Текст книги "Гостомысл"

Глава 5

Через час горница была полна людей.

Бояре и городские старшины сидели на лавках вдоль стен. Гридни и отроки стояли, опершись спинами о стены.

Всяк был одет на свой вкус.

У бояр, несмотря на лето, шубы соболиного меха и шапки.

Гридни и отроки в кафтанах и шляпах пуховых. Из-под шуб и кафтанов видны штаники черного, зеленого, синего цвета. На ногах сапоги сафьяновые на высоких каблуках, с загнутыми колесом носами, тоже разных цветов.

Простые мечники толпились на высоком крыльце, – им вход в горницу и другие княжеские палаты заказан. Эти были одеты скромнее: белые рубахи до колен, шапки из белки, кафтаны из сукна.

И никакого оружия, кроме как у тех, кто находится на службе.

Вход с оружием в княжий терем строго-настрого запрещен. За этим бдительно следят отроки у входа.

Только князь всегда при мече.

Проверив все ли на месте, воевода сообщил князю, что дружина собрана, затем стукнул посохом по полу, и громким голосом объявил, что дружина собрана для совета.

Бояре важно кивнули шапками. Князь Буревой сразу приступил к делу.

– Друзья мои, неделю назад я отправил боярина Медвежью лапу с двумя ладьями в Корелу за данью, собранной с карелов, суми и других северных народов. На обратном пути на наши суда напали морские разбойники. Вы знаете, Медвежья лапа славный воин. Но сегодня же вернулась только одна ладья, многие воины убиты, сам Медвежья лапа изранен до бесчувствия, а одна ладья с товаром украдена.

Князь поманил рукой Ратишу.

Ратиша уже успел умыться и переодеться, о произошедших с ним приключениях напоминали только запекшиеся царапины на лице.

– Иди-ка сюда, отрок, – проговорил князь.

Ратиша мгновенно вспотел: в дружине он знал уже многих, но чести стоять перед князем и дружиной он удостаивался в первый раз. Он прошел на подгибающихся ногах вперед и низко поклонился князю.

– Расскажи-ка, отрок, честному народу, что случилось с вами, – проговорил князь.

Ратиша встал лицом к дружине, поклонился и заплетающимся языком начал рассказ. Он говорил не меньше получаса, но его никто не перебивал.

Наконец Ратиша закончил рассказ, поклонился и сказал:

– Все у меня.

Немного помедлив, давая собравшимся осознать рассказ отрока, князь задал собравшимся вопрос:

– Так что делать будем, господа бояре и старшины?

Первым подал голос один из сидевших ближе всех к князю бояр – Борислав.

– Купцы рассказывают, что на западные земли нападают морские разбойники. Они грабят и захватывают тамошние земли. Похоже, они добираются и до нас. Сейчас они побили наш отряд. А завтра? Начнут брать наши города? Такое нельзя спускать. Нельзя давать им волю в наших морях, потому что дай волку палец, отхватит всю руку.

С дальнего краю вскочил боярин Девятко и загорячился:

– Хорошо тебе, Борислав, такое говорить, тебе в поход не идти, ты стар, а воевать придется нам – молодым.

Князь Буревой удивленно приподнял густую бровь, – давно он не слышал, чтобы кто-то из дружинников робел идти на войну. Однако он промолчал, он хотел выслушать мнение всех.

Девятко перебил боярин Путята:

– Воевать пойдут все дружинники, и стар, и млад. А ты не по чину вскакиваешь, Девятко. Ты сидишь с дальнего краю, потому помалкивай, пока люди помудрее тебя свое слово скажут.

Девятко покраснел и брызнул слюной:

– Правда, – я девятый сын в семье. Но куда делись мои братья? Они погибли на войнах, а ты и Борислав в это время добро наживали.

– Сядь на место, – вспылил наконец-то и воевода Храбр. – Тут все воины, и у всех гибли отцы и братья – такова наша жизнь. А тому, кто своей жизнью дорожит, тому не место среди нас. Борислав имеет много добра потому, что служит князю давно, раньше, чем ты родился. Будешь и ты хорошо служить, будет и у тебя почет и слава. Вот пойдем на морских разбойников – сможешь показать себя. А пока ты сидишь на этом месте благодаря заслугам твоего отца и братьев.

– А делайте что хотите! – раздраженно махнул рукой Девятко и сел обратно на свое место.

