Текст книги "Обратная сторона Японии"

Это просто шоу какое-то…

Скандал с Мунэо Судзуки вовсе не был главным событием весны 2002 года. Не была таковым ювелирная выставка в Киото, и даже мой приезд в Токио не привлек такого внимания японцев, как чемпионат мира по футболу. Важнейшее для многих миллионов людей событие должно было проходить в Корее и Японии, и, естественно, мы стали не только свидетелями этого грандиозного мероприятия, но и в определенной мере его участниками. Футбол, насколько я, человек бесконечно далекий от этой игры, понимаю, не совсем спорт. Или даже совсем не спорт. Во всяком случае, японцы, получив право на проведение чемпионата, восприняли его новую всемирную религию, которую можно транслировать в телешоу, радоваться ей, отмечать не только победы, но и поражение, а главное – с ее помощью еще раз напомнить миру о существовании своей страны, продемонстрировать все ее положительные качества. Надо признать, японцам это удалось.

Удивительно, но в самой Японии футбол никогда не был «спортом номер один». Это место давно и прочно занимает действительно всенародно любимый бейсбол – якю. Еще десять лет назад футболу было так же далеко до бейсбола как каратэ или айкидо. Вопреки распространенному у нас мнению, далеко не все японцы практикуют свои национальные боевые искусства. Лишь к началу нового века футбол был популярнее их, но все равно стоял в рейтинге японских предпочтений где-то за бейсболом, сумо, боями без правил и гольфом.

До начала Вардо каппу – так здесь называли чемпионат мира – японский футбол насчитывал всего около двух десятилетий истории, имел свою специфическую аудиторию, но обычную семью с бутылками пива и жареными осьминогами перед экранами матчи собирали редко. К его раскрутке японские пиарщики подошли настолько планово, что это ощущалось почти физиологически и было абсолютно по-японски. Мощная реклама, показ матчей в прайм-тайм по телевидению, передачи, посвященные истории футбола, рассказы о житье-бытье игроков сборной в телешоу – вся эта бурная деятельность началась в Японии как по команде в последнюю неделю апреля и сразу после окончания майских праздников (у японцев они тоже есть, только свои).

Было заметно, что организаторы четко оценили исходные условия: Япония пока не сможет претендовать на сколько-нибудь заметное место в иерархии футбольного мира. Скорее всего, родная сборная проиграет русским (и японцы ошибаются!), но главное не это. Самое важное, что Вардо каппу проводится в Японии – сознание этого переполняло японцев, склонных к глубокому переживанию любого повода для национальной гордости или стыда – это уж зависит от события. Заканчивая в 1945 году войну на Тихом океане, американцы обеспечили себе руководящую роль в этом государстве во многом благодаря тому, что вовремя поняли: японцы – исключительно чувствительный к любым проявлениям национального самосознания народ. Около тысячи лет они были уверены в богоизбранности своего происхождения. Согласно древней языческой религии – синто, и сейчас объединяющей практически всех японцев, их острова, народ произошли по воле богов, а символ государства – император – есть прямой наследник Великой богини, сияющей на небесной равнине – Аматэрасу-оомиками. Понятно, что изменения сознания, произошедшие в стране за последние 100–150 лет, не смогли полностью переделать японцев в обыкновенных людей, и очень многое из того, чего им удалось добиться в последние десятилетия, косвенным образом связано с культом родной страны, единого народа.

При этом известная японская способность и фанатичная любовь к заимствованию помогли им перенести на острова вместе с другими благами цивилизации и увлечение футболом со всеми его атрибутами: размахом, гонорарами, трансляциями, фанатами и околофутбольным ажиотажем.

