Текст книги "Науки о психике и эпистемологический анализ"

И далее представители вот этой новой эпистемологической волны призывают отказаться и от наукоцентризма, аргументируя необходимость такой акции тем, что наука, конечно, не единственная система производства значимой, адаптивной информации – существуют, например, еще и целые пласты укорененных в сознании людей идиом – носителей здравого смысла и непосредственного опыта, и с этим необходимо считаться. И не только в смысле некой «уступки» вот этой будто бы изжившей себя системы координат современного человека, но именно в тех случаях, когда осуществляется неадекватный перенос и грубое игнорирование контекстов, в которых только и возможно использование научного знания для формирования научной картины мира.

Обоснованные таким образом аргументы отказа от наукоцентризма были исчерпывающе сформулированы Мартином Хайдеггером в его известном произведении «Что зовется мышлением?». В частности – в знаменитом пассаже «о цветущем дереве», в котором Хайдеггер предъявил претензии к таким наукам, как физика, физиология и психология с научной философией, которые «со всей их оснащённостью примерами и доказательностью объясняют, что мы, собственно, не видим дерева, а в действительности воспринимаем некую пустоту, в которой определённым образом рассеяны электрические заряды, мчащиеся с великой скоростью туда и сюда» (цит. по изд. 2007). Хайдеггер решительно возражал против иррациональной склонности радикального крыла научного сообщества, ориентированного исключительно на так называемый естественно-научный полюс общего корпуса науки, «скорее повалить цветущее дерево, чем отказаться от наших якобы более ценных физических и физиологических знаний».

Критиками идеи наукоцентризма используется, конечно, не только тезис о несводимости различного опыта получения знания, но также и несопоставимости разных систем анализа такого опыта (психологической, онтологической и логической), и далее – собственно ареалов и областей научного знания (естественно-научного и гуманитарного, физики и биологии, и пр.), что дает повод для утверждений в том духе, что наука и эпистемология, как метафилософия науки, так же как и все другие сферы структурированного гуманитарного опыта, переживают период глубинного кризиса, обозначаемого как эпоха постмодернизма. По мысли главных идеологов постмодерна Жиля Делеза и Жака Бодрийяра, этот современный период еще можно обозначить как эпоха тотальной деконструкции, хаоса и конца эпистемологии.

Между тем, что касается собственно эпистемологии и методологии эпистемологического анализа, – никакой особой новизны в этих апокалиптических констатациях не прослеживается. Во всем этом видится лишь предельно заостренная и приправленная социальным пафосом форма изложения известного тезиса Карла Мангейма, еще около ста лет назад говорившего о необходимости отказа от использования «монументальных» ориентиров, важности осмысленного отхода от любых мыслительных стереотипов в процессе исследования предпосылок научного мышления. В частности, Мангейм совершенно определенно заявлял о том, что: «В ходе своего внутреннего развития эпистемологическое мышление небезуспешно достигает стадии, на которой стоящая перед ним проблема исследования основных предпосылок сочетается с необходимостью действовать всецело вне этих предпосылок. … Это своеобразное положение отличает эпистемологию от всех прочих областей мысли; задача, которую она ставит перед собой – поиск основных предпосылок – по-видимому, находится в разладе с обычным процессом обыденного или научного мышления» (К. Мангейм, 1922). Вопрос, следовательно, состоит в том – и это было совершенно ясно еще в самом начале становления эпистемологии как метафилософии науки, – какие стили мышления или более сложные эпистемологические построения и конструкции могут эффективно использоваться в процессе эпистемологического анализа тех самых предпосылок научного мышления. Однако, как понятно из всего сказанного, сущностного ответа на этот важнейший вопрос апологетами постмодерна найдено так и не было.

Тем не менее, нельзя пройти и мимо вклада эпохи постмодерна в общую методологию эпистемологического анализа, основные позиции которого видятся в следующем:

– ситуация, при которой наблюдается почти полное упразднение объективизма, легализация множественных миров субъективного, в том числе научного опыта (т.е. процесс «децентрации» мировоззрения современного человека), способствует в итоге тому, что любое научное направление и наука в целом понимается как набор актуальных гипотез, в большей или меньшей степени аргументированных с помощью наиболее адекватной исследовательской методологии, но не претендующих на статус истины в конечной инстанции;

– таким образом решается, наконец, извечная дилемма науки, вынужденной раз за разом отказываться от своих же собственных «незыблемых» установлений;

