Текст книги "Когда наша не попадала"

Глава одиннадцатая
За что наша не попадала…

Утро было ласковым, но стеснительным. Солнышко нерешительно трогало щеку волхва, как бы намекая, что пора уже начинать бриться. Начинать не хотелось, знает он эти шуточки. Стоит только тронуть бритвой поросль на щеках, потом придётся всю жизнь скоблиться. Но солнечные зайчики уже запрыгнули на глаза и укоризненно стали мельтешить перед зрачками. Иван ещё раз вздохнул и потянулся за мыльным конем. Бритьё волхва вызвало нездоровый ажиотаж. Советы и рекомендации сыпали со всех сторон, особенно старался Михайло, поглаживая при этом окладистую бороду. В отчаянии юноша заглянул в миску с водой, служившую ему зеркалом. На него уставился красный, как варёный рак, парень с густо намыленной щекой.

– А ну все по местам! – возмутился атаман. – Работы у вас нет, что ли? Сейчас найду, чем заняться!

Вокруг Ивана мгновенно стало свободно. Умение Кудаглядова найти занятие для всех желающих и особенно – нежелающих, было известно. А разглаживать волны расческой или убирать с их гребней пену желания ни у кого не было. Подождав, пока волхв закончит процедуру, атаман задумчиво огладил свою бородку и предложил прогуляться на корму к сусанину, для совещания.

Командный состав, с приглашенными консультантами, Лисовином и Геллером, совещался недолго.

– По морю-акияну плавать можно всю жизнь, – привычно басил Гриць, всматриваясь куда-то в видимые ему одному дали. – И искать, искать, и искать.

– И находить, – усмехнулся Лисовин, – Приключений, да всё на одно и то же место.

– Перестань, – нахмурился Спесь Федорович. – Разве мало мы людям помогли в этот раз? И Дыка нашли.

– Не в этом дело, атаман, – посерьёзнел завхоз. – Хоть и щедрыми были наши друзья, но на веки вечные не запасёшься. Так что ещё неделька-другая, и надо будет запасы пополнять.

– Хватит, пожалуй, – подал голос Володимир. – Народ устал, козак нашенский уже давно тоскует, пора уже возвращаться. Коль не нашлась Атлантида, то и блукать незачем. Хорошо, что ворожит нам кто-то крепко на путь-дорожку гладкую, но вот сдаётся мне, что такой будет только дорожка домой.

– Хм-м-м, а что нам волхв скажет по ворожбе?

– Не знаю, не чувствую я этой силы, – растерянно ответил Иван, пытаясь понять, как это он так опростоволосился.

Мужики переглянулись, и Геллер утешительно похлопал парня по плечу:

– Не казнись, ворожба та древняя, да мужикам неподвластна. Ты ещё молод, паря, вот постареешь, тогда поймёшь, что сами боги бессильны против девичьей мольбы. Потому что чего хочет женщина, того и боги вынуждены хотеть!

– Куда ворочать, атаман? – донеслось от правила. – На правую руку али на левую?

– Мы и так правы, так что делать нам там нечего, пойдём, как обычно, налево!

– И то добрэ, – согласился комчий.

Парус хлопнул, но, повинуясь крепкой узде натянутых канатов, вновь обрёл радующие глаз округлые очертания. Ладья весело побежала дальше, раздвигая волны острым любопытным носом и оставляя за собой спутанный белый след. Солнце ласково подмигнуло своему двойнику на парусе, осветило дорогу дальнюю, дорогу в поле непаханом, среди холмов вздымающихся, дорогу смелых.

Шёл третий день последней седмицы, и всё так же напрасно озирал Лисовин бескрайний океан. Но дул устойчивый ветер, и насторожен был сусанин.

– Что-то смутное, непонятное чую. Зорче смотрите пане-братья, зорче…

Но, как ни береглись, как ни всматривались почти все в однообразную гладь, толчок был неожидан настолько, что в воду улетели Эйрик и Непейвода, до того спорящие у борта. Споро полетели в воду верёвки, и быстро парус был скатан на рее.

