Текст книги "Гроза Византии"

V. Брат и сестра

Зоя никак не могла понять, почему рыбаки не хотят отпустить ее. Прошло уже несколько дней с тех пор, как она очутилась в их поселке. Византийское судно давно уже ушло в обратный путь, труп Анастаса был закопан, как это обещал Зое старый рыбак, а она все еще оставалась гостьей.

На все свои вопросы она слышала в ответ только одно: «Погоди да погоди, куда тебе торопиться!»

Наконец, Зоя поняла, почему ее задерживали в этом жалком поселке.

Как то раз перед вечером она вышла на берег Днепра. Кругом было тихо, рыбаки все были на ловле еще с рассвета, и возвращения их должно было ждать еще не скоро.

Зоя стояла почти что у самой воды и смотрела в ту сторону, где, по ее расчетам, должен был быть Киев.

Вдруг из-за колена Днепра донесся до ее слуха сперва гул голосов, потом всплескивание весел. С той стороны как-будто ожидать было некого, но сердце Зои вдруг забилось сильно, сильно…

Показался парус сперва, а затем молодая женщина могла уже разглядеть и большой струг с вооруженными людьми.

Почему то ей кинулось в глаза, что двое стоявших на носу струга люди слишком пристально смотрят в ее сторону. Мало этого, Зоя ясно видела, как один из них, молодой, в простой одежде, жестом руки указывал на нее.

Струг подходил все ближе и ближе. Зоя теперь уже могла совсем разглядеть его путников.

С трудом она узнала в молодом простолюдине сына того старика, который приютил ее в первый день прибытия на родину.

Другого же она не знала.

А между тем, этот другой и по своему внешнему виду, в особенности по одежде, резко отличался от остальных; видно было, что это – начальник. Жесты его были повелительны, голос отрывист, взгляд суров.

– Вот, она! Вот, она! – кричал с переднего струга молодой рыбак.

Наконец, струг пристал.

Его начальник вместе с рыбаком легко соскочил на землю и быстро направился к Зое.

Вот, он уже около нее… Что-то знакомое, что-то родное мелькнуло Зое в чертах его лица.

– Кто ты, женщина? – отрывистым властным тоном спросил Зою незнакомый воин. – Правда-ли, что ты – дочь полянского старейшины Улеба?

– Да, это – правда!

– Твое имя?

– Славянское?

– Ну, да! Какое же еще?..

– В Византии меня называли Зоей, а здесь на Днепре, где я родилась, мой отец Улеб, в честь матери моей, дал имя Любуши…

– Так ты – Любуша?.. сестра?.. да, я сейчас же узнал тебя… сестра!

– Всеслав!..

И, не будучи в силах совладеть с собою, Зоя ( мы будем по прежнему называть нашу героиню тем именем, под которым мы познакомились с нею еще в Византии) кинулась со слезами радости га грудь брату…

Суровое лицо Всеслава на миг озарилось тихой радостью при виде плачущей на его груди сестры.

– Боги, после многих испытаний, посылают, наконец, мне счастье, – прошептал он. – Я добился своего. Теперь я узнаю все о моих родных и жестоко отомщу за их гибель…

– Мы вместе отомстим! – воскликнула Зоя, услыхав его.

– Я слышал, отец убит?

– Да, византийцами – за то, что не хотел отдать на позор твоей дочери.

– Дочери? – воскликнул Всеслав.

– Ее – и выдать Изока.

– Дочь и сын? Они там, в этом проклятом городе?

– Им не будет там худо…

– Все равно! Я силой возьму их оттуда… Горе теперь Византии!.. Если не пойдут на нее князья наши, я подыму моих славян…

– Я пойду с тобой…

– Благодарю… Но войдем в эту хижину, а вы, – крикнул он, обращаясь к стругу, – готовьтесь на рассвете к обратному пути.

Вернувшиеся в это время рыбаки с низкими поклонами встретили княжьего наперсника.

Из струга были принесены разные яства и пития. Часть их Всеслав отдал рыбакам, в виде угощения; другую же он оставил для себя и велел подать в той хижине, где нашла себе приют его сестра.

Вплоть до рассвета беседовали они.

Зоя все подробно рассказала брату о своей жизни в Византии – о том, как разлучили ее с отцом и матерью на рынке невольников, как она сумела заставить полюбить ее знатного и богатого византийца, который из рабыни сделал ее своей женой и наследницей, и, наконец, сообщила брату о своей случайной встрече с детьми Всеслава, где так удачно помог им Василий Македонянин.

– Ты – христианка? – спросил ее Всеслав, когда она кончила рассказ.

– Да.

– А дочь моя? Ты назвала мне ее Ириной…

– Она – тоже христианка…

– Что же, вы будете молиться снова славянским богам?

– Нет, мы останемся верными Христу…

– Ну, это – ваше дело; молиться кому угодно, только бы это не помешало мести…

VI. Гостья Аскольда

На другое утро, с рассветом, струг, по приказанию Всеслава, распустил паруса и тронулся вверх по Днепру, направляясь к Киеву.

Всеслав казался мрачным и встревоженным.

– Что с тобой? – спросила его Зоя. – Или ты не рад, что мы, наконец, нашли друг друга?..

– Нет, я рад, но мы, варяги, не умеем выражать своей радости шумом.

– Разве ты – варяг? Ты – славянин…

– Я стал варягом и, привыкнув к обычаям чужой страны, не желаю меняться в родной.

– Расскажи мне о себе…

Всеслав махнул рукой.

– Что рассказывать! А, впрочем, если ты хочешь…

Он сообщил Зое о своей жизни в суровой Скандинавии, о битвах под начальством Рурика и, наконец, о возвращении на родной Днепр.

– И ты никогда не попытался даже узнать, что сталось с твоим отцом, матерью, сестрой, дочерью в плену?..

– Этому многое мешало.

– Не вижу – что.

– Сперва я был в дружине простым воином, а потом уже успел добиться того, что князья стали считать меня своим другом.

– И ты не предпринял ничего?

– Как ничего! Я поднял норманнов и славян на Византию; теперь порядочное уже время собирается народ. Мы разгромим это проклятое гнездо… Меня беспокоит одно только теперь…

– Что, брат?

– Наши князья…

– Аскольд и Дир?

– Да, их так зовут… Очень они кротки и миролюбивы и совсем не похожи на норманнов. Ну, да если они не пойдут, я призову на Днепр Олофа с Ильменя, великий Рурик отпустит его к нам, и тогда – гроза Византии…

Зоя с наслаждением слушала брата. Часы пути летели для нее незаметно. Вот, промелькнули ревущие и кипящие днепровские пороги – близко и Киев.

Вот, наконец, и он…

Зоя едва-едва узнала прежний маленький городок, каким она помнила Киев в своем детстве. Теперь он разросся, расширился, принял совсем другой вид, чем это было раньше.

Струг подошел к богатой пристани, вблизи которой высились княжьи хоромы.

Ты не устала? – спросил ее Всеслав.

– Нет, силы мои бодры и свежи.

– Тогда мы пройдем к князьям сейчас же. Они знают и о моем горе и о моей радости – я рассказал им все…

– Пойдем, я готова!

Лишь только струг пристал, они поднялись на пристань. Зоя видела, с каким почетом встречают повсюду ее брата, и поняла, что это очень и очень высокое лицо в Киеве.

На нее же кругом смотрели с удивлением и любопытством.

– Кто она? Неужели это – сестра Всеслава! Такая молодая! – слышался кругом шепот любопытных.

Еще по дороге Всеслав узнал, что Дир был на охоте, и оставался в Киеве один только Аскольд.

Он вышел сам навстречу своему любимцу.

Зоя с свойственной женщинам наблюдательностью заметила его красивое, подернутое легкой дымкой грусти, лицо, задумчивые, так и проникающие в душу, глаза, румяные щеки, и, когда она услышала его голос, сердце ее почему-то сильно-сильно забилось.

– Это – твоя сестра, Всеслав? – заговорил первым Аскольд. – Приветствую тебя от своего имени и от имени всех моих киевлян!

– Благодарю тебя, князь, на ласке твоей, – ответила Зоя. – Я счастлива за мой народ, во главе которого стоит такой глава, как ты.

Перед ярлом была снова византийская матрона, бесстрастная, несколько льстивая, умеющая сказать и лесть так, что она казалась правдой.

Киевлянки были не такие. Их простота давно уже прискучила Аскольду. Теперь он видел пред собой совсем другую женщину, каких еще не было в Киеве.

– А я счастлив тем, что вижу тебя и знаю, что увижу еще не раз, – в тон сказал ей Аскольд. – Надеюсь, что в моих палатах ты не будешь ни в чем нуждаться, об этом позаботится не только мой верный Всеслав, но и я сам, и дорогой друг и названный брат мой Дир.

Ему хотелось еще говорить. Разговор с этой женщиной доставлял ему несказанное удовольствие, но он понимал, что после такой долгой дороги гостья утомлена и нуждается в отдыхе.

– Прежде чем ты уйдешь в свои горницы, скажи мне свое имя, – сказал, однако, он.

– Меня зовут Зоей.

– Любуша! – воскликнул молчавший до того времени Всеслав.

– Дорогой брат, я так привыкла к этому моему имени… Позволь мне и здесь остаться Зоей…

– Ты и останешься ею… мы все будем тебя звать так, – промолвил Аскольд, не спуская очарованного взора с молодой женщины…

VII. Любовь

Словно сладкая греза, словно видение Валгаллы промелькнула пред Аскольдом эта женщина. Князь сам не свой вернулся в свою гридницу. Голос Зои все еще звучал в его ушах, ее образ был пред его глазами. Он заслонил собой все, и из-за него Аскольд ничего не видал вокруг себя…

«Кто она, откуда она? Неужели это – славянка? Неужели в Византии женщины все таковы? Ах, если бы она только осталась здесь в Киеве!» – такие думы волновали Аскольда, когда он остался один в своей гриднице.

Теперь он с нетерпением ждал Всеслава. Ведь, от него он мог что-нибудь узнать новое об его сестре. Ах, ведь, он думал встретить такую же, как и все в его Киеве, но эта Зоя…Аскольд помнил женщин своей родины, помнил рыжеволосых стройных бритонок, изящных женщин страны франков, но всем им было далеко до одной этой женщины, которая с первого же взгляда заставила так сильно забиться его сердце… бедное измучившееся его сердце…

Давно это сердце ждало такого светлого радостного видения, давно в пылу битв и в тиши опочивальни так и рисовалось оно в его мечтах, в его воображении, сердце стремилось к нему, но мечты оставались мечтами, грезы грезами, и ни одна из тех женщин, которых Аскольд когда-нибудь видел в течение своей жизни, не подходила под созданный его воображением образ…

Вдруг сердце мечтательного норманна болезненно сжалось под влиянием новой гнетущей мысли…

Свободна ли она? Нет ли его любви какого-нибудь препятствия? Может быть, она уже любит кого-нибудь?..

Горе тому…

Он найдет соперника, хотя бы в морской глубине, хотя бы в самой Валгалле, хотя бы под защитой самого светлого Одина…

Он сотрет его с лица земли, уничтожит даже самую память о нем!..

Но кто же может стать ему таким соперником?

Может быть, он остался В Византии?

Тогда он сотрет с лица земли всю Византию,а вместе с нею и его.

Россы и его варяги достаточно храбры для этого.

А если он здесь?..

Здесь его теперь быть не может.. Но это теперь, а кто знает будущее?..

Только кого бы могла избрать, кроме него, здесь, на берегах Днепра, в Киеве, властелином своего сердца эта красавица?

Варяги грубы, славяне полудики…

А если Дир, его названный брат?

Ужас объял Аскольда.

Га! Он сотрет с лица земли и Дира…

Эта мысль успокоила так неожиданно влюбившегося скандинава, и он снова погрузился в сладкие мечты, так погрузился, что не слыхал даже, как вошел к нему Всеслав.

– Княже! – воскликнул тот.

Аскольд вздрогнул и быстро обернулся на этот зов.

– Это ты – Всеслав? Что она?

– Кто?

– Твоя сестра!

– Она прислала меня благодарить тебя за твою ласку к ней…

– Стало быть, ты устроил ее хорошо? Ты не жалей, Всеслав, ничего для нее… Слышишь, чтобы все, что ни пожелает она, было у нее… Я так хочу.

Всеслав с удивлением глядел на своего князя. Таким возбужденным он еще никогда не видал его и теперь не понимал даже, что такое вдруг могло приключиться с Аскольдом.

– Что с тобой, княже? – не скрывая своего удивления, спросил он его.

– Что?

– Ты какой-то особенный! Таким я тебя никогда еще не видал… Здоров ли ты?..

– Да, да, здоров… Расскажи мне о ней, о твоей сестре. Кто у ней остался там в Византии?

– Да что же я тебе могу сказать? Это бы нам самим посмотреть надо!

– Самим?

– Конечно же! Струги готовы, рать славянская и варяжская собраны, запасов хватит – вот, и пошли бы мы туда посмотреть…

– Ах, ты опять о том же! Да, ведь, это – дело решенное!..

– Решенное-то – решенное, а по нашей славянской пословице – отклад нейдет на лад… Мы все собираемся, а в путь дорогу не двигаемся…

– Тебе-то что?

– Как что? А знаешь ли ты, князь, византийцы убили так, из-за ничего, моего отца… они держат в позорном плену мою дочь и сына…

– Как, Изока?

– Сестра сообщила мне, что и сын мой, и дочь томятся в самых страшных подземельях проклятой Византии [39]39
  Для славян понятие Византия было вполне тождественно Константинополю. Столицу они и в то время, и после называли именем ее государства.


[Закрыть].

– Я ничего не понимаю…

– Ты верь моим словам только…

– Я глубоко сочувствую тебе, Всеслав. Ты знаешь, как я и Дир тебя любим!..

Тогда помогите мне вызволить моих кровных! Помни князь, что вся дружина желает этого, только ты противишься этому…

– Хорошо! Хорошо! Я поговорю обо всем этом с твоей сестрой.

Всеслав усмехнулся.

– Видно, женщина, князь, тебе ближе и дороже, чем испытанный верный слуга и друг.

Аскольд весь вспыхнул, но все-таки поборол свой гнев и сдержался.

Ведь, это был ее брат!..

VIII. Опасность

Аскольд переживал первую весну своей любви.

Он был счастлив, чувствовал это, и все его страхи куда-то далеко-далеко ушли от него, а их место заняла лучезарная радость.

Дир не оправдал его подозрений.

Он, как и все другие в Киеве, преклонился пред чудной красотой Зои, но сердце его молчало при виде этой красоты. Аскольд понял это чувством влюбленного ревнивца и успокоился. Дир ни в чем не изменил своего образа жизни. Он был ласков и предупредителен с Зоей, но ее общество вовсе не думал предпочитать пирам и охотам и на первых, от которых теперь удалялся Аскольд, предпочитая им беседы с Зоей, он с большим, чем его названный брат, успехом занимал первое место.

Дружина же роптала.

Для всех – и норманнов, и славян, стало очевидным, что их князь сохнет и сходит с ума по дочери старого Улеба.

– Когда же на Византию? Все готово! – горланил старый Руар.

Из-за бабы все позабыл!

– Вот, принесло ее на беду к нам!..

– И чего это Всеслав смотрит? Ведь, всем известно, что его дети томятся у проклятых византийцев.

Всеслав и сам сперва думал, что дело очень неладно. Он начинал уже косо поглядывать на сестру.

«Я ожидал, что она поможет мне», – с тоской думал он, – «а она – ничего… Эх, придется на Ильмень посылать, не по нас такие князья!»

Однако, ему скоро пришлось переменить свое мнение о Зое.

Она сама вывела его из заблуждения.

Молодая женщина уже давно замечала, что брат ее хмурится. Она смутно догадывалась о причинах этого, но пока не разубеждала брата. Дело в том, что и в любви Аскольд оказывался таким же нерешительным, как и в ратных делах.

Зоя видела, что князь влюблен в нее. От ее женского внимания не могло это укрыться. Мало этого, она сама чувствовала, что Аскольд все большее и большее место завоевывает в ее сердце, и с нетерпением ждала объяснения со стороны влюбленного нее скандинава. Но этого объяснения все не было, Аскольд не решался на него, а какая же женщина, да еще славянская, решилась бы первая идти к мужчине и говорить ему о своей любви?

Наконец, она почувствовала, что им нужно объясниться.

Но как?

Тогда ей пришло в голову воспользоваться недовольством брата.

– Что не весел, Всеслав? – спросила она его, улучив время, когда брат зашел к ней в опочивальню как он всегда делал в последнее время, перед отходом ко сну.

– Отчего же мне быть веселым? – угрюмо ответил тот.

– Скажи мне, что у тебя на душе?

– Точно ты сама не понимаешь! Эх, видно, придется посылать на Ильмень! Там – действительные воины, а здесь, у нас, какие-то трусливые бабы…

– Ты говоришь про ваших князей?

– Про кого же больше? Про них!..

– Хорошо! Ты пошлешь на Ильмень, что же будет дальше?

– Что? Придет Рурик, а не он сам, так пришлет к нам Олега; вот, мы тогда и посмотрим, что тут будет…

– Да, ведь, это грозит смертью Аскольду и Диру.