– но, кроме того, здесь обращается внимание и на тот факт, что специфика и сила аргументов в пользу той или иной интерпретации исследуемых характеристик реальности тесно увязывается с общей адекватностью избираемого варианта «когнитивной оптики» и разрешающей способностью соответствующей исследовательской методологии (от использования которых, разумеется, никто и не собирался, и не собирается отказываться);

– постмодерн, следовательно, лишь «узаконил» принцип относительности в построении методологии научных исследований и интерпретации получаемых соответствующим образом результатов. Что, вне всякого сомнения, послужило импульсом к освобождению общего поля науки от излишней догматической приверженности, привлекло внимание к самому процессу генерации нового знания и способствовало принятию процесса творчества в качестве основополагающей ценности;

– соответственно, эпистемология эпохи постмодерна отнюдь не «растворилась» и не лишилась своей предметности – всесторонне оцениваемых вариантов когнитивной оптики, но лишь избавилась от навязываемых приоритетов и укрепилась в своей метапозиции по отношению к любой логике выстраивания исследовательского процесса. Кроме того, предметная сфера эпистемологии эпохи постмодерна стала охватывать еще и весь процесс генерации научного знания, с акцентами на взаимозависимость идентифицируемых сущностных компонентов этого процесса с характеристиками промежуточных и итоговых результатов.

И далее нам необходимо рассмотреть вопрос, каким образом последние достижения когнитивной науки – весьма взыскательной к понятию информации, особенностям выведения и репрезентации всех сущностных аспектов этого, чрезвычайно емкого феномена – могут и должны учитываться в методологии построения современной версии эпистемологического анализа.

Так, в качестве наиболее очевидного приоритета в когнитивной науке позиционируется проблема репрезентации знания, в частности – задача выявления сущностных закономерностей формирования так называемых ментальных репрезентаций (С. Э. Поляков, 2011). С одной стороны, такого рода ментальные репрезентации относятся к процессу представления реальности в психическом мире людей, включая процессы осмысления актуальных планов реальности (Э. Е. Бехтель, А. Э. Бехтель, 2005). А с другой стороны – к выведению единицы или адекватного символа такого представления. Последний аспект, с точки зрения современных исследователей, представляется особенно важным, поскольку имеет непосредственное отношение к задачам компьютерного (цифрового) моделирования актуальных аспектов реальности и продвижения в сфере разработки искусственного интеллекта.

Первичное распределение ментальных репрезентаций реальности на два больших класса так или иначе присутствует практически во всех разработанных и используемых в настоящее время систематиках и классификациях. Например, в так называемой интегральной классификации речь идет об аналоговых репрезентациях, посредством которых происходит наглядное изображение фрагментов реальности, и символических репрезентациях, представляющих собой когнитивные модели некоторых, дифференцируемых фрагментов – объектов, явлений, процессов – реальности. Последние воспроизводят лишь часть информации о реальности и могут быть сведены до конвенциального минимума, что, собственно, и происходит при формировании так называемой физической картины мира, выстроенной по «лекалам» естественно-научного полюса кодифицированной системы научных знаний. При этом когнитивная наука не выдвигает каких-либо надуманных аргументов в отношении абсолютного приоритета того или иного способа репрезентации реальности или актуальных аспектов. И в этой позиции присутствует намек на возможность неконфликтного решения уже процитированного нами знаменитого пассажа Мартина Хайдеггера о «цветущем дереве».

В итоге, по-видимому, следует согласиться с тем, что всем предшествующим эпистемологическим концептам вот этой информационно-репрезентационной конкретики в процессах поиска и построения адекватных предпосылок научного знания как раз и не хватало. Что, конечно, не является сколько-нибудь серьезным поводом для очередной «отмены» эпистемологии или даже вообще философии (а такие призывы в связи с успехами когнитивных наук и их претензиями на статус метанауки периодически раздаются). Ведь никто не собирается отменять когнитивные науки на основании только того, что исследованные и систематизированные ими способы репрезентации реальности в итоге так и не решили проблему глубинного кризиса науки. Следовательно, и в этих предлагаемых способах, проясняющих процессы генерации и организации феномена информации, не достает неких существенных компонентов – предпосылок научного знания, которые и должны выявляться в ходе использования современной и обогащенной за счет достижений когнитивной науки методологии эпистемологического анализа.