В принципе – получилось. Правда, и размах, и ажиотаж выглядели по-японски слегка заорганизованными, а фанаты были настолько хороши, что за несколько лет в ходе матчей высшей японской Джей-лиги не было ни одного серьезного инцидента. Картинка, привычная европейцам, когда полиция успокаивает беснующихся болельщиков, японцам была непонятна в принципе. И не потому что здесь нет, например, ОМОНа – есть не менее серьезные полицейские спецподразделения Кидотай. Просто в Японии отсутствуют такие агрессивные и тупые фаны, какими так богат остальной мир. Да, японцы склонны к заимствованию, но они ничего не перенимают системно – «в пакете». Японцы получили себе футбол с любопытством и радостью ребенка, принимающего в подарок новую и яркую игрушку, но обошлись без футбольных фанатов, потому что ребенок оказался то ли отличником, то ли «ботаником».

Хорошо, что нет хулиганов своих, но ведь… приедут чужие? К этому страна тоже подготовилась. Добросовестная японская полиция по мере приближения чемпионата все чаще устраивала учения по ликвидации беспорядков на стадионах и улицах городов. Хорошо натренированный и имеющий практику подавления беспорядков (в том числе у российского посольства, которое охраняется в Токио особенно тщательно) Кидотай упражнялся, не покладая рук и ног. Японские полицейские в срочном порядке были вооружены специальными винтовками, выстреливающими сети, в которых должны запутываться разъяренные футбольные хулиганы. Их действие предварительно проверили на коллегах, которые так вошли в роль, что кричали и отбивались до самой посадки в полицейские автобусы. Вообще натурализм, созданный на тренировках, заслуживает отдельного описания. Например, для воспитания психологической устойчивости среди полицейских массовку, изображающую жертв беспорядков, специально поливали составом, имитирующим кровь. Сама же полиция была надежно защищена прозрачными пластиковыми щитами, выдерживающими удар молотом или выстрел в упор из автомата. И это при том, что обычное вооружение полицейских на улицах города – короткая или длинная (до полутора метров) деревянная палка, сильно напоминающая древко нашей родной российской швабры!

Заодно отряды «специальной полиции» – аналога ФСО – отработали отражение покушений на лидеров государства. Японцы, видимо, не исключали проникновения в страну под маской футбольных фанатов террористов, а морской спецназ в сотрудничестве с южнокорейскими коллегами провел учения по освобождению захваченных судов в море.

Смотреть на это было удивительно и весело одновременно. Похоже, что японцы искренне увлеклись игрой, но пока не в футбол, а в проведение Вардо каппу. Говорили, что наиболее дотошные патрульные даже выучили англоязычные ругательства, чтобы говорить с противником на его языке. С этой же целью были усилены меры по встрече делегаций буйных болельщиков (особенно тут боялись англичан). В Осаке к чемпионату мира сдали в эксплуатацию новое здание КПЗ на 70 посадочных мест – побоялись, что старая «предвариловка» не сможет вместить всех задержанных иностранцев.

Полицейские участки разных префектур договорились о сотрудничестве в деле размещения агрессивных фанатов. Перспектива оказаться в «обезьяннике» даже не в Осаке или в Иокогаме, а где-нибудь на Кюсю или Хоккайдо может остудить пыл самого ярого хулигана. К счастью, мне не довелось побывать в японских «местах не столь отдаленных», но, по отзывам сведущих людей, условия содержания в японских тюрьмах при желании администрации могут сильно напоминать пыточные застенки 30-х годов. Жегловский принцип – «вор должен сидеть в тюрьме» – японцы заимствовали и усовершенствовали: преступник должен не просто сидеть в тюрьме, а сидеть некомфортно.

Заранее было принято и решение о том, что наказанные японским судом за беспорядки хулиганы будут сидеть в Японии. При этом, как всегда бывает, японцы встали в тупик в самом необычном месте – как отличить хулиганов от не-хулиганов? Для местных жителей все европейцы выглядят одинаково – попробуй разбери! Когда-то, на съемках фильма «Мимино», проходивших в гостинице «Россия», в лифт, где ехали исполнявшие роли главных героев Фрунзик Мкртчян и Вахтанг Кикабидзе, зашли двое японцев. Один показал другому на актеров и сказал: «Посмотри, эти русские все на одно лицо!» Даже если это анекдот, то он очень похож на правду, и, может быть, поэтому всем иностранным фанатам в Японии посоветовали купить за 15 долларов майку с надписью «Я – не хулиган!» по-английски и по-японски.

