Текст книги "Вода живая: 300 капель мудрости. Сборник лучших христианских притч"

О смирении

Преподобный Иоанн Колов, в юности оставив мир, вместе с родным братом своим Даниилом ушел в один из скитов, и там оба они усердно подвизались в посте и молитвах.

Однажды Иоанну показались подвиги его недостаточными, и он, вообразив, что стал уже как Ангел бесплотный, объявил брату, что не будет более ни об одежде заботиться, ни пищи вкушать, и, сбросив с себя одежду, вышел из кельи.

В первую же ночь пребывания в пустыне нестерпимый холод заставил его бежать снова к брату, и он, возвратившись, стал умолять, чтобы тот поскорее отворил ему дверь. Даниил, конечно же, сразу узнал голос брата, но решил вразумить его.

– Кто там? – спросил он.

– Это я, Иоанн, брат твой, – был ответ. – Пусти меня, умираю от холода!

– С чего ты решил соблазнять меня, демон? – сказал Даниил, – разве ты не знаешь, что брат мой стал отныне как Ангел: и о теле не заботится, и пищи не вкушает? Не искушай меня!

Услышав эти слова, Иоанн раскаялся пред братом, и брат впустил его.

* * *

Жил монах по имени Ефросин, неграмотный, но смиренный и богобоязненный. Неустанно исполняя послушание свое, редко приходил он в церковь, но постоянно пребывал в молитве и сокрушении сердца.

Игумен же того монастыря вот уже три года проводил в келейном бдении каждую ночь, прося Бога, чтобы открыл ему, в какое место вселяются души монахов, подвизавшихся в земной жизни.

Однажды ночью стоял он на молитве и внезапно ощутил чудесные запахи, увидел деревья, осыпанные различными плодами, и понял, что в раю. И вдруг он увидел Ефросина, сидящего под одною из яблонь.

– Сын мой, Ефросин! – воскликнул игумен. – Что ты здесь делаешь?

– Владыко! – отвечал Ефросин, – я по твоим молитвам в этом месте святого рая поселен Богом.

– Если я попрошу у тебя, можешь ли дать мне с этой яблони три яблока, – спросил изумленный игумен, показав на одну из яблонь.

Ефросин снял три яблока и отдал их игумену. Игумен принял их и тотчас очнулся в келье своей. Три яблока были в его руке. Зазвонили к утрене.

По окончании богослужения игумен приказал братьям, чтоб никто из них не выходил из церкви, и, призвав Ефросина, спросил его:

– Сын мой! Где был ты этою ночью?

Ефросин, опустив глаза в землю, стоял и молчал. Но старец не преставал вопрошать, и Ефросин ответил:

– Там, авва, где ты видел меня и просил, чтоб я тебе дал три яблока, которые ты и принял, – в святом раю.

Тогда игумен повергся к ногам его, а затем, вынув яблоки из мантии своей, возложил их на святой дискос и разделил их на благословение братии.

Ефросин же тихо вышел из храма и покинул монастырь, избегая славы человеческой.

* * *

Старец любил повторять своим духовным чадам: – Смиренный человек бывает обычно очень эрудированным, а гордый человек никогда не признается, если чего-то не знает, и не смирится, чтобы спросить у других, а потому и не имеет знаний.

* * *

Некий вельможа, живший в Египте, имел дочь, в которую вошел лютый бес и страшно мучил ее. Бедный отец не знал, что предпринять.

– Если кто и может исцелить дочь твою, – сказал ему один монах, – то это отшельники, только едва ли они возьмутся за это дело, ибо более всего не тер пят славы мирской! Сделай вот что: когда они при дут на торг продавать рукоделие, ты его купи у них, а расплатиться уговорись не иначе как в доме. Входя к тебе, они по обычаю сотворят молитву, и я уверен, что тогда же бес оставит твою дочь.

