Текст книги "Донбасс. Наследие Великих. Книга 1. Осколки нации"

Глава №24

Герой улыбнулся ласкающему лицо лучику. Погода не могла не радовать, лёгкий ветерок колыхал листья на деревьях, приятно охлаждая кожу. После короткого совещания он нагрузил на себя и Фёдора по набитому до отказа рюкзаку и пустился в путь. Рядом прихрамывал Миша. Неудержимое любопытство питомца потянуло его в колючий кустарник, за убегающим второпях ёжиком. Медвежонок поколол себе мордочку и лапы, на всё же разодрал ёжика, и теперь прихрамывал рядом весь поколотый, но довольный собой. Сначала грунтовая дорога была широкой, с осевшим слоем пыли, но пройдя дюжину километров, Давид обнаружил, что в этих местах совсем недавно прошёл дождь.

Грязи было покалено, и путники быстро умаялись каждый раз вытаскивать ноги из чавкающей почвы. Взяв левее, они пошли рядом с дорогой по мокрой после дождя траве. Воздух был разряжен, под раскидистыми кронами вековых деревьев было свежо.

Впереди замаячила небольшая повозка, загруженная до отказа мешками и баулами. Четверо мужчин пытались вытолкнуть, увязшие в грязи колёса налегая сзади. Маленькая пухленькая женщина подхлёстывала ели стоящую на ногах замученную лошадку. Мужчины повернулись на шарканье шагов, и хруст ветвей. Герой лишь приветливо махнул рукой, и ускорил шаг. Ещё долго за спиной слышалась крепкая мужская брань и свист бича.

То и дело на размокшей дороге попадались застрявшие телеги и даже караваны. Решив сократить путь, Давид подался по так стати подвернувшейся тропинке, петляющей между деревьев. Упревши из–за духоты, он положил руки на РПК, который так и норовил сутулить его плечи под своим весом. Лямки рюкзака больно натирали ключицу, но, тем не менее, Давид был доволен собой.

Рюкзак оказался поразительно вместителен. Мало того, что в него поместился внушительный запас патронов и провизии, так ещё ему по верх консервов удалось затолкать внутрь так хорошо показавший себя в последнем бою автомат "Вихрь". До наведения справки у Катерины он считал это оружие винтовкой, но как оказалось, он ошибался. "Вихрь" (полное название Давид позабыл) был модификацией винтореза, о котором говорил старлей, и считался автоматом, так как мог стрелять очередями. Меньший вес, маленькая длина и рожок на тридцать патронов калибра 9x39, несомненно, были плюсами. К тому же в разобранном состоянии он оказался очень компактным, и много в рюкзаке места не занял.

За плечами торчала верная спутница, сапёрная лопатка, а портупею оттягивал прихваченный в Сатурне штык нож с сюрпризом. Впереди послышались шаги, и перед тем как он что–то успел сообразить ему на встречу вышли четверо фашистов. Несколько мгновений они удивлённо рассматривали друг друга, направив стволы автоматов, но вскоре один из остаповцов (очевидно старший по званию) заговорил:

– Ты чего здесь лазишь в одинокого? И где твои шевроны?! Слышь, душара, ты вообще кто такой?!

Мысли в голове роились с бешеной скоростью, прежде чем в голове возник ответ, губы сами понесли какую–то чушь:

– Да я тут от наших приотстал… нас с блок поста, что на мосту… Нападение было, я вот одного в плен взял. – Указал он взглядом на сопящего рядом Фёдора.

Несколько мгновений фашист внимательно изучал его, перевёл взгляд на Фёдора, и сидящего у ног медвежонка. Командир вскинул автомат и нажал на крючок. Герой приготовился, что его тело сейчас изорвёт десятком пуль, а душа устремится на небо… хотя бы на небо. Вместо очереди автомат работорговца предательски щёлкнул пустой обоймой. Фашист рывком отсоединил рожок, пытаясь поменять его не послушными руками. Его лицо исказилось в гримасе:

– Убить! Самозванец…

Прежде чем он успел договорить, неведомая сила повалила его на землю. В следящую секунду фашист валялся на спине и громко крича, зажимал ладонями рану на животе. Совсем рядом завжикали пули, на голову посыпались листья и обломанные ветки. Давид упал на землю и откатился в сторону, рядом плюхнулся Фёдор, от медвежонка и след простыл. Только что стоял рядом, а сейчас будто в землю канул.

