Текст книги "Через Дебри к звездам"

«John Debry’s song»

(russian version)

 
Меня звать Джон Дебри, я просто коп.
Моя работа – ловить кошек ночью,
Всю жизнь живу я в городе Нью-Йорк,
Я думал, этот город круче прочих.
 
 
Ночами я по улицам брожу,
Ни друзей, ни врагов у меня нету.
И даже женщину не нахожу,
Выть на Луну – это плохая примета.
 
 
Зачем родился, такой идиот?
Зачем я просто часть системы?
Я хочу быть таким, как Бонд,
Но у меня не английские манеры!
 
 
Но изменилось все в дождливый день,
Когда зашел я к индейскому шаману,
Он видел мой завтрашний день,
Сказал, что я познаю власть и славу!
 
 
Я испугался и напился
И в Джули Вракер я влюбился.
Побыл героем дня я в банке,
И моим другом стал сам агент Малдер!
 
 
И я был просто человек,
Но встретил сэра Эльдорадо
Теперь я не смогу забыть вовек,
Теперь я знаю, что такое магия!
 
 
И в полдень наступила ночь,
И были все врата открыты,
То была полнолуния ночь,
И никогда мы не забудем той битвы!
 
 
Я мочил монстров в свете Луны
И стал настоящим героем.
Тёмные силы повержены –
И мир чист, как зеркало в коридоре!
 
 
Я побывал в Вавилоне
И подружился с Хаммурапи.
Мой путь домой был все длинней,
Но я могу сказать: «Я счастлив!»
 
 
И я был в Мексике на мосту,
На мосту Карлоса Кастанеды,
Я видел мир, где нету копа на посту,
Там копов нет вообще, но все подряд там будды!
 
 
Но я вернулся в Юэсэй,
Я Санта-Клаус, и сил не жалею.
Меня наградил даже президент,
Пусть я тупой, но он – еще тупее!
 
 
Я смотрю на статую Свободы,
Пусть она кажет мне свой фак все время,
Теперь я знаю – я свободен!
И мне плевать, что бежит время!
 
 
Я был в Великой Пирамиде,
Меня учил сэр Эльдорадо,
Теперь я знаю смысл жизни,
И я живу, чтоб творить реальность.
 
 
И может, я чужой сегодня,
Когда гуляю ночью по Нью-Йорку,
И я не Бонд, я не в Европе,
Я просветленный, да, я просветленный!
 
 
Его звали Джон Дебри, он был просто коп,
Его работа – ловить кошек ночью,
Всю жизнь он жил в городе Нью-Йорк,
Он думал, этот город круче прочих.
 

«Два города»

 
Есть только два города, но между ними стена.
Есть только два полюса, но между ними война.
Один из них светлый, просторный, живой,
Другой – тесный, мрачный конвой.
 
 
Но живут ведь люди и тут, и там,
Закрывая глаза на весь шум и гам,
Закрывая глаза на закат и зарю,
Закрывая уши, когда я им пою.
 
 
Но ведь пьют тут и там один и тот же хлам,
Напиваются вусмерть во славу богам,
Напиваются вусмерть, чтобы забыть,
Просыпаются утром – а опять надо жить.
 
 
Они завидуют друг другу по субботам и средам,
Когда по телеку орет Мандалай – тибетский лам,
Когда орет о том, о сем, что он видел там и тут,
Используя для путешествий устаревший свой батут.
 
 
Те, кому тесно, хотят всю жизнь вольно дышать,
Тем, кому просторно, хочется куда-то убежать.
И жизнь идет в недовольстве и зависти,
И жизнь ведет нас, хоть мы должны ее вести.
 
 
И все следуют моде – шизофреник и дитя,
А моду ту придумал покемон из мультя.
И два дизайнера сказали, что друг друга хотя
Они и не любят, но будут жить в одной бадья,
Потому что там деньги, а денег все хотят.
 
 
И так вертится шарик, хотя не голубой,
Его переименовали Герасим с Мумой,
Чтоб не было у нас ни большинства, ни меньшинства,
Ведь у нас есть Мандалай – один на всех с куста,
На котором косяки растут, трава и капуста!
 

«Апрельский дождь»

 
Серый бетон каменных джунглей,
Ветер легкий пыль поднял.
Среди серых каменных ульев
В апрельский вечер я гулял.
 
 
Дышит воздух свежей свободой,
Но почему-то кругом пустота.
Все будет так, как мне угодно,
И вдруг ветер пригнал облака…
 
 
Апрельский дождь поднимет суету,
Апрельский дождь разгонит пустоту.
Апрельский дождь, под струями воды
Встретимся я и ты.
 