Какими же, исходя из всего сказанного, видятся итоги развития методологии эпистемологического анализа в обозреваемый, практически столетний исторический период. С нашей точки зрения, это весьма впечатляющая динамика и свидетельства интенсивного развития исследовательской мысли от в целом неопределенных представлений о неких универсальных «предпосылках» научного мышления, которые должны укладываться и пониматься через их «систематизации» к аргументированным концептам эпистемы (М. Фуко, 1977), эпистемологической системы, эпистемологического профиля (Г. Башляр, 1972); с такими дифференцированными конструкциями и компонентами этих концептов, как базисная научно-техническая программа (И. Лакатос, 2003), научная парадигма и дисциплинарная матрица (Т. С. Кун, 1998).

Существует понимание в том отношении, каким образом формируются все эти элементы предметного поля эпистемологического анализа в онтологическом и историческом плане (концепты эпистемологических порогов, «археологических» эпох и разрывов М. Фуко и Г. Башляра). Сложились внятные представления о том, в какую итоговую системную последовательность эти элементы укладываются: первичные элементы (отдельные эпистемологические структуры, компоненты и стили научного мышления); промежуточные структурные компоненты (дисциплинарная матрица, научная парадигма, базисная научно-исследовательская программа); эпистемологическая система (эпистемологический профиль, эпистемологическая система, эпистема). Формируется методология полномасштабной эпистемологической реконструкции отдельных научных направлений и корпуса науки в целом, призванная выявить подлинные обстоятельства кризисного состояния определенного сектора или сферы науки как таковой. Складывается понимание определяющей роли эпистемологической структуры современной науки в важнейшем процессе генерации технологической реальности, в которой, собственно, и осуществляет свой жизненный путь современный человек. Понятен и базисный алгоритм формирования такой технологической (в нашем случае психотехнологической) реальности: обновленная эпистемологическая конструкция фундаментальных допущений – адекватная концептуализация предметной сферы – проработанная теоретизация накопленного массива эмпирических знаний – выводимая отсюда эвристическая технологизация рассматриваемой сферы организованной деятельности – соответствующим образом проработанная инструментализация основных направлений такой деятельности (в нашем случае научной, образовательной, практической, организационной, нормотворческой, экспертной психотерапевтической деятельности).

Классические методы, представляющие «ткань» эпистемологического анализа (рекурсивная история или метод культурно-исторической реконструкции предметного поля эпистемологии; дискурс-анализ основных тематических источников с идентификацией используемых стилей научного мышления), на сегодняшний день дополняются сложными комплексными методами, исследующими особенности репрезентации реальности человеком. И конечно, главное достижение самых последних лет – это включение в систему эпистемологического анализа усовершенствованных генетико-конструктивных и гипотетико-дедуктивных методов, которые позволяют осуществлять не только мысленное или ментальное моделирование каких-либо изменений в системе научных представлений о мире в результате использования тех или иных эпистемологических конструктов, но и получать, и сравнивать полноценные компьютерные модели вариантов реальности, генерируемые с использованием этих конструктов.

Таким образом, метод эпистемологического анализа развивается не только интенсивно, но и экстенсивно, с одной стороны стимулируя появление отдельных научных направлений, исследующих процессы репрезентации реальности и собственно познавательной деятельности человека, а с другой – ассимилируя конструктивные достижения этих научных направлений, не утрачивая при этом своей собственной философской идентичности.

Особо важным в этой динамике представляется изменение традиционного рекурсивного аналитического вектора, в целом присущего философии, на перспективный вектор, характеризующий современный этап развития методологии эпистемологического анализа. Последнее обстоятельство подчеркивает беспрецедентную роль эпистемологического анализа в формировании моделей будущего.

Констатация такого положения дел уже не столько ставит вопросы, сколько настоятельно диктует необходимость углубленной проработки концепта информационной генетики – главной несущей конструкции эпистемологического анализа, – предполагающего адекватное перспективное моделирование актуальных аспектов реальности на основе уже имеющихся и разрабатываемых эпистемологических конструкций. Нет никаких сомнений в том, что такое многовекторное моделирование реальности, проводимое с использованием идентифицируемых эпистемологических альтернатив, во-первых, и будет предоставлять собой исчерпывающую методологию оценки исследуемых вариантов построения «генетического ядра» научной информации, а во-вторых – позволит, наконец, адекватно учитывать и управлять рисками взрывного технологического развития на пороге Пятой промышленной революции, связанной с ответственным цивилизационным выбором вариантов реальности, а значит и вариантов будущего.