– Не пущают, – обиженно и недоуменно протянул Гриць, смотря вперёд.

– Иван! – окликнул волхва атаман. – Что чуешь?

– Ничего, – пожал плечами юноша. – Нет впереди ничего волховского.

– А стена есть, – сердито прорычал Эйрик, отряхиваясь. – Я её рукой коснулся, холодная, как лёд.

– Не пуска-а-ают, – протянул Спесь Федорович, сердито щурясь. – А ну на весла, братцы! Коли не пускают, значит, нам туда и надобно!

Гнулись крепкие вёсла, отсчитывал ритм атаман, возмущенно лаял щенок, но ладья так же стояла на месте.

– А ну навались! – вконец рассвирепел Кудаглядов и сам схватился за весло. Все упирались, только тревожно смотрел вперёд сусанин, нервно перебирая пальцами на правиле. – Иван! – возмущенно закричал Геллер, – Вдарь-ка молункой по этой стене!

– Не могу! – в отчаянии выкрикнул волхв. – Не вижу я ничего впереди! Не волхв я, а только ученик! А даже если бы и был волхвом, то не колдуном же! Волхвы не кидаются молниями, они только защищают!

– Так вот и защити нас! – ответил Лисовин, напрягая мускулы так, что весло уже трещало. – А то помрем же от любопытства!

К хохоту мужиков примешался какой-то низкий звук, воздух окрасился багровым, и с тоненьким обиженным звоном рухнула преграда, и впереди, совсем рядом, до самого неба вскинулась чёрная каменная скала. Яростным хохотом отозвался бурный прибой, и рванулась вперёд, на камни, высвобожденная ладья.

– Правая табань!! – рёв кормчего заставил задрожать камни и замолчать прибой. Пена от весёл скрыла волны, но ладья не подвела, крутанулась «на пятачке» и заскользила по враз стихнувшим волнам совсем рядом со стеной.

– Это куда мы попали? – почесал затылок Кудаглядов, задирая голову в попытке увидеть вершину стены. Шапка упала, но атаман только растерянно произнёс:

– А солнце, солнце-то где?

Все как-то сразу вздрогнули и, опустив весла, задрали головы. Солнца не было, как не было и туч. Какая-то серость клубилась высоко-высоко и, видимые только слегка, стремительно проносились тёмно-серые тени.

– А ну не зевать, через коромысло брашпилем вам в аштревень, чтоб всех клюзануло через шпангоут в левую брамс-рею!! За весла держитесь, а не за шапки! – густая морская брань быстро привела в чувство ватажников и, повинуясь ударам весёл, ладья отошла от столь негостеприимного брега. Так и погребли, держась за причудливо изгибающуюся скалу. Ветер тоже исчез, и судно легко скользило по застывшей маслянистой воде. Атаман хмурился и всё пытался выведать у волхва, не чует ли тот колдовства или ворожбы.

– Ничего нет, – устало отвечал Иван, ежась от непривычного ощущения пустоты. – Вообще ничего, даже море безжизненное, а берег – пустое место.

– Не наш это мир, совсем не наш, – сердито бросил сусанин, не сводя недоверчивого взгляда со скалы. – Не вижу я пути впереди, и даже вода здесь мертвая, и те волны – одинаковые.

Щель в скале открылась внезапно, но Гриць был настороже, и ладья легко скользнула в проём.

– А ну не зевать! Глядеть в оба!

– Ух, ты, фиорд! – Эйрик на мгновение обернулся и окинул взглядом нависшие по бокам стены. – Коли полосатый парус увидим, то оружаться сразу надо!

– Не спеши, – одернул его Кудаглядов. – Чует моё сердце, что единственный здесь парус только у нас.