 
Под апрельский дождь весь мир поет,
Я вижу – мир чего-то ждёт,
А к Земле летел метеорит,
Обернувшись дождем, он стучит.
 
 
Он стучит по дорожным камням,
По моим щекам, тут и там.
Чудо света – ни дать, ни взять,
А народ отправляется спать.
 
 
Под дождем вселенским лишь мы с тобой,
Мы с тобой сохраняем покой.
Это чудо – только для нас,
И не кончится пусть этот час.
 
 
Апрельский дождь поднимет суету,
Апрельский дождь разгонит пустоту.
Апрельский дождь, под струями воды
Встретимся я и ты.
 

«Глаза бога»

 
В головоломке великой есть множество уровней тайны.
Первый у всех на виду – он открыт и невидим, как закон мирозданья.
Следом за ним идёт самое тайное знание,
Что в глубине мудрых книг скрыли реки времён.
Жемчужины третьего уровня скрыты в деталях,
В мелочах, что невидны тому, кто в жизнь не влюблён.
 
 
И можно быть мудрым, можно алхимичить веками,
Но чтобы все паззлы собрать, надо видеть узор.
Тот, что создавался бесчисленными руками,
Собравшими славу Вселенной плюс людской позор.
 
 
Что с того, что мудрейшие выглядят дураками?
Что с того, что запятая вершит судьбы людей?
У богов на руках ремни с голубыми часами,
Что отбивают ритм секунды, не оставляя нам дней.
 
 
Я забывал многое, что в мире прекрасно,
Я говорил «нет», когда должен был сказать «да»!
Но теперь в моих текстовых файлах вновь безопасно,
Когда я вспомнил, какие красивые у бога глаза!
 

«Посреди диких волн хаоса»

 
Огромный город стоит на земле,
Огромный город мерцает во мгле.
Машины и люди куда-то спешат,
Бегут все вперёд, ни шагу назад.
 
 
А я по улицам тихим иду,
В кармане пусто, авось, что найду.
Я свободен от шума и бреда
Листопад для меня устроило небо.
 
 
Посреди диких волн хаоса
Есть место свободе и радости.
Меня система не замечает
И я спокойно могу выпить чаю.
 
 
На километры выстроилась пробка,
А я иду по тротуару пешком
И на лицах водителей чётко
Вижу я зависть и полный облом!
 
 
Мне всё равно, пусть бежит время
Как волна на океанский берег.
Меня всё равно не осилит система
Если нет денег, то плевать и на цены!
 
 
Посреди диких волн хаоса
Есть место свободе и радости.
Меня система не замечает
И я спокойно могу выпить чаю.
 
 
Муравейник гигантский бегает,
Не сознаёт своего бреда.
А сверху глядят на всё боги,
У них лишь есть право свободы.
 
 
Ну и пусть самолёты падают,
Ну и пусть ледники растают,
Вечность всегда пребудет в мгновеньи
И по фигу ей людское круженье!
 
 
Посреди диких волн хаоса
Есть место свободе и радости.
Меня система не замечает
И я спокойно могу выпить чаю.
 

«Другой мир»

 
А где-то есть, быть может, другой мир,
И в мире том все время светит солнце,
И там идет совсем другая жизнь
В кабриолетах под жарким летним солнцем.
 
 
И в мире том шик, блеск и красота.
Большие деньги там – ну, прямо как игрушки.
И там такая высота и глубина,
И там не страшно по улице ходить без пушки.
 
 
Там Лимузины прямо на каждом углу
Стоят и ждут своих веселых пассажиров.
Дома с бассейнами, брильянты на виду
И никаких тебе вонючих там сортиров!
 
 
И небоскребы в свете утреннем блестят,
Шумят фонтаны посреди дворцов с садами.
А в тех садах растет под солнцем виноград,
Мы пьем вино, и этот мир как будто с нами.
 
 
И снова я лечу над городом златым.
Я был другим, когда не знал, что есть такое
Место, которое рассеется как дым
Ближе к утру, и я не буду знать покоя!
 
 
Когда сидеть опять я буду пред окном
И снова вспоминать большие Лимузины
Глядя во двор серым сумеречным днем.
Обычный узник коммунальной квартиры…
 

«Пенные брызги»

 
Какой смысл держаться за дырку от бублика,
Если сильнее теченье реки?
Какой смысл в отрицании всего,
Когда можно добраться до глубины?
Какой смысл у желтого Солнца?
Какой смысл у красной Луны?
Но теперь мне все по фигу,
Когда рухнули все мои миры.
 