Как инок сказал, так отец и поступил. Встретив на торгу одного из учеников преподобного Макария, продававшего корзины, вельможа купил их у него, а за деньгами пригласил зайти к себе в дом. Инок согласился и едва вошел, как бесноватая бросилась на него и ударила в щеку. Монах нисколько не смутился и, по заповеди, обратил другую.

– О, горе мне! – вскричал демон, – смирение его гонит меня.

И тут же вышел.

* * *

Авва Макарий Великий рассказывал такую историю о себе.

Когда я был еще совсем молод и жил в келье в Египте, меня хотели сделать клириком при церкви в селении. Считая себя недостойным, я ушел оттуда.

В другом месте мне помогал благочестивый мирянин, забирал мое рукоделие и приносил необходимое. Случилось одной девице в селении пасть, и когда спросили ее: «Кто виновник?», она отвечала: «Отшельник». Меня схватили, навесили на шею мою измазанные сажей горшки и ушки от посуды, водили меня в селении по улицам, били и кричали:

– Этот монах обесчестил нашу девицу!

И избили меня едва не до смерти. Били, пока один старик не вступился за меня: «Долго ли вам бить этого странного монаха?» А помощник мой со стыдом следовал позади, и говорили ему: «Вот отшельник, о котором ты свидетельствовал как о человеке Божием! Посмотри на его дела!»

В конце концов родители девицы сказали: «Мы не отпустим его, пока не даст поручителя, что будет кормить ее и ребенка». Я попросил прислужника моего, и он поручился за меня.

Я отдал ему корзины, какие имел, и сказал:

– Продай их и отдай жене моей на пропитание. И сказал себе так: «Макарий! Вот ты нежданно нашел себе жену. Теперь нужно больше работать, чтобы кормить ее». И я работал ночь и день.

* * *

Когда наступило ей время рожать, она провела много дней в муках и не могла разрешиться. И тогда она раскаялась и призналась, мол, я оклеветала отшельника и ложно обвинила его. И указала на истинного виновника. Поручитель мой пришел ко мне и стал радостно рассказывать об этом и о том еще, что все селение хочет идти сюда с покаянием. Услышав его слова, я ушел из этого места, чтобы не беспокоили меня люди.

Вот так я пришел в скит.

* * *

Одного отца-пустынника спросили:

– Хорошо ли это – хвалить ближнего?

– Хорошо, но молчать еще лучше, – ответил старец.

* * *

Потеряла одна женщина на войне мужа и двух сыновей.

Никого из близких людей у нее на всем свете не осталось, и от горя непрестанно болело у нее сердце.

Пошла она к старцу за советом.

– Часто ли вспоминаешь ты о муже и сыновьях? – спросил ее старец.

– Наоборот, я все время гоню от себя мысли о них, – отвечает вдова. – А стоит только о них подумать, будто зверь начинает мое сердце когтями рвать.

– Это не зверь, – сказал старец. – Это сердце твое к ним рвется. Ты лучше дорогих тебе людей от себя не гони, допусти к своему сердцу, и пусть они в нем живут навеки.

* * *

Ехал богач в роскошной карете, которую везла шестерка породистых лошадей, купленных в разных странах. Карета завязла в трясине, и сколько кучер ни стегал лошадей, они не могли сдвинуться с места. Но тут появился крестьянин на телеге, которую везла пара лошадок, и с легкостью проехал через ту самую трясину. Богач изумился и спросил крестьянина:

– В чем сила твоих неказистых лошадей?

И тот сказал ему:

– Ваши лошади, хоть и сильны в отдельности, но все разной породы. Каждая считает себя лучше и породистее другой и клонит в свою сторону: стегнешь одну, а другая этому только радуется. А у меня лошадки простые, одной масти: кобыла со своим жеребенком. Чуть пригрозишь кнутом одной, так другая все силы прикладывает, чтобы помочь той, что рядом.

* * *

Задумал молодой хлебороб жениться и отправился с друзьями на праздник, чтобы выбрать себе невесту.

