Текст книги "Это было в Одессе"

Глава 2

Мистер Джонс-старший вызвал звонком телефона мистера Джонса-младшего. Оба мистера Джонса, династия «Джонс и сын», правящая миром из Сити, беседовали полчаса вполголоса, наклонив друг к другу головы с трубками в правом и левом углах губ. Затем мистер Джонс-старший сказал коротко:

– Ол райт…

Его седая голова кивнула удовлетворенно. Мистер Джонс-младший удалился, насвистывая «Типперери».

Ровно в час дня «роллс-ройс» подкатил к подъезду дворца торговли в Сити, и китаец-шофер получил из уст мистера Джонса-старшего короткое приказание:

– Сент-Джемс-стрит.

Шофер Ли-Ванг хорошо знал адрес: Карлтон-клуб, в котором встречались самые крупные дельцы из Сити и члены партии консерваторов. В этот клуб очень часто ездил мистер Джонс-старший, и шофер повез его туда со всей возможной быстротой. Через двадцать минут «роллс-ройс» подкатил мистера Джонса к клубу.

Огромные кресла, как бы предназначенные для великанов, кресла клуба, приютили мистера Джонса и лорда Холлстена. Частная беседа, подкрепленная дымом сигар и крепкими виски-сода, продолжалась около часа.

Лорд Холлстен согласился с некоторыми доводами мистера Джонса. Он сказал медленно, раздумывая:

– Нет сомнения в том, что вы правы. Ваш голос – голос Сити и… Но Версаль – настолько сложная операция…

Лорд Холлстен сделал паузу:

– Именно – операция… Мы должны быть крайне осторожны. Не забывайте, что этот Вильсон[2]2
  Вудро Вильсон (1856–1924) – 28-й президент США (1913–1921).


[Закрыть] – при всем нашем уважении к союзнику – этот Вильсон загонял мистера Ллойд Джорджа до полного бессилия. С ним очень трудно… Этот человек почти не принимает во внимание интересов британской торговли. Он стоит на основе своих знаменитых пунктов…

Лорд Холлстен сделал еще одну паузу:

– Как… как статуя Нельсона в Трафальгар-сквере. Совершенно недвижимо и не высказывает никакого намерения сдвинуться с места…

Мистер Джонс-старший вынул на мгновение сигару изо рта и сказал с возмущением:

– Он старый ханжа, этот Вильсон, и я…

Лорд Холлстен прервал его вполне корректно, как бы заканчивая мысль великого дельца из Сити:

– И вы, конечно, протестуете против этого со всей энергией, мистер Джонс… Но не забывайте, что весь мир… о, ну, за небольшим исключением, слушает этого старого ханжу. Во всяком случае, мы примем все меры и тогда…

Беседа лорда Холлстена и мистера Джонса продолжалась еще двадцать минут. Затем совершенно обычным тоном мистер Джонс сказал:

– Мабель Ли в новом обозрении восхитительна… Вы не находите, милорд?

Милорд был согласен с уважаемым мистером Джонсом. Затем два автомобиля понеслись в противоположные стороны: один в Сити, другой на Даунинг-стрит.

Лорд Холлстен не терял времени даром: политика была профессией лорда Холлстена, и он занимался этой хлопотливой и не совсем чистоплотной профессией тридцать пять лет. Поэтому лорд Холлстен принял некоторые меры, быстро сказавшиеся на другом берегу Ла-Манша, на другой день, 24 января, в Версале, где шло заседание конференции…

В этот день неутомимый в своем ханжестве, похожий на буксующий на невыгодной почве конференции автомобиль, Вудро Вильсон поставил резко вопрос о мандатах. Этот вопрос о мандатах и включении Лиги Наций в мирный договор немедленно вызвал контрплан Ллойд Джорджа, Клемансо[3]3
  Жорж Бенжамен Клемансо (1841–1929) – французский политический и государственный деятель, премьер-министр Франции.


[Закрыть] и Соннино[4]4
  Сидней Константино Соннино (1847–1922) – итальянский политик и государственный деятель, дважды возглавлял кабинет министров Италии.