Общая структура и алгоритм реализации

Как уже было отмечено, эпистемологический анализ, помимо прочего, является матрицей для встраиваемых сюда методов исследования следующего порядка. Отсюда выводится значимость определения собственно структурных компонентов такой методологической «решетки» с уточнением их функциональной специфики, характера их взаимосвязи и взаимодействия в общем формате эпистемологического анализа.

В нашем случае в качестве таких структурных компонентов, имеющих существенное значение в методологии эпистемологического анализа, выступают, во-первых, все учитываемые в исследовании эпистемологические структуры: первичные (идеи, понятия); промежуточные (дисциплинарная матрица, базисная научно-исследовательская программа); итоговые (дифференцируемые эпистемологические платформы, общая теория как несущая эпистемологическая конструкция анализируемого научно-практического направления в общем секторе наук о психике), притом что поименованные промежуточные и итоговые эпистемологические структуры должны быть идентифицированы на предварительных этапах исследования и далее выступали в качестве основных рабочих гипотез.

В общей методологии эпистемологического анализа важнейшее значение имеет и определенная последовательность использования встроенных методов, обеспечивающая общий синергетический эффект и высокую разрешающую способность данной матричной структуры. Так, на предварительных этапах реализации Базисной НИП с задачами в сфере разработки «пакета» конструктивных, собственно эпистемологических и прикладных гипотез используется генетически-конструктивный метод, в наибольшей степени отвечающий данной исследовательской задаче. Далее используется гипотетико-дедуктивный метод, позволяющий получить научно обоснованные аргументы в пользу разработанных рабочих гипотез. Соответственно, данный метод является одним из основных в общей структуре эпистемологического анализа, а также в разработанной нами версии культурно-исторической реконструкции процесса становления предметной сферы исследуемого научного направления. Последняя методология, помимо всего прочего, предусматривает использование семиотико-герменевтического анализа по схеме, предложенной В. Г. Кузнецовым (1991), что, собственно, и позволяет осмысливать идентифицированные в ходе соответствующего исторического поиска идеи и понятия, имеющие непосредственное или опосредованное отношение к предметной сфере психического с позиции авангардной науки. Далее в отношении исследования наиболее направлений, моделей и методов психотехнологического спектра – в первую очередь применительно к психотерапии, консультированию и тренинговым технологиям – используется метод психотехнического и комплексного анализа. Что в свою очередь позволяет проработать конструктивную модель развития соответствующей психотехнической теории и практики на краткосрочную и среднесрочную историческую перспективу. При этом целесообразно использование модифицированного метода так называемого форсайтного исследования, позволяющего идентифицировать и адекватно оценить имеющиеся варианты развития изучаемого научно-практического направления.

Уточнение структурных компонентов, а также полного алгоритма реализации методологии эпистемологического анализа открывают возможность трехмерной организации больших данных в секторе наук о психике. В этой объемной информационной структуре в традиционном двухмерном или «плоскостном», или даже в трехмерном «объемном» измерении тематическая информация распределяется по дифференцируемым уровням дисциплинарной матрицы и соответствующим модулям Базисной научно-исследовательской в секторе наук о психике.

Выделяемые компоненты («встроенные» методы) эпистемологического анализа

Как понятно из всего сказанного, специальная методология эпистемологического анализа (ЭА) представлена определенным набором весьма специфических методов и технологий изучения эпистемологических оснований и предметной сферы наук о психике.

Генетически-конструктивный метод

Данный компонент-метод в общей структуре эпистемологического анализа понимается как способ построения и развертывания теории, основанной на конструировании идеальных теоретических объектов и мысленных экспериментов с ними (В. С. Степин, 2009). Важной особенностью данного метода является то, что в данном случае предполагается оперирование непосредственно с идеальными (абстрактными) объектами, к которым, собственно, и следует отнести исследуемые эпистемологические конструкции, представляющие «информационную генетику» психотерапии. Другим важным уточнением и, можно сказать, спецификой генетически-конструктивного метода является тезис о том, что такого рода объекты невозможно непосредственно наблюдать ни при каких условиях, но в то же время именно это обстоятельство и позволяет весьма успешно использовать такое познавательное средство, как мысленный эксперимент, и, чуть забегая вперед, – продолжение мысленного эксперимента в виде математического (компьютерного) моделирования определенных аспектов активности сферы психического. Разумеется, такое инструментальное продолжение и развитие гипотетико-конструктивного метода имеет смысл лишь при условии разработки соответствующих компьютерных программ с возможностью генерации получаемых здесь сверхсложных компьютерных моделей.