После этого в гриднице повисла тишина.

Подождав немного, Храбр констатировал:

– Что, больше никто не хочет говорить?

Тишина продолжалась.

Выждав немного и убедившись, что желавшие все высказали свое мнение, князь поднял руку и заговорил:

– Бояре, одна ладья с нашим добром – потеря досадная, но не велика. Однако прав Борислав, если волчонок начнет резать овец, то хорошего не жди – подрастет, все стадо перережет. Поэтому лучше убить волчонка, пока он мал. Так и разбойников, надо бить пока их мало, ибо промедлим, так за ними придут и другие, и наши моря и земли мы потеряем. А это – торговые пути и рыболовные места. Словенский народ нам не простит, если мы проспим его владения.

– Верно, – послышался шум со стороны бояр. Некоторые вскочили с криками: – князь, веди нас, мы побьем разбойников.

Как только шум стих, князь обратился к городским старшинам:

– Господа старшины, разбойников немного, всего шесть ладей, и дружина сама готова наказать разбойников. Но думаю, что на Неве пора поставить город, чтобы не пускать в наше море чужих людей. А что вы думаете?

Старшины покряхтели, и тогда поднялся городской глава Богдан. Тяжелый и широкий. Лицо выбрито до красноты.

Он рассудительно заговорил:

– У нас торговли с северными странами почти нет. Что можно у нищих купить? И нам сообщают, что разбойники вырезают местное население на захваченных землях подчистую. Ты, князь, прав, – наказать разбойников надо, чтобы впредь им неповадно было. Море наше, и чужих здесь не должно быть. Поэтому надо побить шайку морских людей наголову, чтобы и следов их не осталось. А город ставить на Неве – дело серьезное, большие расходы, а прибылей не видно, – надо еще подумать.

– Добре, думайте, – согласился князь Буревой и продолжил: – Людей в поход просить не буду, понимаю – нехорошо отрывать их от дел, когда урожай с полей собирать надо. Но кораблей с гребцами дайте нам.

Богдан оглянулся на старшин и спросил:

– Господа старшины – дадим дружине корабли?

Старшины кивнули шапками.

– Дадим. Отчего же не дать.

Богдан снова обратился к князю:

– Видишь князь, – город поможет тебе с кораблями, только пусть твои дружинники их берегут, не лезут на рожон. А то попусту спалят.

Князь Буревой окинул старшин строгим взглядом и недовольно сказал:

– Старшины, я уважаю вашу волю, но как войну вести – дело мое.

Богдан вздохнул и сказал:

– Ты прав, князь, воевать дело твое… но лучше бы сохранить ладьи в целостности. А то – когда еще построим новые корабли? Да и лишние расходы это…

Князь Буревой усмехнулся и сказал:

– Я буду помнить ваши желания.

– И дай нам долю от добычи! – поспешно крикнул с места старшина Доброжир.

В дело вмешался воевода Храбр. Он попытался пристыдить жадного старшину:

– Старшины, разве вы забыли, что доля от добычи дается только тем, кто воюет. Тем, кто рискует своей жизнью?

Доброжир поднялся и напомнил:

– Князь, мы даем тебе корабли. Но мы тоже рискуем – только своим добром. Но оно дороже жизни.

Князь Буревой поднял руку и сказал:

– За испорченные ладьи я заплачу.

– А за припасы?

– И за припасы, – сказал князь Буревой.

– А гребцы?

– Гребцы получат свою долю. И кто из горожан захочет долю в добыче, тоже может пристать к дружине. Не обделим, – сказал князь Буревой.

Доброжир сел на место.

На его губах змеилась удовлетворенная улыбка. А что же ему было не радоваться, – он уже просчитал, – отдаст на поход самые старые суда, князю некогда выбирать, а если суда будут повреждены, то он получит хорошую прибыль.

Другие старшины одобрительно кивали головами.

Богдан проговорил:

– Добре. Найдутся среди горожан желающие пойти в поход. Сегодня мы народу объявим о походе.

Все вроде бы было сговорено, тем не менее среди бояр и старшин оказались осторожные. Подал голос городской старшина Лисий хвост:

– Князь, а что боги говорят – будет ли за тобою победа?

– А вот сейчас мы их и спросим, – сказал князь Буревой и кивнул воеводе. – А ну-ка приведи сюда волхвов.