Такие красавицы вышли в хоровод, что у парней глаза разбегаются – одна лучше другой! Вышагивают, как павы, плечами поводят, себя в лучшем виде показывают. И лишь одна среди них стоит скромно в стороне, низко склонив голову и опустив глаза.

– Вот моя суженая, – показал на нее хлебороб.

Удивились друзья такому странному выбору, а парень объяснил:

– Я ведь хлебороб и привык судить по пшеничным колосьям. Когда они стоят, гордо выпрямившись, так что их издалека видно, то в таком колосе почти наверняка нет зерна. А колос, наполненный хлебом, всегда преклоняется книзу, так что порой его сразу и не заметишь. Точно так же и невеста.

* * *

Трое кочевников остановились в пустыне на ночлег. Вдруг небо озарилось сиянием, и они услышали голос:

– Идите в пустыню и соберите столько гальки и камешков, сколько сможете унести с собой.

– Что за глупости? – возмутились кочевники. – Нам предлагают собирать мусор?! Настоящий Бог сказал бы нам, как уничтожить бедность и страдание. Он научил бы нас, как предотвратить войны, и открыл бы великие тайны.

Пока двое возмущались и так рассуждали, третий из них положил в свою сумку столько камешков, сколько смог унести.

Утром кочевники двинулись в путь. Не сразу третий из них заметил в своей сумке свечение: обыкновенные камни за ночь превратились в бриллианты.

* * *

Некий инок путешествовал по пустыне и вблизи большого города был окружен буйной толпой язычников. Насмехаясь над ним и злословя, язычники кричали:

– Ну и чем тебе теперь поможет Христос, которого ты так почитаешь?

– Господь и сейчас помогает мне, – смиренно ответил инок. – Он научил меня не оскорбляться не только этими, но и гораздо большими обидами, которые вы собираетесь нанести мне. Так что вы напрасно тратите время.

* * *

Авва Макарий Великий застал как-то в своей келье вора, который грузил его вещи на стоявшего у кельи осла. Не подав виду что он хозяин этих вещей, преподобный стал молча помогать увязывать поклажу Отпустив его с миром, блаженный сказал себе:

– Мы ничего не внесли в этот мир, ясно, что ничего не можем и унести отсюда. Да будет благословен Господь во всем!

* * *

У одного отшельника спросили: – Что ты будешь делать, если сломается ветхая келья, в которой ты живешь?

Старец ответил:

– Меня это не тревожит. Ведь место, которое я пока по воле Божией занимаю на земле, не может сломаться.

* * *

Пригласили однажды святого старца на совет, чтобы решить, как наказать согрешившего монаха. Но старец отказался идти на совет. Спорили-спорили братья, но, так и не придумав достойного наказания, решили сами пойти к старцу.

Провидел это старец, взвалил на плечо дырявый мешок с песком и вышел им навстречу.

– Куда ты идешь? – спрашивает старца братия.

– К вам иду на совет.

– А мешок с песком зачем с собой взял?

– Откуда вы знаете, что в мешке песок?

– Так погляди назад. У тебя мешок прохудился, и из него песок сыплется.

– Это не песок, это грехи мои сыплются позади меня, – сказал им старец. – Но я на них даже не оглядываюсь, зато иду судить чужие грехи.

Поняли монахи, что имел в виду старец, и простили своего брата.

* * *

Повстречался как-то настоятель большого, многолюдного монастыря с подвижником, который сорок лет провел в пустыне.

– Какой подвиг совершил ты в своем уединении, где тебя никто не тревожил? – спросил игумен.

– С тех пор, как я уединился, солнце никогда не видело меня за трапезой, – ответил пустынник.

Игумен подумал и сказал:

– А меня оно никогда не видело в гневе.

* * *

Один святой старец неоднократно сподоблялся видений и откровений от Бога. Однажды братия попросила его рассказать о каком-нибудь из его видений. Предостерегая братию от превозношения людей, которых Господь награждал особыми духовными дарованиями, старец сказал:

– Вы желаете иметь замечательное видение, и я укажу вам на одно из них. Если вы увидите человека благочестивого, скромного сердцем, чистого, – вот прекраснейшее из видений. Ведь в этом человеке вы можете видеть невидимого Бога. И не спрашивайте меня о других видениях, которые были бы выше этого.