Смутившая меня в середине весны вялая «раскрутка» чемпионата мира вскоре сменилась непередаваемо острым интересом японцев – всех и каждого – к грядущему событию. Это был не чемпионат мира, это был чемпионат Японии – ее праздник, главное спортивное событие года.

Едва миновала майская «золотая неделя» – время традиционных японских праздников и выходных, как вся страна, будто повинуясь палочке невидимого дирижера, начала сходить с ума по футболу. Открылись новые спортивные магазины (так же внезапно закрывшиеся после окончания чемпионата), на улицах появились лотки и рынки, торгующие футбольными принадлежностями и «прибамбасами» вроде телефонных брелоков в виде фигурок популярных футболистов, самым модным стилем в одежде стали синие футболки национальной сборной с именами ее игроков на спине. Кстати, футболки и шарфы продавались всех команд – в том числе и российской сборной. Это было особенно актуально, потому что нашим выпала судьба противостоять японцам в самом начале. Команды сошлись в одной группе, и не знаю, что по этому поводу думали спортивные специалисты, но отлично помню, что обычные японцы были почти уверены в проигрыше своей молодой сборной. Как же случилось, что все произошло с точностью до наоборот?

Внимание японских средств массовой информации к русской команде и русским болельщикам усиливалось по мере приближения матча Россия – Япония и достигло своего пика вечером 9 июня. Примерно за неделю до этого я выслушал извинения половины знакомых японцев в Токийском университете: они говорили, что им очень приятно, что жребий свел наши сборные, и жаль, что русским придется затратить силы, необходимые нам якобы в финале, для разгрома японской сборной. Они извинялись заранее! Накануне игры даже на улице стала заметна любознательность японцев: не раз ко мне подходили подвыпившие местные жители и по-английски интересовались, не из Америки ли я? Узнав, что из России, почему-то бурно радовались (предчувствуя победу?) и долго рассказывали о скоростных качествах японских любимцев – форвардов Накаты и Оно, выражая надежду на то, что русской сборной придется нелегко, несмотря на присутствие Карпина – больше, кажется, ни они, ни я, никогда не интересовавшийся футболом и ни одного матча не видевший, никого не знали.

Японское телевидение теперь особенно занимал вопрос о том, как русские собираются болеть за свою сборную – о наших фанатах здесь до сих пор практически ничего не было известно. По японской телевизионной традиции первое знакомство с нашей «группой поддержки» проходило в ресторане. За несколько дней до этого мне позвонил мой друг Василий Молодяков и передал приглашение японского телевидения сняться в ролике о футболе. Сам он отказался от этого, а вслед за ним отказался и я. Вскоре мы смогли увидеть, от чего воротили носы. Честно отрабатывая полученные за съемки деньги, русские студенты из японских университетов сидели в каком-то матрешечном ресторане в районе Икэбукуро. Под разудалую «Катюшу» наши пили водку, давясь, закусывали блинами с красной икрой и, запинаясь, рассказывали плохо заученный текст о том, что «в нашей стране футбол – игра номер один, и каждый вечер мы всей семьей смотрим телевизор». Почему-то не жалею, что отказался от этого.

