Текст книги "Бармен из Шереметьево. История одного побега"

Эпилог

…Подняв голову от бумаг, бармен смотрит на своего единственного посетителя. По-детски подперев лицо двумя кулаками, пассажир глядит куда-то вдаль, в глубину ушедших лет, и бармену даже померещилось, что по щеке гостя бежит слеза.

– Нет-нет, не нужно в медпункт. Да вот уже и посадку объявили. Спасибо вам. Спасибо…

Разговаривая по телефону уже по-английски, гость подхватил полупустую сумку и отправился на посадку. Странный пассажир.

Медленно, словно сверяясь со своей памятью, спустился он по лестнице, подошел к стойке с надписью «Бизнес-класс» и неспешно проследовал в длинный рукав, простирающийся прямо до самолета. Пассажир привычно расположился на месте во втором ряду, глотнул воды из бутылки и, прильнув к стеклу иллюминатора, стал пристально вглядываться в здание аэропорта, словно пытаясь, как той зимней ночью, увидеть одинокую фигурку своего дяди. Как же бешено колотилось тогда сердце. Димка положил пальцы на шею и обнаружил что и сейчас пульс у него совершенно сумасшедший. Надо бы того – остыть, успокоиться…

– Звони и забирай, – сказала она.

Он и позвонил, и забрал. Ну, то есть, не совсем ещё забрал – они вон там сзади сидят. За шторкой между бизнес и эконом классами. Скоро ему туда идти и волнуется Димка, как не волновался уже давно.

– В стране бардак, – говорила Анна, – все продается, все покупается и никому сегодня дела нет до советских беглых. Не хочешь с нами вместе лететь – так сиди дома и просто встреть в Америке! Нафиг эта конспирация глупая? И что за радость тебе сутки в воздухе болтаться?

Но Димка настоял на том чтобы в Москве сесть в самолет раздельно. Как ей объяснить, что зловещий аппарат этот никуда не делся и работу его он почувствовал с первых секунд еще на паспортном контроле. А перелеты его вовсе не пугают, да и давно хотелось побродить, прогуляться по Шереметьево. Посмотреть на тот удивительный потолок из колец, впервые зайти в бар не грузчиком, а целым настоящим клиентом – Димка всегда улыбался, представляя это. А вдруг ещё и в подсобку удастся заглянуть?

Зачем все это? – он не смог бы ответить, но ему часто хотелось, необъяснимо сильно хотелось вернуться. Вернуться только для того чтобы перечитать и навсегда перелистнуть эту страницу. Эту последнюю, советскую, страницу повести своей жизни.

Самолет взлетел и наклонился в плавном повороте, ненадолго даруя пассажирам панораму столицы. Вот и Ленинградка видна. Ярко, словно это было вчера, вспомнилось, как бежал он по ней, прыгая через осенние лужи, за служебным шереметьевским автобусом, пока водитель не сжалился, как трясся потом, улыбаясь, в душном тепле, прижатый к стеклу – счастливый, влюбленный грузчик.

Лайнер набрал высоту – за иллюминатором теперь лишь серые облака до самого горизонта. Пискнул и загорелся зеленый значок – можно отстегнуть ремни.

Ну вот и все. Димка посидит-понервничает ещё немного, допьёт воду, сомнет зачем-то пластиковую бутылку, затем встанет и, смущаясь как подросток, пойдет знакомиться с сыном.

– Привет, – скажет он неуверенно и с этих слов начнется новая жизнь и новая повесть.

(Los Angeles)