 
Я читал Кастанеду,
По-моему, он был в чем-то прав.
Так просто быть Буддой,
Если сможешь успокоить свой нрав.
И нет смысла бежать в сторону,
Если ты въехал в тоннель.
Но когда ты дойдёшь до конца,
Ты не сможешь понять свою цель.
 
 
Так пусть летят пенные брызги
И пусть стоит аромат волн.
Быть может, это совсем близко,
А может, совсем далеко.
Но небо над головой будет синим,
Как бы ты его ни назвал.
Чувствуешь, настало время –
Пора уже покинуть вокзал.
И лететь вместе вверх, в небеса,
Лететь туда, где гаснет заря.
Золотая на небе звезда
Покажет дорогу туда.
 
 
Однажды лунным вечером
Можно выйти на сцену с косой.
Никто не поймёт тебя –
Люди решат, что ты свой.
Туман не разгонит тучу,
Как бы ты его ни просил,
Но бродить в тумане не круче,
Под кого бы ты ни косил.
 
 
Так пусть летят пенные брызги
И пусть стоит аромат волн.
Быть может, это совсем близко,
А может, совсем далеко.
Но небо над головой будет синим,
Как бы ты его ни назвал.
Чувствуешь, настало время –
Пора уже покинуть вокзал.
И лететь вместе вверх, в небеса,
Лететь туда, где гаснет заря.
Золотая на небе звезда
Покажет дорогу туда.
 
 
Зачем держаться за дырку от бублика?
Ведь перед тобой океан.
Говорят, море по колено
Лишь тому, кто мертвецки пьян.
Мало радости быть властелином –
У него нет дороги назад.
Всё вокруг как будто из пластилина,
И можно слепить свой собственный сад.
Но волны всегда сильнее,
Если есть океан.
И море уже по колено,
Хотя ты не можешь быть пьян.
 
 
Так пусть летят пенные брызги
И пусть стоит аромат волн.
Быть может, это совсем близко,
А может, совсем далеко.
Но небо над головой будет синим,
Как бы ты его ни назвал.
Чувствуешь, настало время –
Пора уже покинуть вокзал.
И лететь вместе вверх, в небеса
Лететь туда, где гаснет заря,
Золотая на небе звезда
Покажет дорогу туда.
 

«Поверь»

 
Весь мир лежит перед тобой теперь.
И ты в звезду свою поверь, поверь.
Поверь ты в разум облаков
И в вечность утренних снегов.
 
 
Поверь, что звезды говорят с тобой
О том, о сем, о чем шумит в ночи прибой.
Поверь же в небо и в себя поверь.
И жизнь тебе тогда откроет дверь.
 
 
Нет в твоем мире ни добра, ни зла.
Впереди даль лежит белым-бела.
Твори, что хочешь, этот белый лист
Не должен оставаться чист.
 
 
Иди вперед, поверь в судьбу свою,
Из мрака летнюю достань зарю.
Нет невозможного, нет темноты
До тех пор, пока веришь ты.
 
 
От твоей мысли развернется мир,
Заметишь ты, что стал совсем другим.
Ты мудрым станешь, если веришь ты
В вечную силу красоты.
 
 
Поверь же в вечность и иди вперед,
Пока не встретишь на пути восход.
Улыбнется солнце тебе, мой друг
И защитит от невзгод и разлук.
 
 
Поверь же в эти небеса!
Ведь там горит твоя звезда!
Поверь, что в жизни есть экстаз,
Поверь в безумный наш рассказ.
 
 
И над землею взлетая теперь,
Ты знаешь: жизнь тебе открыла дверь.
 

«A new generation»

 
And here we are – a new generation.
We have no words, but we’ll make a sensation.
Here we come – a new generation.
You didn’t wait for us, let’s start celebration!
 
 
We are not presidents, but we have a power.
We have not much money, but we can see the flower.
We are not producers and we are not stars.
We are not a people, but you know us.
 
 
We know many religions, but we are faithless.
We want to have more; we don’t want to have less.
And we began from nothing, we’ll take everything.
If you stay on our way, get out, don’t think.
 
 
We will walk all the roads; we will take all the ways.
We will change you forever, we’ll be here always.
Our color is green, our color is dark,
Our color is gold, our color is white.
We have been waiting for the thousands of years,
We had many problems, we had many tears.
 