Но японское любопытство не может быть удовлетворено вот таким официальным образом. Японцам очень важно видеть не только фанатов на стадионах, не только выступления подготовленных артистов и статистов, но и скрытый от посторонних глаз, приватный уровень переживаний. С этой целью представители японских телекомпаний подобрали в Токио и окрестностях несколько русско-японских семей и договорились о проведении съемок в их домах. Не обошлось без курьезов. В большинстве случаев японские телевизионщики требовали, чтобы «боление» обязательно происходило с демонстрацией русской кухни. Подруга нашей семьи Наташа жаловалась нам: «Представляете, они хотят, чтобы мы болели по-русски – с русской кухней. Но мы же с пивом болеем, а пиво соленой рыбой принято закусывать. Пиво японское, корюшка – везде корюшка, но какая же это русская кухня? Говорят, пейте вместо пива водку. Ну, нет, ребята, извините: под водку за три часа мы так наболеем…» Забегая вперед, скажу, что требования продюсеров пришлось соблюсти, и в одной семье готовились пельмени, в другой в срочном порядке варилась картошка.

Большое недоумение и даже раздражение японцев вызвал муж еще одной русской героини. Японец решил болеть за русскую команду, чем поставил в тупик тележурналистов, пытавшихся поначалу даже обвинить его в отсутствии патриотизма, а затем старавшихся просто не замечать его в процессе съемки. В другой семье все разворачивалось по более привычному сценарию, но не менее весело. За несколько дней до матча русская жена и японский муж купили краску, флаги и договорились о том, что она болеет за русскую команду, а он – за свою, японскую. Независимо от исхода матча у них была даже запланирована небольшая семейная потасовка, которая должна была закончиться бурным примирением, но уже не при телекамерах.

Но самый большой интерес японцев вызвало поведение Русского клуба – неформальной организации части русских, по большей части молодых, постоянно проживающих в Токио и окрестностях. Строго говоря, русских клубов в Токио было два. Для простоты их называют по именам создателей-руководителей: «Клуб у Лены» и «Клуб у Миши». В клубе Лены я никогда не был, а потому ничего о нем рассказать не могу, а вот в более известном Мишином мне доводилось бывать не раз, хотя и завсегдатаем его я тоже не стал.

Памятное мне заседание клуба проходило в субботу 8 июня – за день до матча Россия – Япония. На том заседании Миша предупредил о желании японцев познакомиться с русской общиной и пригласил всех участвовать в съемках «боления», которые будут проходить в квартале Роппонги (русские говорят «на Роппонгах») в баре, известном как «Уолл-стрит нижний». Несмотря на некоторый испуг японцев перед иностранными фанатами, эта часть болельщиков, среди которых немало русских жен японских мужей и наоборот, явно не представляла особого интереса для полиции – никто не будет вести себя здесь излишне буйно, дабы не потерять право на визу. Зато почти все они свободно говорят по-японски и способны ответить на любой поставленный вопрос – идеальный вариант для телевидения.

К восьми вечера туда начали стягиваться наши молодые соотечественники. Некоторые пришли с японскими «вторыми половинами», видимо, настроенными болеть за российскую команду, и детьми, щеки которых были раскрашены в цвета национальных флагов. Всего в баре собрались около 70–80 человек, и какие-то особые меры предосторожности не предпринимались. В отличие от некоторых других местных увеселительных заведений, здесь экраны больших телевизоров не были затянуты металлической сеткой, а спиртное продавалось без ограничений. Русские, живущие в Японии, болели так же громко и так же организованно, как сами японцы, и никаких мало-мальски крупных эксцессов ни здесь, ни в других местах Токио не произошло. Наши ребята у стадиона в Иокогаме тоже были, и именно они смогли помочь справиться с жаждой приехавшим из России соотечественникам. Дело в том, что непосредственно у стадиона горячительные напитки не продавались, но русские, прожившие здесь по 5–7 лет, легко нашли несколько магазинчиков, которых запреты не коснулись. Один из наших переводчиков, работавший на всех матчах с участием нашей сборной, за три часа до начала игры в восторженном изумлении перекрикивал толпу у стадиона: «Я никогда столько японцев вместе не видел. Кажется, Япония – действительно великая футбольная держава!»