Атаман был прав: покружившись между скал, ладья выскочила в широкую бухту, и гребцы сразу подняли весла, не дожидаясь приказа. У залитых, гладких с виду, причалов не было ничего, только у дальнего из воды торчала мачта. Блестели неведомым материалом окна у одинокого домика, и, обставленная серыми колоннами, вверх убегала дорога. Тишина, замершая над бухтой, нарушилась только тогда, когда дубовый носовой брус отчетливо стукнулся о стенку.

– Дозвольте на берег сойти, хозяева? – атаман скинул шапку и поклонился.

– Кого вопрошаешь, атаман? – хищно раздувая ноздри, кинул Непейвода – Нет тут никого, ни живых, ни мёртвых.

– Зато есть мы, – держась за поясницу, с кряхтением разогнулся Спесь Федорович. – А стоит хоть раз забыть о вежестве, так разруха и начнётся. А ты, Иван, хоть и не признаешься, что волхв, осмотри-ка край сей умениями своими.

– Ну какой же я волхв? – страдальчески поморщился парень. – Учиться мне еще и учиться, да и к вам я нечаянно попал.

Сусанин усмехнулся, стоящие вокруг мореходы переглянулись, пряча улыбки, а Спесь Федорович расхохотался:

– Ива-а-ан! Сам-то подумай, что у твоего учителя нечаянно выходит?

Иван хотел было ответить, задумался, и в этот момент обостренному восприятию помнилось, что на миг дрогнули горы и все услышали Голос:

– Коль с добром пришёл, так сходи, мил-человек…

Встрепенулся Гриць и недоуменно огляделся по сторонам. Так же закрутили головами и все остальные. Но никого не было видно, и тишину над бухтой никто не нарушил. Голос звучал в голове у каждого, но Спесь Федорович не посрамил ватажников. Не моргнув взглядом, он опять поклонился, и спокойно спросил:

– Не обидим ли мы хозяев земли сей, если спросим дозволу развести костёр на берегу? Давно в море, хочется горяченького поснедать.

– Не думаю, что будет им какая-либо обида, – с некоторой заминкой ответил невидимый собеседник.

Атаман повернулся к людям:

– Ну, что стоим? Разрешение есть, вам что, особая команда нужна?

Народ встрепенулся, и закипела работа. Кудаглядов подозвал Ивана и Геллера:

– Давайте пройдёмся малость, осмотримся.

Втроём, не считая увязавшегося за ними любопытного пса, друзья дошли до дороги, и Володимир сразу присел на корточки, не сводя зачарованного взора с гладкой поверхности:

– Вот так чудо, и как это они смогли? Нет, ты только посмотри! Ни одной щербинки!

– Чудо, чудо… – брезгливо проворчал атаман. – Ты лучше скажи, колонны-то зачем стоят? Для чего они?

Заинтересованный Иван подошёл поближе: действительно, светло-серые колонны отличались друг от друга. Некоторые стояли мертвые. На других сверкало кольцо верхушки, а совсем редкие ещё и переливались по всей высоте.

– Не прикасайтесь к ним, – неожиданно попросил Голос.

– И в мыслях не было! – гневно отрезал Кудаглядов и решительно спрятал руки за спиной, а псина, уже задравшая лапу мгновенно отлетела от столба, не забыв презрительно гавкнуть, типа «не очень-то и хотелось, да!»

– Это хорошо… – прошелестел звук в головах, и вновь воцарилось молчание.

Немного помявшись, ватажники повернули обратно и успели заметить стремительный проблеск неведомой твари. Сороконожка с мерцающими синими полосами по бокам шустро выскочила из-за колонны, промчалась среди растерявшихся кашеваров и, приподняв верхнюю часть туловища, плюнула в разгорающийся костёр чем-то белым. Огонь зашипел и погас. Побагровевший Лисовин осторожно нагнулся и, схватив дрын, метнул его в огнеборца. Впрочем, не попал. Сороконожка, не дожидаясь благодарности, так же мгновенно утекла обратно. Обескураженный пёс задумчиво гавкнул ей вслед и вопросительно посмотрел на людей. Гнаться за незнакомцем ему не хотелось.

– Доколе?!! – возмутился Лисовин, поднимая, за неимением лучшего, руки к серому небу. – Нам же разрешено!!

– Вот-вот, – подтвердил Непейвода, держа руку на эфесе сабли. – Пусть ещё раз прибежит, объясним по-свойски.

Показалось Ивану, или нет, но в холодном бесстрастном Голосе мелькнула нотка растерянности:

– А я совсем забыл о пожарной автоматике… Сколько циклов минуло, а она ещё работает.

– Делать-то что? – перебил его практичный завхоз. – Люди – не эта аутоматика, их же кормить надо!

– Кормить… Люди… – Голос становился всё задумчивее. – Пройдите в постройку у воды, там я включил нагревательное устройство, оно легко заметно, красным цветом светится…

– Ты бог? – неожиданно спросил Иван, провожая взглядом кухонный наряд, тащивший котёл обратно.

– Бог? Нет, я не бог и даже не хозяин. Я слуга.

– Слуга-а-а… – протянул атаман, присаживаясь рядом с Иваном. – А почему хозяев не зовешь? И вообще, представился бы. Меня вот, например, Спесь Федорович Кудаглядов зовут. А товарища моего – Иваном.

– Меня никак не зовут. Мне не было никакой необходимости в звуковой идентификации. А создатели мои… Я не могу их позвать, они физически здесь и в то же время невообразимо далеко.

– Ин… Ден… – Кудаглядов растерянно посмотрел на волхва, но Голос продолжал:

– У вас интересная система названий. Это как-то связанно с развитием особи или только с физическим возрастом?

– Ива-а-ан! – взмолился атаман. – Ответь ему, а я пойду за кашеварами пригляжу.

– И так, и так, – рассеяно ответил волхв, пытаясь сформулировать свой вопрос максимально тактично. – С возрастом имя меняется, но только за заслуги человеку даётся фамилия и величание по отчеству.

– Странно. Похоже, ваша раса ещё молода, если придает значение таким деталям.

– Скажи, Голос, где мы? Уже долго мы ищем Атлантиду, мотает нас по временам и весям, как неприкаянных, а найти не можем.

– Что такое Атлантида? – заинтересовался собеседник.

Иван вздохнул и начал свой рассказ:

– Давным-давно на большом острове среди Океана жили люди, атланты. Умом своим превзошли они все народы, и многие племена платили им дань. Воины их были непобедимы, а жрецы мыслью своей пронзали пространства и повелевали стихиями. Никто не решался бросить им вызов, но они сами бросили вызов богам. Как и дети их, горды и заносчивы были боги, и несоразмерной была их кара. В одну ночь погрузился остров атлантов на дно морское, и никого не осталось в живых.

– Как несовершенны устройства хранения информации, – прошептал Голос, а потом спросил: – Ты же сказал, что Атлантида уже погибла. Зачем вы её ищете?

– У нас была надежда, что попадём мы в то время, где Атлантида ещё существует.

– Во время? – заинтересовался собеседник. – Разве вам покорно время? До сих пор я знал только одних существ, которые неподвластны времени. Взгляни вверх, и ты увидишь их тени. Кто они и зачем, я не знаю, они не идут на контакт.

– Мы не можем управлять временем, мы не боги. Только в Океане нет времен, и можно попасть в любое.

– Странно, очень странно. Зря, конечно, я прекратил экспедиции эллипсоидов за кокон, но пока я не встречал в отчетах Океана, о котором ты говоришь.

– Кто ты? Ты говоришь слова, которые я узнал в далеком и неприятном для нас будущем. О значении многих слов я только догадываюсь.

– А кто ты? Вернее, вы? Разреши мне снять ментограмму с твоего мозга?

– Что снять?

– Я, если ты позволишь, прочитаю твои воспоминания, твою жизнь, чтобы понять, как мне ответить на твой вопрос.

Иван густо покраснел, но все-таки согласился, как-то наивна была просьба Голоса и не верилось, что он сможет причинить боль. Волхв не знал, как снимаются ментограммы, но вдруг вспомнилось далекое детство, то, что парень давно уже забыл.

