Текст книги "Это было в Одессе"

Он оборвал:

– Кажется, Ли-Ванг кончает?

Леди Эдит пристально посмотрела на него:

– Вы чисто русский?

– Конечно.

– Странно, мне часто кажется, что я уже видела вас где-то, а между тем я впервые в России…

– Я бывал в Англии.

– Вот как? Когда?

– Много лет назад.

– В командировке, вероятно?

Казарин кивнул головой:

– Да.

Леди Эдит хотела спросить, в какой именно командировке, но оборвала и опять рассмеялась:

– Вы, вероятно, недовольны этим допросом: вы больше привыкли допрашивать сами…

Казарин промолчал. Ли-Ванг, вынырнув из темноты справа, сказал:

– Сожалею, миледи: машину нельзя исправить, поврежден карбюратор.

Он установился косыми глазами на леди Эдит:

– Миледи прикажет отыскать экипаж?

– Кэб, – смеясь, сказала леди. – Нет, не нужно, Ли-Ванг, мне хочется пойти пешком. Мы пойдем…

– Слушаюсь, миледи, – сказал Казарин.

Они сошли с автомобиля. И снова леди Эдит уловила краткий, мимолетный взгляд, которым обменялись шофер и Казарин. Они пошли по темной улице, манто все время сползало с плеча леди Эдит, она смеялась коротким отрывистым смехом.

– Где вы живете? – неожиданно спросила она.

– Недалеко, – ответил Казарин, – за углом.

И, совершенно внезапно, леди Эдит прижалась к Казарину.

– Я хочу посмотреть, как вы живете…

Заметив удивленный взгляд Казарина, леди Эдит сказала раздраженно:

– Ах, да, этикет и правила приличия лучшего лондонского общества. Устав, предписанный Ее Британским Величеством королевой…

Она снова посмотрела на Казарина:

– Но мы на Востоке! Мы на Востоке, мистер Казарин, в стране, объятой революцией и интервенцией и еще Бог знает чем. И через две недели я уезжаю, я уезжаю в Каир. Можно мне будет вспоминать вас, небольшое приключение в стиле Мопассана в стране Гражданской войны…

– Вы знаете литературу довольно хорошо, – сказал холодно Казарин.

– О да, мы, британки, занимаемся ею очень охотно. Чего нельзя, кажется, сказать о русских женщинах… По крайней мере, я не слышала ни одной цитаты из уст нашей приятельницы, очаровательной мисс Ор. Не правда ли?

Коротко Казарин сказал:

– Если миледи хочет мне нанести визит в такое необычное время, мы должны свернуть направо.

Они пошли молча. Леди снова поправила манто и опустила голову, прислушиваясь к шагам, звучавшим по панели.

Когда вспыхнуло электричество в комнате Казарина, леди Эдит сказала нервно:

– Гардины… гардины у окна надо опустить, все-таки…

Казарин занялся этим. Расхаживая по комнате, леди осматривала ее, затем она сказала, увидев, что Казарин смотрит на нее:

– Мистер Казарин, мы сядем на диван и все-таки я надеюсь послушать о вашем прошлом. Мы устроим элегический вечер воспоминаний в пять часов утра…

Казарин оставил гореть только большую лампу под абажуром темно-синего цвета. Леди Эдит глядела на него искрящимися глазами:

– Вы всегда так холодны и уравновешены…

Улыбка скользнула по лицу Казарина и спряталась в углах губ:

– Профессия, миледи. Без этого нельзя было бы состоять в разведке. А это мне нужно…

Леди удивилась:

– Нужно? Я думала, что джентльмен только в случае крайней нужды…

Но сейчас же она оборвала:

– Простите… Итак, мистер Казарин, я слушаю…

Леди Эдит полулежала на мягких подушках дивана.

Глаза Казарина, блестя в синеватом полусвете, глядели на нее пристально и серьезно. Он хотел что-то сказать, но стук в дверь перебил его.