Ликование, наступившее в Иокогаме и Токио после оглушительной победы, не поддается никакому описанию. Толпы японских болельщиков в синих футболках с флагами и раскрашенными лицами заполонили пригородные электрички и, растекаясь по токийским улицам, во всю мощь легких скандировали: «Нип-пон! Нип-пон!» Нечто невообразимое творилось на огромных перекрестках токийского молодежного района Сибуя, где демонстрации болельщиков переходили в какие-то бразильские массовые танцы. Крупнейший эксцесс победной для японцев ночи – несколько человек на радостях сиганули в одну из мелководных токийских речушек, откуда были немедленно выловлены недремлющими полицейскими. В городе Фукуока около 300 пьяных фанатов останавливали машины и били в них стекла. Повреждено было не менее… шести автомобилей (это тремя сотнями фанатов!), разбиты витрины нескольких баров. Однако пострадавших не было, и аресты не производились.

А что же русские? Русские, уезжающие из Иокогамы, снимали с себя майки с надписью «Россия» и прятали в рюкзаки – было стыдно. Многие девушки плакали. Счастливые японцы, встречая их на улицах, выглядели образцом великодушия и, обнимая наших, в утешение произносили одну и ту же фразу: «Все равно у вас хорошая команда. Вам достаточно поменять тренера, и все получится». В маленьком баре токийского пригорода Кавасаки собралась добрая сотня японских болельщиков. Сидеть было негде, и они весь матч простояли плечом к плечу, затаив дыхание и наблюдая игру на огромной плазме. Я притулился в углу, обложившись мобильными телефонами и принимая репортажи от своих добровольных корреспондентов с разных концов Токио и Иокогамы. Мы успевали только обмениваться тревожными взглядами с белокурой красавицей-официанткой, прикидывая, как будем отсюда выбираться, если начнут бить. Матч закончился. Толпа взревела и зааплодировала: «Нип-пон! Нип-пон! Ниппон!» К стойке подошел хозяин бара Юи-сан и, к нашему ужасу, произнес всего одну фразу: «Сегодня вас обслуживала официантка из России». Мы замерли. Замерли и японцы, а через секунду, набрав воздуха, они снова взорвались аплодисментами и новым слоганом: «На-та-ша! На-та-ша! На-та-ша!» Приходится признать: японцы достойны победы как футболисты и уважения – как болельщики.

Я часто вспоминаю тот футбол – футбол 2002 года, сидя за столом. В нашей семье в память о тех событиях хранятся два высоких керамических бокала под пиво. Бокалы фирменные: на одном написано «Иокогама. Минато Мирай», на втором к этой надписи добавлена еще одна: «Чемпионат мира по футболу-2002». Когда-то неподалеку от этого красивейшего района Иокогамы жила семья наших друзей – русская и японец. Там же, напротив железнодорожной станции Сакураги-те, до сих стоит есть якитория – пивной ресторанчик, где подают фирменное блюдо – маленькие шашлычки из разных частей курицы – якитори. Эти бокалы тоже фирменные – они есть только в этой якитории. Однажды наш японский друг – завсегдатай этого места – привел туда нас. После долгого сидения с якитори под пиво наши девушки признались молодому официанту, что им безумно нравятся эти бокалы. Официант понимающе кивнул и… подарил их русским.

Когда во время чемпионата мира уже я оказался со своими друзьями в этой же якитории, тот же самый парень обратил наше внимание, что бокалы новые – добавилась надпись о чемпионате. Подруга Наташа напомнила ему о подаренных когда-то стаканах и попросила подарить один и мне – как другу. Парень кивнул и сделал недвусмысленный жест: мол, суй в сумку, пока никто не видит, я прикрою. Я незаметно смахнул себе в рюкзак и бокал, и пару оригинальных подставок под палочки для еды. Японец улыбнулся и подмигнул – вот и верь после этого рассказам об их жесткой трудовой дисциплине.

