также под арабским названием Руджм эль-Хири («каменный вал дикой кошки») или под ивритским Гильгаль-Рефаим, – мегалитический памятник с курганом в центре. Расположен на Голанских высотах примерно в шестнадцати километрах от восточного побережья Тивериадского озера, в центре большого плато, на котором также найдены сотни дольменов. Состоит из более чем сорока двух тысяч базальтовых валунов, расположенных в виде концентрических кругов. Примеч. автора.


[Закрыть].

Памятники древности можно осмыслять по-разному.

Сторонники общего подхода понимают проблему узко: человек или сообщество людей строят нечто, что позволяет соотнести его или их жизнь с вечностью.

Кодирование опыта существования и отправка шифра в будущее, чтобы последующие поколения могли его использовать, – в этом утилитарная функция культуры. Не все ее замечают и обманываются бескорыстностью.

Обращенность в будущее заложена в наших генах.

Предназначение мегалитов загадочно, но в целом их можно разделить на три категории: погребальные сооружения, астрономические сооружения и сооружения, построенные с неизвестной целью – или, логично допустить, совсем без цели.

Эти категории можно рассматривать как звенья, каналы, соединяющие мир дольний с миром дальним, ненаблюдаемым непосредственно, – космосом, загробным миром и… будущим, то есть вечностью, а значит, и с настоящим, с нами.

Что же сообщают нам «бесцельные» мегалиты?

Ответ на вопрос содержится в понимании, какую пользу от них получали сами создатели.

Возведение на возвышенностях сооружений из огромных камней – задача многотрудная и при крайней экономичности малокалорийного образа жизни древнего человека, вечно находившегося на грани выживания, труднообъяснимая.

Вероятно, оно преследовало ритуальные цели, результатом которых являлся обычай объединять усилия.

Следовательно, мы имеем дело с антропологической практикой социализации, с некими ступенями усложнения структуры общества, может быть, перехода от родового к общинному строю и далее.

И сегодня существуют подобного рода явления, сочетающие отсутствие утилитарности, протяженность во времени и массовость действий.

Иными словами, мегалиты – это некое бутылочное горлышко, канал сотрудничества человека и Бога, необходимый и человеку, и Богу.

Благодаря мегалитам мы стали теми, кто мы есть.

В конце концов, Бог – это такой «мегалит», для возведения которого объединяется множество людей. И реальными последствиями этого объединения становятся совсем не сами «камни», но культура, общество, возникшие благодаря совместным усилиям.

То есть «Бог видит нашими глазами», цивилизация есть памятник, и, скорее, мы суть дети мегалитов, а не они, мегалиты, суть плоды труда наших праотцев.

Если бы современные антропологические практики сами по себе не порождали такие явления, как open source[4]4
  Открытое программное обеспечение (англ.).


[Закрыть], интернет, глобализация, можно было бы сомневаться в том, что будущее человечества в объединении.

В 1930-х годах Вернадский писал ровно об этом, говоря о ноосфере, то есть о том, что на новом этапе человечество должно заменить конструкции из монолитных камней мыслями. Иными словами, разработать практику, в которой идеи станут аналогом каменных глыб мегалитической культуры.

Например, идея объединения человечества – это новый мегалит нашей цивилизации.

По сути, мы должны стать детьми своей мысли.

Таков наш новый Стоунхендж.