Оставшиеся на ногах трое бойцов Остапа, в считаные мгновения стали похожи на сыр с дырочками, и попадали на землю, как мешки с дерьмом. В лесу повисла тишина, нарушаемая лишь конвульсиями и стонами умирающих. Полежав с полчаса, и проморозив себе брюхо, герой рискнул приподнять голову, а потом и встать на четвереньки. Тут же раздались очереди, подрывая куски грязи от земли, и с хрустом врезаясь в стволы деревьев. Он снова рухнул на брюхо, а рядом укоряюще покачал головой Федя. Снова, будто ни в чём не бывало, в лесу воцарилась тишина, которую вскоре прорезал оклик героя:

– Мужики вы чего?! Хорош баловаться! Вы хотели разобраться с этими уродами, но я ведь не с ними!

Пару минут царила тишина, но вскоре раздался тонкий юношеский голос, если не женский:

– А почём нам знать, что ты не из этих? Ты отпусти заложника, тогда и поговорим…

Голос осёкся, послышался харканье при выдохе, будто кто–то более опытный и авторитетный пинком остепенил неразумного юнца. Герой выразительно посмотрел на товарища. Фёдор тяжело вздохнул и принялся стягивать с себя рюкзак и насильно вручённый ему в Сатурне миниатюрный пистолет пулемёт. Оставив с собой только длинный металлический жезл, на который он опирался при ходьбе, он встал в полный рост и сделал пару шагов. Кусты впереди затрещали и через несколько минут, ломая берцами ельник, вышли двое мужчин в зелёном камуфляже. Их лица были измазаны грязью и сажей, а одежда была усеяна листьями и ветками, давая им возможность полностью сливаться с окружением. У одного из мужчин была косматая, окладистая чёрная борода, второй же был гладко выбрит.

– Медленно… Оружие оставь. – Процедил сквозь зубы бородач.

Давид понял, что это было адресовано ему. Скинув с плеча РПК, он поднялся во весь рост. Незнакомцы остановились от немого охотника в паре метров, и принялись молча изучать распростёртые трупы. Выпустив пару контрольных выстрелов во всё–ещё стонущего фашиста, бородач глянул на Давида из–под косматых бровей, и прогудел зычным басом:

– Откуда форму взял?

– Нашёл. – Соврал герой. Переходили через блок пост, на мосту, а там как после бомбёжки. Ни единой живой души, все покойнички. Там я шмотками и разжился, а то моё тряпьё только на тряпки половые и годно было.

– Стволы откуда? Обмундирование? – Сверлящим взглядом уставился незнакомец на торчащие из новенькой разгрузки заряженные рожки, и висящий с боку штык нож с секретом.

– Всё там. – Устало махнул рукой Давид. – Послушайте мужики отпустите нас с богом. Зачем нам сориться? Наши интересы с вашими не пересекаются…

– Откуда мне знать? Взгляни вон туда! – Указал бородач на небольшой пригорок вдалеке. – Вот там сидит очень занятный человечек. Стреляет как сам Бог, ворону на лету в глаз бьёт, а главное хорошо в людях разбирается. Смотрит он сейчас на тебя через свой прицел, и думает, врёшь ты мне или нет. Если всю правду ты мне сказал тогда тебе бояться нечего. Но если соврал! Тогда не обижайся, если твои потроха по кустам раскидает.