Передачи о странах – участниках чемпионата мира по футболу произвели на меня сильнейшее впечатление. О каждом государстве, о каждой команде на японском телевидении был снят ознакомительный ролик. Все ролики были очень разные (иногда даже показывали сам футбол), но в основном знакомство шло через еду. Каждая страна, команда представлялась через национальные блюда, а знакомство с футболистами происходило не на футбольных полях, а на кухнях и в ресторанных залах. Поначалу это казалось весело, любопытно и диковато. Нынешний кулинарный бум, накрывший отечественное ТВ, в России тогда еще не начался. А тут… Команда Камеруна? Пожалуйста: бананы в кляре! Франция? Как насчет фуагра? Италия? Пицца, мамма-миа! Россия? Икра и водка! Баня и гармонь из ряда стереотипов выпали – они несъедобны, а потому второстепенны для рядовых японцев. Ну что ж, возможно, весь мир на столе – не такая уж и плохая идея. Вот еще бы не в таком количестве и не так часто… Но футбол был только верхушкой съедобного телеайсберга.

Включив как-то телевизор, я увидел одну из бесчисленных японских передач о туризме. Девушке, только что вернувшейся в Токио из Италии, задали вопрос: «Ну и как вам Милан?» «Вкусно!» – с восторгом выдохнула она, а я задумался об особенностях японского восприятия мира.

В любое время суток, «щелкая» пультом по семи главным каналам японского телевидения, вы обязательно попадете хотя бы на одну передачу о еде. «Оисий! (Вкусно!)» – прикрывая рот ладонью, пищат восторженные девушки. «Умай! (Вкусняк!)» – сердито пуча глаза, давятся мужчины и пальцем запихивают вываливающиеся макароны обратно в рот. Для японцев еда – не просто возмещение в организме белков, жиров и углеводов. Для них это культ. Заветы Бендера здесь неизвестны. С ним – с этим культом – японцы живут, его воспевают, им наслаждаются, через него познают внешний мир. Мой друг Василий Молодяков как-то остроумно заметил, что у очень многих японцев главные сенсоры, отвечающие за мировосприятие, сосредоточены не в голове, а в желудке. Могу только добавить, что это неплохо и даже здорово!

Да, с одной стороны, бесконечное обилие хлюпающих, чавкающих, хрустящих, глотающих физиономий на японском экране раздражает сильно – безусловно. С другой – лучший способ снять этот телепищевой диатез – вспомнить российское телевидение с его криминальными хрониками и тому подобными «веселыми картинками». На наших экранах вместо лапши – выпущенные кишки, вместо свежей рыбы – выбитые мозги, вместо соевого соуса – пролитая кровь. Лучше уж по-японски, хотя, конечно, и это крайность, не выход из телевизионного тупика, куда давно и прочно загнано японское телевидение и куда с ускорением опытных бобслеистов устремляемся и мы, с бешеной скоростью фиксируя рецепты за мечущимися по телекухням телеповарами.

У нас пока не сформировалось японское восприятие мира через еду, и я не уверен, что сформируется: у нас принципиально иначе устроены мозги. Свою глубоко философскую версию желудочно-эстетической активности японцев мне поведал Итиро Кавабата – дипломат, тонкий знаток русского языка и русского юмора. Как-то разговорившись с ним о японских пенсионерах, я спросил у него:

– Кавабата-сан, вы так стремитесь на пенсию. У вас, видимо, большие планы на это время?

– Да, жизнь пенсионера – моя мечта!

– А чем предпочитают заниматься японские пенсионеры?

– По-моему, больше всего они любят путешествовать.

– Вы еще забыли «табэмоно» – они любят поесть, особенно пробовать блюда разных кухонь в этих путешест виях.

– Это да, «табэмоно» – это очень важно, но чем старше, тем меньше они кушают – желудок с возрастом хуже воспринимает иностранную пищу, так что… Они хотят получать новые стимулы к жизни, к интеллектуальной жизни. Они не хотят стареть, поэтому стараются как можно больше посмотреть.

