Текст книги "Рок-н-ролл инженера Иванова"

Глава 4

Летом 1987, отработав положенные три года, я уволился из ЦКБ «Восток». Этому предшествовали долгие уговоры руководства остаться и рисование всяческих радужных перспектив – у него на меня, как выяснилось, была масса неосуществленных планов. Под давлением отца и привлечённый практически отсутствующей пропускной системой я устроился на должность старшего, кажется, инженера в ЦНИИ «Электромаш», в отдел, где начальником был один его «знакомый друг». В кабинет к директору этой организации (и многих других, кстати) Юрий Степанович Иванов мог заходить без стука, поэтому подразумевалось, что здесь я по-быстрому нафигачу кандидатскую диссертацию и защищусь, после чего широко зашагаю по карьерной лестнице, благо у родителя имелись разнообразные контакты и серьезный вес в определенных сферах промышленности.

Забегая вперед отмечу, да и вы, наверное, сами поняли, что ничего подобного не произошло, иначе бы эта книга рассказывала о чем-то совсем другом, а быстрее, и вовсе не случилась. Причина проста и понятна – отсутствие у соискателя мотивации, как принято сейчас говорить. Другими словами, мне эта вся научно-техническая деятельность была абсолютно не интересна и предельно скучна. Ведь душа, видите ли, пела и плясала, пациент вкусил уже легких денег, какого-никакого успеха и ощутил, так сказать, волшебную силу искусства.

Да и что говорить о диссертации, былая тяга к заморским далям, и та как-то постепенно отпустила, всё пространство мозга и сердца заняла музыка, слава богу, на Светулю мою дорогую место хоть оставалось. Во всяком случае теперь во всех компаниях, на концертах и так далее мы бывали вместе и даже познакомились с родителями друг друга. Мои тогда, помнится, сказали что-то в духе «наконец-то хорошая девочка», а её – мама после моего визита с некоторой взволнованностью спросила у Светы, есть ли мне хотя бы 18 (это в мои-то 25—26 тогда), а папа сказал что-то в смысле «не лыжник». Сам то он был такой достаточно спортивный дядька, ну а я – сами понимаете, плюс эти длинные волосы, одежда непонятная и прочий антураж… Эти очень добрые, душевные и порядочные люди отнеслись ко мне прекрасно и вообще полюбили, в чём я убеждался не раз и по-прежнему уверен теперь. Ведь не каждый может сказать, что прожив 10 лет в проходной комнате 30-метровой хрущевки в семье жены сначала вчетвером, а потом и впятером с наследником, практически ни разу серьёзно не повздорил с новоприобретенной родней. Ну, а я вот могу!

Ну и завершая, наконец, отступление на темы семейных ценностей, а также бытописаний, замечу, что благодаря этому самому «Электромашу» я достаточно покатался в командировки по нашей тогда ещё более, чем сейчас бескрайней Родине и побывал в разных интересных и не очень её уголках от Перми и Свердловска до Тирасполя и Джезказгана, пообщался с представителями многих национальностей, поел и попил всякого и даже пожил в спецгостинице для космонавтов недалеко от Байконура. Учитывая предыдущий и последующий опыт от поездок в Николаев, Одессу, другие черноморские города, естественно, Златоглавую, советскую тогда ещё Прибалтику, почти такую же и теперь Белоруссию и в прочие не менее значимые места, могу с уверенностью сказать – народ у нас хороший везде. Понимая при этом, что не всё ещё у всех одинаково в нашем отечестве. И пока Питер и Москва сверкают всеми своими прожекторами, нам сложно даже угадать, что происходит в прочих городах и весях Бескрайней. Тем не менее, те самые 86% (подзабытые уже на момент написания этих строк) греют, конечно.

А ещё я был, знаете где? Где-где – в Караганде! Так себе тогда городок, невеселый и пыльный. Тем не менее: Рахмет, моим Карагандыдагы достар!