При таком постулируемом в рамках данного метода максимальном уровне свободы, необходимом именно на первых этапах научного творчества, здесь все же присутствуют и некоторые неявные ограничения. Суть этих сугубо рекомендательных ограничений обычно сводятся к следующему: генерируемые идеальные конструкции в общем и целом должны учитывать разработанные к этому времени научные модели исследуемых аспектов реальности; множественные идеальные конструкции (объекты) должны соотноситься друг с другом на основе понятных логических принципов; идеальные объекты и концепции в той или иной степени должны соотноситься с эмпирическими данными об исследуемых аспектах реальности, но также и объяснять саму возможность получения такого рода эмпирических «фактов» с позиции получаемых здесь новых содержательных интерпретаций. Смысл этих рекомендаций абсолютно ясен: именно таким образом сохраняется преемственность научного знания (научные достижения предшествующего этапа не «отменяются» при каждом следующем шаге научного творчества); подтверждается приоритет объясняющей функции науки, так же как и возможности верификации научного знания; закладывается необходимая интеллектуальная база для следующего этапа научного творчества, предусматривающего использование гипотетико-дедуктивного метода

Вместе с тем главным компонентом генетически-конструктивного метода, безусловно, является его креативное ядро, обеспечивающее возможность получения новых интеллектуальных моделей исследуемых аспектов реальности и обновленных интерпретаций установленных эмпирических фактов. И здесь же – а это крайне важно именно для сферы психотерапии – может быть обоснована необходимость расширения и углубления научного горизонта тематических исследований, и, соответственно, возможность получения новой совокупности исследуемых фактов. Такие факты могут быть получены в том числе и в условиях контролируемого научного эксперимента., а их адекватная интерпретация, собственно, и обеспечивает полноценную реализацию следующего важнейшего шага научного творчества – гипотетико-дедуктивного метода в полном объеме.

Что же касается оценки информационного потенциала генетически-конструктивного метода в сфере изучения эпистемологических основ и предметной сферы психотерапевтической науки и практики, и в частности рекурсивной истории психотерапии, то здесь уместны самые превосходные эпитеты. Ибо сама эта исследуемая сфера по большей части как раз и «расположена» именно в том полюсе реальности, который в полной мере соответствует заявляемому идентификационному признаку: генерируемые здесь идеальные объекты «невозможно непосредственно наблюдать ни при каких условиях», притом что существующие концепты и схемы интерпретации имеющихся в распоряжении научного сообщества эмпирических фактов – и это обстоятельство касается, конечно, не только психотерапии, но и сектора наук о психике в целом – не могут быть признанными хоть сколько-нибудь адекватными для сложнейшей сферы психического и особого коммуникативного процесса, разворачивающегося в данной сфере. С другой стороны, именно эти генерируемые «продукты» генетически-конструктивного метода – первичные, промежуточные, а также интегральные эпистемологические структуры общей теории психотерапии – как раз и обосновывают крайне важную возможность пусть и опосредованного, но в определенном смысле никак не менее «реального» наблюдения процесса развертывания интересующих нас функциональных аспектов коммуникативной активности психического. В этих же построениях обосновывается и внятная перспектива непосредственного отслеживания, и дифференцированной оценки динамики всей совокупности факторов, отражающих «ядерную» специфику прикладного психотехнического процесса.

И далее надо понимать, что такого рода осмысленный старт процесса первичной концептуализации эпистемологических основ и предметной сферы наук о психике, проводимой с учетом всех рекомендуемых здесь правил, есть обязательное условие подлинно научной интерпретации накопленного массива тематических сведений и фактов. И что еще более важно – условие адекватной исторической реконструкции процесса становления исследуемых научно-практических направлений.

Таким образом, полноценное использование всего спектра возможностей генетически-конструктивного метода представляется если не определяющим, то одним из самых главных факторов, обеспечивающих успешную реализацию общей методологии эпистемологического анализа. Сущностное, креативное ядро исследовательского проекта закладывается именно здесь – на этапе генерации первичной информационной генетики исследуемого научного сектора, и этим все сказано. Полноценное описание генерируемых за счет использования генетико-конструктивного метода эпистемологических структур дается в соответствующих теоретических разделах и подразделах конкретного научного направления.