– А как тогда объяснить то, что по возвращении из путешествий японцы рассказывают в основном о своих кулинарных впечатлениях?

– Это особенности менталитета. Понимаете, ведь все остальное уже известно, и ощущения от знакомства с памятниками истории и культуры не являются такими личностными. Человек едет куда-то, чтобы увидеть то, что он видел на иллюстрациях учебника по истории, по телевидению, в кино и так далее. Но этот памятник отрешен от него, он принадлежит всем. А вкус – это очень личное, он остается на языке, он принадлежит каждому в отдельности. Допустим, если мы в Риме смотрим Форум или Колизей, мы заранее знаем, что увидим своими глазами. Да, мы испытаем восхищение, но… на этом все. Редко бывает сильное потрясение. А вкус – это другое дело. Он оста ется.

У меня часто складывается впечатление, что на этих благословенных островах нет понятия плохих и хороших стран: с точки зрения народно-государственного имиджмейкинга есть страны вкусные и невкусные. Не всегда теплые отношения японцев с китайцами скрашиваются уткой по-пекински и креветками в кисло-сладком соусе. Корейцев (особенно северных) японцы побаиваются, но охотно едят жареное мясо и острые овощи кимчи, а лучший показатель трудностей Северной Кореи – репортажи о пищевом однообразии корейцев, переходящем в голод. Даже в Москве мало кому известный ресторан северокорейской кухни, в котором подают почти исключительно кимчи и который до одури воняет квашеной капустой, – одно из любимых мест ужина местных японцев, что они, по понятным причинам, стараются не афишировать.

Линию пищевых ассоциаций можно продолжать бесконечно. Преуспевающий и пышущий дурной энергией гамбургер для японца – символ мясистых, высококалорийных Соединенных Штатов. Южную Америку наши соседи представляют с трудом, потому что плохо знают, что там едят. Хотя однажды мне довелось посмотреть потрясающе интересную передачу о Бразилии, которая окончилась сюжетом о рационе анаконды. Олицетворение всей Европы – Франция с ее сыром и винами и Германия с пивом и сосисками. А вот Россия не пользуется популярностью в Японии. Конечно, это надо просчитывать с точки зрения бизнеса, но можно долго и упорно предпринимать шаги по улучшению образа нашей страны, а можно искать пути по «раскрутке» русских ресторанов. Сейчас их в Токио более десятка. Это мало, очень мало. Когда я уезжал из России, точек японского общепита (японских ресторанов, суси-баров и мест, где японская кухня входит национальной составляющей в общее меню) в Москве было 164. Если я хотел объяснить японцам, насколько популярна их страна у нас, то просто называл эту цифру. «Хо-о! (Ничего себе!)» – отвечали они и просили у меня рецепт пирожков. Их логика понятна: мы любим их кухню, значит, мы любим Японию. И наоборот, лучший показатель хорошего или плохого образа России в Японии – количество ресторанов русской кухни. Неинтересные (в японском понимании) страны не могут быть вкусными, и это не такое уж больше преувеличение, как может показаться на первый взгляд.

Тяга к шоу, еде и телевидению органично сочетается еще с одной манией. Известно, что японцы обожают фотографировать и путешествовать. Почему они не фотографируют еду, я, честно говоря, не знаю. А вот почему они путешествуют меньше, чем могли бы, мне известно. Большинство японцев денег на посещение разных стран накапливает к пенсии, а это поздновато: желудок уже не тот.