Храбр вышел из гридницы, и все затихли. Ждать пришлось долго, почти полчаса.

Наконец в гриднице появился Храбр.

Вслед за ним в комнату вошли трое волхвов с длинными белыми как снег седыми волосами и в балахонах. Один был в белом балахоне, другой в синем, третий в красном.

Через плечо у волхва в белой одежде с одной стороны висела холщовая сумка, с другой – гусли. Другие держали в руках дудки и бубны.

– Почто звал нас, князь? – спросил, поклонившись, волхв в белой одежде. Он был старшим среди волхвов.

Волхвы держались важно, – они владели тайной силой, могли говорить с богами и слышать их.

Могли ли они делать это на самом деле – неизвестно, – однако своим действиям они придавали необыкновенную таинственность, а то, что люди не знают, всегда вызывает у них страх, а значит, и уважение.

Как мы уже знаем, предком словенских князей был Великий Волхв. Он был военным вождем словенского племени. Но так как воинское счастье часто зависит от многих случайностей, которые происходили по капризу богов, то воину совершенно необходимо знать, не только что замышляет враг, но и боги.

Богов много, и каждый хочет иметь своего жреца. Однако таскать с собой в поход кучу жрецов слишком накладно. Так что пришлось Волхву самому заняться этим делом. Так и стал военный вождь главным жрецом.

Потому князь Буревой был посвящен в таинства волхвов, был среди них самым первым, и его воля была волей богов.

Однако лишний раз спросить богов благоразумнее, потому что настроения богов слишком переменчивы.

Князь подчеркнуто уважительно склонил голову перед волхвами и проговорил:

– Скажите, волхвы, будет ли нам удача в походе на морских разбойников?

Белый волхв приложил руку к груди и торжественно проговорил: – князь, мы спросим волю богов! – и подал знак своим товарищам.

Те сели посредине горницы прямо на пол, и белый волхв вынул из сумки три деревянные плашки. Плашки были покрашены с одной стороны в белый цвет, с другой – черный.

Все было понятно, – если плашка выпадала белой стороной вверх, то быть удаче. Ну а черной, то наоборот.

Все, затаив дыхание, стали внимательно следить за действиями волхва.

Никто не отваживался вздохнуть, не то, что слова вымолвить.

Лишнее движение могло помешать волхвам услышать богов. Тогда на неосторожного падет гнев богов. Даже самые мелкие и незначительные боги не любят непочтительного отношения к себе.

Да и товарищи в долгу не останутся – оделят тяжелым словом, а при случае и подзатыльником.

Белый волхв прижал плашки к груди, сидел некоторое время, закрыв глаза и бормоча под нос, затем открыл глаза и передал плашки волхву в синей одежде. Тот тоже закрыл глаза и некоторое время сидел, держа плашки в руке, затем неожиданно выкинул их перед собой.

Плашки с резким стуком ударились о пол, перевернулись и замерли.

Послышался, точнее, почувствовался, облегченный выдох: две плашки упали белой стороной, одна черной стороной вверх. Знак – быть добру, хотя и не очень.

Тем временем белый волхв задумчиво потрогал длинным сухощавым пальцем плашки, как бы желая убедиться, что он не обманывается в их цвете, затем собрал их, снова сидел с закрытыми глазами. После этой процедуры передал плашки товарищу в красной одежде.

Тот кинул плашки. На этот раз только одна плашка упала белой стороной вверх, две остальные – выпали черной стороной вверх.

Послышался испуганный шепот – черные плашки к несчастью.

Только князь Буревой хранил бесстрастное выражение на лице.

Гадание не заканчивалось, оно только начиналось, потому что для того, чтобы быть уверенным в воле богов, два раза кинуть гадальные плашки мало.

Теперь наступила очередь самого белого волхва.

Он снова долго сидел, прижав плашки к груди и бормоча под нос что-то невнятное: слышалось только – «ш-ш-ш», «ч-ч-ч».

Наконец он открыл глаза, и все поняли, что боги пока не дали ему ответа.

Белый волхв ударил по струнам гуслей, послышались удары бубна, пронзительно завизжал гудок. Волхвы стали ходить по кругу. Быстрее и быстрее. Их глаза закатились белыми шарами.