* * *

Услышал старец в своей келье голос: – Иди, я покажу тебе дела человеческие.

Старец встал и пошел. И вскоре увидел человека, который рубил дрова и складывал их в большую охапку. Ее уже нельзя было ни поднять, ни сдвинуть, а он все продолжал увеличивать свою груду. Затем голос показал ему человека, который стоял возле колодца и черпал воду разбитым кувшином, из-за чего вся вода выливалась обратно.

Потом голос сказал ему:

– Пойдем, покажу тебе еще кое-что.

Старец увидел храм и двух людей на конях. Всадники держали бревно с двух сторон и пытались въехать в ворота. Но так как ни один из них не хотел пропустить вперед другого, то бревно перегородило вход, и оба они оставались за дверьми.

– Вот люди, которые как будто несут бремя правды, но с гордостью, и не хотят смириться, что бы исправиться и идти путем смирения. Поэтому они остаются вне Царствия Божия, – пояснил голос. – Рубящий дрова означает человека, обремененного беззакониями, который вместо того, что бы покаяться, все время прилагает к прежним свои новые грехи. А черпающий воду разбитым кувшином означает того, кто хотя и делает добрые дела, но примешивает к ним худые и через это губит все хорошее.

Нужно внимательно следить за собой, чтобы не напрасно трудиться.

* * *

Однажды монахи говорили о смирении и о том, что чем больше приближается человек к Богу, тем яснее осознает свою греховность.

Услышал случайно их разговор один паломник, богатый горожанин, и удивился:

– Как такое может быть?

Тогда один из монахов сказал ему:

– Господин, скажи мне, кем ты считаешь себя в своем городе?

– В своем городе я самый богатый, знатный и именитый.

– Если же ты пойдешь в соседний богатый торговый город, то кем будешь считать себя там?

– В соседнем городе я был бы последним из богачей.

– А если пойдешь в Константинополь и приблизишься к царю, то кем ты тогда будешь считать себя?

– Рядом с царем я бы казался себе почти нищим.

– Вот так и святые, – сказал монах, – чем больше приближаются к Богу, тем яснее видят свою греховность.

* * *

Некоторого пустынника выбрали архиереем. Он долго отказывался, но братия настояла, так что пришлось согласиться. Вот он и подумал про себя:

– Не знал я, что достоин такой чести. Наверное, во мне все же есть немало хорошего.

А ночью явился ему Ангел и говорит:

– Зачем ты превозносишься? Люди нагрешили и тебя выбрали себе в наказание. Во всей пустыне хуже тебя не нашлось.

* * *

Шли через пустыню старец с послушником, увидели дракона, и оба побежали от него прочь.

– Неужели и ты, отец, тоже испугался дракона? – спросил ученик.

– Нет, сын мой, я мог бы победить дракона молитвой. Но после этого мне пришлось бы биться с духом тщеславия. И мне полезней было убежать.

* * *

Пришел один человек в монастырь и, увидев, что братия работает, заметил настоятелю словами из Писания:

– Старайтесь не о пище тленной. Мария же избрала благую часть (Ин. 6: 27).

Настоятель велел дать ему книгу и отвести в пустую келью.

Когда наступил девятый час, гость стал прислушиваться у дверей, не посылают ли за ним к трапезе. Но так как его никто не звал, то он сам поднялся, пошел к настоятелю и спросил:

– Авва, разве братия сегодня не ела?

– Ела, – отвечает настоятель.

– Почему же меня не позвали?

– Потому что, – ответил ему настоятель, – ты человек духовный и не имеешь нужды в пище. А мы, плотские, хотим есть и потому работаем. Ты избрал благую часть, читая целый день, для чего же тебе пища?

Человек все понял, поклонился старцу и попросил прощения.

