Текст книги "Это было в Одессе"

Глава 12

Леди Эдит, продолжая свои наблюдения за шкатулкой с письмами, пришла к выводу, что неизвестного посетителя ее комнат интересовали главным образом письма лорда Холлстена, письма ее отца… Все остальные письма, очевидно, просматривались бегло и совершенно не нужны были таинственным лицам, интересовавшимся перепиской леди Эдит.

Так, например, письмо леди Херст совершенно не было тронуто, а письмо лорда Холлстена, где он давал своей дочери некоторые советы относительно того, с кем именно полезнее всего встречаться на Востоке, исчезло на день и затем было вновь возвращено в шкатулку.

Леди Эдит не удалось застать этого неизвестного посетителя у себя ни разу, хотя она прибегала к самым разнообразным уловкам для этого. Совершенно непостижимым образом этот человек, эта тень человека, ускользали от леди и от ее шестизарядного маленького револьвера.

Но с упорством, делавшим честь дочери Холлстена, леди Эдит продолжала выслеживать своего посетителя. Она спала с револьвером под подушкой, старалась неожиданно зажигать электричество: все это было безрезультатно.

Леди Эдит не была наивна: она великолепно знала о том, что в Одессе и на Востоке работает разведка французского командования, что в противовес ей работает британская разведка и что очень возможна и работа какой-нибудь другой разведки…

Но леди Эдит не верила в возможность того, что та или иная разведка могла заинтересоваться ее пребыванием в Одессе. Слишком ясно было, что лорд Холлстен не поручил бы никакой опасной работы леди Эдит.

Именно поэтому леди Эдит особенно тщательно старалась поймать этого странного посетителя, читателя ее писем.

Если это были агенты Маршана – тем лучше; леди Эдит представляла себе, какой фурор, какую сенсацию произведет сообщение прессы о том, что леди Эдит поймала у себя французского шпиона.

Если же это были большевистские агенты – сенсация была бы не меньше: какой шум подняла бы пресса, руководимая ее отцом.

Леди Эдит была уверена, что в этом случае она на добрых две недели стала бы самой популярной женщиной в Европе.

А леди Эдит любила популярность. Кроме того, охота за загадочной тенью представляла выдающийся спортивный интерес.

И леди Эдит со всей осторожностью и хитростью, доступными ей, продолжала этот захватывающий спорт…

На некоторое время это отвлекло ее даже от поединка с Анной Ор, поединка, в котором призом должен был быть Казарин…

Впрочем, леди Эдит не упускала из виду ни актрису, ни гусарского поручика: она встречалась с ними почти ежедневно то в театре, то в кабаре, то у банкира Петропуло, то в тех нескольких домах, где продолжало царить веселье отчаяния, прожигание последних дней, вызванное все большим приближением фронта и неминуемой расплатой за прежнее.

Китаец-шофер возил леди Эдит на предоставленном ей автомобиле британского командования в разные места города. Очень часто до брекфеста леди Эдит ездила кататься за город в сопровождении Казарина, несмотря на указания Гавварда, что это небезопасно: фронт приближался к городу…

Вследствие усилившейся агитации в войсках и на судах флота Гаввард вынужден был посоветоваться с Маршаном.

Маршан, улыбаясь лисьей улыбкой, заявил, что агитация имеет место, но особенно тревожиться не следует: все меры приняты.

Но некоторые признаки говорили об обратном: по сведениям Гавварда, Маршан сообщил генеральному штабу, что положение начинает становиться угрожающим, агитация во флоте растет, среди французских моряков волнение, и британские моряки также не очень надежны: история с двумя матросами с крейсера «Адмирабль» не ускользнула от лисьих глаз Маршана…

На одном из вечеров банкира Петропуло было особенно шумно и пьяно. Артистка бывших императорских театров пела скабрезную шансонетку, пара за парой танцевали фокстрот…

Следя за их развинченными движениями, Казарин сказал стоявшему возле него лейтенанту:

– Знаете, что это напоминает?

Лейтенант не знал.

Казарин хотел объяснить, но в этот момент к нему подошла леди Эдит с просьбой проводить ее вниз к автомобилю, так как у нее внезапно разболелась голова.