Гипотетико-дедуктивный метод

Настоящий метод является важнейшим структурным компонентом эпистемологического анализа, в ходе реализации которого окончательно формируется и обосновывается кластер основополагающих рабочих гипотез в секторе наук о психике. Последние в свою очередь представляют эпистемологический каркас и предметную сферу конкретной науки и практики. Соответственно, присутствующая здесь степень методологической проработанности, научной обоснованности гипотетического кластера несущих дисциплинарных конструкций определяет «дееспособность» исследуемого научно-практического направления. Здесь же следует подчеркнуть беспрецедентную роль гипотетико-дедуктивного метода в обосновании статуса сектора наук о психике как наиболее перспективного направления развития авангардной науки в целом.

В общем алгоритме эпистемологического анализа этап реализации гипотетико-дедуктивного метода следует сразу за этапом формирования первичной «информационной генетики» психотерапии. Можно сказать, что эти два этапа – генетически-конструктивный и гипотетико-дедуктивный – отчетливо разделяются по времени лишь в теории. На практике мы чаще имеем дело с пересечением и флюктуацией данных этапов при сохранении их методологической специфики, что, по всей видимости, только лишь повышает качество прохождения рассматриваемых фрагментов эпистемологического анализа.

Содержательная специфика гипотетико-дедуктивного метода заключается, по определению, в следующем: это метод получения нового знания, метод развертывания теории, сущность которого заключается в создании дедуктивно связанных между собой гипотез, из которых выводятся в конечном итоге утверждения об эмпирических фактах (И. П. Меркулов, 2009). То есть полная конструкция теоретического знания в данном случае выстраивается по направлению «сверху – вниз», в отличие, например, от индуктивного способа построения таких теоретических конструкций, когда приоритетным является противоположный логический вектор «снизу – вверх». И здесь же следует вполне определенно заявить, что только лишь использование дедуктивного вектора на первых этапах построения научного знания позволяет избежать ловушки «тоннельного видения», в которой до самого последнего времени пребывал сектор наук о психике.

Исключительно важной в данном случае является и констатация того обстоятельства, что последовательная реализация генетически-конструктивного и гипотетико-дедуктивного этапов эпистемологического анализа открывает возможность, во-первых, существенного расширения совокупности фактов, имеющих непосредственное отношение к психотехнологическому процессу (например, процессу психотерапевтического, консультативного взаимодействия и проч.), а во-вторых – полноценной реализации семиотико-герменевтического метода, использование которого, собственно, и позволяет адекватно интерпретировать, а также реинтерпретировать ключевую феноменологию процесса психотехнического взаимодействия.

Последовательность реализации собственно гипотетико-дедуктивного метода традиционно предусматривает три этапа: построения связной, целостной, дедуктивно-соподчиненной системы гипотез; процедуры верификации или фальсификации этой системы; уточнения или конкретизации исходной конструкции. Однако именно в случае сектора наук о психике такого рода последовательность нуждается в дополнительных комментариях, важных уточнениях и необходимой детализации, без чего процесс выстраивания добротного гипотетического каркаса исследуемых наук, тем более с отчетливой перспективой экспотенциального развития их предметной сферы – вряд ли возможен.

Исходя из сказанного, классическая модель реализации рассматриваемого метода в нашем случае дополняется и уточняется следующим образом. Вводится предварительный этап, включающий: 1) полноценную реализацию генетически-конструктивного метода с выведением первичной «информационной генетики» конкретного научного направления; 2) формирование общего исследовательского контекста, на базе которого реализуется гипотетико-дедуктивный метод (структурный контекст Базисной НИП; общий методологический контекст эпистемологического анализа; специальный методологический контекст культурно-исторической реконструкции эпистемологического каркаса и предметного поля исследуемой науки); 3) разработка адекватного исследовательского инструментария, необходимого для реализации важнейшего этапа верификации (фальсификации) формируемого кластера рабочих гипотез исследуемого научно-практического направления. В этом случае у нас, во-первых, действительно появляется «пригодный» инновационный материал, для адекватного осмысления которого, собственно, и предназначен гипотетико-дедуктивный метод, а во-вторых – появляются возможности научно обоснованной, альтернативной по отношению к традиционно используемой интерпретации феноменологического поля сектора наук о психике, без чего смысл проведения второго классического этапа гипотетико-дедуктивного метода утрачивается, а вероятность возврата к устоявшимся непродуктивным эпистемологическим стереотипам на третьем этапе, соответственно, возрастает. И здесь надо понимать, что в отличие от сектора дисциплин естественно-научного полюса, для сектора наук о психике такого рода преамбула абсолютно необходима.