Все присутствующие почувствовали, как у них по телу пробегает дрожь. Когда волхвы начали спотыкаться от усталости, неожиданно белый волхв подскочил к князю и сунул ему в руки плашки.

– Бросай князь! Бросай скорее! – закричал волхв. – Пусть боги скажут свою волю.

Князь Буревой тут же отбросил дощечки, точно они вдруг превратились в горящие угли.

Все окаменели. Плашки покатились по полу, затем застыли. Все увидели, что две упали белой стороной вверх и одна черной.

Князь Буревой сидел с белым, словно покрытым мелом, лицом. Три раза кинули гадальные плашки, и все три раза выпадало черное. Черное – знак беды.

Кто-то не удержался и охнул.

Белый волхв поднял руку, и снова стало тихо. Волхвы подошли к плашкам и сели на пол вокруг. Каждый из волхвов потрогал черную плашку пальцем, затем, пошептавшись, волхвы встали.

Белый волхв подошел к князю Буревому и, наклонившись к его уху, что-то шепнул.

Очевидно, это было страшное известие, так как по телу князя пробежала крупяная дрожь. Однако через мгновение он овладел собой и громко проговорил:

– Волхв, объявляй волю богов… какой бы она ни была.

Волхв поклонился ему, повернулся к боярам и тихим голосом объявил:

– Боги говорят, что победа в войне с разбойниками будет за словенами!

Словно прорвало плотину, послышались крики радости:

– Слава бесстрашному князю Буревому.

Князь Буревой поднял руку, требуя тишины. Когда крики радости утихли, князь холодно, – только по щекам пробегали желваки, – сказал:

– Однако это не вся воля богов! Говори дальше, волхв!

Снова в комнате воцарилась тишина.

Лицо волхва побледнело и слилось с его одеждой. Треснутым голосом он проговорил:

– Но за победу придется заплатить дорогой ценой. Самый лучший из воинов… умрет!

Еще с минуту в горнице была тишина, и каждый думал, что предсказание касается его, потому что каждый из них считал себя лучшим воином.

Тишину прервал князь Буревой. Он встал и торжественно объявил:

– Боги говорят, что будет победа в войне на стороне словен. Это главное. А жизни наши, всего лишь искры в пламени костра. Умрем мы, но костер не погибнет, и наш род будет жить дальше. А мы пойдем по пути в рай. И наша жизнь только начнется.

Бояре закивали головами.

– Истинно – мы смерти не боимся. Игра со смертью – наша жизнь.

Лицо князя Буревого ослабло, и он сказал:

– Волхвы, передайте богам, что если мы победим, то когда вернемся с похода, я принесу им великую жертву. Ну а если не победим, то я накажу их.

Волхвы вздохнули: однако за плохое пророчество запросто можно и пострадать.

Боги суровы, но и словене их не балуют: неугодных богов секут и топят в реках. А уж того, кто передает плохие вести от богов, и накажут подавно. Бывало, неудачливых предсказателей и топили. Торжественно. Чтобы было не обидно.

Глядя на радость волхвов, князь Буревой едва заметно усмехнулся и добавил:

– А вы, волхвы, собирайтесь, пойдете с нами в поход.

На лицах волхвов отразилось недоумение. С губ невольно сорвался вопрос:

– Зачем?

Князь Буревой стер улыбку с губ.

– А для того, чтобы в случае чего было спросить с кого…

Глава 6

План похода составили простой, – день затратить на поиски разбойников, а как найти их, так сразу с ходу и громить.

Князь Буревой, привыкший к победам, был уверен, что на Нево-озере не найдется силы, которую он не смог бы побить.

Да и из дружинников никто не сомневался в быстрой победе.

И так как поход ож еидался недолгим, то больших сборов не стали делать, и отплытие назначили по утренней заре.

С отплытием поторапливались, чтобы разбойники не успели сбежать в Западный океан.

Пока отец занимался делами, необходимыми для подготовки похода дружины, Гостомысл, не дожидаясь обеда, кинулся на причал, чтобы проследить за подготовкой княжеской ладьи. Заодно он надеялся встретить на причале Голубку. Эта девчонка, несмотря на дерзость, почему-то ему понравилась.

Правда, Гостомысла по пути перехватила мать:

– Гостомысл, ты бы поел, а то ведь пропадешь на весь день.

– Некогда, матушка! – отмахнулся Гостомысл и, словно озорной жеребенок, рванулся в сторону причалов.