Казарин исполнил ее просьбу, но автомобиля леди Эдит не оказалось, шофер проявил необычайную неаккуратность. Леди Эдит воспользовалась автомобилем Гавварда и уехала домой.

Придя обратно наверх, Казарин несколько минут пробыл в зале и затем также уехал.

Анна Ор, сопровождаемая целым штабом английских и французских офицеров, уехала кататься.

И когда потухли огни, разбрелась прислуга, прибиравшая столы, и в комнатах особняка Петропуло воцарилась темнота, из передней тихо проскользнула чья-то тень. Она бесшумно прошла длинный зал, бесшумно открыла дверь в кабинет Петропуло и закрыла за собой дверь.

Через пятнадцать минут та же тень показалась снова. Она снова бесшумно проскользнула через зал, прошла переднюю и исчезла так же бесшумно, как появилась…

Банкир Петропуло в это время находился в своей спальне, где предавался сомнительным удовольствиям в обществе той самой актрисы, которая на вечере пела шансонетку.

Банкир Петропуло отличался толстым животом, багровой шеей и ожирением сердца. Гражданскую войну он использовал в качестве посредника между заинтересованными в Востоке банками Сити и туземными учреждениями того же рода. Большинство сделок проходило через руки Петропуло.

И когда Петропуло и его партнерша по ночному времяпрепровождению заснули и банкир захрапел во всю мочь своих ожиревших легких, та же тень проскользнула в спальню.

Неслышно она наклонилась над разбросанными вещами банкира. Его фрак оказался в руках этой тени. Боковой карман был исследован с молниеносной быстротой. Но, очевидно, его содержимое не удовлетворило тень, потому что она швырнула бумажник и фрак на пол, подошла к двери и снова исчезла…

Утренний рассвет осветил сквозь опущенные гардины спальню банкира, лежащий на полу фрак и рядом с ним бумажник, банкира и актрису, спящих крепким сном на постели из карельской березы и приоткрытую дверь, которую не притворил за собой спешивший уйти неизвестный…

Через день после вечера у Петропуло леди Эдит наконец заявила о том, что она собирается покинуть Одессу. Леди Эдит собиралась посетить Каир и вернуться в Лондон к ежегодному состязанию гребцов Оксфорда и Кембриджа.

Но она была задержана в Одессе извещением лорда Холлстена, который сообщил ей, что просит оставаться в Одессе еще две недели, так как в данный момент путешествие по морю не совсем безопасно, по сведениям адмиралтейства.

Это не остановило бы леди Эдит – если бы не незаконченная история с Казариным и незавершенная охота за неизвестным посетителем помещения леди Эдит в гостинице «Бристоль»…

В то время как леди Эдит занималась в Одессе этим своеобразным спортом, лорд Холлстен вел в Лондоне чрезвычайно озабоченный и хлопотливый образ жизни.

Политическое положение, вообще сложное в мировом масштабе, грозившее небывалыми в истории Британии потрясениями, и внутри страны было опасным.

Уже не говоря об Ирландии – отчеты Министерства внутренних дел говорили о том, что среди возвратившихся с фронта солдат нарастает брожение.

Такое же брожение началось среди рабочих масс.

В Карлтон-клубе говорили о целом ряде покушений, о ряде заговоров в метрополии и в колониях.

Восток был похож на готовый к извержению вулкан, Версаль продолжал свою сентиментальную внешне и преступную по существу работу, разногласия и противоречия между Британией и Францией нарастали.

Лорд Холлстен принимал участие в выработке некоторых экстренных мер по защите «священного права собственности» и участвовал в совещаниях с виднейшими представителями банков.

Скотленд-Ярд со всем кадром своих агентов и провокаторов работал также усиленно.

Несколько покушений на видных членов кабинета были им предотвращены. Но опасность потрясений не миновала: в Лондоне продолжалось брожение, и секретные доклады начальника Скотленд-Ярда ясно говорили об этом…

* * *

Агент Скотленд-Ярда с чрезвычайно ординарной фамилией Джонсон был, однако, далеко не ординарным агентом: его ценили в Скотленд-Ярде на вес золота, ибо агент Джонсон, пронырливая, лукавая и смелая ищейка, был незаурядным талантом в области провокации и слежки.