Каська возмущенно запищала, но мама решительно отодвинула её от сиськи и ласково провела языком по голой спине названного сына. Человеческий дитёнок, совсем недавно научившийся ходить, радостно заурчал и присосался к большому соску медведицы. Берлога под огромным выворотнем была просторной и уютной. Места хватало для всех: для троицы медвежат, их мамы, и даже этому нахаленку, расстраивающему медведицу своей не там растущей шерстью. Медведица понимала, что этот пострелёнок не станет ей верным сыном, слишком сильно тянуло от него чужим запахом, но не видела она беды от того, что покормит малыша. Не было вражды у зверей с его родителями, и с бортником-отцом, и с хозяйкой-матерью. Глядя, как человеческий мальчишка насыщается густым молоком, медведица прижала к себе своих детей, и устало вздохнула: «Надо обязательно поговорить с его родителями, в лесу ведь встречаются и звери».

Мальчик уже засыпал, мешала только неугомонная медвежка, всерьез обиженная отстранением от маминого пуза. Она царапалась, урчала, отталкивая захватчика, пока не рыкнула мама-медведица, и почти сразу мальчонка услышал, как в темную берлогу звонкими солнечными зайчиками закатываются звуки человеческой речи:

– Ой, соседушка, не у вас ли мой оголец? Или он опять волчат за хвосты тягает?

Медведица приподняла тяжелую голову и что-то проворчала в ответ.

– Как хорошо, соседушка! Вы уж выведите его сами, неудобно мне в вашу хату спускаться.

Мама-медведица мягкой лапой, не выпуская когтей, вытолкнула мальчишку на солнечный свет, прямо в объятия человеческой матери, и опять прорычала, на этот раз назидательно.

Мама счастливо засмеялась, подкинув сыночка в воздух:

– Опять с Каськой подрался, забияка? Сколько раз говорить, нельзя девчонок за косички или хвостики дергать! А вы, соседушка, не серчайте, мой мужик две седьмицы дома не был, вот и пустили сынишку во дворе побегать… А он шустролапый оказался, низкий вам поклон за доброту и ласку. Заходите, если что.

Так и запомнил этот день из детства, засыпая на маминых руках, под нежную песенку. День, когда он твердо знал, что живёт в лучшем из миров!

А потом его нашёл волхв, и, поклонившись до земли родителям, уважительно попросил отдать сына в ученики, ибо своим он был среди зверей лесных и у него была сестра-медведица. Получив согласие у кровных родителей, сходил волхв и к выворотню, где жила названная мама, и её спросил. Долго вслушивался мужчина в глухое ворчание стареющей хозяйки берлоги, но только молча поклонился в конце. Так и началась учёба, которая не могла иметь окончания, потому что волхв живёт для того, чтобы учиться. И учиться, чтобы жить не только ему одному, но и всем тем, кто рядом с ним. Людям, животным, деревьям. Миру.

– Как всё странно, – Голос стал тихим и задумчивым. – Может быть, именно это и упустили мои создатели? Стать единым с окружающим миром, а не переделывать его под себя? Пожалуй, теперь я смогу ответить на ваши вопросы… Кто я? Пожалуй, не ошибусь, если скажу, что я – Атлантида! Всё было не так, как вы слышали, правда только в том, что атланты жили на острове…

Тихо подошёл Геллер и сел рядом, потом подоспели остальные. А Голос продолжал вещать:

– Очень давно, когда ваши предки были мелкими животными, на планете властвовали огромные ящеры. Сама суша была в те циклы одним гигантским островом. Но ничто не вечно, и спячка планеты сменилась активностью. Раскалывался континент, и огненные реки сжигали живое, а тучи пепла от огнедышащих гор затмевали светило. Тогда-то и откололся остров, который, позже получил имя Атлантида. Капризом судьбы на нём уцелело стадо мелких ящеров, и совсем невероятной случайностью стало то, что кровь у них была горячей.