– О… – сказала леди Эдит встревоженно. – Какой ранний визит…

Казарин вскочил. И снова леди Эдит успела заметить в этот момент, как сквозь обычное лицо, холодное спокойное лицо Казарина, проступило новое, которое леди Эдит где-то смутно видела.

Он сказал тихо, чужим голосом:

– Я сейчас посмотрю…

Стук повторился. Подойдя к двери, Казарин спросил тем же чужим голосом:

– Кто?

– Можно? – спросил женский голос.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась Анна Ор, смертельно-бледная…

Казарин автоматически закрыл за ней дверь. И мертвое молчание воцарилось в этой комнате, тускло освещенной лампой под синим абажуром.

Это молчание длилось не менее минуты. Затем, прерывающимся голосом, Анна Ор сказала:

– Мне было так жутко… Я помешала, простите, я помешала…

Неожиданно она опустилась в кресло и закрыла лицо платком.

Леди Эдит, встав, сказала повелительным голосом:

– Мистер Казарин, вы проводите меня! Простите, мисс Ор, если я отниму мистера Казарина у вас еще на несколько минут. Он сейчас возвратится…

С иронией, с иронией Холлстенов, леди Эдит прибавила:

– Мы собирались здесь заняться элегическими воспоминаниями прошлого. Доброго утра, мисс Ор…

Сходя по лестнице и не глядя на Казарина, леди Эдит сказала:

– Я прошу прощения, что отзывалась о мисс Ор в не совсем почтительном тоне: я не знала, что мисс Ор занята иными делами и не имеет поэтому времени для литературы…

– Но, – начал Казарин.

Но леди Эдит быстро пошла вперед. Их шаги гулко стучали по панели тротуара, смоченной росой. Косые лучи рассвета освещали верхние этажи домов.

Так же молча они попрощались у входа в гостиницу «Бристоль», леди Эдит быстро прошла в дверь, открытую заспанным швейцаром.

Казарин вернулся обратно, но Анны Ор уже не было. Он оглянул пустую комнату и, пожав плечами, сказал:

– Положительно, я становлюсь мопассановским героем… На что только не приходится идти…

Он еще раз пожал плечами, подошел к письменному столу и, перебирая бумаги, неожиданно рассмеялся. Этот смех, которого никто не слышал, этот смех прозвучал чуждо и странно. Тому, кто посмотрел бы на Казарина, стоявшего спиной к свету и смеявшегося, никогда не поверилось бы, что этот смех принадлежал Казарину, гусарскому офицеру, причисленному к британской разведке… Казарин оборвал этот странный смех и сел в кресло: он работал у письменного стола до восьми часов утра, а затем, умывшись холодной водой, поехал к Гавварду.

Глава 14

Постороннему взгляду могло бы показаться странным, почему мистер Джонсон, осмотрев тела самоубийц в гостинице, сразу напал на след заговора.

Но все гениальные открытия этой ищейки объяснялись очень просто: мистер Джонсон нашел возле кровати самоубийц бланк с штампом:

– Лазарет № 124, Трафальгар-сквер, Лондон, Министерство здравоохранения…

Мистер Джонсон нашел бумагу со штампом, на которой был записан адрес кабачка в Поплере. Этот старый обрывок бумаги, очевидно, сохранившийся только потому, что в него завернули какой-то предмет, может быть, кольцо или часы, послужил путеводной нитью ищейке из Скотленд-Ярда.

Мистер Джонсон в свое время интересовался загадочной историей бесследной пропажи нескольких документов из лазарета и был вполне подготовлен к тому, чтобы адрес, написанный на грязном клочке бумаги, возбудил в нем всю свойственную ему энергию. Несколько дней работы убедили мистера Джонсона, что в разное время в разных концах Лондона было похищено около пятидесяти паспортов: очевидно, это была работа хорошо поставленной организации…

Но куда девались все эти документы, этого мистер Джонсон не знал.

Счастливый случай помог ему напасть на след Ли-Ванга. Это было единственной надеждой шаг за шагом раскрыть всю организацию. Но Ли-Ванг был далеко, в большевистской России…

Конечно, можно было бы послать депешу британскому командованию с требованием арестовать Ли-Ванга и именно так и хотел поступить начальник Скотленд-Ярда, но мистер Джонсон решительно воспротивился этому.

– Сэр, не делайте этого, – почти умоляюще произнес он.

– Почему? – сказал недовольно начальник.

– Не делайте этого, – повторил мистер Джонсон, опора палаты лордов, кабинета министров, короля Великобритании и банкиров из Сити.

– Потому что, – повторил он, – арестовать Ли-Ванга, не значит еще раскрыть всю организацию. Во-первых, эти китайцы упорный народ…

Он помолчал. И, наклонившись к начальнику, добавил:

– А во-вторых, сэр, вы не можете быть уверены в том, что британский приемщик радио на Востоке, что он не принадлежит к той же организации. Вот что, сэр…

С этим начальник согласился.

И мистер Джонсон поставил вопрос ребром:

– Кто-нибудь должен отправиться на Восток для расследования. И контрразведка британского командования должна оказать содействие.

– Вы, – выпалил начальник.

Мистер Джонсон немного пожеманился, как избалованный опереточный тенор, но начальник хорошо знал мистера Джонсона:

– Тысяча фунтов стерлингов, – коротко сказал он.

Эта цифра сразу изменила настроение Джонсона. Он кивнул головой:

– Я согласен. Через два дня, милорд, я выезжаю. К тому времени вы согласуйте мой отъезд с секретным отделом Министерства военных дел и с джентльменами с Даунинг-стрит.

– Да, – коротко сказал начальник.

Приготовления мистера Джонсона не были очень сложными. Ему приходилось уже ездить с деликатными поручениями Скотленд-Ярда, например, в Калькутту, по делу о похищении бриллиантов на крупную сумму из королевской сокровищницы, и в Мельбурн по делу о похищении двух секретных документов.

Таким образом, дальнее путешествие не смутило мистера Джонсона.

Небольшой чемодан, два револьвера, грязная записная книжка, еще один, на этот раз серый с красными крапинками галстук, двоюродный брат знаменитого ярко-изумрудного: мистер Джонсон был готов к путешествию в страну варваров, в страну, не соглашавшуюся сделаться колонией Его Британского Величества и джентльменов из Сити, да хранит их Господь!

Напутственные слова начальника Скотленд-Ярда были краткими:

– Джонсон, на вас смотрит весь Скотленд-Ярд. Веселей за работу, мой мальчик.

И хотя мистера Джонсона даже в темноте трудно было принять за мальчика – он растрогался и едва не полез целоваться с начальником, но тот отстранил его и в виде утешения прибавил, имея в виду сентиментальную натуру Джонсона:

– Тысяча фунтов лежат на текущем счету, мистер Джонсон.

– Есть, сэр, – ответил Джонсон. Еще раз мелькнул его неподражаемый ярко-изумрудный галстук, и мистер Джонсон отчалил, снабженный всеми полномочиями и рекомендациями, какие нужны были для поездки на Восток.

Мистер Джонсон, исчезнув с лондонского горизонта, как бродячая звезда, вынырнул в Константинополе.

Он посвятил Константинополю всего три дня, причем не осмотрел ни Айя-Софию, ни могилу жены Сулеймана, ни оттиск его кровавой руки, ни вообще ни один памятник оттоманского искусства или зодчества: эти вопросы были глубоко безразличны для мистера Джонсона.

Зато каикчисы Галаты и Золотого Рога хорошо запомнили юркую фигуру этой человеческой ящерицы в ярко-зеленом галстуке.

Мистер Джонсон шнырял по Константинополю, как по Поплеру, и при этом не поинтересовался даже узнать, что на языке туземного населения этот город носит название Стамбула.