Недоброе предчувствие подкатилось к сердцу героя. Он стоял и ожидал рокового выстрела, который должен перечеркнуть всю его жизнь, и все планы на безоблачное будущее. Он нервно сглотнул слюну, когда неподалёку зашуршал ельник. Сначала из веток кустарника показалась мохнатый зад Миши, а следом и он сам. Пятясь задом, он выволок на тропинку крупного мужчину, в годах. Пасть медвежонка крепко сжимала горло своей жертвы, мужчина, хрипя, отталкивался ногами и руками от земли, будучи с перевёрнутым вверх животом.

При виде этого зрелища у Давида отвалилась челюсть. Незнакомцы и вовсе вошли в ступор. Первым из всех собравшихся сообразил Фёдор, быстрым ударом жезла он, обезоружив юного нападающего, и точным попаданием свалил его с ног. Бородач оказался более осмотрительным он нажал на курок, но к тому времени герой повалил его на землю, так что очередь вспахала сырую землю совсем рядом с охотником. Сжав кулак, он обрушил несколько ударов в лицо бородача, и вырвав с его рук автомат отбросил его в сторону. Незнакомец выхватил из чехла нож, но герой предугадал и это. Нож отлетел и звякнул лезвием об корень близ стоящего дерева, а кулак Давида в очередной раз врезался в лицо незнакомца.

Герой поднялся на ноги, и пару раз сжал начинающие набухать колотушки. Хотя он и основательно приложился по лицу бородача, следов от ударов совершенно не осталось. Мало того незнакомец поднялся на ноги лихо ухмыляясь. Костяшки болели, будто бил не в живую плоть, а по гранитной стене. Незнакомец поднял пудовые кулаки перед лицом, тем самым встав в боевую стойку.

Придавший жезлом к земле противника, Фёдор с интересом наблюдал за двобоем, Миша же был занят перекрытием челюстями подачи воздуха (попросту говоря, душил хрипящую жертву). Двое мужчин некоторое время передвигались по кругу.

Бородач усмехался, в его глазах плясал сумасшедший блеск азарта, герой напротив–же холодно изучал соперника, он никуда не спешил. Противник сорвался с места, будто смазанная жиром молния, удары посыпались на героя со всех сторон. Он принимал их на локти и плечи, пару раз даже удалось уклониться…

В голове зазвенели колокола, это он пропустил быструю двоечку незнакомца. Бородач бил быстро и хлёстко, Давид каждый раз пошатывался под ударами, но держался. Пару раз попытался ответить, но тут же получи серию настолько мощных ударов, что чуть не потерял сознание. Силы быстро таяли, руки опускались, но уставал и противник. На свой страх и риск ударил размашисто, вкладывая весь вес тела. В последний момент бородач уклонился, но удар его всё–таки достал, не в подбородок как хотел герой, а намного выше, в лоб. В кулаке что–то предательски хрустнуло, и он увидел вытаращенные из орбит затуманенные болью глаза противника. Дальше пошёл махать увереннее. Незнакомец шатался под богатырскими ударами, но контратаковать не пытался, лишь прикрывал тело и лицо мощными руками.

Внезапно бородач исполнил финт ушами, и бросился напролом на героя. Упав сверху, противник замолотил кулачищами без разбору по корпусу и голове. Извернувшись Давид схватил бородача за загривок и оттолкнувшись ногой и поясницей вывернулся, оказавшись сидящим сверху. От злости и ярости начал сам без разбора молотить куда попало, но противник по–прежнему прикрывал лицо и печень руками. Тогда герой рывком дёрнул за одну из кисти, и оторвав руку от тела бородача упал на спину зажимая между ногами его руку в локте, и давя ногами горло. Бородач пару раз дёрнулся и ударил по колену Давида, но исход боя был решён.

Делая усилие на руки и спину, Давид медленно с подобающим цинизмом начал выламывать руку противника в локте. Бородач, скрипя зубами, тихо застонал от злобы и отчаянья. Вот уже подошёл момент, когда локоть противника громко щёлкнул, и осталось одно маленькое усилие чтобы сделать из него инвалида. По ноге быстро и настойчиво постучала ладонь. Он бросил захват и отполз в сторону, переводя дух. Рядом шумно дышал бородач.