Его бесцветные пронырливые глаза видели, по мнению начальника Скотленд-Ярда, на три метра сквозь землю, и самые важные дела поручались именно этому человеку в потертом пиджачке, с безвкусным, клерковским галстуком, с грязными манжетами и белесыми бесцветными глазами: таков был мистер Джонсон, один из лучших агентов и провокаторов Скотленд-Ярда.

Лорд Холлстен был одним из инициаторов идеи создания международной полиции, и начальник Скотленд-Ярда именно мистера Джонсона и прочил для этой работы.

Лучшим местом для времяпрепровождения агент Джонсон считал Поплер: ибо где же, как не здесь, можно было найти работу Джонсону в районе кабачков, где пили виски матросы, слонялись безработные, где можно было услышать самые необыкновенные новости о положении дел в самых разнообразных частях света от Мельбурна до Калькутты из самых разнообразных источников в виде матроса-китайца или кочегара-индуса.

Мистер Джонсон слонялся по Поплеру, по его тавернам, похожий на ящерицу в своем изумрудном галстуке и желтовато-коричневом пиджачке. Его быстрые бесцветные глаза ухватывали самые мелкие подробности, и его доклады начальнику Скотленд-Ярда пестрели самыми пикантными и поразительными подробностями.

Он сообщил, например, первым о том, что отправленный с крайне важными заданиями и крупными суммами денег в Египет уполномоченный Министерства иностранных дел проигрался в клубе в Каире дотла, проиграл все казенные суммы, и агент Джонсон утверждал, что этот проигрыш стоял в непосредственной связи с командированным на Восток агентом секретного отдела французского Министерства иностранных дел.

– Потому что, – сказал, ухмыляясь, мистер Джонсон, – этот французский агент привез с собой двух опытных шулеров специально для того, чтобы британский уполномоченный оказался в ужасном положении. И весьма возможно, что этот же агент Франции предложит возместить британскому агенту его проигрыш за некоторые указания относительно его миссии на Востоке.

В этот день ничего особенного не случилось, кроме сообщения уголовной полиции, что в номере небольшой гостиницы в отдаленном районе Лондона найдены два трупа: мужчины и женщины, очевидно, покончивших с собой. Происшествие очень незначительное, пригодное исключительно для репортеров бульварной прессы. Но острое любопытство Джонсона заставило его посетить номер с двумя самоубийцами.

Беглый осмотр трупов ничего интересного не представил для мистера Джонсона, и он, уходя из номера, насвистывал довольно легкомысленный мотив.

Но, выйдя оттуда и удалившись на достаточное расстояние от агентов полиции, мистер Джонсон перестал насвистывать, его лицо приняло настороженное и озабоченное выражение, и мистер Джонсон, взяв таксомотор, помчался с докладом к начальнику Скотленд-Ярда.

Должно быть, предположения мистера Джонсона были очень фантастичны, потому что начальник Скотленд-Ярда взглянул на Джонсона и спросил его:

– Мне кажется, вы переутомились, Джонсон?

Но мистер Джонсон отверг эту гипотезу. Он заставил начальника поверить в свои предположения и получил разрешение заняться крайне важным делом.

После этого мистер Джонсон предался лихорадочной работе: его можно было видеть в самых разнообразных концах Лондона – на скачках и в банках Сити, в универсальных магазинах на Бонд-стрит и еще в тысяче разных мест…

Вечером того же дня мистер Джонсон сидел в кабачке с жокеем-китайцем и вел с ним довольно оживленный разговор.

Этот разговор затянулся до поздней ночи, и, должно быть, мистер Джонсон получил интересные сведения: его лицо выражало удовлетворение и почти благодушие, когда он возвращался домой.

В восемь часов утра, мистер Джонсон сделал краткий доклад начальнику Скотленд-Ярда. Он порылся в карманах и вытащил очень грязную и помятую записную книжку.

Заглядывая в нее, он сообщил начальнику:

– Сэр помнит, может быть, пропажу некоторых документов, совершенно загадочную пропажу из бюро лазарета в Трафальгар-сквере?

Начальник кивнул головой.