Мистера Джонсона интересовали иные вещи. И кое-что удовлетворило любопытство мистера Джонсона. Затем контрразведка имела честь увидеть в своих стенах агента Скотленд-Ярда и услышать исполненные достоинства слова человека в ярко-изумрудном галстуке и с тросточкой в руках:

– Сэр, мне необходимо выехать в Одессу…

Нужные документы были выданы мистеру Джонсону, и с полным комфортом он выехал на пароходе, носившем название «Астра», что очень мало подходило к его внешности, до того он был грязен и запущен. Это был греческий пароход, совершавший нерегулярные рейсы Константинополь – Одесса и перевозивший обмундирование для деникинских частей.

Мистер Джонсон мельком окинул взглядом одесский порт, поймал два-три взгляда грузчиков, работавших на пристани, и свистнул про себя.

Многоопытный агент Скотленд-Ярда с достаточной ясностью увидел, что здесь дела идут не блестяще, что скоро, очень скоро британскому командованию придется оставить этот город.

– Впрочем, – утешил себя Джонсон, – и в Египте, и в Судане, и в Индии нас любят не больше. Эти джентльмены из Сити не очень церемонятся со шкурами колониального населения, да хранит Господь их и Его Британское Величество…

И полковник Гаввард увидел в своем кабинете человека в ярко-изумрудном галстуке, который со всей почтительностью доложил, что имеет разговор крайне конфиденциального характера.

Полковник Гаввард отослал Стильби, присутствовавшего при разговоре, и беседовал с мистером Джонсоном в течение часа…

Глава 15

Анна Op проводила глазами вышедших из комнаты Казарина и леди Эдит: перед ее глазами шли синие и красные круги, в ушах звенело…

Второй раз за последние месяцы Анна Ор опустила голову на колени и разрыдалась, вздрагивая плечами.

Она пришла к Казарину, мучимая невыносимой тоской, невыносимым стремлением к нему. Эта женщина, запутавшаяся в сетях контрразведки, двойная шпионка, агент британского и французского командований, любовница Маршана и еще многих других, эта женщина почувствовала, что к ней, после долгой и нелепой, пестрой жизни пришла настоящая любовь, настоящее чувство к этому странному человеку с холодными и спокойными глазами.

Эта любовь была еще тем сильнее, что актриса чувствовала, что это – последнее из того, что может ей уделить жизнь: еще одна-две морщины, еще одна-две пряди седых волос – и Анны Ор не станет.

Стоя перед зеркалом, Анна Ор часто видела, как из смуглого, продолговатого, молодого лица проступает безобразная маска старости, это видение было почти реально.

Анна Ор старела с каждым днем, с каждым часом, ей казалось, что даже минуты несут разрушение ее прекрасному телу, ее смуглой полной и стройной шее, ее прекрасным рукам и прославленным на экране бархатистым черным глазам… Тем сильнее становилась с каждым днем ее любовь к Казарину.

Распрощавшись с Маршаном, которому она сослалась на сильную головную боль, Анна Ор просидела, не снимая манто и шляпы, у себя в течение часа.

Она не обдумывала своего визита к Казарину, она решила пойти к нему неожиданно для самой себя. И вот следствие этого: Казарин только возненавидит ее, заставшую его с леди Холлстен, помешавшую ему в пять часов утра…

Анна Ор припомнила изумленное выражение лица леди Эдит, и ей показалось, что она начинает ненавидеть эту уравновешенную спортсменку, эту леди, привыкшую к забавным приключениям во время своих спортивных поездок, эту леди, отнявшую у Анны Ор последнюю надежду, последнее, может быть, прибежище…

Анна Ор подняла голову. В комнате продолжал царить синеватый полусвет, но сквозь шторы окна уже пробивались лучи рассвета.

Она вытерла лицо одеколоном, механически припудрила покрасневший нос, мельком взглянула на стол, на котором лежали бумаги.

Затем вышла из комнаты, осторожно притворив за собой дверь…

В гостинице заспанный швейцар сообщил ей, что ее дважды вызывали по телефону.

Анна Ор медленно поднялась к себе и ничком бросилась, не раздеваясь, на постель; так пролежала она, не раздеваясь, до одиннадцати часов дня, когда коридорный лакей, постучав в дверь, сообщил, что ее зовут к телефону.

Телефонная трубка донесла до слуха Анны Ор голос Гавварда: он требовал немедленного приезда Анны Ор по срочному делу.

– Хорошо, – покорно сказала Анна Ор.

Она снова поднялась наверх, с трудом переоделась. Зеркало показало ей неузнаваемо-похудевшее лицо и синие круги под глазами. Косметические средства перестали помогать Анне Ор. С большим трудом она привела лицо в более нормальный и не внушающий никаких подозрений вид.

Полковник Гаввард принял Анну Ор немедленно. Он попросил ее сесть, закурил трубку и несколько секунд внимательно смотрел на нее.

Затем Гаввард сказал коротко, по своему обыкновению:

– Вы нездоровы?

– Немного…

– Не прошла головная боль?

Анна Ор подняла на него глаза. На головную боль она жаловалась вчера вечером полковнику Маршану…

В глазах Гавварда промелькнуло что-то. Но, сейчас же став снова деловитым и кратким, он сказал:

– Есть срочное поручение…

– Да? – спросила актриса.

Полковник Гаввард изложил дело.

Полковник Гаввард изложил еще несколько мелких дел и затем, глядя в упор, неожиданно спросил:

– Что говорил вчера полковник Маршан?

Анна Ор ответила, что с полковником Маршаном она мало виделась, так как из-за головной боли рано ушла домой.

– Так, – неопределенно сказал Гаввард.

Затем он неожиданно сказал:

– Это все чепуха, мисс… Есть крайне важное дело…

Он повернулся к боковой двери и сказал:

– Вы можете войти…

Человек в ярко-зеленом галстуке, похожий на гигантскую ящерицу, выскочил из этой двери, как заводная игрушка.

– Мистер Джонсон, – холодно пояснил Гаввард, – из Скотленд-Ярда в Лондоне.

Затем Гаввард пояснил Анне Ор, что необходимо устроить тщательную слежку за Ли-Вангом, шофером леди Эдит.

– Леди Эдит, – механически повторила Анна Ор.

– Да. При этом нужно употребить все усилия, чтобы это было глубокой тайной, никто, даже сама леди Эдит, не должна знать об этом.

– Хорошо, – сказала Анна Ор.

Мистер Джонсон скороговоркой сказал:

– Мисс должна главным образом следить за Ли-Вангом в те часы, когда ей это будет указано. Остальное сделаю я сам.

Анна Ор уехала домой. Она чувствовала смертельное утомление, голова кружилась, нервное переутомление давало себя чувствовать.

Леди Эдит, вернувшись домой, старалась убедить себя в том, что вся история с посещением квартиры Казарина в высшей степени юмористична и могла бы дать хороший материал любому фельетонисту.

Но как ни старалась леди Эдит убедить себя в этом, ей это слабо удавалось: она начинала чувствовать к Казарину нечто вроде ненависти, новое для нее ощущение.

Леди долго лежала в постели, не засыпая.

Затем, неожиданно приподнявшись в постели, леди, широко раскрыв глаза, была озарена неожиданной догадкой: взгляд Ли-Ванга, который он дважды уловила и которым шофер обменялся с Казариным, неожиданно пришел ей на ум…

Сопоставив некоторые второстепенные детали, леди Эдит вскочила с постели и зашагала по комнате: для нее стало проясняться многое, и леди смутно начала улавливать какую-то нить, которая до сих пор ускользала от нее.

Леди Эдит много слышала о сети разведок в Одессе, она кое-что знала также о том, что кроме агентов британской, французской разведки существуют еще иные агенты…

Внезапно лицо Казарина всплыло перед глазами леди Эдит и с поразительной ясностью она вспомнила, где видела это лицо… Год назад в Гайд-парке происходил митинг, и леди Эдит, проезжавшая мимо, случайно увидела оратора одной из этих преступных левых партий, которые мешают работе правительства и Сити, которые, сколько раз леди Эдит слышала это от лорда Холлстена, стараются погубить величие Британии…

Леди Эдит глубоко задумалась.