Он поднялся на дрожащих ногах и, подойдя к противнику, протянул ему руку помощи. Поднявшись на ноги, бородач, пошатываясь и потирая локоть, прохрипела:

– Так откуда ты говоришь родом?

– Из Юпитера… – Восстановив дыхание, ответил Давид.

– Что ж ты сразу не сказал, что ты не из этих? Ладно уж! Меня Стародубом звать. Это Ясень и Лиственница. – Проговорил он, указывая на лежащих на земле товарищей.

– А сами–то, кто будете?

– Из казаков.

– Слышь, Стародуб? Ведь это же не твоё настоящее имя? – Пыхтя спросил Давид.

– Нет, конечно, это позывной. А имя тебе знать не обязательно. Фух…, тяжёлый скотина попался, хорошо видать при жизни питался…

Герой и бородач на счёт три, скинули тело работорговца в глубокую не то яму, не то чью–то нору. Следом тянули тело Фёдор и молодой паренёк по прозвищу Ясень. Лиственница обыскивал последнего из фашистов. Выворачивая карманы и содержимое вещь мешков, он то и дело косился на лежащего посреди тропинки Мишу, и озадачено потирал отметины на горле. Последнее тело исчезло в темноте ямы, и герой повернулся к бородачу с вопросом:

– А что они тут вообще делили? Я думал их база далеко на севере отсюда?

Стародуб пожал плечами и ответил:

– А хрен его знает, чего они тут забыли! Мы уже третий патруль оприходуем, а они всё шлют и шлют людей. Всё вынюхивают что–то! Нас сюда как раз атаман и откомандировал, причину всплеска активности выяснить.

Дальше по тропинке пошли вшестером, как заявил Стародуб, им было всё равно по пути. О своём место назначении он так и не упомянул, всё допытывался у Давида:

– А ты что в Южном забыл?

– Да так, семейные дела… – Загадочно отвечал герой.

Видя, что с него больше не выдавить не слова, бородач поспешил перевести тему, на другое.

– Слышь, Давид, а ты к нам не хочешь? А что ко мне бы в отделение пошёл? Сделали бы мы из тебя первоклассного разведчика?

– Некогда мне. – Отвечал герой. – К вашему атаману мой отчим отправился. Не слыхал?

– А кто твой отчим? – Заинтересованно спросил Стародуб.

– Громов Александр Семёныч. Коренастый такой, средних лет мужик и волосы на голове седые.

– Не слыхал, – теряя интерес ответил бородач, – а что у него за дело к атаману?

Давид замялся, но Стародуб подтолкнул его колебания:

– Ну, ты прекращай! Я ведь тоже не последний человек на Сечи. Чай и чем–то подсоблю.

– И кто же ты?

– Я? Сотник! – Приосанившись заявил Стародуб.

– Ну и что же ты по лесам да болотам шатаешься?! – Удивился герой. Сидел бы себе в кабинете… в удобном кресле, и пятую точку отъедал бы.

– Э нет брат! – Улыбнувшись отвечал бородач. – На Сечи порядки совсем другие. Ежели сотник… то значит впереди строя верхом на коне, да с шашкой наголо. Мы тебе не какие–то зажравшиеся чины. Мы боевое братство!

Давид посмотрел собеседнику в глаза и увидел, что он говорит полную правду. Что за правду, верхом на коне… первым на неприятеля, и последним из боя.

– Ладно. – Тяжело вздохнул Давид. – Так уж и быть, скажу. Отчим пошёл за подмогой к вашему атаману. Через неделю остаповцы с боем придут Юпитер отбивать, нам бы помощь не помешала.

– А Юпитер – это где? – Морща лоб, спросил Стародуб.

– Как, ты не знаешь? За мостом около водоёма. Полдня пути.

– А! Вспомнил… Это ты мне про душегубку рассказываешь?

– Душегубка?