– Так и Мария имеет нужду в Марфе, – сказал ему настоятель. – Ибо и Марию восхваляют из-за Марфы.

* * *

К оптинскому иеросхимонаху Анатолию (Зерцалову) пришла женщина и попросила у него благословения жить одной, чтобы без помех поститься, молиться и спать на голых досках. Старец сказал ей:

– Ты знаешь, лукавый не ест, не пьет и не спит, а все в бездне живет, потому что у него нет смирения. Покоряйся во всем воле Божией – вот тебе и подвиг; смиряйся перед всеми, укоряй себя во всем, неси с благодарением болезни и скорби – это выше всяких подвигов!

* * *

Отшельник пришел жаловаться старцу, что каждый день с девяти утра он в своем уединении чувствует странный голод. Хотя в монастыре, где он жил раньше, ему удавалось без труда по нескольку дней проводить без еды.

– Не удивляйся этому, сын мой, – ответил ему старец. – В пустыне нет никого, кто был бы свидетелем твоих постов и кто поддерживал бы и питал тебя похвалами. Прежде тщеславие служило тебе пищей в монастыре, и удовольствие, которое ты испытывал, выделяясь среди других своим воздержанием, для тебя было еще слаще обеда.

* * *

Поспорили два друга, и один сказал другому: – На свете Бога нет.

Верующий подумал и вот что ответил другу: – Ты говоришь так, как если бы больной сказал: «Нет на свете здоровья». Или если бы слепой сказал: «Нет в мире света», вместо того чтобы признаться, что сам не видит. Ты говоришь так, как если бы нищий сказал: «Нет на свете никакого золота». Но разве мало его и на земле, и под землей? Или если бы злодей сказал: «Нет на свете доброты», хотя на самом деле ее просто нет в нем самом. Точно так же и ты, друг, неверно говоришь: «Бога нет». Кто дал тебе право твою болезнь и бедность навязывать всем?

Но если ты признаешь и смиренно скажешь: «Я не знаю Бога», то это будет твоя исповедь и первый шаг к Нему.

* * *

Одному старцу во время болезни брат влил в пищу вместо меда льняное масло, вредное для его здоровья. Однако старец на это ничего не сказал и спокойно ел это масло и в первый, и во второй раз. Когда ученик спохватился, то очень опечалился и сказал:

– Я чуть не убил тебя, авва, и ты возложил этот грех на меня тем, что промолчал.

На что старец ему с кротостью ответил:

– Не скорби, чадо: если бы Богу угодно было, чтобы я ел мед, то ты наверняка влил бы мне меда.

* * *

Инок спросил старца:

– Если я предаюсь гневу, но принуждаю свою душу терпеть плохое обращение и быть доброй один раз, что я должен делать, когда меня оскорбляют во второй, в третий и в четвертый раз?

Старец сказал ему на это:

– Заповеди Божий следует исполнять не один раз, а всегда.

И сравнил человека, исполняющего заповедь лишь единожды, а потом отказывающегося от ее исполнения, с безумным, который один раз принимает принесенный ему хлеб, а потом с грубостью отталкивает руку дающего и грозится убить всякого, кто будет его кормить.

* * *

У древнего мудреца среди учеников был богатый и гордый юноша. Чтобы исцелить его от вспыльчивости и научить смирению, мудрец наложил на него такую епитимью: три года юноша должен был странствовать по свету и платить каждому кто оскорбит его.

Юноша покорился учителю и отправился в путь. Он обошел много городов и стран и платил каждому кто соглашался оскорбить его. Когда прошло три года, он вернулся к учителю. При входе в город его встретил кем-то прежде разгневанный страж, который обрушил на юношу весь свой гнев. Но вместо того, чтобы отвечать на оскорбления, юноша улыбался.

– Чему ты улыбаешься? – спросил удивленный страж.

– Три года я платил каждому, кто оскорблял меня хоть немного, а ты бесплатно изругал меня больше всех, кому я давал деньги, – ответил ему юноша.

* * *

Одна знатная женщина отправилась на поклонение святым местам и решила, что после этого будет благочестиво проводить свою жизнь.

– Дай мне в служанки такую хорошую девицу чтобы она научила меня жить по-новому, – попросила она епископа.

Епископ приставил ей в служанки самую тихую и добрую девушку, какую только мог отыскать.

Спустя некоторое время он встретил госпожу в городе и стал расспрашивать ее о служанке.

– Она прекрасно себя ведет, но позволяет мне делать все, что я хочу. Она слишком скромна, а мне нужно, чтобы кто-то не позволял мне исполнять любые мои прихоти.

Тогда епископ приставил к ней девушку крутого нрава, которая не церемонилась с хозяйкой и называла ее не иначе как «дура богатая».

Вскоре епископ опять увидел госпожу и спросил:

– Какова девица?

– Вот эта поистине приносит пользу моей душе, – ответила она, – через нее учусь я кротости и смирению.

* * *

Один старец совсем не пил вина. Однажды, совершая путь, он оказался перед сборищем разбойников. Атаман узнал старца, знал и то, что тот не пьет вина. Однако наполнил чашу вином и, держа меч в руке, сказал старцу:

– Если не выпьешь, убью тебя.

Старец не боялся смерти, но уразумев в поступке разбойника Божий Промысл, взял чашу и выпил. Начальник же разбойников увидел смирение старца, и ему стало стыдно, что заставил человека Божиего пойти против своего правила. Он немедленно покаялся перед ним:

– Прости меня, отче, что я оскорбил тебя.

– Верую Богу моему, что за эту чашу Он окажет тебе милость и в сем веке, и в будущем, – сказал ему старец.

– Верую Богу, что отныне никому не сделаю никакого зла, – ответил атаман и бросил оружие на землю, и его примеру последовали остальные.

И приобрел старец все сборище разбойников тем, что ради Бога отказался от своей воли.

* * *

Это случилось в страшное время, когда в пустыню пришли варвары и разорили многие монастыри. Некоторым старцам все же удалось бежать, и в поисках безопасного места им пришлось несколько дней провести в древнем храме.

– Пусть каждый из нас поживет здесь отдельно и в безмолвии, не будем встречаться друг с другом целую неделю, – предложил один из старцев.

Так они и сделали. А этот старец, вставая поутру, всякий раз бросал камень в лицо статуи, бывшей в храме, а вечером говорил ей: «Прости меня». И так он делал целую неделю.

Наконец, сойдясь все вместе, монахи его спросили:

– Каждый день ты бросал камни в лицо статуи, а под вечер ей кланялся. Делает ли так человек, право верующий во Христа?

– Я делал это для вас, – пояснил им старец. – Когда я бросал камни в лицо статуи, то не говорила ли она чего и не сердилась ли? И когда я кланялся ей и просил прощения, трогалась ли она с места и говорила: «Не прощу!»?

– Мы ничего такого не видели и не слышали. Тогда старец сказал:

– Нас здесь семь братьев. Если хотите, чтобы нам друг с другом жить вместе, будем подражать этой статуе, которая одинаково равнодушна и к обидам, и к почестям. Если же не хотите вести себя так – то вот четверо ворот в храме и пусть каждый идет, куда хочет.

– Мы все сделаем, как ты говоришь, и будем послушны твоим словам, – сказали монахи и все оставшееся время провели вместе в мире и согласии.

* * *

Однажды привели к преподобному старцу бесноватого и просили, чтобы он исцелил его. Старец сказал бесу:

– Выйди из создания Божия.

– Выйду, – ответил бес, – только позволь мне спросить тебя: кто праведники и кто грешники?

– Грешник – это я, – вздохнул преподобный, – а кто праведник, один Бог знает.

Увидев смирение старца, бес немедленно вышел из несчастного.

* * *

Оскорбленный инок пришел помириться с оскорбителем, но тот не принял его и дверей ему не отворил. Тогда он пошел к одному опытному старцу и рассказал ему об этом.

– Знаешь ли, – сказал ему старец, – отчего обидевший тебя брат не захотел с тобою примириться? Ты, идя к нему, себя самого в душе оправдывал, а его мысленно обвинял. Советую тебе поступить иначе: утверди в душе твоей мысль, что ты согрешил против него, а не он против тебя, себя обвини, а его оправдай.

Инок поступил по совету старца и пошел к своему брату. И что же? Не успел он постучать в двери, как тот отворил их тотчас, как будто ждал, и встретил его с распростертыми объятиями.

* * *

Некий святой авва застал воров, разоряющих его келью, и стал помогать им выносить свои вещи. Воры вынесли все, забыли только жезл старца. Старец, увидев это, взял жезл, догнал воров и пытался отдать им, но они решили, что старец смеется над ними и хочет, чтобы они взяли на себя слишком очевидную улику, и наотрез отказались.

Старец очень опечалился, но встретившись с некоторыми людьми, шедшими по той же дороге, упросил их взять жезл и передать его ворам.

* * *

Некий отшельник достиг такой святости, что спокойно жил среди зверей, и они его не трогали. Он даже кормил их детенышей, и звери не причиняли ему вреда. Когда его увидел один из отцов монастыря, он посоветовал:

– Если ты хочешь достичь еще большего совершенства, иди в монастырь и попробуй ужиться с братьями.

* * *

Инок пришел к старцу великому по жизни и добродетелям и сказал ему:

– Отец! Что мне делать? Душа моя погибает.

– Почему ты думаешь так, сын мой? – спросил старец.

– Когда я проводил жизнь мирянина, – отвечал брат, – много постился и упражнялся в бдениях, имел обильные слезы и умиление. Ныне же, когда отрекся мира и сделался иноком, не вижу в себе ни одной добродетели.

– Поверь мне, сын мой, – сказал ему старец, – в мирской жизни ты преуспевал по причине гордыни и похвалы человеческой, а ныне дьявол увидел, что ты вышел из-под его власти и вооружился против тебя. Поверь, что Богу угоднее один псалом, ныне произносимый тобой со смирением, нежели тысяча псалмов, которые ты произносил в миру, и приятнее нынешний незначительный пост твой того поста, которым ты постился ранее.

Потому не унывай и не думай, что погибла душа твоя!

Теперь, когда ты думаешь, что решительно не имеешь ни одного доброго дела, – этой одной смиренной мысли уже достаточно для твоего спасения, так был оправдан мытарь. Фарисей же погубил все свои добрые дела, считая, что имел добродетели. Грешный или ленивый человек, сокрушенный и смиренный сердцем, Богу угоднее человека, делающего много добрых дел и зараженного по причине их самомнением.

Брат, услышав это, ощутил в душе своей утешение и разрешение недоумения своего. Он поклонился старцу до земли и сказал:

– Ныне благодаря тебе спасена душа моя.

* * *

Некогда на Кипре была засуха, и епископ усердно просил Господа, чтобы Он послал на землю дождь. Молитва его была услышана, и голос свыше сказал ему, чтобы он на другой день, после утрени, вышел к городским воротам и кого увидит первого, входящего в них, того бы попросил помолиться о дожде.

Епископ исполнил повеление и, выйдя со своим клиром, встал у городских ворот. И вот первым входит старец, несущий на себе вязанку дров. Епископ удержал его. Старец сложил с себя свою ношу и принял благословление от епископа. Епископ, в свою очередь, также поклонился ему и сказал:

– Авва, прошу тебя, помолись, чтобы Господь послал на землю дождь.

Старец стал было отказываться, но епископ настаивал, и тот, не смея противиться воле святителя, преклонил колена и стал молиться. Вскоре на землю упали первые капли, и полился дождь.

– Отче, окажи еще любовь, – попросил после этого епископ, – ради общей пользы расскажи нам жизнь твою, чтобы и мы стали подражать ей.