Что касается до мистера Джонсона, то он имел случай увидеть Ли-Ванга, когда леди Эдит выезжала с визитами.

Мистер Джонсон хорошо запомнил лицо китайца-шофера, и в течение трех дней мистер Джонсон безрезультатно пытался выследить китайца, но это не удавалось ему.

Ищейка из Скотленд-Ярда шныряла по всем концам Одессы. Джонсон видел весь этот разгул, маскарады, балы, кабаре, рестораны, которыми одурманивали себе головы собравшиеся в Одессе и бежавшие от большевиков буржуазия и бывшая царская бюрократия. Опытному взгляду Джонсона было ясно, что это последние дни: пройдет немного дней, и железная метла выметет Одессу и все Черноморское побережье… Ставка британского правительства не удалась. Это было ясно: эту страну придется оставить, она не хочет сделаться колонией…

Мистер Джонсон продолжал следить за Ли-Вангом. Он не сомневался ни на минуту, что имеет дело с огромной организацией, с организацией, помогающей русским большевикам, имеющей разветвления и в Лондоне, и в Константинополе, и в Индии…

История с индусом Абиндрой была известна Джонсону со слов Гавварда: таким образом, два паспорта из трех были найдены… Но третий…

Джонсон продолжал слежку.

Он проводил часы под воротами гостиницы «Бристоль», ожидая выезда леди Эдит. Он изучил гараж, где стояла машина леди Эдит, посетил в часы, когда китайца не было, его помещение, рылся в чемодане, но ничего не нашел.

Поэтому, когда однажды мистер Джонсон увидел выходящего из ворот в час ночи китайца, он, как тень, последовал за ним.

Китаец шел очень долго, прошел центральные улицы, миновал театральный проезд, спустился к приморскому бульвару и пошел по одной из боковых аллей.

Мистер Джонсон следовал за ним, стараясь держаться темных углов.

Китаец остановился на углу, стоял несколько минут, затем медленно повернулся и пошел обратно.

Мистер Джонсон, спрятавшись под воротами, пропустил его мимо себя, затем снова последовал за китайцем.

Около трех часов он блуждал за китайцем по городу. Затем китаец, решительно повернув, пошел обратно, и в три часа утра взбешенный Джонсон увидел, как китаец медленно входил во двор, где находился гараж. Он вошел в помещение, где жил, и через две минуты Джонсон мог убедиться в том, что китаец мирно разделся и лег спать.

Джонсон ушел, извергая проклятия. Если бы он мог заглянуть в комнату шофера, он бы увидел, как скуластое, шафранно-желтое лицо Ли-Ванга сморщилось в улыбке: китаец смеялся довольным смехом человека, которому удалось провести кого-то. Затем его лицо снова стало серьезным…

У леди Эдит произошел любопытный разговор с полковником Маршаном на одном обеде в итальянской миссии.

Маршан сидел рядом с леди Эдит, она очень долго расспрашивала полковника о его прежней службе, Маршан долго предавался воспоминаниям. Ему действительно было что вспомнить: Сирия, Константинополь, затем Россия, затем Аргоны, Париж, затем снова Россия.

Когда в боковом салоне все общество расположилось за кофе, леди Эдит продолжала свой разговор с Маршаном.

Маршан припоминал свою поездку в царский Петербург во время посещения президентом Пуанкаре Царского Села.

– Вы были в свите президента? – спросила леди Эдит.

Лисья улыбка скользнула по лицу Маршана. Он ответил:

– Я был направлен с особыми заданиями в распоряжение нашего посла месье Палеолога…

– Я была знакома с ним, я встречалась с ним в Париже, – сказала леди Эдит.

Полковник Маршан улыбнулся еще раз:

– Славный малый, немного только театральный, любит позы, не правда ли, миледи?

Леди Эдит согласилась с этим.

Полковник Маршан сказал, припоминая:

– Это было 22 июля 14-го года… Президент прибыл в Кронштадт на броненосце «Франция» и был встречен императором Николаем на яхте «Александрия»…

– Это было импозантно? – спросила леди Эдит. – Мне рассказывала мисс Бьюкенен об этом.