– Ну да! Маринуются там бедолаги в четырёх стенах, даже солнца не видят. Что за жизнь? Поэтому и прозвали наши хлопцы, это место Душегубкой. Ну а если как ты говоришь твой отчим за помощь подался, то считай всё пропало…

– Это ещё почему.

– Да потому что чудища небывалые с шахт лезут. Казаки из кожи вон лезут, ночами не спят, чтобы этих тварей вглубь страны не пропускать, да к тому же на Тихом Поле не спокойно. Так что никто твоему отчиму людей не даст! – Пришёл к умозаключению Стародуб.

– Так значит всё зря… – Поник головою герой.

Видя опустившего плечи парня, бородач не выдержал и подбодрил:

– Да ты не переживай! Авось прорвёмся… Слушай, у меня к тебе дело есть. Ты не мог бы мне и моим ребятам помочь, с одной проблемкой, а то боюсь, сами не справимся. А я по возвращении в Сечь, слово за ваш Юпитер замолвлю. Глядишь, и передумает атаман.

– Что за помощь? – Спросил Давид, которому уже до рвоты насточертели разного рода разборки и приключения.

– В этих местах, недавно наша разведгруппа пропала, и меня попросили узнать…

– А я зачем? – Замучено проговорил герой.

Стародуб остановился как вкопанный, и достав из кармана небольшой прибор показал его Давиду.

– Мой передатчик словил их сигнал о помощи. Правда сигнал слабый, будто его что–то глушит. Пойдёте со мной и моими ребятами, всего то делов, разведать обстановку. Места только здесь небезопасные боюсь, чтобы беды не было.

Некое чувство беды закралось в душу героя, но, он всё–таки, скрипя сердцем, согласился, надеясь таким способом помочь отчиму. Дальше их повёл бородач, даже не сверяясь, с картой, будто он знал здешние места наизусть. Лес пошёл сухой и выгоревший. На земле и стволах были видны следы недавних пожаров, а на голову медленно круживши в потоках воздуха, опускался пепел.

– Пришли. – Остановился как вкопанный Стародуб, поглядывая на небольшой монитор прибора.

– Всего то три часа ножками… – проворчал Давид, но бородач, будто не расслышал.

– Передатчик показывает, что сигнал совсем рядом. Ты бы привязал на время свою зверушку. Нам бы сейчас не шуметь…

Герой недовольно поморщился, но бородач был прав. Миша ломился сквозь кустарник и ступал по сухим ветвям, будто пытаясь поднять на ноги весь лес. Привязав сопротивляющегося медвежонка, и почесав ему напоследок за ушком, герой зашагал следом за группой, а Миша остался смотреть ему в след грустными глазами.

– Слышь, чем ты его кормишь? – Шепнул на ухо герою Стародуб, больно уколов бородой.

– Кого?

– Да зверёныша своего!

– Которого из них? – Непонимающе перевёл Давид взгляд с Фёдора на оставшегося за спиной медвежонка.

– Тот, который лохматый!

– Так они оба…

Стародуб посверлил его взглядом, будто недалёкого. Сплюнув под ноги, отвернулся, и зашагал вперёд. Про себя Давид отметил, что и вправду за эту неделю, Миша набрал вес, став почти вдвое больше и выше.

Стародуб показал жестом ступать тише, а сам, опустившись на землю, пополз по–пластунски. Герой поступил по его примеру. Прорвавшись сквозь ельник и вездесущий мох, они оказались на небольшом холме, а внизу открылась небольшая долина, окружная плотным кольцом из деревьев. Шесть стареньких срубов с соломенной крышей. Да ели дымящий посредине, костерок, вот и всё что он здесь увидел. Внезапно дверь одного из домов приоткрылась и на пороге возникла дородная женщина с небольшим котелком в руках. Она медленно, потирая глаза после сна, поплелась к костерку, и стала раздувать огонь.

– Ты точно уверен, что твои ребята здесь? – Спросил Давид у бородача, не отводя взгляда от поселения.

– Прибор не может врать! – Прошипел Стародуб.