– Прости меня, Владыко! – отвечал старец, – я человек грешный и не знаю за собою ни одного доброго дела, которым бы мог утешиться, в суете я провел дни свои! А жизнь моя проста. Каждый день я выхожу из города и, собрав вязанку дров, продаю их, на вырученные деньги покупаю себе хлеба на дневное пропитание, а затем ухожу к церкви, при которой провожу ночь. Утром же опять принимаюсь за собирание дров. Если же иногда день или два погода мешает мне собирать дрова, то провожу их в строгом посте, прославляя Бога, а потом снова принимаюсь за дело.

Выслушав эти слова старца, епископ и бывшие с ним прославили Бога, давшего такое терпение и смирение старцу.

* * *

У отца было три сына. Пока отец был жив, был в семье мир, а умер – стали братья делить наследство и землю. Пока старшие братья кричали друг на друга и готовы были подраться, младший решил не спорить со старшими: «Что дадут, то и дадут». И досталась ему земля такая, что ничего на ней нельзя было вырастить, даже покупать ее никто не хотел. Пришлось ему вместе с семьей, чтобы прокормиться, уехать жить в другую страну.

Спустя много лет он вернулся на родину и обнаружил, что братьев перестала кормить отцовская земля, и они продали свои участки за бесценок. А новые хозяева построили на купленной земле по большой гостинице, спорят теперь из-за последнего маленького участка и хотят купить его, а цену называют один другого больше. Продал младший брат землю, что выделили ему братья, за очень большие деньги. Решил половину отдать нуждающимся, пришел к прославленному старцу, поведал свою историю и спросил совета.

Подивился старец тому, как помогает Господь смиренному брату, и сказал:

– Дай часть своим братьям, чтобы не было между вами зависти и злопамятства, а с остальными деньгами делай, что хочешь.

* * *

Молодой монах спросил некоторого старца:

– Авва! Почему демоны так сильно боятся тебя?

– Может быть, потому, – ответил старец, – что с того времени, как я сделался монахом, не допускаю гневу подняться до гортани моей.

* * *

Некий монах недоумевал, отчего же настоятелем его монастыря назначили тихого, ничем не приметного человека.

– Ничего нет в нем особенного, – бывало, говорил он братьям, – за что же его отличили и поставили над нами?

И не оставляла его эта мысль до самой смерти настоятеля. Когда же он умер, то и монах перестал задаваться своим вопросом.

Но вот однажды увидел он во сне покойного игумена – живого, сияющего внутренним светом, а вокруг его лица нимб с надписью: «За кротость и смирение».

Понял монах, что получил ответ, и глубоко раскаялся, что задавался этим вопросом столько лет. Он без отлагательств исповедовался и рассказал братии о чудесном видении.

* * *

При императоре Феодосии Младшем, близ Царьграда поселился монах, пришедший из пустыни Египетской. Однажды император, проходя мимо его хижины, решил зайти к нему и постучал в дверь. Инок принял его за простого воина, у них завязалась беседа, и старец предложил гостю чего-нибудь поесть.

Император согласился. Инок поставил хлеб, масло, соль и воду. Гость пил и ел.

– Знаешь ли, кто я? – спросил он старца после трапезы.

– Бог тебя знает, – отвечал монах.

– Я Феодосии царь. – Инок поклонился ему, царь продолжал: – Блаженны вы, иноки, свободные от суеты мирской! Вот я царь и рожден от царя, но поверь мне, за всю жизнь мою не ел я с таким наслаждением, с каким ныне вкусил у тебя.

– А знаешь ли, отчего так? – сказал старец. – Оттого, что мы, монахи, с молитвою и благословением приготовляем пищу, потому сладким делается и худое брашно. У вас же много трудятся, приготовляя изысканные блюда, но благословения не испрашивают, потому и вкусная пища становится невкусною.

Царь с улыбкой признал справедливость его слов и с того дня стал оказывать старцу особенное уважение. Инок же вскоре снова удалился в Египет от славы человеческой.