Однако на причале обнаружилось, что послеобеденный отдых еще не закончился, и на причалах было пустынно.

С Нево-озера веял слабый ветерок: мокрый и пропахший рыбой.

Большие корабли и струги томно шевелились на малой волне, и с тихим скрипом терлись боками о дерево причалов.

На княжеской ладье, прислонившись спиной к мачте и уронив копье на плечо, мирно дремал сторож. Другой сторож дремал у борта над удочкой из длинной орешины.

Ничто не говорило о том, что княжеская дружина готовится в поход.

Разочарованный этим Гостомысл остановился около ладьи и стал наблюдать за поплавком: поплавок медленно двинулся по воде в сторону, однако сторож даже не пошевелился.

На крючок похоже попалась большая рыба, потому что вокруг поплавка начали появляться буруны, и жилка туго натянулась, грозя утащить удочку в воду.

– Эй, на ладье! – смеясь, крикнул Гостомысл. – Смотри, сом утащит, и тебя, и ладью.

Сторож встрепенулся, и спросонья уронил удочку на воду, и удилище поплыло по воде к камышам на противоположной стороне реки.

Сторож в расстройстве хлопнул себя по бокам.

– Ах, какое несчастье!

– А ты ширше разинь рот! – посоветовал Гостомысл.

– А вот я тебя! – зло пригрозил сторож, но, рассмотрев, кто перед ним, смягчился. – Ты почто, княжич, в такую рань пришел?

Гостомысл принял важный вид.

– Так проследить надо за сбором ладьи.

Тут к разговору присоединился и сторож, дремавший у мачты. Проснувшись, он подошел к борту и заговорил с Гостомыслом:

– Будь здрав, княжич! Ты чего ищешь?

– Я думал, что корабли уже готовят в поход, пришел посмотреть, – сказал Гостомысл.

– А-а! – зевнул сторож и сказал: – Ты погоди немного, скоро люди придут. А пока зайди на ладью, осмотрись.

– Позже! – махнул рукой Гостомысл.

Он уже увидел, как со стороны города появилась толпа людей с поклажей. Во главе толпы шел воевода Храбр. Рядом с ним кормчий Ерш.

Ерш – худой и маленький, – но, несмотря на невзрачный вид, он был самый лучший кормчий в городе.

Сом, конечно, был еще лучше, но он с ранами остался дома, хотя и рвался отомстить разбойникам.

Подойдя к Гостомыслу, Ерш поздоровался с ним и одобрительно заметил:

– Ты уже здесь, княжич?

– Здесь. Пришел посмотреть, как готовятся корабли в поход, – дружелюбно сказал Гостомысл.

– Ладно, что у тебя глаз не спящий, – похвалил Ерш.

Храбр мягко потрепал Гостомысла по плечу и сказал:

– Ну что, княжич, давай грузиться?

Вопрос был риторическим. Разумеется, Храбр в этом деле обошелся бы и без разрешения Гостомысла.

Храбр развел дипломатию умышленно. Гостомысл последняя надежда князя, его наследник. Князь уже немолод, и когда-то этому мальчику придется возглавить отцовскую дружину. Для дружинников будет лучше, если к этому времени Гостомысл будет готов водить дружину. И хотя наставником Гостомысла был ушлый Стоум, которого в дружине за хитрость недолюбливали, каждый из дружинников почитал своим долгом помочь будущему вождю советом.

Гостомысл уважительно кивнул головой и сказал:

– Грузите!

Тем временем Ерш забрался в ладью, осмотрел ее от носа до кормы и наоборот – нет ли течи, или какой другой неисправности, – и только после этого стал показывать людям, куда и что класть.

В общем-то, на корабле особых удобств не было. В трюмы складывали запасы еды, мешки с хлебом, вяленое и соленое мясо, немного рыбы – ловить рыбу некогда будет. Бочонки с хорошей водой. Нево-озеро – пресное, вода мягкая, прозрачная, но кто знает, куда может завести военная тропа?

Мальчишки городских торговцев притащили также корзины с яблоками и грушей.

Тем временем мечники укрепили на бортах ладьи большие грубые щиты. А в высокие корзины, привязанные к бортам, сложили запас стрел.

После этого Храбр ушел, оставив Ерша и Гостомысла распоряжаться на ладье. Но так как на княжеской ладье распоряжался опытный кормчий, а люди не первый раз готовились в поход, то Гостомыслу оставалось только наблюдать за происходящим.

Разумеется, роль пассивного наблюдателя ему быстро надоела, и он, решив посмотреть, что происходит на других ладьях, спустился с корабля и отправился по причалу.

Осмотром он установил, что сила собиралась внушительная: больших ладей было всего две, остальные легкие струги – но их было почти три десятка. На легких стругах легче гнаться за разбойниками, когда те станут утекать.

Тут ему попалась на глаза Голубка.

Голубка, согнувшись набок от натуги, тащила большой узел. Заметив Гостомысла, расцвела да самых ушей, словно кошка, встретившая на узкой дорожке жирную мышь; положила узел на землю у ног и задала задиристый вопрос:

– Эй, княжич, ты чего тут делаешь? Рыбу собрался ловить?

– В поход готовлюсь бить разбойников, не видишь, что ли, варежка соленая? – насмешливо кольнул в ответ Гостомысл.

Голубка сощурила глаза.

– Княжич, не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати.

Не зная, что ответить, Гостомысл от досады нахмурил тонкие белесые брови. Но на лице Голубки появилось серьезное выражение.

– Княжич, а ты не обижайся, – с разбойниками воевать дело опасное, поэтому хочу предупредить, чтобы ты был осторожен.

Гостомысл надменно усмехнулся, и объявил:

– Мы собираем три сотни воинов, а у них всего-то не больше сотни, и то часть их побил Медвежья лапа.

– Так-то оно так, только морские разбойники ужасно хитрые. Их силой не просто взять, – сказала Голубка с досадой.

Гостомысл бросил на Голубку недоверчивый взгляд и спросил:

– А тебе-то, откуда это знать?

Голубка улыбнулась и сказала:

– Ну, я ведь не раз бывала с отцом в походах, приходилось воевать и с разбойниками.

– Ты – в походах? – недоверчиво воскликнул Гостомысл. В прошлый раз это заявление Голубки воспринял за хвастовство. – Да кто же тебя, сопливую девчонку, возьмет в военный поход?

Голубка гордо задрала курносый нос.

– Так потому и берут, что мой отец князь Радосвет – вождь Ророгов.

– Каких еще Ророгов? – удивился Гостомысл.

Голубка захихикала.

– Тю на тебя! Ты что не знаешь, что Сокол-Ророг – наш предок?

– Чей? – с недоумением спросил Гостомысл.

– Предок вождей нашего племени, – сказал Голубка.

– А наш род идет от самого Сварожича, – похвастался Гостомысл.

Их разговор прервал окрик с ладьи:

– Голубка, долго ты еще там будешь прохлаждаться?

– Щас! – крикнула Голубка и, ухватившись за узел, проговорила: – Ну, ладно, побегу я, а то дядя будет ругаться, мы утром ведь тоже уходим.

– И куда? – машинально задал вопрос Гостомысл.

– В Руссу возвращаемся. Нам уходить далеко теперь никак нельзя – побьют вас разбойники, кто защищать город будет?

– Не каркай, как старый ворон, – сказал Гостомысл.

– Я не ворон, – строптиво ответила Голубка.

– Ну, ворона, – сказал Гостомысл.

– И не ворона, – сказала Голубка.

– Тогда варежка соленая, – сказал Гостомысл.

Голубка обиженно засопела, взяла узел и потащила его к ладье, но через пару шагов, оглянулась и сказала:

– Княжич, ты только береги себя.

– А что, понравился? – спросил с насмешкой Гостомысл.

– Понравился, – притворно беззаботно хихикнула Голубка. Но через секунду улыбка исчезла с губ, а в ее глазах появилась жалость. – Убьют тебя, глупенький, кто меня возьмет замуж?

Гостомысл покраснел и пробормотал:

– Да рано вроде бы нам жениться.

– А ты года через четыре сватов присылай, посмотрим, – снова хихикнула Голубка и легко взбежала на борт ладьи.

Гостомысл постоял некоторое время, затем побрел к своим ладьям. Около ладей его встретил отец.

– А, – пришел наконец-то. И где ты ходил? – спросил отец.

– Я ходил к русской ладье, – сказал Гостомысл.

– Ты с кем-то разговаривал на русской ладье? – спросил князь.

– Так, с девчонкой одной. Говорит, что она дочь князя Радосвета, вождя Ророгов, – сказал Гостомысл.

Отец хмыкнул.

– Да? А что она тут делает?

– Она с дядей. Наверно, на торг приходили.

– Но вообще-то у руссов добра не перечесть, да и воины они добрые. – Немного подумав, добавил: – Все племена, живущие от Северного моря до южного, нашего корня. Мы одного славянского народа. Наш общий предок – сын Ноя Афет, которому достались на западные и на северные страны до полунощия. Но правнуки Афетовы, Скиф и Зардан, отделились от рода своего в западных странах и поселились в Ексинопонте, и жили там много лет. Их князьями были: Словен, Рус, Болгар, Коман, Истер. Через некоторое время, когда люди расплодились, Словен и Рус со своими ближними ушли на север. По происшествии времени и от нашего народа стали отделяться племена.

Древляне, северяне, радимичи и вятичи, которые стали жить отдельно среди лесов темных, имеют обычаи дикие, подобно зверям. Питаются всякою нечистотою. В распрях и ссорах убивают друг друга. Не знают браков, основанных на взаимном согласии родителей и супругов, уводят или похищают девиц. Не ведают целомудрия, ни союзов брачных. Молодые люди обоего пола сходятся на игрища между селениями: без всяких обрядов соглашаются жить вместе. Поляне смирнее, кротки и тихи обычаем; стыдливость украшает их жен. Но они пугливы, готовы всякого терпеть над собой. Я не осуждаю их обычаи. Каждое племя вправе иметь закон, который они пожелают, какими бы они дурными нам ни казались. А у руссов свой порядок. У них в городе между собой не дерутся, законы имеют и соблюдают, а если кто тронет одного из них – все встают на его защиту. Дань они платят исправно. Это хорошо. Плохо только, что их князья и старшины отгораживаются от родства со своим народом. Похоже, в этом они берут пример с подлых ляхов. Но ляхи злы на нас, потому что старшими среди славянских племен стало словенское племя. А эти чего хотят? Пока не знаю. Покончим с разбойниками, займусь и руссами. Надо заставить их князей и старшин родниться со славянскими лучшими людьми.

Гостомысл смущенно проговорил:

– Понравился я ей… говорит, – сватов присылай через четыре года.

– А что? Это хорошая мысль! Возьмем тебе в жены твою варежку, – с серьезным видом сказал князь и улыбнулся.

Гостомысл почувствовал, как к щекам прилил легкий румянец.

– Так она совсем маленькая девчонка… И нахальная такая, – сказал Гостомысл.

– Так ей через четыре года будет шестнадцать годков – красавицей станет. Умная девчонка – заранее себе жениха выбирает. А то, что нахальная, так это даже хорошо, интересы мужа бдить будет, – сказал князь и, лукаво улыбнувшись, спросил: – Она-то тебе нравится?

Гостомысл густо покраснел и пробормотал:

– Она какая-то другая.

– Конечно, другая. Так уж бог создал, что людей он поделил на две половины – мужчин и женщин. Женщины продолжают род, а мужчины живут ради обеспечения покоя и благополучия женщин. Без женщин не было бы мужчин, а без мужчин не было бы женщин. Поэтому в том, что девочка нравится мальчику, ничего постыдного нет, – проговорил князь.

– Не знаю. Кажется, нравится, – сказал Гостомысл.

– Кажется? – Князь Буревой положил тяжелую руку на плечо сына. – Ну, ладно. Четыре года надо еще прожить. А пока идем, посмотрим, как ладьи приготовили, а потом пир во дворе будет – перед войной дружине надо развлечься.

Гостомысл вздохнул:

– Не люблю я пиров, скучно на них.

– Все равно терпи, – нравоучительно проговорил князь, – будь весел и приветлив: не давай знать, что тебе пир с дружиной в тягость, потому что в дружине твоя сила; а станет князь немил, так уйдут к другому князю. А на пиру вина не пей, только чуть-чуть пригубливай, чтобы быть умом трезвым, да примечать какие разговоры ведут дружинники, да нет ли у них недовольства в чем-либо князем. Дружинникам немного надо – был бы князь приветлив и заботлив, да делился законной долей добычи. Угоди дружине в малом – сторицей отдаст.