Рядом зашуршало, и к ним подползли двое казаков и Федя. Немного подумав, бородач произнёс:

– Необходимо разделиться. Вы двое, – указал он взглядом на Ясеня и Лиственницу, –возьмёте с собою Федю и зайдёте стыла. Старайтесь действовать как можно тише, нам лишнее внимание не нужно. Тем более, что мы не знаем с кем имеем дело. Собирайте информацию и ждите моего сигнала. Ты Давид пойдёшь вместе со мной.

Чувство неминуемой беды усилилось, но снова сидящий на левом плече чёрт заставил его согласиться. Не показывать же всем что он струсил? Засмеют… Ясень, Лиственница и Фёдор поспешно уползли, а Стародуб усердно пригибаясь, повёл героя вниз по склону.

Наваленная с краю поляны куча дров, стала удобным обзорным пунктом. Давид залёг около широкой деревянной колоды, целиком и полностью залепленной зелёными мухами. В колоду был воткнут огромный топор с залитой кровью ручкой, и поржавевшим лезвием.

Из одного из домов вышел здоровенный мужик в затёртой рубашке и без штанов. Мужик зевнул, жутко перекосив харю, и почесал своё брюхо.

Позади послышалось шуршание. Герой повернулся назад и увидел стоящего во весь рост Стародуба с длинным поленом в руках. Короткий замах, и смазанная картинка, это всё что успел увидеть Давид. Дальше была яркая вспышка и звонкий хруст черепа. Он провалился в тягучее, будто смоль небытие.

Голова трещала, будто по ней молотили перфоратором. Герой болезненно моргнул глазами. Сквозь выступившие слезы осмотрелся, завертев головой. Перед глазами всё двоилось. Попробовал пошевелиться, но обнаружен, что крепко связан, к тому же пальцы на заведённых за спину руках не слушались. Перед лицом появился перепачканный грязью берц и послышался знакомый голос:

– Проснулся? Спящая красавица ты наша!

Крепкие мужские руки подняли его затёкшее тело и посадили сидя. Зрение понемногу приходило в порядок, и из размытого чёрного пятна плавно вырисовалась ухмыляющаяся рожа Стародуба. Давид повёл взглядом по сторонам и обнаружил, что он находиться около затухающего костра.

Красные угли, ещё не прогорев отдавали сильный жар, и он почувствовал, как начинают пригорать его волосы на голове. Вокруг костра были раскиданы толстенные брёвна. На этих самодельных лавках, сидели и усмехались ему множество людей. Мужчин герой насчитал не меньше двадцати, также около костра сидели три дородных женщины, а мимо то и дело пробегали двое ребят лет восьми, а может десяти.

Он сидел в самом центре и жар от углей больно опекал его кожу. Один из ребят, пробегая мимо, зарядил его по затылку какой–то самодельной деревянной игрушкой. Давид стиснул зубы от боли, а одна из женщин подозвала детей к себе и начала им что–то нашёптывать, гладя по их маленьким головкам.

– Где я? – Разлепил непослушные губы Давид.

– В моей деревне. – Улыбаясь, ответил Стародуб. – Как говориться добро пожаловать!

На вертеле крутились нанизанные куски мяса, капая на угли расплавленным жиром. Двухметровый не в меру жирный мужик, крутил вертел, то и дело, тыкая в мясо лезвием длинного ножа. Почёсывая свой вываливающийся из–под рубахи огромный живот, он, казалось бы, не замечал никого вокруг себя, смотря на мясо, тупыми поросячьими глазками.

– Эй, Малыш! – Обратился бородач к толстяку. – Сходи в хлев, притяни кого–нибудь, я хочу показать дорогому гостю нашу гостеприимность.

– А кто за мясом присмотрит? – Не выпуская из рук вертел ответил Малыш.

– Присмотрят не переживай. Выбери того, кто дольше всех маринуется, и инструмент захвати.

Толстяк грузно заковылял в сторону небольшого амбара, отворив дверь, он пригнулся и шагнул внутрь. Герой молча наблюдал за происходящим. Окружающая обстановка начинала ему нравиться всё меньше и меньше.