[Закрыть]. Этот контрплан был поддержан еще и дипломатическим курьером, доложившим кое-какие взгляды лорда Холлстена и краткое его письмо мистеру Ллойд Джорджу.

И мистер Ллойд Джордж решился…

Он противопоставил эффектный спектакль проповедям мистера Вудро Вильсона, поставил его так, как ни один искуснейший режиссер не смог бы поставить, снабдил его такими мизансценами, которые не придумал бы даже Рейнгардт.

Несколько человек, сидевшие за двойными дверьми Министерства иностранных дел в Версале, решали вопрос о судьбе миллионов людей, об островах Тихого океана, о Китае, о разделе старой империи оттоманов, о Турции…

И ввиду этого в секретный протокол по настоянию Ллойд Джорджа было внесено постановление:

– Генеральный секретариат конференции предлагает всем державам, претендующим на территории, представить свои требования в десятидневный срок, в письменной форме…

И в этот момент начался спектакль мистера Ллойд Джорджа.

В зал конференции в полной парадной форме вступили министры-президенты британских колоний. Они шли небольшой группой, встреченные изумлением участников конференции: мистер Массей, министр-президент Новой Зеландии, огромного роста, с шевелюрой Бетховена, за ним шел генерал Смутс, Южная Африка, в форме генерал-лейтенанта британской армии, за этими двумя семенил Гюгс, министр-президент Австралии, маленький старичок с трубкой у уха (он был глух), и мистер Борден, министр-президент Канады, «самый красивый мужчина мирной конференции», по отзывам парижских дипломатических дам.

Месье Клемансо встретил их словами приветствия, которые были, однако, произнесены сухим тоном.

И представители колоний официально заявили свои притязания на германские владения, мотивируя это тем, что колонии были завоеваны колониальными войсками. Мистер Ллойд Джордж, откинув назад седые волосы, торжественно заявил:

– От имени всей Британской империи я позволю себе заявить, что самым решительным образом протестую против возвращения этих колоний Германии.

Спектакль имел большой художественный успех. Что касается до материального, то мистер Ллойд Джордж был им также доволен: проповедник Вудро Вильсон был отброшен на место – притязаниями всех британских колоний…

И когда заседание кончилось и еще один секретный протокол прибавился к груде документов, устанавливающих для истории огромное преступление, совершенное перед лицом всего мира в Версале, мистер Ллойд Джордж обменялся двумя фразами с месье Клемансо, с «тигром» Клемансо:

– Относительно Ближнего Востока и побережья Черного моря, я думаю…

Месье Клемансо озабоченно сказал:

– Это сложный вопрос…

В глазах Ллойд Джорджа мелькнул огонек:

– Очень сложный… И поэтому….

Они поняли друг друга… И кивнули оба головами, начиненными планами так густо, как не всегда пирог любого французского и британского рабочего бывает начинен горохом.

Лорд Холлстен в тот же день получил срочное донесение, посланное на аэроплане.

Он внимательно прочел и кивнул головой. Мистер Джонс-старший несколько минут сидел, обдумывая что-то. Затем он коротко сказал в телефонную трубку:

– Прислать сюда Вельса…

С Вельсом, коренастым лондонцем, специалистом по вопросам нефти и торговли с Ближним Востоком, у мистера Джонса произошел короткий, но значительный диалог.

– Садитесь, – сказал коротко мистер Джонс-старший.

Вельс сел, не спуская глаз с великого дельца, с короля Сити.

Мистер Джонс сказал раздельно:

– Вельс, интересы британской торговли требуют вашего присутствия на Ближнем Востоке…

– Слушаю, сэр…

– Ваше мнение о нашей заинтересованности в портах Черного моря?