Мистер Джонсон принял почти молитвенный вид:

– Эти документы были проданы, сэр!

– Проданы?

– Проданы! Они были проданы неизвестному китайцу лицом, желающим остаться пока неизвестным.

– Но вам это лицо известно? – спросил начальник.

Мистер Джонсон ответил, что не существует вещей, неизвестных ему. И он продолжал:

– Это лицо получило задание приобрести еще несколько паспортов с визами и печатями, что и исполнило.

– Оно подлежит суду, – сказал начальник Скотленд-Ярда.

Мистер Джонсон ухмыльнулся:

– Наоборот, оно заслуживает награды, с вашего разрешения, сэр. Ибо только благодаря этому лицу и двум дуракам, покончившим жизнь самоубийством в этом грязном притоне, мы сможем, сэр…

Агент Джонсон сделал художественную паузу:

– Мы сможем, сэр, раскрыть организацию огромного значения, имеющую своей целью не только ниспровержение британского могущества на Востоке, не только помощь большевикам, но и…

Агент Джонсон понизил голос, объясняя эту цель ошарашенному начальнику.

– Вы с ума сошли! – сказал начальник, глядя вытаращенными глазами на Джонсона.

Мистер Джонсон в полном восторге хлопнул себя по ляжке:

– Сэр, я никогда не был более здоров, чем сейчас! Сэр! Пока Британия обладает такими агентами, как Джонсон, Его Королевское Величество, да хранит его Господь, и мистер Ллойд Джордж, и лорд Холлстен, и джентльмены из Сити могут спать спокойно.

Он продолжал свой доклад:

– Мне остается только установить, сэр, местопребывание того китайца, которому были проданы документы. И тогда, сэр, дело в шляпе… Это будет стоить, сэр, порядочного чека на королевский британский банк, но игра стоит свеч.

– Делайте, – кратко сказал начальник Скотленд-Ярда.

Для агента из Скотленд-Ярда, для мистера Джонсона наступили дни и ночи, полные лихорадочной работы. Он рыскал по Лондону, как ищейка, нюхая воздух и сверкая изумрудным галстуком. Тросточка агента Джонсона отбивала такт его шагам, и Джонсон, сохраняя свой обычный вид, перебывал в сотнях самых необычайных мест.

Он пил виски с индусами в кабачках Поплера, в Уайтчепле тратил целые часы на беседы с эмигрантами: итальянцами, евреями, алжирцами, французами, норвежцами и всем пестрым населением этого квартала…

В этих кварталах, где когда-то бродили Оскар Уайльд, Вальтер Безант, Джек Лондон, в этих кварталах нищеты, где видна оборотная сторона медали, оборотная сторона великой Британии, где за великолепие и могущество банков Сити расплачиваются сотни тысяч, миллионы людей, ведущих образ жизни, близкий к существованию пещерного доисторического человека, в этих кварталах, где царят нищета, вырождение и отчаяние – бродил ухмыляющийся мистер Джонсон, помахивая тросточкой и шмыгая по сторонам бесцветными глазками…

Многочисленные знакомства мистера Джонсона с обитателями этих кварталов отчаяния и нищеты помогали ему в поисках того, что мистер Джонсон называл про себя «дичью».

«Дичь» мистера Джонсона отыскалась к концу следующего дня в виде совершенно испитого человека лет сорока, с поседевшими висками, с мутными, глубоко запавшими глазами, совершенно оборванного, почти раздетого.

Мистер Джонсон с некоторым соболезнованием поглядел на отрепья этого человека и пригласил его выпить по стаканчику виски в ближайшем кабачке. Он угостил его яичницей в достаточной пропорции для того, чтобы истощенный желудок мог наконец удовлетвориться.

Мистер Джонсон терпеливо ждал, пока насытится его новый знакомый. И когда впавшие глаза бродяги засветились наконец давно не испытанным блаженством сытости, мистер Джонсон приступил к делу.

Он спросил, не припомнит ли джентльмен (при этом в голосе мистера Джонсона не было иронии), не припомнит ли джентльмен одну небольшую сделку, заключенную в конце декабря прошлого года, сделку, участником которой был упомянутый джентльмен.

Глаза оборванного человека потеряли выражение блаженной сытости, они растерянно и испуганно уставились на мистера Джонсона.

Но агент был опытный человек; он успокоил джентльмена: это не имеет отношения к уголовной полиции, он, мистер Джонсон, является просто частным лицом, которому поручено выяснить некоторые подробности.

Хриплый голос бродяги выдал его волнение:

– Действительно, это было… Я бывший человек, сэр, но я не сделал бы этого никогда, если бы не был соблазнен, сэр…

– Деньги? – спросил Джонсон.

Бродяга мотнул головой:

– Нет, сэр… Фамилия, сэр!

Мистер Джонсон счел нужным удивиться:

– Фамилия?..

– Фамилия, сэр! Фамилия мистера Джонса, может быть, вы знаете сэр, Джонса, из Сити, банки, плантации, нефтяные источники и прочее…

– Я знаю, – коротко сказал Джонсон.

– Этот человек, сэр, превратил меня в то, что сидит перед вами сейчас. Этот человек, сэр, надругался над лучшими чувствами, над самым ценным в моей…

– Невеста? – коротко спросил многоопытный Джонсон.

– Нет, сэр…

– Дочь?

– Да, сэр…

Мистер Джонсон сказал:

– А!..

Это означало, что в памяти мистера Джонсона произошла зарубка: это всегда могло пригодиться, такая подробность из жизни всесильного короля Сити.

Затем мистер Джонсон, подливая виски, мягко спросил:

– И вы совершили кражу документов…

– Да, сэр…

– Очень хорошо… А лицо, купившее у вас эти документы, где оно находится?

– Этого я не знаю.

– Вы знаете!

– Нет.

Мистер Джонсон задумался. Затем он сказал:

– Ладно! На первый раз достаточно. Я хочу вас видеть завтра…

Лицо бродяги вновь выразило испуг:

– Но вы, наверное, не из Скотленд-Ярда, сэр?

Мистер Джонсон пожал плечами и с достоинством ответил:

– За кого вы меня принимаете?

Он назначил бродяге свидание в том же кабачке и удалился, очень озабоченный.

Глава 13

Зеленый галстук Джонсона и его бесцветные, почти рыбьи глаза продолжали мелькать во всех концах Лондона. Он трясся в омнибусах, автобусах, такси, кэбах по самым разнообразным улицам, начиная от Риджент-стрит до переулков Поплера.

Мистер Джонсон, ищейка из Скотленд-Ярда, работал с упоением, предвидя раскрытие огромного дела. Он отказался от предложения Скотленд-Ярда принять участие в подделке некоторых документов, отказался еще от двух дел, всецело занятый своими изысканиями. Бродяга, с которым мистер Джонсон вторично встретился в таверне в Поплере, этот бродяга продолжал настаивать на том, что не знает, куда исчез человек, купивший у него документы с визами и печатями.

Однако мистеру Джонсону удалось выяснить, что бродяга ходил к этому человеку в гостиницу «Два оленя», в Майль-Энд.

Точно установив числа, мистер Джонсон помчался в гостиницу «Два оленя» со всей быстротой, доступной ему.

Управляющий гостиницей очень недружелюбно принял мистера Джонсона, но предъявление билета Скотленд-Ярда быстро сделало его любезным и общительным: управляющий дал все нужные Джонсону сведения.

Человек, которым интересовался агент, выбыл из гостиницы 28 декабря для поездки на континент. Все подробные сведения о его внешности были даны Джонсону. Оставалось только узнать местопребывание этого человека, а это было нелегко.

Путем одному ему ведомых изысканий мистер Джонсон, однако, напал на следы этого человека: он не уезжал на континент, он продолжал жить в Лондоне.

Мистер Джонсон потратил два дня на усиленную работу по отысканию человека, купившего документы, и нашел его. Это был давно известный Скотленд-Ярду шулер и подделыватель векселей, не однажды отбывавший наказание.

Он долго упирался, но наконец, вынужденный угрозами, обещаниями и красноречием мистера Джонсона, признался, что купил документы по поручению человека.

– Впрочем, это был китаец, – прибавил шулер.

– Где он находится?

– Не знаю.

– Постарайтесь припомнить, – с угрозой сказал мистер Джонсон.

И тогда он узнал поразительную вещь: он узнал, что китаец, купивший документы, как видел шулер, однажды выходил из особняка лорда Холлстена, вождя консервативной партии.

– Не может быть, – сказал Джонсон, изумленный, – что он стал бы там делать?

Но шулер клятвенно заверил его в этом.

Мистер Джонсон расстался с шулером и в течение трех часов бродил возле особняка лорда Холлстена, не осмеливаясь прийти туда с подобными подозрительными расспросами.

Он был принят дворецким, который очень сухо встретил мистера Джонсона.

Мистер Джонсон, поправляя ярко-зеленый, изумрудный галстук, с трудом подбирая слова, объяснил, что его интересует одна мелкая подробность: не посещал ли особняка лорда Холлстена в прошлом декабре какой-нибудь китаец?

– Посещал? – спросил дворецкий, с брезгливостью разглядывая изумрудный галстук Джонсона. – Нет, не посещал. Он живет в особняке милорда.

Мистер Джонсон подпрыгнул на своем стуле:

– Живет, – подтвердил дворецкий.

Он прибавил:

– Вернее, не в особняке, но в службах для прислуги. Он шофер милорда.

Мистер Джонсон кратко спросил:

– Имя?

– Ли-Ванг.

– Находится в Лондоне?

– Нет.

– Где?

– На Востоке.

Глаза мистера Джонсона выкатились из орбит:

– На Востоке?!

– Да, сэр, – сказал дворецкий с раздражением.

Мистер Джон подавленно спросил:

– Для чего он поехал на Восток, этот китаец?

С гордостью хорошо оплачиваемого лакея дворецкий ответил, что китаец Ли-Ванг сопровождает леди Эдит Холлстен в ее поездке на Восток; он один из самых преданных слуг милорда.

– Самых преданных? – переспросил мистер Джонсон.

– Да, сэр, – ответил дворецкий, – хороший шофер и очень преданный человек!

– Хорошо, хорошо, – быстро сказал мистер Джонсон, – я попрошу вас не доводить пока до сведения милорда о моих расспросах, лишне беспокоить милорда, пока не предвидится в этом надобности.

С этим дворецкий согласился.

Мистер Джонсон ехал в Скотленд-Ярд, крайне подавленный тем, что китаец оказался так далеко: это осложняло дело. Кроме того, он, может быть, уже успел скрыться.

Он имел продолжительный разговор с начальником, после которого снова посетил шулера, у которого взял точные сведения о проданных паспортах.

Паспорта были: на имя индуса, уроженца Пенджаба лейтенанта Абиндра-Ната, китайца, уроженца Кантона, Ли-Ванга и еще один паспорт, которого никак не мог припомнить шулер.

– Вы должны припомнить, – сказал Джонсон, нервно теребя свой изумрудный галстук.

Но этого шулер припомнить не мог. Он мог только сказать, что купил этот паспорт в Поплере у какого-то человека и что паспорт принадлежал умершему от воспаления легких брату этого человека. А больше шулер ничего не мог сказать.

Мистер Джонсон ехал обратно в Скотленд-Ярд, механически постукивая тросточкой по колену; его лицо было сосредоточенно: мистер Джонсон приступил к наиболее опасной и ответственной части своих исследований…

* * *

Леди Холлстен продолжала свою работу по выслеживанию бесшумной тени, посещавшей ее комнаты. Она пустила в ход всю свою женскую хитрость и все упорство спортсменки: это было занятнее верховой езды, хоккея и тенниса.

И леди Эдит проводила ночи с револьвером под подушкой, готовая при малейшем шорохе включить электричество и встретить ночного гостя, как подобает смелой путешественнице по Востоку…

В этот вечер леди Эдит вернулась домой рано; Казарин, провожавший ее, распрощался и уехал.

Леди Эдит совершила свой обычный туалет перед зеркалом, отпустила горничную, еще раз взглянула в зеркало, отразившее фигуру сильной и стройной спортсменки в розово-черной пижаме, с выбившимися из-под чепчика прядями светло-белокурых волос, легла в постель и выключила электричество.

Леди Эдит успела задремать, как вдруг ощущение присутствия в комнате кого-то постороннего разбудило ее…

Леди не зажгла света, зная по опыту, что из этого ничего не выйдет. Она даже не пошевельнулась в постели.

И леди Эдит явственно почувствовала, как мимо ее постели проскользнул кто-то. Как всегда – именно в этот день леди Эдит получила от лорда Холлстена письмо…

Она переждала несколько секунд, затем откинула одеяло и, собрав все свое мужество, бесшумно скользнула по ковру к двери. В щели мягко светился луч электрического фонаря. Вся комната была в темноте, и у бюро, где хранились письма, леди Эдит увидела Ли-Ванга, в одной руке державшего электрический фонарик, в другой письма.

Первым побуждением леди Эдит было окликнуть шофера, осмелившегося просматривать письма леди. В ней сразу заговорило чувство женщины, привыкшей видеть вокруг себя покорных рабов.

Но сейчас же леди Эдит подавила в себе это побуждение: было бессмысленно окликнуть Ли-Ванга. Человек, осмелившийся читать письма, пробравшись ночью в комнату, этот человек не остановился бы перед тем, чтобы избегнуть тревоги и ответственности, убив леди Эдит на месте.

Поэтому она так же бесшумно вернулась в постель.

Через минуту она почувствовала, как Ли-Ванг проскользнул мимо, почувствовала веяние струи воздуха от открываемой двери: Ли-Ванг исчез…

Леди Эдит, не закрывая глаз, пролежала до утра, обдумывая, зачем Ли-Вангу понадобились ее письма.

Она припомнила слова лорда Холлстена о преданности и улыбнулась: что сказал бы он, если бы увидел Ли-Ванга за чтением ее писем…

Когда утром леди садилась в автомобиль – она пристально взглянула на снявшего почтительно каскетку Ли-Ванга. Но лицо китайца было невозмутимо и выражало только обычную готовность служить своей хозяйке.

Леди Эдит призвала всю свою выдержку на помощь, чтобы не разоблачить сейчас же китайца. И она молча села в автомобиль, приказав поехать по городу для прогулки.

Леди Эдит решила ни одним движением не показать китайцу, что она знает о его посещениях: она предпочла выжидать дальнейшего хода событий.

Вечером, в «Арлекине», куда за последнее время собирались почти ежевечерне все иностранцы, леди Эдит внезапно решила, что цели китайца, вероятно, были не так уж просты…

Она спросила Маршана:

– Это, должно быть, трудное дело – разведка?

Маршан вежливо поклонился:

– Очень, миледи… требует большого хладнокровия, здоровых нервов и находчивости…

Он рассмеялся:

– А почему леди пришло это в голову?

Леди Эдит рассеянно сказала:

– Так, совершенно случайно…

Анна Ор выглядела в этот вечер утомленной. Она жаловалась на переутомление, съемка новой фильмы затянулась, новый режиссер не нравился ей…

Казарин, сидевший рядом, высказал предположение, что картина будет неудачна.

Анна Ор сказала нервно:

– Конечно, она не может быть удачна. Новый режиссер очень слаб, кроме того, сценарий написан кем-то из Освага[10]10
  Информационно-пропагандистский орган Добровольческой армии, а в дальнейшем – Вооруженных сил Юга России во время Гражданской войны.


[Закрыть], а это служит верным признаком того, что фильма провалится.

Глаза Анны Ор и леди Эдит в этот момент встретились: это были глаза двух врагов, черные, глубокие Анны Ор и зеленоватые, холодные, с искрами лукавства, леди Эдит…

Они одно мгновение смотрели друг на друга; Казарин, опустив глаза, делал вид, что рассматривает ногти.

Затем Анна Ор отвела свои глаза, она почувствовала себя побежденной.

Неожиданно, ослабевшим голосом, она спросила Казарина:

– Вы провожаете меня домой?

Казарин вежливо поклонился. С жестким смехом леди Эдит сказала:

– Мистер Казарин не отличается хорошей памятью: полчаса назад он обещал проводить меня.

И их глаза снова встретились…

Казарин сказал спокойно:

– Разумеется – я провожу миледи. Но можно было бы поехать втроем: мы завезли бы госпожу Ор?