 
And now our time comes, you have to close your eyes.
We are standing in silence, looking at sunset rays.
We know, dark time ends, we begin our days.
 
 
And here we are – a new generation,
We have many dreams, we’ll make a sensation.
Here we come – a new generation.
What about do you think? Let’s start celebration!
 

«Врата в никуда»

 
Когда пошел первый снег, прояснилась моя голова.
Я понял, что я просто врата, и эти врата ведут в никуда.
Я вышел под снег и я вышел под дождь.
Не надо помогать, если можешь помочь.
Все решено, путь мой определен, мир – не реальность, но и не сон.
Нечего ждать от этих полей, заросших с утра коноплей,
Раскурить трубку мира и сыграть на ней песню времен.
 
 
Я снова завернусь в черный плащ и выйду в зимнюю ночь.
Туда, откуда пришел, я вернусь снова в дождь.
Ничего не видать вокруг, но светла моя голова,
Я знаю: все, что я пел – это ведь просто слова.
Я ухожу отсюда и стремлюсь я туда,
Зная, что над снеговой тучей сегодня светит Луна.
Я иду не потому, что здесь плохо или там хорошо,
Я иду потому, что так надо, хотя не я это нашел.
 
 
И снова я выхожу, и вокруг снова снег!
Бряцает меч, и звенят мои шпоры – на клинках мерцающий свет.
Я просто черный провал среди вечных снегов,
Поднятый в воздух от эха шагов.
 
 
Меня не видит никто – огласка мне не нужна.
Я ушел в ночь, до меня вдруг дошло,
Что развернулась снова игра,
Теперь я – просто врата, врата в никуда!
 
 
Я улыбнусь ночной мгле, поправлю маску свою,
Проверю меч в ножнах, вино я допью.
И вновь с оптимизмом отправлюсь вперед, где игра и звезда.
Я всегда шел к вратам, теперь сам я – врата,
И сквозь меня все проходит туда и сюда,
А я ухожу в никуда!
 

«Конец света»

Конец света наступил в отдельно взятом городе Нью-Йорке, когда на одной из электростанций произошло короткое замыкание. Наверное, не стоит подробно рассказывать, как и почему это произошло, однако стоит упомянуть, что у одного из электромехаников в этот день был день рождения, на дворе стояла пятница, 13 число, в небе висела полная Луна, а в соседнем ночном клубе завывала рок-группа «Оборотни».

Короче говоря, электромеханик по случаю праздника не заметил того факта, что большинство переключателей переключены неправильно, а вдобавок и сам переключил парочку рубильников, «чтобы красиво смотрелись». Кое-какие проводочки в системе электростанции тоже малость искрили – это недавно побаловались русские эмигранты, подрабатывавшие на станции, но уволенные из-за пьянки.

Ну, а кроме того, в этот день над Нью-Йорком пролетело НЛО, Джон Дебри, случайно провалившийся в канализационный люк, долго орал «Help me!» и на его вопли сбежались все обитатели той части канализации, а обитало там немало народу – люди-спайдермены, черепашки-ниндзя и неудачный эксперимент студии по производству супергероев – человек-коврик. Вообще, в канализации обитало еще много разных отходов фабрики по производству супергероев – челоек-мусорный-бак, человек-банан, человек-столб, человек-гамбургер и человек-ножки-Буша.

Однако сейчас они все мирно спали, впрочем, та компания, которая сбежалась на вопли Джона Дебри, устроила такую забойную вечеринку, что жители города всерьез начали подозревать, что приближается Годзилла, хотя сам Годзилла в это время тихо и мирно похрапывал в Москве, на Кремлевской стене, пока его оттуда не согнали дети, забравшиеся на эту стену, чтобы посмотреть салют. Впрочем, если уж кто и пострадал от вечеринки мутантов, так это два десятка разносчиков пиццы, на которых в этот вечер были совершены подлые нападения из-за угла с применением мечей, дубинок и нунчаков. А глава пиццерийной мафии дон Кальсоны забил стреклку местному главе якудзы Хренохиро-сану, чтобы выяснить, на хрена японцам понадобилась пицца, да еще в таком количестве.

Ну что ж, оставим Джона Дебри в канализации и вернемся к концу света, так как эта тема в последнее время стала для нас крайне занимательной. Как уже было сказано, над Нью-Йорком пролетело НЛО, недовольный Годзилла пошел спать за Урал, а арабские террористы-камикадзе, прочитавшие «Маску Локи» Роджера Желязны, с криками «Чем мы хуже» начали резать высоковольтные провода садовыми ножницами в резиновых перчатках.