– Туда им и дорога!..

Зоя вздрогнула вся.

– Умоляю тебя, Всеслав, погоди делать это…

– Тебе-то что? – удивился брат.

– Как что? Хочешь, я тебе скажу? Я люблю Аскольда.

– Ну, а я люблю своих детей и каждую минуту страдаю за них!..

– Ты помнишь, что я говорила тебе в первую после разлуки нашей встречу?

– Что?

– Я пришла сюда ради мести за отца!

– А, между тем, из-за тебя Аскольд все откладывает и откладывает поход.

– Он не будет больше делать этого.

– Уж не ты ли его заставишь?

– Я!

Всеслав презрительно усмехнулся.

– Оставим об этом говорить, – сурово вымолвил он, – скажу тебе одно, что я, пожалуй, и не рад теперь твоему возвращению в Киев.

– Когда ты узнаешь все, ты будешь обрадован.

– Вряд ли!

– Поверь мне…

Брат и сестра несколько времени помолчали.

– Только еще раз, молю тебя, Всеслав, погоди посылать на Ильмень!.. Клянусь тебе, Аскольд поведет вас…

– Сказал он тебе, что ли?

– Скажет!

– Когда?

– Скоро, очень скоро…

Тон ее голоса был так уверен, что Всеслав вдруг почувствовал себя убежденным.

– Хорошо, сестра, я повременю немного, только так, очень немного, иначе, если не я, так другие пошлют за Руриком. Все скучают этим бездействием, а тут, вот, получены вести, что к нам византийские купцы лезут, да на этот раз не просто так, а с дарами от самого византийского императора… Ох, уж эти дары!.. Примут их князья, отложат поход – вот, и полетит весть на Ильмень…

Зоя внимательно слушала слова брата.

«Медлить нечего!» – с тоской думала Зоя, – «если я не заставлю его идти на Византию, ему же придется плохо»…

IX. Чары любви

Едва только наступил вечер, Зоя вся укутанная с ног до головы, вышла из покоев.

Перед палатами князей, где она жила вместе со своим братом Всеславом, была обширная поляна, на которой Аскольд и Дир давали пиры киевским людинам, а со всех других сторон раскинулся густой плодовый сад.

Конечно, норманны и жители Киева развели сад с самыми прозаическими целями – иметь всегда плоды и ягоды для княжьего стола, но Зоя решила воспользоваться им для своих целей.

Она знала, что окно покоев Аскольда выходят в этот сад, и что в этот вечер Аскольд, по своему обыкновению последнего времени, был дома.

Вечер был чудный, какие могут бывать только на юге в начале осени. Полная луна с высоты небес заливала весь сад своим ярким светом. Кругом все было тихо. Киев давно уже спал. Плодовые деревья и гряды с ягодами струили свой аромат…

Молодая женщина осторожно обошла князевы палаты и взглянула в сторону окон.

Окно в покое Аскольда было раскрыто настежь.

Зоя улыбнулась, потом тихо, тихо, как бы про себя запела:

По дружке тоскует горлица По дружке, по ясном соколе; Не летит в ее он гнездышко, Позабыл свою подруженьку. Истомилась грудь высокая, Истерзалось сердце бедное По желанном друге-соколе, По его по ласкам искренним.

При лунном свете она заметила, что у окна показалась статная фигура Аскольда.

Тогда Зоя, как бы не замечая его, выступила из тени и пошла мимо икон, делая вид, что не замечает вовсе князя.

Для тебя ли ненаглядного У окна – окна косящета, Не одну глухую ноченьку Я сидела, сна не знаючи. Ты лети ж, лети, соколик мой, Приходи же, мил желанный друг,

Успокой мое сердечушко, Что из белой груди рвется вон.

Так продолжала петь она.

– Зоя! – громко воскликнул Аскольд, – ты ли это?

Молодая женщина остановилась и приняла испуганный вид.

– Это ты, князь? Прости, прости меня! Я побеспокоила тебя, я прервала твой покой своей глупой песнью.

Нет, нет, Зоя, это ничего, ничего, я еще не спал, – взволнованно говорил Аскольд, – но ты здесь, ночью…

–Да, вечер так хорош! Мне стало душно в моей горнице, и я вышла по привычке в сад. В Византии я всегда гуляла, там много садов… А здесь я осмелилась впервые… все спят, вечер так хорош… в покоях так душно…

– Ты права, права, как всегда, Зоя, и мне душно… Погоди, прошу тебя, погоди, и я хочу вместе с тобой подышать этим воздухом… Прошу тебя, погоди!..