– Нет, – коротко сказала Анна Ор.

Она поднялась навстречу подходившему Маршану:

– Здесь душно и скучно. Полковник, я с удовольствием поехала бы покататься…

– Автомобиль к услугам мадам, – предупредительно ответил Маршан.

Анна Ор слегка кивнула леди Эдит и Казарину и удалилась, сопровождаемая Маршаном.

Когда они остались одни, леди Эдит улыбнулась Казарину:

– Мисс Ор стала очень нервничать в последнее время.

Он отозвался:

– Съемка фильмы идет плохо: это ее огорчает.

– Вы думаете? Разве у мисс Ор нет никаких других забот?

Казарин покачал головой:

– Не знаю… Возможно…

Легкая улыбка вновь показалась на лице леди Эдит; наклонившись к Казарину так, что он почувствовал теплоту ее тела и запах духов, шедших из корсажа открытого бального платья, леди Эдит сказала:

– Мистер Казарин, полковник Маршан и эта киноактриса поехали кататься. Думаю, что леди Холлстен и гусарскому офицеру русской армии не так уж неприлично было бы также поехать кататься…

Она рассмеялась, припомнив что-то. Затем снова сказала, и ее зеленоватые глаза заискрились лукавством:

– Мистер Казарин, здесь, в Одессе, здесь, на Востоке, многие внешние приличия, требования респектабельности устраняются: даже я, британка, одна из тех британок, которых упрекают в ханженстве и лицемерии, даже я отрешилась от многого здесь…

Ее глаза заглянули в глаза Казарина с вызовом:

– Итак, мы поедем кататься?

Казарин кивнул головой: его серые глаза слегка потемнели.

Когда автомобиль понес их по улице, леди Эдит, перегнувшись к шоферу, сказала ему:

– Ванг, мы едем кататься. Поэтому дайте скорость: я люблю быструю езду!

Откинувшись, она процитировала Киплинга:

 
И конь понес по отрогам Гималаев меня,
Но ветер, но ветер быстрее коня…
 

И снова заглянула в холодные спокойные глаза Казарина:

– Но вы так спокойны, как будто изучаете карту Черноморского побережья?

Казарин резко обернулся:

– Я не изучаю карты Черноморского побережья…

Леди Эдит рассмеялась:

– Ах да, нам, бедным женщинам, нельзя знать секреты офицеров разведки. Но я однажды все-таки видела у вас в руках карту побережья…

– Где?

Леди расхохоталась, очень довольная тем, что заинтересовала Казарина:

– Угадайте!

– Я не могу угадать.

– Попробуйте…

– Но ведь ничего не выйдет…

Леди Эдит снова расхохоталась:

– Ну, довольно… Ванг сегодня везет прекрасно, правда?

В этот момент автомобиль остановился: Ли-Ванг, обернувшись, сказал коротко:

– Камера лопнула, надо переменить, миледи…

Его косые глаза на мгновение остановились на Казарине. Это длилось одну секунду, но леди Эдит заметила этот взгляд. Правда, шампанское шумело в ушах миледи, правда, это был мимолетный, случайный взгляд, но леди Эдит, заметив его, вздрогнула.

– Становится сыро, – сказала она неожиданно другим голосом.

Затем, как бы решив что-то, снова рассмеялась:

– Пока Ли-Ванг будет менять камеру, вы должны рассказать мне, мистер Казарин, о своем прошлом…

Взгляд Казарина встретился с глазами леди Эдит:

– О прошлом?

– Да. Я чрезвычайно интересуюсь вашим прошлым. Я вообще интересуюсь вами: это не льстит вам?

И снова в этот момент леди Эдит пришло в голову, что она когда-то уже видела это или подобное этому лицо, с коротко остриженными волосами, с упрямой складкой у бровей и с этими стальными глазами, которые ее так притягивали…

– Прошлое… – сказал Казарин глухо, так показалось леди Эдит.

Затем, слегка пожав плечами, он добавил:

– Разве это так важно? Существует настоящее: вот ночь, темная улица, Ли-Ванг, который возится с камерой, и мы с вами, и эта страна, объятая пожаром революции, и сотни тысяч людей, сражающихся сейчас на фронте…