По всем вышеперечисленным причинам, некоторые из которых были вовсе не причинами, а следствиями, где-то случилось короткое замыкание (замкнуло две дюжины арабских террористов), и сдохла одна из электростанций, снабжающая электричеством половину Нью-Йорка. На этом дело не кончилось, и через две минуты накрылась и вторая электростанция, тесно связанная проводами с первой. Еще через пять минут остался без электричества весь Нью-Йорк, а через двадцать минут за компанию с ним вырубилось все восточное побережье от Флориды до Бостона. Интересно, как на эти события реагировали сами местные жители.

Когда на улицах начали гаснуть фонари, народ заволновался, но вроде как не обратил на это внимания, решив, что нигеры балуются. Нигеры решили, что балуются белые, но тоже не обратили на это внимания. Когда на огороженной площадке с руинами, оставшимися от протараненных 11 сентября небоскребов, выключились прожекторы, рабочие, разгребающие завал, решили, что кончился рабочий день, и медленно побрели домой. Пока все было спокойно, а потом совершенно неожиданно грянул главный признак конца света – во всех небоскребах одновременно погасли все окна! Погасла статуя Свободы, стоящая вдалеке с вытянутым в сторону всех остальных стран fuckом. Фонари на улицах погасли еще пять минут назад. Остановились все поезда, потухли рекламные щиты, погасли вывески магазинов.

Толпы людей на улицах за секунду оказались в кромешной тьме и всем своим существом почувствовали тот самый fuck, который раньше показывали всему остальному миру. Какая-то блондинка долбанулась макушкой об столб, и в ночной тишине раздался истерический женский визг, который через секунду был подхвачен толпой и разнесся по всему Нью-Йорку. К визгу примешался грохот от столкнувшихся на дороге машин, у которых почему-то отказали даже фары. А теперь о смешном.

Из окна сто первого этажа какого-то небоскреба выбросился очень талантливый, но эмоциональный программист с криком: «Еще минута, и я бы дописал программу!» В полете он столкнулся с мойщиком окон, у которого отказала электрошвабра и мотор в тележке, а сам этот мойщик окон боялся только двух вещей – высоты и темноты, поэтому работал с фонариком, в котором десять минут назад сели батарейки. Итак, эти двое летели, обмениваясь воплями, когда к ним присоединился какой-то финансовый менеджер, минуту назад игравший в стрелялку на своем рабочем компьютере и только что дошедший до девяносто девятого уровня, до которого не доходил еще даже сам Билл Гейтс (стрелялку придумывали русские студенты, которым надо было как-то кормиться во время учебы в Америке). Итак, вся эта компания летела вниз, когда к ним присоединились шестеро членов совета директоров крупной страховой компании, которая раньше страховала жизни служащих взорванных террористами небоскребов, а после 11 сентября эта компания начала страховать имущество от перебоев с электричеством. Приземлившись, вся эта компания накрыла собой еще пятерых паникующих зевак.

В том ночном клубе, где проходил концерт панк-группы «Оборотни», конец света наступил как раз в тот момент, когда солист завыл на фосфорецирующую Луну, нарисованную на потолке. Гитары взвизгнули, усилители взорвались, а вся подсветка погасла, остались только Луна и вой солиста группы, да еще звуки барабанов. Такого сильного «коктейля» не выдержали даже привычные к подобным вещам панки. Они запаниковали и начали выбираться из клуба кто через дверь, кто через окно, кто ногами вперед, а кто ирокезом сквозь стену. Ночной клуб находился в подвале на оживленной улице, и когда в полной темноте на паникующих прохожих набросились взбесившиеся панки, которые лезли буквально из-под земли, каждый, кто находился поблизости, уверовал в конец света.

Жители Нью-Йорка бегали по улицам в предвкушении «гиены огненной». Между прочим, та самая гиена тоже наступила довольно быстро – когда электричество отключили на всех бензоколонках. Кто-то выронил пару шлангов с бензином, кто-то начал пытаться высечь искру из китайской зажигалки, в итоге по трем соседним улицам начал растекаться жидкий огонь, а через две минуты бензоколонка рванула, и в ночи расцвел огненный красный цветок. За ним последовали и другие подобные «цветы» – растекался горящий бензин, загорались припаркованные на обочинах машины, взрывались бензобаки, потом рванула еще одна бензоколонка.

А на крупнейших стадионах города в этот день проходили матчи по футболу, бейсболу, хоккею и баскетболу.

КОНЕЦ!