Из дверей амбара, сначала показался скрюченный, раздетый наголо человек, а следом за ним наружу выплыло грузное тело Малыша. Толстяк одной рукой задирал вверх связанные за спиной руки жертвы, да так, что бедолага кричал от боли. Во второй руке он сжимал здоровенный топор с маленькой рукояткой. Такие в бою не используются, они не заменимы при разделке туш.

Мужчина был весь запачкан грязью и калом. Завидев сидящих около костра людей, пленник попытался упасть на землю, но толстяк не дал ему это сделать. Задирая его скованные руки вверх, он выламывал их из суставов, причиняя тем самым адскую боль пленнику, и не давая ему упасть.

Малыш подошёл к стоящему неподалёку дереву и задрал руки мужчины вверх, зацепив их за свисающее с веток, крюки на цепях. Жертва перегнулась вдвое, и уставившись в землю тупым взглядом жалобно захрипела. Толстяк взвесил в руках своё орудие, и попробовал ногтем остроту лезвия. Он на секунду повернулся к Стародубу и когда тот согласно кивнул, размашисто взмахнул топором. Голова пленника освобождено покатилась по траве, и уставилась в небо безжизненными открытыми глазами.

Двое детишек наперегонки пустились к бьющемуся в конвульсиях телу, сжимая в руках вырезанные из дерева кружки. Подставив под хлыщущий из раны на шее поток свою посуду, они, дерясь за место, наполнили свои кружки, и принялись удовлетворённо лакать содержимое. Одна из женщин громко прикрикнула на них, чтобы аппетит не портили. Допив содержимое кружек, дети приступили к более интересному занятию, пинанию головы несчастного. Малыш, вытащив из–за пазухи маленький нож, приступил к разделке.

– Понял? – Посмотрел в глаза герою Стародуб. – Я хотел, чтобы ты увидел, что скоро так же само помрёшь, а мои дети будут пинать твою пустую голову.

– Ты говорил, что ты казак… – Прошептал обветренными губами Давид.

– Я сотник! – Поправил Стародуб. – По крайней мере, был, когда–то им. А потом набрёл на вот это погибающее поселение и переродился.

Давид отвернул голову подальше от жара и, отхаркивая из лёгких кровь, тихо произнёс:

– Ты предал своих боевых товарищей. Ты предал устои…

– Не говори мне про честь и устои. – Махнул рукой бородач. – Что ты знаешь о чести и предательстве? Малыш! Я же тебе говорил не кормить скот перед убоем! – Проорал он, переводя своё внимание на толстяка. – Смотри чего ты наделал! Теперь придётся кишки от дерма отмывать. Смотри аккуратно там не испорть свежину!

Давид отвернулся от жуткой картины, когда мясницкий нож, разрезает кожу на животе и вспарывает плёнку, которая держала кишки и внутренности в куче. Наружу полезли сизые внутренности, а Малыш, вытерев пот со лба измазанной дерьмом и кровью ладонью, продолжил своё дело, с каменным лицом.

– Что брезгуешь? – Оскалился Стародуб. – Тяжёлые времена, требуют радикальных мер. Когда я пришёл в это село, здесь было три калеки две чумы. А теперь посмотри, как оно разрослось! Люди прибывают к нам со всех уголков, приобщаясь к нашей культуре… так или иначе они вносят свой вклад в жизнь общины. Ты знаешь, по правилам я должен предложить тебе стать одним из нас… Общине пригодилась бы твоя сила и навыки. Но у нас с тобой незаконченное дельце. Ты не слабо приласкал меня на тропе, а я таких косяков не прощаю…

– Хорош уже болтать. – Безразличным голосом сказал Давид. – Если надумал тогда кончай со мной, иле же кишка тонка.