Вельс сделал короткий доклад. Его слова пестрели именами экономистов, он считал, что Британия крайне заинтересована в рынках Ближнего Востока, в частности, в портах Черного моря, но что в результате происшедшей совместной оккупации некоторых центров Британии придется считаться с сильной конкуренцией одной державы, которая…

Мистер Джонс кивнул головой:

– Вы можете не стесняться: Франция… И вот поэтому-то, Вельс, соединенные банки Сити в моем лице и посылают вас туда. Мы снабдим вас достаточно вескими документами для того, чтобы вы могли оперировать свободно.

Мистер Джонс-старший воткнул трубку в правый угол рта:

– Некоторые сведения, полученные нами из Версаля, говорят о том, что в результате интересы двух победивших держав расходятся. Вернее, они сталкиваются на побережье Черного моря. И, конечно, мы должны победить. Это строго секретное дело, Вельс, помните, потому что, если…

Он поглядел пристально в глаза Вельса:

– Если это станет известным – будет огромный политический скандал. Окажется, что союзные державы роют друг другу могилу на берегу Черного моря…

Пауза.

Затем мистер Джонс добавил:

– Конечно, агенты противной стороны, агенты Франции употребят все усилия для того, чтобы взять верх. Но Сити дает все полномочия действовать быстро и решительно. Средства – неограниченны… Документы, дающие вам директивы возмещать денежно заинтересованных лиц, в том числе командование Добровольческой армии на юге России – вы получите сегодня. Кроме того, вы должны употребить все усилия, чтобы Гражданская война продолжалась на юге России до тех пор, пока страна окончательно не истощится и ее можно будет взять голыми руками… Мы откровенны с вами, вы понимаете?

– Я понимаю, – сказал Вельс.

– Поддерживайте зеленых против белых, белых против зеленых…

Мистер Вельс, экономист, спросил:

– А красные?

Лицо мистера Джонса побагровело:

– С ними мы справимся впоследствии! Одним словом, Вельс, действуйте… Все письма и документы получите сегодня. Завтра вы выедете…

– Слушаю, сэр…

И мистер Вельс, экономист и агент банков из Сити, выехал на Ближний Восток с небольшим багажом, заключавшим некоторые документы и значительное количество британской и американской валюты. Мистер Вельс ехал на Ближний Восток с большими полномочиями и снабженный некоторыми документами, которые, будучи опубликованными, могли бы произвести фурор, нечто вроде политического землетрясения. Но эти документы находились в опытных руках Вельса и ни редакции газет, ни миллионы рабочих Англии и Франции не знали, что находится в обыкновенном портфеле агента банков из Сити, человека обыкновенной деловой наружности, совершенно такого же, как и те два с половиной миллиона людей, которые ежедневно посещают Сити.

Глава 3

Три юпитера бросали сверкающий, неживой, как бы взятый напрокат с другой планеты свет: в ателье шла съемка с участием любимцев экрана – кинозвезд Ленского и Анны Ор. Режиссер Джутич в темных очках со встрепанными волосами, похожий на помесь германского ученого и индусского жреца, кричал хриплым голосом:

– Анна, изобразите страдание! Ленский, вы похожи скорее на маклера от Робина, а не на пожирателя сердец!..

Внезапно он схватился за голову и застонал:

– Это, по-вашему, княжеская гостиная?.. Они убьют меня, они меня…

Юпитеры погасли одновременно. Оператор, оставив ручку аппарата, сказал, почесывая переносицу:

– Накрутил двести. Больше не буду: пленки мало.

Джутич закричал ему остервенело:

– Я здесь режиссер и ответственен за пленку! К черту, требую дисциплины…

Немного тише он сказал:

– Начните сцену с начала. Юпитера, свет! Анна, первым планом, Ленский вправо, изобразите равнодушие. Начинаем!..

Хладнокровный оператор завертел ручку, юпитеры бросили снопы яркого света на Анну Ор, заученно поднявшую кверху глаза, и на Ленского, попытавшегося изобразить каменное равнодушие на густо загримированном лице.

Джутич внимательно следил за ними. Ручка аппарата вертелась, юпитеры потрескивали…

Трое статистов в костюмах «великосветских молодых людей» и взятых напрокат фраках, стоя за аппаратом, переговаривались вполголоса:

– Сегодня прибыл еще один английский крейсер. Видел?

– Видел. Что из этого толку? Я знаю, что…

Джутич заорал на них:

– К аппарату, черт бы вас побрал!

Вошедший мальчик сказал:

– Мадам Ор к телефону. Срочно!

Джутич огрызнулся:

– Пошел вон! Некогда…

Анна Ор сказала, не поворачивая головы и не меняя выражения лица обманутой женщины:

– Джутич, я пойду: может быть, дело. Прекратите съемку.

Оператор снова перестал вертеть. Джутич сказал, махнув рукой:

– Это драма? Это «Звезды огненные»? Если бы германские режиссеры это видели – они бы сошли с ума в короткий срок. Да! Идите к телефону, вас ждет любовник, черт бы меня побрал!..

Набрасывая на плечи на ходу свое котиковое манто, Анна Ор сказала быстро:

– Это не ваше дело. Приступите к следующей сцене…

Джутич проводил ее ненавидящим взглядом. Затем он снова надел очки и приказал:

– Следующую сцену: дочь садовника. Где дочь садовника, какого черта вы оделись швейцарской пейзанкой? Я от вас разрыв сердца получу! К аппарату, оператор, вертите. Все равно, не отвечаю за картину, это не фильма, а этнографический музей… К черту!..

Анна Ор взяла трубку телефона и сказала своим мягким, немного глухим контральто:

– Слушаю…

…

– Да…

…

– Я занята на съемке… Но я очень занята!

…

– Хорошо. Через час.

Она положила трубку и вернулась в ателье. Джутич сказал, стараясь быть ироническим:

– Вы свободны?

Бархатные черные глаза киноактрисы смерили его с ног до головы:

– На один час. Затем я уезжаю…

Рука Джутича безнадежно повисла в воздухе. Затем его хриплый голос отдал приказание:

– Дочь садовника, отойдите!.. Оператор – первый план: Ленский и Анна – равнодушный поцелуй, зайдите слева, я вам говорю, пленка даром не дается…

Через полчаса совершенно измученный и охрипший Джутич сказал:

– На завтра съемка четвертой части: прошу быть вовремя. Это касается всех. Иначе я вынужден буду вместо экранной звезды пригласить чистую светлую девушку с Дерибасовской. Понимаете?

Анна сказала Ленскому, смеясь заглушенным и дразнящим смехом:

– Джутич остервенел надолго: до конца съемки. Джутич, перестань, вечером в кружке будешь?

Джутич ничего не ответил, и она, быстро снова рассмеявшись, вышла.

Лицо Анны Ор, неправильное, смуглое лицо с яркими губами, внезапно стало серьезным, когда она уселась на извозчичью пролетку. Дав адрес, она откинулась и рассеянно стала глядеть по сторонам. Дважды она ответила на поклоны встречных и улыбнулась третьему… Извозчик подъехал к подъезду гостиницы «Европейская», где Анна Ор занимала номер в бельэтаже.

Швейцар сообщил, почтительно, понизив голос:

– Вас ждут…

Анна Ор сказала со своей обычной манерой, слегка кивнув головой:

– Хорошо.

Она быстро поднялась по лестнице и вошла в номер.

Сидевший на диване полковник Гаввард поднялся:

– Я жду вас десять минут…

– Я не могла раньше: съемка. Сегодня холодно…

Ее голос звучал иначе: это был голос нерешительности, сплавленной с боязнью…

Полковник Гаввард помог ей снять манто, аккуратно повесил его и сообщил:

– У меня срочное дело.

Он говорил по-русски свободно, только слишком твердо выговаривая некоторые слоги.

Анна Ор села в кресло и подняла на него глаза, немного покрасневшие от света юпитеров и грима:

– Я к вашим услугам…

Мистер Гаввард слегка наклонился к ней:

– Я должен вам сообщить, что сегодня ночью случилась крайне неприятная, крайне тяжелая история, о которой я и хочу рассказать вам…

– О, – сказала Анна Ор.

В ее голосе прозвучало беспокойство.

– Гостиница «Бристоль» находится на Пушкинской улице…

– Я знаю эту гостиницу. Я в ней жила в прошлом.

– Это неважно… В этой гостинице остановился прибывший с крайне важными поручениями из Лондона мистер Вельс. Он прибыл в пятницу вечером. В субботу, вчера…

– Вчера, – механически повторила Анна Ор.

– В субботу, вчера, его нашли мертвым в отеле, он был задушен и…

Побледневшая Анна Ор переспросила:

– И…

– И некоторые документы, которые… Одним словом, некоторые бумаги пропали.

Полковник Гаввард повторил сухо:

– Пропали.

Анна Ор спросила тихо:

– Это был грабеж?

– Разумеется. Но не денежный, потому что денег у мистера Вельса имелась ограниченная сумма… Таким образом – это грабеж не денежный. Это политический грабеж.

Они с минуту помолчали. Затем полковник Гаввард сказал вполголоса:

– Это дело будет поручено вам.

Смуглое лицо Анны Ор побледнело.

Она спросила:

– Большевики?..

Мистер Гаввард сказал задумчиво:

– Этого я не знаю. Но некоторые данные говорят о том, что это не были большевики. Вот почему…

Его взгляд скользнул по двери, и он снова понизил голос:

– Дело в том, что у нас есть сведения…

Полковник Гаввард пристально посмотрел на Анну Ор:

– Как ответственному агенту – я должен сообщить вам некоторые подробности…

Анна Ор кивнула головой.

– Дело в том, что французская контрразведка очень заинтересована в том, чтобы…

– Я понимаю, – сказала Анна Ор.

– Вот видите, мисс…

Полковник Гаввард был очень занят своими мыслями и поэтому назвал Анну Ор мисс.

– Вот видите, мисс, мне лично… это, конечно, ни на чем не основано… мне лично кажется, что этот грабеж совершен не без ведома французов, потому что документы, украденные из номера убитого мистера Вельса, очень пригодились бы французскому правительству на Версальской конференции в качестве компрометирующих нас, британцев, документов. И считая…

Полковник Гаввард сухо поклонился:

– И считая вас наиболее подходящим агентом – я поручаю это дело вам. Я считаю…

Анна Ор сказала медленно, ее голос немного дрожал:

– Значит… значит…

Полковник Гаввард кивнул головой:

– Да. Это будет вам оплачено особо, как важное дело. Дело, несомненно, большой трудности…

Она сказала с трудом:

– Я обязана это сделать… Я обязана…

Мистер Гаввард посмотрел на киноактрису и сухо ответил:

– Мне… нам хотелось бы, чтобы это было проведено в кратчайший срок.

Через десять минут полковник Гаввард, уходя от Анны Ор, кратко сказал в коридоре поджидавшему его ординарцу:

– Обратно, в комендатуру.

Анна Ор осталась одна в номере. Она автоматически подошла к зеркалу, поправила густые, иссиня-черные волосы. Затем несколько раз прошлась из угла в угол. И внезапно бросилась ничком на постель. Она пролежала на постели совершенно неподвижно в течение двух часов и только плечи ее изредка вздрагивали…

И когда Ленский, киноактер, постучал в дверь, он не узнал голос Анны Ор:

– Кто там?

– Анна, к тебе можно?

– Можно, – сказала Анна Ор, приподнимаясь. Ее лицо было бледно и черные глаза воспалены.

Ленский вошел и моментально схватил зорким взглядом бледность актрисы:

– Нездоровится? Неприятность? – быстро спросил он.

Она подняла на него глаза и покачала головой:

– Нет… Немного глаза разболелись от света юпитеров… Ты оттуда?

Он присел на кровать и обнял ее:

– У тебя, правда, никаких неприятностей?

Она снова покачала отрицательно головой.