– Да, конечно, – ответил Маршан.

После паузы он сказал:

– После обеда в Петергофе… Это был замечательный обед, миледи, обед, на котором присутствовали все великие князья, все министры, все императорское общество Петербурга: поток, фантастический поток сверкающих мундиров, алмазов, бриллиантов, обнаженных женских плеч, рубинов, сапфиров, топазов, поток света и огня… И среди всего этого блеска выделялся черный фрак месье Пуанкаре с голубой орденской лентой через всю грудь…

– Это были решающие дни, – сказала леди Эдит.

– Да… Я присутствовал при совещании Пуанкаре с императором на корме «Александрии». Здесь была решена война, миледи…

Леди Эдит задумалась. Затем она спросила:

– Президент пробыл три дня?

– Да. И мне пришлось все эти три дня сильно поработать. Ибо кроме жандармского корпуса и охранного отделения по требованию месье Палеолога президента охраняли и мы, агенты секретного отдела французского штаба. И я припоминаю…

Полковник Маршан увлекся воспоминаниями:

– Это был замечательный случай, миледи… Когда президент поехал присутствовать на обеде, данном в честь французской делегации, я стоял у входа в здание городской думы. Мимо меня прошли Сазонов, господин Вивиани…

– Социалист? – спросила леди Эдит с пренебрежением.

Полковник Маршан улыбнулся:

– Очень милый господин. Из социалистов, которые ничуть не вредили военному сближению императора и президента: наоборот, способствовали ему… Я пропустил их всех; в ту минуту, когда президент проезжал на автомобиле, сопровождаемый эскортом императорского конвоя, – я обращаю внимание, миледи, на человека, который стоит в трех шагах от меня. Этот человек, в скромном костюме, в фуражке инженера, обращает мое внимание на себя. Я говорю стоящему возле меня сержанту в штатском:

– Обратить внимание…

– Заговорщик? – жадно спросила леди Эдит.

– Его схватили, и оказалось, что с ним была бомба… Этот человек должен был ее бросить – неизвестно в кого, в царя или в президента. Таким образом, я спас жизнь месье Пуанкаре…

– Его расстреляли? – спросила леди Эдит.

С сожалением полковник Маршан сказал:

– Нет! Ему удалось скрыться. Как сейчас вижу перед собой его фигуру… Как раз в этот момент…

Полковник Маршан остановился, ясно припомнив этот момент. Затем, внезапно ослепленный почти так же, как леди Эдит накануне, он сказал:

– Это был красивый и сильный человек… Его лицо… Вы знаете, миледи, его лицо страшно напоминало лицо мистера Казарина, нашего общего знакомого.

Глаза Маршана и глаза леди Эдит встретились. После паузы полковник Маршан сказал тихо:

– Эти русские лица очень походят друг на друга…

– Да, конечно, – рассеянно сказала леди Эдит.

Она снова задумалась…

Полковник Маршан был несколько смущен неожиданным воспоминанием. Он сказал:

– Лишнее, конечно, доводить об этом до сведения Казарина, леди Эдит…

– Конечно, – коротко ответила леди. Но в этот момент она уже не сомневалась; она твердо знала, что означала связь, неуловимая связь Ли-Ванга и Казарина. Она твердо знала, что означало это странное выражение лица Казарина, которое она как-то уловила…

Леди Эдит могла восхищаться мужеством и силой, и выдержкой. С этой стороны она не могла не отдать должного Казарину. Но леди Эдит была также дочерью лорда Холлстена…

Она продумала очень тщательно все происшедшее. Затем решила, что завтра, перед отъездом из Одессы в Константинополь, она скажет несколько слов полковнику Гавварду. Она скажет их уже на палубе миноносца, на котором леди Эдит должна была уехать.

И глаза леди Эдит, зеленоватые глаза, зажглись торжеством: необычное приключение, материал для рассказов в Лондоне, был у нее готов, леди Эдит подумала, что не все знатные британки могли похвастать подобными приключениями…