Внутренний туризм развит здесь чрезвычайно сильно. Лапша рамэн с севера Хонсю, суси из района Осаки, мясные «Чингисхан» с Хоккайдо и сябу-сябу из Кобэ, что еще нужно японцу, чтобы со вкусом встретить старость? Рассказы о путешествиях часто выглядят так: «Сначала мы поехали на Тохоку и ели там лапшу. Потом мы побывали в Тиба, где была вкусная жареная рыба. Потом мы поехали пробовать…» Мне как-то довелось самому отправиться с обычной японской туристической группой в небольшую турпоездку. План поездки был расписан именно так: «Завтрак там, обед там, ужин там. Меню состоит из…»

Конечно, очень и очень многие дедушки и бабушки отваживаются на путешествия за границу, но, что поразительно, и там – в Париже, Нью-Йорке, Барселоне и Москве – они с трепетным волнением ищут рестораны японской кухни – они просто не могут без нее жить. Мой знакомый японец, которому едва за сорок, выезжая каждый год в Европу, обязательно берет с собой супчик мисо быстрого приготовления и большую упаковку сушеных водорослей нори: вдруг захочется вспомнить родину?

Отвлекаясь от темы, скажу, что наши люди родину тоже вспоминают – по-своему.

Однажды мне с моим другом довелось общаться в Токио с двумя русскими каратистами из Челябинска. «Где здесь можно дешево поесть?» – спросил меня один из них. «В “Ёсиное”, – назвал я сеть самых дешевых в Японии закусочных. «А это… водку там подают?» – поинтересовался спортсмен. «Нет», – удивился я. «Что ж мы, как нелюди, только жрать будем?» – в свою очередь изумился он.

Японцы крайне любопытны и неутомимы по своей природе. Изучая мир, они способны забраться в его самые потаенные уголки. Особенно если там кормят. Желательно – кормят вкусно. Любимые передачи – в жанре гастрономического туризма: о приключениях, перемежающихся экзотическими застольями. Этакий «смачный» «Клуб путешественников», но только вместо Сенкевича и Макаревича у них свои лысые и кудрявые звезды. Апофеозом моего удивления японским способностям из всего делать конфетки стал эпизод в начале войны в Ираке. Известная японская военная журналистка вела репортаж из района боевых действий: «Я каждый день ем здесь американскую говядину из солдатского пайка. Оисий!» – и запыленной вилкой, на фоне поднимающих тучи песка танков, она, закованная в бронежилет и увенчанная американским шлемом, выудила из банки кусок тушенки и отправила в рот, пропихнув поглубже не влезающий кусок большим пальцем свободной от вилки руки.

Что к этому можно добавить? Мясо в Мадриде, булочки в Париже, спагетти в Неаполе, шаурма в Стамбуле и, наконец, Китай с его пекинской, нанкинской, кантонской и шанхайской кухнями – вот он: Великий японский желудочно-кишечный тракт! Не менее важный для них и не менее прибыльный для нас, чем Транссиб, если бы только мы сумели изогнуть его дугу к северу, и миллионы японцев своими глазами убедились бы, что пельмени не делают с начинкой из селедки, борщ не едят палочками, а варенье не накладывают прямо в чай! Именно в таких вариантах многие японцы воображают себе русские блюда, потому что именно такими их подают в известных японских ресторанах.

Еще один штрих к представлениям о японском общепите. Ресторан – место культурного отдыха, он должен быть везде – в музее, картинной галерее, где угодно. Идя на культурное мероприятие, рядовой японец обязательно планирует посещение ресторана по месту проведения свободного времени. Случай, когда человек, придя на художественную выставку, просиживает часы в ресторанчике, – норма. И не только на выставке.

В моей японской квартире не было Интернета. Отправлять статьи в Россию я приезжал в ближайшее к дому интернет-кафе, которое правильнее было бы назвать интернет-рестораном. Помимо компьютеров здесь предоставляется неизбежная японская услуга – питание. Сидя в кабинке перед экраном монитора, я слышал, как со всех сторон раздается скрежет вилок о тарелки, стук палочек, смачное хлюпанье, сочное, извините, рыгание и оглушительное чавканье – мои японские соседи с помощью Всемирной паутины путешествовали по свету. Умай!