– О, князь! – воскликнула Зоя, но тут она заметила, что Аскольда уже не было у окна.

Она снова улыбнулась.

«Кажется, на этот раз мне будет удача!» – подумала она и, тихо тронувшись вперед, снова запела:

Где же, где же ты, желанный мой? Жду тебя, и нет мне силушки Поджидать тебя, нет моченьки! Истоскуюсь, горемычная… Где же, где же ты, желанный мой!

– Зоя, здесь я, здесь, я около тебя, – услышала молодая женщина за собой страстный шепот.

Она быстро обернулась.

Позади ее стоял Аскольд.

Он был сам не свой, глаза его искрились страстью, грудь высоко вздымалась.

– Это ты, князь?

– Я, я, любая моя! – страстно прошептал Аскольд, простирая к Зое свои объятия.

Но та отстранилась.

– Князь, что ты? Подумай, кто ты и кто я! – проговорила она.

– Кто я?..я… не знаю, – почти что хрипел влюбленный до безумия Аскольд, – а ты… ты для меня все…Слышишь ли? Все! Ты все у меня взяла: и ум, и сердце… Ты звала меня, под моим окном… или, может быть кого-нибудь другого? Горе ему!.. Нет, ты пела для меня…Зоя, Зоя! перестань меня мучить!..

– Чего ты хочешь от меня, князь?

– Чего? Разве ты не видишь – чего? Тебя хочу, любви твоей хочу, а ты… спрашиваешь… Полюби меня!..

– Женщины любят героев…

– Героев, ты сказала? А я?

– Я ничего не знаю о тебе,князь. Вот, уже сколько времени я живу с вами, видела, как ты пируешь, видела, как ты охотишься, видела, что ты добр, но все это – не геройство…

– Чего ты хочешь?

– Женщины любят героев, – повторила снова свою фразу Зоя.

– Ты хочешь от меня геройских подвигов? Они известны.

– В прошлом?

– Да.

– А в настоящем?

Аскольд был сражен этим вопросом.

– Я слышала от вашего скальда Зигфрида песенку. Он поет:

С войною слава неразлучна, Нет в мире лучше дел войны.

– Ах, что мне Зигфрид! – перебил ее князь, – скажи, что нужно сделать, чтобы ты полюбила меня? Хочешь, я завоюю для тебя весь мир?!

–Слишком много, князь, завоюй мне одну только Византию!

– И ты! Хорошо! Ты полюбишь меня?

– Героя – да!

– Я сделаю! Завтра же будут окончены все сборы, и мы уйдем!

– Я с тобой!

– Но помни, если и тогда ты не будешь моей, горе тебе!..

– Ты грозишь? – усмехнулась Зоя, мне грозишь? Что ты мне сделаешь?

– Убью!

– Я не боюсь смерти…

– Возьму тебя!

– Попробуй!

– Не истощай моего терпения… Помни, я здесь – все!

– Каждый волен над собой!

– Я волен здесь над всем.

– Но не надо мной!

– Посмотрим! – не помня уже себя от охваченного его порыва бешенства, закричал Аскольд.

Ослепленный страстью он кинулся к Зое, но та ловким движением выскользнула у него из-под руки и очутилась от него в нескольких шагах.

– Ты хотел взять меня силой? – чуть не закричала она, – если так – смотри! Ты возьмешь мой труп, а не меня.

Аскольд в ужасе увидал, что она, озаренная лунным светом, стоит перед ним с высоко поднятым над своей грудью кинжалом.

– Еще один шаг, и я опущу это лезвие в свое сердце… Ты хочешь этого? – крикнула она ему.

– Зоя, Зоя! – повалился на траву Аскольд, – остановись!.. Я – раб твой, я у твоих ног… Молю тебя… прости мне!..

Он дополз на коленях до молодой женщины.

– Я все… все… Византию, мир… тебя… один поцелуй, Зоя… только один…

Зоя наклонилась над ним.

– На Византию? – тихо спросила она.

– На Византию, – пролепетал влюбленный князь.

– Клянешься своими богами?

– Клянусь…

Как бы в ответ на эту клятву и в подтверждение ее, в ночной тиши прозвучал поцелуй…