Затем, после нескольких поцелуев, на этот раз не кинематографических, Анна Ор сказала тихо:

– Женя, уедем отсюда…

Ленский сказал с улыбкой:

– Как только закончим «Звезды огненные». Я увезу мою Ню в Италию, нам выдадут паспорта, мне обещали… Ставни можно закрыть?

Тоска прозвучала в голосе Анны Ор, когда она сказала тихо и покорно:

– Можно…

* * *

Перед полковником Гаввардом стоял человек ничем не замечательной внешности. Его можно было бы принять за крупье клубной рулетки или маклера от Робина, если бы не странный, пристальный и настойчивый взгляд, который притягивал внимание. Жидкие волосы этого человека были тщательно причесаны, разделены аккуратным пробором.

Мистер Гаввард сухо и корректно сказал:

– Я слушаю ваше дело…

Быстро и совершенно по-воровски человек сказал:

– Нас никто не слышит?

Полковник Гаввард ответил с достоинством британца:

– В здании британской комендатуры можно говорить, не боясь. Я вас слушаю.

Пристальный взгляд человека снова обежал всю комнату и снова остановился на полковнике Гавварде:

– Я могу сообщить некоторые подробности о мистере Вельсе…

Мистер Гаввард пытался изучить неизвестного посетителя. Это ему не удалось. С некоторой досадой он сказал:

– Я вас слушаю.

– Мистер Вельс был убит в субботу…

– Вчера, – сухо подтвердил полковник.

– Некоторые вещи, бывшие с мистером Вельсом, пропали…

– Об этом мне ничего не известно, – осторожно сказал полковник Гаввард.

– Я понимаю: газетам даже запрещено сообщать об этом убийстве. Но я знаю некоторые подробности…

Неожиданный вопрос заставил его вздрогнуть:

– Кто вы, собственно, такой?

Но он оправился быстро и, поклонившись, сказал:

– Старший конторщик гостиницы «Бристоль».

– А… – сказал полковник Гаввард.

Он сделал жест рукой по направлению двери:

– Пройдите сюда. Мы поговорим там…

Через полчаса полковник Гаввард, пропуская вперед конторщика гостиницы Бристоль, сказал ему с обычной своей суховатой манерой:

– Мы оплатим вам полностью, если ваши показания подтвердятся. До тех пор вы можете не являться.

Не ответив на поклон конторщика, полковник Гаввард вызвал помощника:

– Стильби, справка в контрразведке об этом…

Он протянул помощнику бумажку.

Затем полковник Гаввард закурил папироску. История с убийством Вельса была ему крайне неприятна. Это, во-первых, была неприятность по службе: он, комендант оккупированного города, был, в сущности, ответственен за то, что в городе был убит чиновник британского министерства, прибывший с ответственным поручением. Во-вторых – эти документы…

По лицу полковника Гавварда пробежала гримаса. Затем оно стало снова холодным и корректным: помощник вернулся. Он доложил вполголоса полковнику Гавварду.

Полковник с минуту подумал. Затем сказал:

– Стильби, арестовать этого человека немедленно. Согласовать с контрразведкой. И никакого шума. Понимаете?..

Стильби сказал:

– Слушаю, сэр…

Он вышел. Полковник Гаввард проводил его взглядом, бросил папиросу и сказал:

– Служба в Индии – десять лет. Фронт – три года. И все это на карту из-за этого…

Полковник Гаввард стиснул зубы:

– Проклятая страна: хуже Пенджаба!

Вошедший ординарец сказал:

– Командир Томсон с «Адмирабль»…

– Пропустить.

И полковник Гаввард поднялся навстречу Томсону:

– Артур, мне приятно встретить старого товарища. Вы помните Калькутту?

– Рад видеть, Гаввард… Как дела?

– «Адмирабль» на рейде?

– Да.

– Кто-нибудь прибыл?

– Один русский офицер.

– Мы пройдем ко мне. Сюда, направо…

Следуя за Гаввардом, командир Томсон сказал:

– Чертовски скучный, кажется, город, Гаввард?

Не оборачиваясь, полковник Гаввард сказал:

– Проклятый город: хуже Пенджаба… Кофе готов!