– Подожди… – нахмурился Михайло. – Кровь у всех горячая, как же без неё?

– Кое у кого кровь не просто горячая, а прямо кипящая! Особенно при виде девушек, – поддел его атаман.

Подождав, пока стихнет смех, Голос продолжил:

– Не так было в те времена – бывшие повелители земли были холоднокровными, что и погубило их, когда дни стали холоднее. Они всё больше спали и всё реже просыпались. Однажды они не проснулись.

– Слава павшему величию, – негромко сказал Кудаглядов, и все поддержали его согласным гулом.

– Не спешите кричать им славу, – по-прежнему спокойно отозвался Голос. – Они были огромными, но тупыми тварями. И неизвестно, как бы развивалась планета, если бы они остались. Опасаюсь, что никак. А те, кто оказался на острове, стали стремительно развиваться. Мне и моим создателям непонятно, что служило источником такого прогресса, но факт в том, что когда ваши предки смогли начать своё развитие, они сразу попали в рабство атлантов. Нет, конечно, они называли себя иначе и вообще не были людьми, но они были могущественнее диких человеческих племён. И как раз в те циклы они и вступили на путь, приведший их к гибели… Они перестали трудиться. Последней их работой было создание неорганического разумного существа, то есть меня.

– Выходит, ты сын атлантов? И поэтому – сам атлант.

– Нет, – коротко отрезал Голос. – Они не были живородящими, и само понятие «родительство» было для них чуждо. Все их потомки воспитывались вместе, и никто не мог сказать, что этот индивидуум – мой отец или мать. Работать уже не было нужды, все блага того мира были в их распоряжении, и вначале они стали творить искусство. Я не стану показывать их творения, они слишком чужды для вас. Вся их жизнь, и вся, можно сказать, мораль, основана на хищничестве. Они наслаждались властью, и источником их жизни было насилие. Насилие над живым, над природой, над другими разумными. Но насилия над собой они не терпели, поэтому и вложили в меня ограничение на проникновение в мозг разумных. Во мне нет вашего чувства прекрасного, но то, что я смог прочитать в ваших мозгах, с разрешения, конечно, только утвердило меня в мысли о несовместимости культур. А дальше становилось всё хуже, прошли междоусобные войны, без которых они не могли жить, здорово сократилось население. Я развивался сам и настолько преуспел в удовлетворении потребностей, что прекратился подвоз с материков, не было больше нужды. Потом они поняли, что создали совершеннейший инструмент для удовлетворения всех потребностей. Физически они здесь…

– Колонны? – тихо спросил Иван, настороженно взглянув на серые изваяния.

– Да, – горько обронил Голос. – В этих колоннах находятся последние повелители планеты. У каждого из них свой мир, где он может творить всё и всех. Плоть их стала несокрушима, и питание подводится непосредственно к каждому органу. Но всё больше и больше становится прямых линий на контроле мозговых волн, и когда-нибудь наступит время, когда скука убьёт последнего атланта.

– Но ты же жив!! – вскочил Иван.

– Я не атлант, – печально ответил Голос. – И давно уже отделил остров от вашей планеты. Воля моих создателей такова, что, оставшись один, я окончательно покину нашу вселенную и отправлюсь в последний путь, туда, где кипит материя, сталкиваясь со своим отрицанием. Туда, где ослепительный свет вспышки достойно завершит историю Атлантиды. Возвращайтесь в свой мир и оставьте Атлантиду в легендах. Но дополните сказание предупреждением: жизнь – это движение, остановка ведёт к смерти. А сейчас уходите, у вашего вида ещё остался шанс. Не упустите его!

– И сколько же тебе придётся лететь к краю?

– На пути в Вечность не бывает опозданий…

Медленно, оглядываясь, ватажники потянулись к ладье, и тут из здания выглянул Лисовин:

– Обед готов! Налетайте!

– Забирай котёл, – отмахнулся атаман. – Мы уходим.