Ещё работая в ЦКБ «Восток» я познакомился с неким Колей, невысоким усатым брюнетом старше меня лет на пять, который трудился там инженером уже до моего прихода (и после ухода, кстати, тоже) и участвовал иногда в конторской самодеятельности в качестве музрука и гитариста, достаточно интересным в общении человеком, хорошо ориентирующимся в популярной и другой музыке. Будучи далеко не примитивным, умеющим легко поддержать общение, да ещё и холостым, он, естественно, пользовался повышенным вниманием местных (и, как потом выяснилось, не только местных) дамочек различного качества и возраста, чем с азартом пользовался.

При всей своей улыбчивости, любезности и кажущейся мягкости, я, тем не менее, отметил, что парень весьма целеустремлён и ни сколько не прост. Некоторые наши общие друзья и коллеги считают его хитрецом и даже больше, но я скажу иначе, Коля просто умный человек, знающий, чего он хочет и у него свои методы достижения целей.

Спустя некоторое время после знакомства Николай, попросив меня особо не распространяться, рассказал, что (ха!) играет и поёт на банкетах и свадьбах вместе с неким Толиком, который тоже работал тогда в нашей конторе. А не распространяться потому, что, во-первых, их коллектив принадлежит к армии тех самых «вольных хлебопашцев», что не имеют отношения ни к «Невским зорям», ни к «Ленконцерту» и получают заказы за мзду по отработанным каналам, соответственно, никуда ничего официально не отчисляя, а во-вторых, из-за того, что руководство нашей организации запретило ему совместительство. Вообще говоря, тогда ИТРы могли постаравшись и с большим трудом получить такое разрешение, но поскольку человек находился в те времена в перманентном ожидании повышения в должности, такая реклама, как представляется, ему была ни к чему.

Написав эти несколько абзацев, я дал их прочитать, собственно, Николаю Николаевичу, и он тут же внес важные, на его взгляд, коррективы. По его словам, никакой тайны из своей дополнительной трудовой деятельности он не делал, и руководство относилось к этому спокойно. Да и повышения к тому моменту он давно уже перестал ждать. Ещё он сказал, что заказы получал ни за какую ни за мзду, а от всяких знакомых музыкантов, в основном в ситуациях, когда у тех случались накладки и т. п. Добавив, что налоги бы с удовольствием платил, только вот не было тогда никакого механизма их отчисления. Последним он меня, вообще говоря, просто развеселил. Ни пытаясь спорить с Уважаемым, отмечу. В любом случае, в то время такого рода деятельность участниками процесса не афишировалась, и на официальном уровне не поощрялась, доходы их считались не вполне трудовыми, а образ жизни близкий к аморальному. Другое дело «Невские зори» со своими квитанциями или ОМА, но об этом я уже писал, не буду повторяться.

Узнав о Колиных делах, я конечно тут же принялся описывать свои достижения в шоу-бизнесе и проситься на работу в качестве барабанщика. Явного ответа я не получил, поскольку мои умения к этому моменту он уже смог оценить когда мы делали совместные номера в рамках самодеятельности ЦКБ. Коля тогда сказал, что мне надо бы ещё поработать, и звучало это примерно так, как лучше бы ты, парень, занимался тем, чем умеешь и не лез, куда не следует. Но, что приятно, я всё-таки не был сразу послан, и мы продолжили наше общение, которое в разных формах и с разной интенсивностью продолжается до сих пор. Именно Коля, или Николай Николаевич Борисов, впоследствии стал моим, и это я говорю совершенно без всякого пафоса, наставником, проводником и работодателем на начальных этапах моего внедрения в отрасль массовых развлечений, а позже коллегой и товарищем. По сути, в результате знакомства с ним началась моя уже непрерывная трудовая деятельность в этой нескучной сфере. То есть, условно, где-то с 1987 года.

Однажды осенью, примерно в районе ноябрьских праздников, я был у Светы в гостях, и мы что-то праздновали с её родителями, если не путаю, день рождения моего будущего тестя. Позвонил Коля и спросил, могу ли я подъехать прямо сейчас на Новоизмайловский, им с Толиком срочно нужен барабанщик на свадьбу взамен их постоянного, внезапно выпавшего из реальности. Начало через час. Белый верх, черный низ, галстук и прочее. Барабаны у них есть, они подъедут с аппаратурой за полчаса до начала мероприятия. «Вот оно, наконец-то на конец!» – ярко подумал я, расцеловал будущих родственников и устремился навстречу зовущим огням рампы, предвкушая славу, бабло и удовлетворение от перспектив.

У банкетного зала на Новоизмайловском проспекте, неказистой стекляхи, и тогда ещё никакого не «Дома торжеств», я оказался за 15 минут до назначенного. Ни гостей дорогих, ни Коли пока не было. Примерно минут через сорок после ожидаемого времени встречи молодых, когда я уже начал как-то слегка нервничать, потянулись первые представители публики, а ещё спустя где-то час одновременно подъехали брачующиеся на своей «Чайке» и Коля с Толиком на такси.

Похватав оборудование, мы помчались вверх по лестнице под аплодисменты друзей и родственников молодых, осыпаемые мелочью и злаками по старинному русскому свадебному обычаю. Целились, конечно же, не в нас, но, поскольку, движение по ковровой дорожке мы начали практически одновременно с виновниками торжества, свою долю признания получили и мы. И поскольку, учитывая громоздкий электроорган Толика и немалое количество всяких необходимых предметов и кутулей, за один раз всё унести артисты, конечно, не смогли, метались они, высунув языки туда-сюда, то попутным, то встречным курсами с молодыми пока те неспешно и торжественно восходили.

«Мендельсон» на встречу, в силу скомканности, соответственно, не случился, но Коля сказал, что это, мол, фигня, на празднике народ всё больше простой, вроде, потому наверстаем в процессе.

Стали раскладываться. То, на чем предстояло выступать мне, находилось в грязном брезентовом мешке, перевязанном веревками и обрывками проволоки. Когда я его, ломая ногти и с огромным трудом развязал, оттуда высыпалась груда полуржавых железяк, мятые тарелки, всякие винты и гайки, ещё какой-то хлам, барабан с заклеенным пластиком и разлохмаченные палочки, в количестве почему-то трёх штук. Кое-как, в том числе с помощью упомянутой проволоки собрав то, что когда-то гордо называлось «малой ударной установкой», или в обиходе «тройкой», я обратил внимание на остальное оборудование нашего коллектива. Оно меня просто потрясло. В качестве басовой колонки (Коля выступал на бас-гитаре) использовался ящик примерно 50х50х30 см, похоже из Кинаповского комплекта (тех, что стояли в кинотеатрах в то время), довольно таки непрезентабельного вида покрашенный серой шаровой краской. Что за динамик стоял внутри – не знаю, но скромные размеры меня как-то напрягли, всё-таки я уже имел опыт общения с более или менее профессиональным эстрадным оборудованием. Однако, по сравнению с фибровым чемоданом, через который предполагалось озвучивать зал, это, конечно, были сущие пустяки. Да-да, просто представьте: натурально, старорежимный здоровый коричневый чемодан, его раскладывают на две половины, в каждой из которых встроено по два широкополосных динамика), эти половины пристраиваются на стулья или на столы по разным флангам оркестра – и всё! И даже если разгулявшиеся клиенты, мало ли, снесут в процессе это устройство, оно продолжает звучать, хоть лежа, хоть стоя. Надо, конечно, понимать – надежность, компактность и мобильность, вот, что было главными задачами строителей данного шедевра акустической техники и инженерной мысли. Соответственно, всё это добро, инструменты, плюс оркестранты с некоторыми, может, трудностями помещались в любой легковой автомобиль, а уж в «Волгу», так вообще с комфортом. Ну а звук, что звук…, как гласит народная мудрость: «Не имей Амати, а умей играти!». Кстати, как выяснилось, звучало-то всё как раз вполне сносно, а под конец праздника и вовсе просто изумительно.

Как проходило собственно мероприятие, я уже чего-то подзабыл, но, видимо, ровно, а то бы отложилось. Коля играл на своей бас-гитаре, кажется болгарском «Орфее», и пел, Толик, соответственно, на «Вермоне» и тоже пел немного (музыкантом он был слабым, имел некоторые особенности психики, но, что крайне важно в этой сфере, человеком был четким и безотказным), ну а я отстукивал нехитрые ритмы, очень переживая по поводу периодически разваливающейся барабанной установки и вариантов своих перспектив в данном коллективе. Ну и, в конце концов, часов через пять традиционным прощальным вальсом мы под ликование оставшихся в живых гостей завершили: «Ансамбль „Настроение“ (свежо, не правда ли?) закончил свою ОСНОВНУЮ, ЕСЛИ НЕТ НИКАКИХ БОЛЬШЕ ПОЖЕЛАНИЙ, музыкальную программу. Для вас пели и играли бывший солист Ленконцерта Анатолий Рочев, Александр Иванов (пока без звания – прим. авт.), художественный руководитель Николай Борисов. Нам было приятно провести время с ТАКИМИ ТЕМПЕРАМЕНТНЫМИ ТАНЦОРАМИ И ТОНКИМИ ЦЕНИТЕЛЯМИ МУЗЫКИ, но мы не прощаемся и ждем вас на золотой и серебряной свадьбе наших молодых».

Далее последовал недолгий «медленный чехол» – демонстративная имитация сбора аппаратуры с вытаскиванием всяких не самых важных проводов, сниманием микрофонов со стоек и т.п., чтобы при, мало ли, поступлении заказа на песню или продлении можно было оперативно включиться. Потом наступил уже бескомпромиссный «быстрый чехол», время теперь начинало работать против нас, и ловля тачки, то ли за деньги, то ли за вырученную бутылку водки…

К слову, Коля тогда ещё не вёл банкеты и работал просто музыкантом, но, тем не менее, в танцевальных отделениях между песнями он много хохмил, выдавал какие-то заготовки типа «Хлопайте, вам это НИЧЕГО НЕ СТОИТ, а нам будет приятно»; «…но танцуют, КОНЕЧНО, все»; «кто кого ХОЧЕТ, тот того и приглашает», «к столу подано горячее, и чтобы оно окончательно не превратилось в холодное, МЫ ЕГО с вами СЪЕДИМ….» и т. д.

Ну а шедевром, так сказать, манипулирования сознанием отдыхающих в Колином блестящем исполнении и постоянно им, как выяснилось впоследствии, применяемом, стала следующая ситуация, впервые уведенная мной здесь. Само собою, мне было предварительно велено не удивляться и внимательно следить за командами. Вот, как это было.

В разгаре мероприятия Коля от имени оркестра объявил конкурс на лучшее исполнение гостями цыганской пляски (возможными вариантами могли бы быть «Барыня», Лезгинка, «Семь-сорок» и т.п.). После ключевой фразы: «Победителя ждет приз и маленький сюрприз!» от нас зазвучала музыка, и отдыхающие радостно и с похвальным рвением бросились выпрыгивать с мест, рвя рубахи и прочее красивое. Минут через пять, по окончании зажигательных плясок, музыканты ненадолго изобразили «совет в Филях» с размахиваниями руками и имитацией горячей дискуссии, после чего руководитель ансамбля объявил обладателя второго почетного места с вручением какой-то фигни из заранее принесенных молодыми сувениров. Аплодисменты, прочее. А дальше под нагнетающую барабанную дробь, наконец, был назван лауреат, персонаж, занявший первое место. Как правило (я узнал об этом позже), чемпионом этого всего становился кто-то из значимых лиц – или из родителей, или из важных родственников, или, на худой конец, какой-нибудь особенно активный гость, не помню уже, кто оказался в тот раз. Ему под аплодисменты тоже вручили приз из того же набора, после чего Коля искусственно-радостно сообщил: «А теперь тот маленький сюрприз, о котором мы говорили (!) – с победителя бутылка (!!) шампанского (!!!) в пользу оркестра (!!!!)!», ну а мы грянули туш. Причем, не прекращался он минуту, две, три, пять… до тех пор, пока потный бедняга-призёр, достаточно пометавшись перед всем честным народом от стола до пакетов с запасами, не принес искомое музыкантам с криками: «Куда..? Кому..? Зачем…?». «Нуу ладно, поставьте пока здесь, у колонки, – ответил, помню, небрежно Коля, после чего, широко улыбаясь и, выражая, типа, недоумение и даже некую укоризну, громко подытожил: «Да вы что…, мы же пошутили!».

В этот раз, и, как я понимаю, почти всегда воспринималось гостями это всё нормально, и никто не требовал «маленький сюрприз» назад, в редких особо тяжелых случаях в качестве утешения танцор-чемпион мог совершенно даром заказать какую-нибудь любимую песню в исполнении ансамбля. Здесь тоже всё прошло без неожиданностей.

По Колиным словам, он приметил этот номер у одного из старых банкетных музыкантов, ну и я, в свою очередь, тоже впоследствии многократно и с успехом использовал этот опыт поколений, творчески расширив диапазон напитков – до вина, коньяка, водки и т. д. – в зависимости от ситуации и качества стола. Такая вот своего рода разновидность фольклора, можно сказать, и образец находчивости тружеников общепитовской эстрады.

Ну а дальше уже «закружило-понесло», как поется в одном малоизвестном номере крупного автора-исполнителя современности Олега Газманова. Коля стал изредка приглашать меня на подмены, и, несмотря на то, что вопросы к уровню моего мастерства у него сохранялись, я оказался ему всё же полезен. Тем же, чем и Толик, как я понимаю – безотказностью и обязательностью.

Как раз примерно в это время Николай Николаевич занял пост «хозяина точки», заведения без названия, состоявшего из двух банкетных залов, бара и мороженицы при универсаме на Сиреневом бульваре, 18 (тогда ул. Пельше), известном в окру́ге, как «Красный».

Тогда музыкальный «хозяин» банкетной точки был примерно тем же, что сейчас арт-директор в клубе, плюс, как правило, это был руководитель основного коллектива, работающего на ней. То есть, разнообразные взаимоотношения с администрацией, подбор музыкантов, часто и ведущих, забота о внешнем и внутренним облике артистов, качестве их выступлений, степени удовлетворенности дорогих гостей и о многом другом, всё это было зоной ответственности этого самого «хозяина». Достаточно беспокойно, не правда ли? Но и плюсы тоже ведь очевидны – работа на стационаре (а это, понятно, экономия средств, времени и сил на перемещение аппаратуры) и обилие банкетов, особенно, если точка «жирная».

«Красный» был именно таким, в августе-сентябре ансамбль в первом зале (который из-за цвета интерьера назывался без затей тоже «красным») работал почти ежедневно, в остальные месяцы несколько меньше, но всё равно с завидной регулярностью. А во втором зале («синем») мероприятия происходили раза в два реже, что, конечно, тоже было неплохо, учитывая тогдашние доходы музыкантов – при работе втроем по 20—30 гарантированных рублей за вечер на нос, плюс вероятные продления и «карась». Правда, и отстёг на нужды работодателя здесь был весьма неслабым – 30%, выше, чем в других подобного рода рассадниках культурного досуга. У заказчика принималось, скажем, 100 рублей за возможность его гостям в течение стандартных четырех-пяти часов наслаждаться знакомыми звуками, проявлять чудеса хореографии, а самым настойчивым даже горланить в микрофон под аккомпанемент ансамбля. Пособники же всего этого веселья получали на руки, соответственно, 70 на круг. Надо ли говорить, никто из оркестрантов официально здесь оформлен не был, даже Коля, и никаких финансовых документов при расчётах не фигурировало. Иными словами, можно предположить, что кроме «подоходного», условно, налога, музыканты платили ещё и за недопущение всяких конкурентов со стороны, а также за иммунитет от набегов разного рода контролирующих органов. Про наличие последних и вероятность репрессий я только слышал, но ничего подобного не испытал, как я уже вроде бы говорил.

Бывали ситуации, когда под разные не зависящие друг от друга мероприятия снимались оба зала и бар, а несколько раз задействовалось даже мороженица. И тогда в перерывах, если они вдруг совпадали, в подсобных помещениях или в фойе болталось больше десятка музыкантов, а ведь ещё были всякие фотографы, ведущие… Этакая профсоюзная конференция, можно сказать. Полезные знакомства, обмен информацией, сплетнями и новостями.

Обилие торжеств в этом заведении объяснялось, скорее всего, густонаселённостью района, а также, по слухам, контактами администрации с кем-то из сфер, способствующих заключениям браков, ЗАГСов и Дворцов бракосочетаний. Ну и кроме того, здесь, в принципе, нормально и относительно недорого кормили и обслуживали, руководство управляло всеми процессами достаточно жёстко.

По Колиным словам, он около года проработал во втором зале, и когда основной состав слился, то ли по причине отъезда прежнего «хозяина», то ли из-за каких-то его разногласий со старшим администратором, вступил в бескомпромиссную конкурентную борьбу с другими кандидатами и победил в конечном итоге, не знаю уж какой ценой.

Разовые подмены у Коли были, конечно, хороши, но слишком редкими, и я, зная, что в ансамбле у него проблемы с барабанщиком возникают постоянно, продолжал доставать Уважаемого предложениями себя в качестве замечательной альтернативы оному.

Вообще, у Николая Николаевича, кроме, собственно, знаний, умения и опыта, на мой взгляд, присутствовал дар прекрасного педагога (уверен, что и сейчас это качество никуда не делось). Кроме того, что он успешно натаскивал малограмотных, или пусть грамотных, но без опыта музыкантов для работы в сфере и отлично ориентировался в материале, Коля всегда (ну, или почти всегда) правильно оценивал ситуации на праздниках и понимал их закономерности.

Тогда и позже я узнал от него массу полезного, и в плане гитарной и вокальной техники, и психологических каких-то моментов, набрался всяких фишек и наслушался историй о том, как надо и как не надо. Очень многое я усвоил и применял, по сути, в чем-то ему подражая, а от чего-то отталкиваясь. Например, на начальном этапе за основу программы коллектива под моим, назовем так, управлением была взята Колина программа, я использовал всякие его присказки и прибаутки, а впоследствии, когда уже сам принимал к себе на работу музыкантов, во многом исходил из критериев, важность которых усвоил от него.

Ну так вот. Николай Николаевич продолжая пользоваться моими услугами от случая к случаю и ничего пока не обещая, сумел-таки донести до меня простую мысль: никогда не получится продолжать зарабатывать не вкладываясь. То есть, чтобы были хотя бы шансы, необходимо иметь собственный инструмент и, желательно, аппаратуру. У меня же не было ничего, барабаны на выступления я по-прежнему брал напрокат у знакомых или за деньги.

Не помню уже где, я купил старую раздолбанную ударную установку «имени Энгельса» (одна из двух или трех существовавших тогда вариантов отечественных и самая дешевая) рублей за 150 или около того, к ней пластиков, и с большим трудом привёл её в порядок насколько смог. Кроме того, я заказал у Бори Козлова (того самого Кулибина, о котором я уже рассказывал) пару 100-Ваттных усилителей, а вместе с Ваней, рискуя репутацией и свободой, несанкционированно вынес из актового зала Культпросветучилища, где мы оказались по случаю, здоровенную колонку «Beag», правда, с одним только ВЧ-динамиком. Из неё я потом сделал две басовых, распилив корпус напополам, вдоволь намучавшись с толстенной двадцати, что ли, миллиметровой фанерой. Плюс к этому, знакомый плотник изготовил мне два ящика под средние частоты (туда очень удачно пришлись стащенные из ДК в Песочном динамики), подкупил пару ЛОМОвских пищалок (не музыкантам долго рассказывать, что это такое, но, нужное, поверьте) с раструбами, и обтянул всё это богатство синим дерматином. Получилось на вид убого, но звучало громко и задорно.

Таким образом, на какой-то период мой шоу-бизнес вместо доходов начал приносить одни лишь убытки, всё заработанное тратилось на развитие, мало того, в дело также шла и моя зарплата пока ещё инженера. Да что там зарплата, даже у супруги будущей пришлось занимать, знаете ли… И ведь не прозвучало же для девушки тогда предостережением. Может и жила бы себе счастливо все эти годы с каким-нибудь серьезным и обеспеченным человеком, ну, или хотя бы со старшим научным сотрудником, например. А так – сплошные какие-то американские горки, нервотрёпка и борьба за живучесть.