– Э нет! Это будет слишком просто для тебя. Для начала ты увидишь, как умрёт твой товарищ, и этот чёртов медведь! Потом почахнешь пару недель в хлеву, ходя под себя и дыша запахом испражнений. И когда ты проклянёшь тот час, когда появился на свет, а твоим единственным желанием будет быстрая и без болезненная смерть, приду я… В отличии от твоих ожиданий, я не подарю тебе быструю кончину, я буду отрезать от тебя по кусочку, и смаковать твою плоть на твоих же глазах.

Стародуб не на долго замолчал, наблюдая за реакцией Давида, и смакуя его страхом. Несколько мужчин сняли с вертела поджаренные куски мяса, и принялись делить его на всех, отрезая каждому по куску. Стародуб взял один истекающий жиром, зажаренный кусочек и с улыбкой предложил его герою. Героя передёрнула от увиденного, и он испорожнил свой желудок, заляпав свой китель рвотными массами. Бородач сжимал в руке шмат мяса с остатками татуировки. Каннибалы, включая женщин с жадностью вгрызлись в свою порцию, и только сейчас он заметил, что зубы каждого были подпилены на манер клыков.

Бородач с наслажденьем откусил кусочек и показательно, закатывая глаза от удовольствия, принялся жевать. Позади послышался треск и громкий скулёж. Упав на спину, герой увидел привязанного к крыльцу одной из изб, плетёным канатом Мишу. Канат хитро обкручивал его мохнатое тело, и был завязан узлом за перила крыльца. Как бы не рвался медвежонок, но толстые бруса не поддавались, а петли на его теле стягивались всё сильнее и сильнее, причиняя животному дикую боль. Завидя смотрящего на него хозяина, медвежонок жалобно заскулил.

Стародуб вздёрнул на задницу обмякшее тело Давида, и, указывая на истекающий жиром и соком, кусок мяса в руке проговорил:

– Больше всего я люблю, икры и ляхи. В них само больше мяса и меньше костей. У женщин неповторимый вкус вымени и ягодиц. Конечно женщины намного вкусней и мягче мужчин, их мясо не надо вымачивать, чтобы избавиться от привкуса мочи, но, к сожалению женщины, в этих краях большая редкость. Охота здесь идёт не шибко хорошо, в основном отряды военных, или же желающие сократить путь торговцы. Простые путники тоже бывают попадаться, но довольно редко. Ты знаешь… Я ведь достаточно долго занимаюсь эти делом. И могу с уверенностью сказать, что научился определять характер человека по его вкусу… Чего смотришь? Вот этот немного солоноватый с металлическим привкусом, значит, был трус. А оно ведь так и есть. Пришёл к нам со своим разведывательным отрядом прямиком из Южного. Там говорят, Ярл за мою голову большую награду дал, так вот желающие так и прут. И мне не плохо, мой народ уже давно так не питался! Каждую неделю по два три жмура. Ты знаешь, я подумываю попросить повысить награждение за мою голову. В нашей общине планируется пополнение, а значит, еды понадобится ещё больше…

Герой сплюнул изо рта остатки блевоты, и с ненавистью посмотрел на Стародуба. Почему он тогда не убил его в лесу? Не прояви бы он слабость, и всего этого бы не случилось. А бородач, будто ни в чём не бывало, продолжал свой рассказ:

– Так о чём это я? Да точно о характерах. Так вод этот наёмник поначалу держался, даже пару раз мне в лицо плюнул, но, когда я пустил всех его людей под нож, сдался. Начал молить меня о пощаде. Говорил, что у него семья, что у него двое маленьких детей. Я слушал, соглашался, кивал. Он даже поклялся мне в верности, а я пообещал его отпустить, когда всё обдумаю. Ты бы видел его лицо?! Ха–ха! Он до последнего думал, что я его помилую! Глупец! Его мясо солоноватое, у лжецов и торгашей с кислинкой, а у имеющих хоть маломальскую власть людей, с горчинкой. А какой привкус у тебя?

– Сам попробуй! – Ответил Давид и смачно харкнул бородачу в ненавистную харю.

Стародуб с улыбкой вытер грязное лицо и ответил: