Текст книги "Одесская сага. Ноев ковчег"

Оружейный пикник

Женская часть села не была так прогрессивна, как курсанты Осоавиахима и юные комсомолки – глаз на бесхозного поначалу Петьку положили и дамы постарше. Поэтому опозоренная Ниночка нашла и сочувствующие уши, и языки без костей: и глаза у жены инструктора чернее ночи, такая посмотрит – молоко скиснет, и стряпня у нее не такая, как у всех, – кто из мужиков пробовал, забыть не может, мол, все то же, что и дома, но вкусно – язык проглотишь.

Слухи, сплетни и скандалы что по селу, что по местечку всегда разлетаются со скоростью света, сначала как круги по воде – от центра события к краям, а потом, уже измененные, дополненные, раскрашенные и обросшие подробностями до неузнаваемости, возвращаются к эпицентру. Так и происшествие с Ниночкой подробно и всесторонне было на слуху не менее двух недель – высказывались разные опасения, обсуждались разные версии. Некоторые из них докатились и до Петьки. Он, сдерживая улыбку, проявил твердость и рявкнул на лекции так, что доносчики мигом унеслись в угол класса:

– Товарищи, если у кого-либо возникло желание посвятить меня в антисоветские религиозные слухи или бабские сплетни, тем более касаемо моей семьи, – не советую. Вообще не советую полоскать по селу имя моей жены. Я на вас даже управы искать не буду. Сначала колени прострелю, потом напишу куда следует – про вредительство и антисоветчину. Всем понятно? И другим передайте.

Петька, конечно, все понял про Ниночку и ее хворь. Женька со своим паскудным характером с годами стала еще более ядовитой. Он вспомнил, как она в четырнадцать отстрелила его показной подружке мороженое прямо у рта, и подумал, что Ниночка еще легко отделалась. Что греха таить – он сам некоторое время с опаской ждал, что следом за девицей и ему прилетит какой-нибудь воспитательный сюрприз от любимой.

Но как и тогда, подростком, он был неимоверно счастлив и горд такой дикой ревности. Значит, любит. Вон и в село следом поехала, и выготавливает, хоть стряпать терпеть не может.

Петьке льстило, что его Женька не просто бесится от скуки или ревнует, а борется за него. А для молдаванской чертовки – это настоящий душевный подвиг.

Чувство благодарности сподвигло его на ответный широкий бытовой жест. В один из выходных, с двумя своими верными подопечными, он устроил осмотр всех строений бывшей панской усадьбы, которую судьба в лице военкома послала ему для смирения, подальше от того чахоточного лектора. Каждое здание, флигелек, сарай, мастерские и конюшню исследовали очень тщательно – от подвала до чердака – в поисках чего-либо подходящего в семейном хозяйстве. Поиски дали много всякого нужного и ненужного барахла и мелочей, но самым ценным трофеем оказалась пара велосипедных колес разного диаметра. Петька, сам не зная зачем, инстинктивно забрал их из чулана под крышей и перетащил в свою комнату. Через неделю один из его верных оруженосцев сказал, что у его соседа на заднем дворе ржавеет велосипедная рама, и он готов ее уступить, и тут же совсем по-детски пожаловался:

– Цену называть не хочет, сказал, что торговаться будет только с городским… Жмот!

– Ого, как все здорово складывается, – обрадовался Петька. – Обязательно завтра наведаемся к твоему соседу, поторгуемся, отчего ж не поторговаться.

Но особого торга не понадобилось – рама оказалась ржавой и поломанной железякой. Кроме того, отсутствовал руль, педали с шатунами и звездочкой. Потому раму просто выменяли на водяной кран, оставшийся у Петьки от парового двигателя. Остальное пришлось покупать или менять на харчи в Одессе на базаре. Зато, как только сошел снег, Петька торжественно вкатил сверкающий новой краской велосипед в комнату и вручил опешившей Женьке со словами:

– Тебе. Люблю.

Женька совсем по-девчоночьи запищала от восторга, запрыгала на месте и захлопала в ладоши, а потом расплакалась, бросилась на шею, покрыла его лицо поцелуями, повторяя: – Спасибо, спасибо, муж мой хороший, люблю тебя!

Конечно, велосипед и в мечтах рядом не стоял с тем козырным мотоциклом, который прикатил Женьке Борька на шестнадцатилетие, а она променяла на судьбоносную железнодорожную гайку. Но здесь и сейчас, в настоящем, посреди голода, разрухи, холода – это был невероятно богатый подарок.

Ее совсем не смущали колеса разного диаметра, а мужскую раму с лихвой компенсировало детское сиденьеце со спинкой, подлокотниками и упорами для ног – предмет неподдельной гордости Петьки и его оруженосцев.

– Вот смотри, сюда посадишь Нилочку, сюда она поставит ножки, а вот этим ремешком ты пристегнешь ее, чтоб не вывалилась случайно под колеса. А если заснет по дороге – не беда, подлокотники широкие, спинка высокая и мягкая, можешь не беспокоиться, выспится в лучшем виде, как барыня…

– А сзади, за сиденьем, что за железная коробка? Ты свою шарманку, что ли, сюда приладил?

– А это уже моя придумка! Ну, не совсем шарманка – крышка-то плоская… Это ящичек для всякой всячины… Пока не знаю какой, но ты разберешься. А еще на нем можно сидеть… Не очень мягко, конечно, железо все-таки, но в случае чего вполне подходящее место…

Женька снова повисла у Петьки на шее с поцелуями.

Весной стало повеселее, или просто человек привыкает и приспосабливается к любым условиям? Жизнь семьи Косько упорядочилась, Женька наконец наладила бухгалтерию колхоза, перестала задерживаться на работе, быт уже не донимал ее так, как раньше, стряпня, благодаря заочным курсам у молдаванских кулинаров, перестала быть проблемой, а в случае мелких неудач или недочетов на помощь моментально приходили мегазапасы специй из посылки. По селу даже стали ходить легенды о чудесных городских пирогах размером не больше мизинца, что готовит жена инструктора. Источником этих кулинарных мифов являлись вечно голодные бывшие батраки, подопечные Петьки, которые нет-нет да и попадали под разными предлогами к ним за обеденный стол.

И теперь пусть не каждый вечер, но несколько раз на неделе Женя садилась на велосипед, брала с собой Нилочку и каталась по селу и по округе до темноты. А когда совсем потеплело, прогулки стали более продолжительными и уже вполне целевыми – Женька упорно искала подходящее место для пикника с мужем. Но пикника не простого, потому и требований к месту было несколько: во-первых, достаточно далеко от села, потому что и за ней, и за Петькой вечно таскались какие-то любопытствующие, во-вторых, достаточно уединенное, чтобы можно было вместе пострелять, как тогда, на пляже в Аркадии, а потом и насладиться близостью друг друга и наконец-то в голос, а не затыкая сладкие стоны подушкой. Задача в практически безлесой полосе была ой какая непростая.

Но Женя не сдавалась – вместо перелеска или рощицы было принято решение искать подходящий овраг, в идеале – с родничком ну или с болотцем на крайний случай. Нашла очень подходящий, вдали от дороги, к нему вела еле заметная тропинка. Ей даже показалось, что она слышит журчание воды. Тут же слезла с велосипеда и, взяв Нилочку на руки, стала осторожно спускаться вниз. Слух не обманул– родничок был, он весело и беззаботно журчал и, нырнув под заросли дикой малины, уходил куда-то вниз по дну оврага. Возможно, там и находилось вожделенное озерцо. С ребенком на руках лезть в такие кущи Женя не осмелилась и решила в ближайшие дни, оставив девочку на попечение отца, вернуться сюда, вооружившись подходящим инструментом, чтобы продраться сквозь разросшийся малинник.

Так она и сделала. Оделась соответствующе – в рабочую куртку мужа, прихватила с собой спички, пару кусков хлеба, одолженные у кузнеца здоровенный нож-секач и рабочие рукавицы, а мужские шаровары, по моде тех лет, она носила с самой зимы – удобно, тепло да и фигура позволяет: уж очень привлекательна она была в подобном наряде, так что любая сельская баба при встрече сатанела, поджимала губы и плевала ей вслед, а мужики останавливались, поворачивались и долго смотрели… Ну, если были одни, а если нет, то все равно останавливались, но ненадолго, потому что тут же вмешивалась возмущенная благоверная с криками и проклятьями.

Собравшись как на войну, готовая наконец отыскать вожделенную поляну для романтического пикника, Женька снова отправилась на разведку. Результаты превзошли все ожидания – за малинником, прорубаясь через который пришлось изрядно потрудиться, была изумительная продолговатая полянка с ручейком, обходившим ее по краю.

– Идеально, – произнесла Женька вслух и сладострастно потянулась: – Ну, Петечка, приготовься, пощады не жди, живым не уйдешь!!! Так, теперь посмотрим, где тут пострелять можно, – она пошла вниз по течению. За поворотом ручеек неожиданно исчез под кустами. Женька раздвинула их и снова в голос удивилась: – Ого!

Подмытый ручейком склон оврага рухнул и обнажил квадратный лаз. Деревянная дверца, без петель, но с двумя железными ручками, валялась в воде вместе с нижним брусом.

Подойдя поближе и осмотрев вход, она пробормотала себе под нос: – Да, папочка, ты был прав, когда говорил, что вода – это страшная сила. Как там – камень точит?

Судя по всему, склон обвалился совсем недавно – сползшая земля еще не успела подсохнуть на солнышке, и Женька, поминутно поскальзываясь, заползла внутрь пещеры. Впрочем, как оказалось при осмотре, это была не пещера, а землянка: стены и потолок были обшиты досками, а пол был земляной. По обеим сторонам громоздились ящики. Оружие – с первого же взгляда определила Женька. От предчувствия у нее аж руки затряслись. Она поддела секачом крышку одного из ящиков и взвизгнула:

– Маузеры!!!

Второй ящик, поменьше, открыла уже аккуратно и прошептала почти с нежностью:

– Гранаты…

Рядом был маленький металлический запаянный ящичек – Женька уже догадывалась, что там, поэтому вскрывала его с максимальной осторожность:

– М-м-м-м… взрыватели…

В азарте рванулась к самому большому, винтовочному:

– А ну-ка, что тут? – открыла крышку. – Мама… это ж пулемет!

А за ним, до самого потолка, патронные ящики – она их опознала сразу, но тем не менее вскрыла парочку на выбор – в каждом было по два цинка, с четкой маркировкой 7,62´54 – патроны для трехлинейки.

В остальных ящиках не было сюрпризов – патроны, патроны, патроны… Поэтому Женька снова открыла большой ящик и стала перебирать содержимое. Внутри оказался не один пулемет – судя по кожухам, их было три, но все разобраны, их части перемотаны ветошью, и понять их назначение Женька не смогла, да и света было маловато. А вот сбоку на дне, в большой жестяной коробке из-под пастилы, в маленькой кобуре, с ремешком из мягкой кожи, обнаружился предмет ее мечтаний с детства – маленький, с женскую ладошку, пистолет, а к нему две запасные обоймы и несколько пачек таких же маленьких и смешных патронов, в изящных коробочках. «6.35´16SR Browning» было написано на них…

– Браунинг, – выдохнула Женька и прижала его к груди.

Потом она долго сидела на выходе из землянки на ящике с маузерами, прищурив глаза, задумчиво смотрела в заросли, погруженная в себя, о чем-то напряженно размышляя. Приняв какое-то решение, стала рыться в разных ящиках.

Взмокшая Женька вихрем влетела в их комнату и заявила:

– Петя, бери оружие, поехали! Это срочно! С Нилочкой посидит моя помощница-счетовод, сейчас придет, я уже договорилась.

Ее внешний вид не оставлял никаких сомнений в срочности и важности происходящего, поэтому Петька без лишних слов быстро собрался.

– На чем едем?

– Велосипед, – коротко ответила Женя. – Ты за руль, я сзади, на шарманке, только что-то мягкое подстелить возьму. Дорога неблизкая.

– Да ты толком можешь пояснить, что случилось? – повышая голос, спросил Петя.

Она подошла к нему вплотную и зашептала на ухо:

– Нет, потерпи, на месте все увидишь и сам решишь. Обещаю – ничего страшного и трагичного. Просто очень важный момент. И не кричи, пожалуйста, все ж слышат…

– Ну да, а ты, значит, беззвучно вот только что командовала, да? Здесь же слышимость отличная…

– Петенька, умоляю, поторопись…

Сдав Нилочку на попечение Женькиной сотруднице, предупредив, что могут задержаться до вечера, оба молча оседлали велосипед.

В дороге несколько раз менялись местами, но Женьке тяжело было крутить педали – сказывалась утренняя прогулка, и основную часть пути крутил педали Петька, а она только вскрикивала и шипела ему в спину на каждом ухабе или кочке: – Да не гони так, больно же…

А потом лопнула шина, и последнюю треть пути они проделали пешком.

В овраге, увидев землянку, быстро пересчитал ящики, за неимением бумаги и карандаша отмечая зарубками на толстой ветке их количество. Затем проверил содержимое уже вскрытых Женькой ящиков и даже лично вскрыл все до одного, старательно и аккуратно заколачивая их после ревизии содержимого.

Затем, как давеча Женька, Петя уселся на ящик с маузерами и, вперив немигающий взгляд в жену, спросил:

– А сколько было гранат? Ящик-то неполный… И где запалы к ним?

– Взрыватели, – машинально поправила Женька. – Не было, я искала…

И, уводя в сторону от скользкой темы, опережая новый вопрос, сказала:

– И патронов к маузеру тоже не нашла, как и к пулеметам.

– Да к пулеметам полно – это ж Льюис… 7,62´54 – его размер, одинаковый патрон что для него, что для родной трехлинейки мосинской.

– Ой, а давай постреляем, а? Ну Петечка, ну пожалуйста…

– Ты думай, что говоришь!!! Постреляем… Как ты себе это представляешь? Что я Ироду скажу? Мы вот тут склад с оружием нашли и решили с женой немножко из пулемета пострелять, так, что ли?

– Какому Ироду? Ты о чем?

– Никакому… – буркнул Петька. – Не важно… и я сказал народу, а не Ироду… Соберись, слушай внимательно, мерещится, вон, всякое.

– Ну хорошо, прости, устала. Что решишь, сколько сдаем? Может, что-то себе оставим? Можно припрятать, потом заберем.

– Нельзя, узнают – расстрел, без суда и следствия… Я попробую поговорить, может, хоть патроны для курсантов разрешат, а то совсем беда с боеприпасами, вхолостую щелкаем курками на стрельбище… Цирк, да и только!

– Ну вот и забери все себе или половину, а в отчете укажешь меньше…

– Не говори ерунды!!! Так, я остаюсь тут, ты дуй в сельсовет, пусть дают подводу, а лучше две, и в милицию. Попробуй дозвониться до Одессы… Хотя нет, я сам позвоню кому надо…

Женька стала карабкаться наверх, к дороге.

– Велосипед не бери, иди налегке! – крикнул ей вслед Петя.

Оставшись один, он еще раз пересчитал ящики и проверил содержимое. Его все время не оставляло чувство, что он что-то упустил, что-то ускользнуло от его внимания.

Он обошел всю поляну, всматривался в следы, проверил окружающие кусты, но ничего стоящего внимания не нашел.

Подводы и два милиционера прибыли на закате, поэтому грузились быстро, чтобы не оставаться сторожить такой опасный груз до утра в овраге.

В село прибыли уже затемно, но все равно тщательно все пересчитали и акт составили. А ранним утром, едва рассвело, Петька уехал в Одессу, доложить.

В знакомое здание он попал почти к обеду, но Ирод принял его сразу же.

– С чем пожаловали, дорогой Петр Иванович?

– Да вот, докладная, я тут все подробно написал.

– Докладная – это хорошо, но поберегите наше с вами время – своими словами, пожалуйста.

Петька подробно рассказал о событиях вчерашнего дня.

– Спасибо, Петр Иванович, правильно поступили, что сразу ко мне, а то я уже и наряд за вами почти отрядил, а вы тут как тут.

– Зачем наряд? Я же сам приехал… Все рассказал…

Ирод сделал неопределенный жест рукой и продолжил, оставив Петькин вопрос без ответа:

– Что желаете за усердие?

– Ничего мне не надо, – буркнул Косько, вставая со стула и готовясь покинуть кабинет.

– Ну так уж и ничего… Э-э-э… я надеюсь, что вы все сдали? Ничего не утаили? Ну там для себя… или для Женечки? Мне неоднократно докладывали, что она лихо стреляет. Восторгались ее мастерством.

– Нет. Не нужно нам это. Она и так с оружием сызмальства, ее отец еще пацанкой научил, а захочет пострелять, так мы в селе хорошее стрельбище организовали.

– Да? А мне докладывали, что именно вы были ее первым учителем. Обманули, выходит? – нарочито удивленно спросил Ирод. – Ну я разберусь и накажу его… за обман.

– Никого не надо наказывать, было дело, ездил я с ней пострелять, давно это было… Она еще в гимназии училась, совсем малявка была…

– Ну вот и ладно, хорошо, что все прояснилось! – Ирод говорил странным голосом, ужасным и каким-то бестелесным, неживым.

– Так что желаете в награду за усердие, дражайший Петр Иванович? – повторил он свой вопрос.

– Если можно, выделите для курсантов, для отработки практической стрельбы, часть найденных патронов – совсем плохо у нас с этим, я уже даже перестал просить в Осовиахиме, все равно не дадут.

– Обязательно выделим, сколько надо, столько и дадим… заслужили, – вдруг совсем по-человечески ответил Ирод.

– А у меня встречная просьба к вам, Петр Иванович. Вы механик грамотный, поэтому не сочтите за труд, попробуйте собрать пулеметы из тех деталей, что нашли, и опробуйте у себя на стрельбище, отстреляйте по магазину из каждого. Доложите о результатах, и я пришлю за ними. Да – чистить потом не надо, так отдадите.

– Будет сделано, – Петька посветлел лицом. Он уже ничему не удивлялся – ни осведомленности Ирода о событиях прошлой ночи, ни выезду его с Женькой на пляж в Аркадии много лет назад.

– Я могу идти? – спросил он.

– Конечно-конечно, не смею вас больше задерживать, – Ирод, прищурившись, задумчиво смотрел на Петьку.

Только на улице Косько понял, как он вспотел. Его гимнастерка пошла огромными темными пятнами.

– Да уж… как в бане побывал, – невесело пошутил он и отправился на Молдаванку, навестить своих, отдать сумку с провизией, которую, пользуясь случаем, передала Женька.

Три следующих дня были заняты приятными хлопотами – получением патронов. В милиции были крайне удивлены щедростью своего одесского начальства, которое в категорической форме потребовало выдать инструктору, товарищу Петру Косько, столько патронов, сколько скажет, хоть все. Составить акт передачи и об исполнении доложить.

А еще два дня ушло на сборку и пристрелку пулеметов. Удалось наладить два из трех. Петька, как было приказано, отстрелял по целому диску и стал дозваниваться в Одессу.

Дежурный ответил почти сразу и, услышав фамилию «Косько», сказал: «Ждите». Через некоторое время трубку взял сам Ирод:

– Как успехи, Петр Иванович?

Петька кратко доложил о результатах и выжидательно замолчал.

– Хорошо… Петр Иванович, вы что-то желаете добавить?

– Если можно, разрешите оставить неисправный пулемет как учебное пособие… Это же уникальный случай, мне такой Осоавиахим не даст никогда… Ну пожалуйста… – неожиданно совсем по-детски протянул Петька.

– Экий вы, однако, ушлый, Петр Иванович, вам палец в рот не клади – мигом оттяпаете… Ну… как там говорится? Сказал А, говори и Б? Хорошо, забирайте, я распоряжусь. Только приведите его в полную негодность для возможности восстановления и обязательно оформите все необходимые документы. Утром будет мой человек, отдадите ему лично два исправных аппарата.

На следующий день на легковой новенькой машине прибыл гонец от Ирода. Одет он был в военную форму из дорогого сукна, которая сидела на нем как влитая, ни складочки лишней – как вторая кожа. Знаков различия никаких не было. Только новенькая портупея и две кобуры, справа и слева, очень необычные – не на поясном ремне, а на плечевых, под руками. Пахло от него крепким и, судя по всему, очень дорогим табаком.

Встречали его целой делегацией, все руководство было тут как тут.

Поздоровавшись со всеми, гонец спросил, где «механизмы» – так он их назвал. Все загалдели наперебой, желая помочь городскому начальнику. Тот еле заметно поморщился, но быстро справился с собой, улыбнулся и сказал:

– Тихо, тихо, товарищи, этак мы все село разбудим… Кто из вас Косько Петр Иванович?

– Я Косько, – выступил вперед Петька.

– Проводите меня, пожалуйста, покажите, где, собственно, предмет моего визита?

– В райотделе они, у начальника в кабинете, – ответил Петька.

Приезжий тут же вежливо пресек начатое было движение компании местных вождей в сторону райотдела:

– А вы, товарищи, не тратьте свое драгоценное время на мою скромную персону, приступайте к своим служебным обязанностям, наша страна ждет от всех нас новых трудовых побед.

Повернувшись к начальнику райотдела, отвел его в сторону и, глядя прямо в переносицу, сказал негромко, перейдя на ты:

– Обеспечь нам с Петром Ивановичем отдельную комнату, часового на входе убрать, сам вместо него постой, в коридоре до моего отъезда чтоб никого.

– У нас нет часового… у нас дежурный, – растерянно ответил начальник райотдела.

– Исполнять!!! – шепотом рявкнул городской.

– Есть, будет исполнено… – и начальник резво рванул в сторону двери райотдела.

В комнате на первом этаже, с окнами, выходящими во двор, на огромном столе для совещаний уже стояли все три пулемета.

Гонец первым делом запер изнутри дверь, затем вынул из кармана тонкие кожаные перчатки и, с трудом натянув их, очень профессионально быстро разобрал и собрал все три пулемета, пощелкал вхолостую спуском, проверил ход затворов на всех трех, поморщился и заменил возвратную пружину во втором пулемете на такую же пружину из третьего, уже почти Петькиного учебного. Снова собрал, передернул затвор и удовлетворенно кивнул:

– Теперь порядок. Где диски? Сколько? Простые или сдвоенные?

– Какие? – переспросил Петька.

– На 47 патронов или на 94?

– Пять штук, один неисправен – нет пружины подающей… все на 94 патрона… Сдвоенные, получается…

– Хорошо, я забираю четыре, один оставляю, упакуйте каждый в отдельный мешок и перемотайте бечевкой. – Приезжий вынул из большого саквояжа, который достал из багажника машины по пути в райотдел, несколько холщовых мешков и много ветоши и продолжил:

– Но так, чтобы было непонятно, что в мешках, и по два диска в каждый мешок положите.

Брезгливо стянул перчатки, поискал глазами, ку-да бы их выбросить, но, опомнившись, свернул в маленький комочек, завернул в белоснежный носовой платок и спрятал в карман бриджей. После этого отошел от стола, встал у входных дверей и закурил диковинную толстую коричневую папиросу.

Все, что произошло за этот час, одновременно и удивило, и насторожило, и даже напугало Петьку…

Все было непонятно в этом человеке, начиная от наряда, лощеного внешнего вида, двух пистолетов, явно иноземных папирос, простецкого общения с руководством района, безапелляционных приказов шепотом, тонких кожаных лайковых перчаток и такого профессионального знания оружия.

Но это все Петька вспомнит, проанализирует и поймет потом, а пока он по-немецки аккуратно упаковывал два «механизма».

Получилось красиво и непонятно, отдаленно похоже на какой-то сельский инструмент, тщательно завернутый.

– Талантливо, – похвалил гонец, оценив Петькину работу. – А теперь не сочтите за труд, помогите донести груз до машины.

И открыл дверь. Петька хотел было подхватить по пулемету под каждую руку, но было неудобно и тяжеловато, поэтому он подхватил оба свертка в охапку, как дрова, и быстрым шагом попытался догнать городского гостя. Но то уже был на улице и ждал его в машине.

– Погрузите, пожалуйста, в багажник и крышку прикройте, – сказал он, уже сидя на месте водителя, и ткнул большим пальцем себе за плечо.

Петька погрузил, немного покрутил их, укладывая свертки половчее, чтоб не летали внутри машины на ухабистой дороге. Завершив погрузку, подошел к двери водителя.

– Спасибо, Петр Иванович, вы нам очень помогли. Будете в Одессе, заходите… в гости. А это вам и вашей дражайшей супруге, гостинцы от городского гостя, – гонец протянул в открытое окно двери деревянную щегольскую коробочку, на которой сверху лежал флакончик еще дореволюционных шикарных духов «Сирень»

Петька удивленно стал рассматривать коробочку темного дерева.

– Это сигариллы… не сигары… – ухмыльнулся гонец. – Курите в удовольствие, только спрячьте пока в карман, не дразните местных, хватит уже с вас приключений.

И не дождавшись ответа, резко развернулся и быстро поехал прочь.

Петька спрятал гостинцы и пошел в райотдел – надо было забрать третий пулемет.

Начальник райотдела уже сидел на своем месте, с совершенно растерянным видом, без фуражки, с расстегнутым воротом гимнастерки.

– Он что-то передал для меня? – спросил.

– Ничего.

– А что тебе сказал?

– Тоже ничего. Сказал, чтоб я заходил к ним в гости, когда буду в Одессе.

– Да уж… упаси господь от таких гостей… Вот акты, подписывай, – он подтолкнул к Петьке несколько листов.

Это были акты приема-передачи пулемета и расписка о принятии на ответственное хранение.

– У тебя хоть есть где хранить это железо? – спросил начальник уставшим голосом.

– Есть. Сейф осоавиахимовский в нашей комнате, – ответил Петька.

– А, ну да, ну да… Запамятовал я… Ладно, забирай уже эту гаубицу от греха подальше и ступай, – махнул в сторону двери.

Петька, закрывая дверь кабинета, услышал, как за спиной знакомо звякнуло стекло, и последующие восемь булькающих звуков подсказали, что стакан наполнен до краев.

– М-да… на сегодня служба закончилась, – буркнул он себе под нос.

Женька дома понюхала сигариллу:

– Как конфетка! Дай попробовать?

Она осторожно затянется, смешно выпустит дым. А потом подхватит коробочку:

– Чур, мне! Ты обычные куришь, а это вообще как женские! Давай будут мне, для красоты!

Когда сигариллы кончатся, Женька, морщась и вздыхая, перейдет на папиросы мужа.