Текст книги "Алевтина старшая"

Тогда генерал Коновницын направил им на помощь резерв, который, ударив по левому флангу французов, оттеснил их обратно на склон оврага.

Повторная атака 1-го хорватского полка была отбита, и несколько русских батальонов, увлекшись преследованием врага, перешли через овраг.

В этот момент кавалеристы дивизионного генерала Жана Пьера Жозефа Брюйера из кавалерии Мюрата, силами 8-го польского уланского полка Доминика Радзивилла, перейдя вброд реку Двину, атакой во фланг опрокинули ближайшую к ним русскую пехоту. Хотя их атаки трижды сдерживали егеря первого батальона под командованием майора Иванова и стрелки двух рот капитана Миллера, ружейным огнём и штыками сбивавшие неприятеля с высоты.

После этого в наступление перешли и пока находившиеся в резерве три батальона 106-го полка дивизии Дельзона.

В это же время на левом фланге русских войск французскому 92-ому полку с одним батальоном из 106-го полка под общим командованием, на следующий день убитого, бригадного генерала Николя Франсуа Русселя удалось обойти наши позиции лесом южнее Песчанок.

Тут же наша артиллерийская батарея, находящаяся в центре позиции, со своего правого фланга подверглась атаке частей кирасирской кавалерийской дивизии дивизионного генерала Антуана Луи Декре де Сен-Жермена.

Артиллеристы полковника В.А. Глухова, до этого слева от дороги своими картечными залпами остановившие атаку неприятельских колонн, вынуждены были отступить со своих позиций, оставив орудия.

Но стремительная контратака пехоты под командованием генерал-майора П.Н. Чоглокова, в заключение которой солдаты Черниговского пехотного полка подполковника И.М. Ушакова сошлись с неприятелем в штыковую атаку, позволила отбросить французов от батареи и вернуть все пушки.

Ни храбрость русских солдат, ни бесстрашие их командира генерал-лейтенанта Петра Петровича Коновницына не смогли удержать французов, и начался массовый стихийный отход русской пехоты.

Видя такое положение и численное превосходство врага, Пётр Петрович приказал своим войскам начать отход. И для прикрытия этого отхода был отряжен Муромский пехотный полк, пока занявший позиции восточнее Песчанки по обе стороны дороги от Островно на Комары. Он ночью сменил 20-ый егерский полк полковника И.Ф. Капустина, с шести часов вечера прикрывавший отход наших частей, Французы начали преследование, но увидев за отходящей 3-ей пехотной дивизией полки 4-го корпуса генерал-лейтенанта графа А.И. Остермана-Толстого, остановились, пока прибывший к месту сражения Наполеон не отдал им приказ на продолжение преследования.

Но русским войскам всё же удалось организованно отойти на восток до села Комары и занять новые позиции. На этом рубеже обороны войска П.П. Коновницына, численностью в 9 тысяч пехоты и 3 тысячи кавалерии, до пяти часов вечера сдерживали превосходящие силы противника численностью до двадцати тысяч человек.

Затем части П.П. Коновницына отошли к Добрейке, соединившись там с 1-ой гренадерской дивизией графа Строганова из своего же 3-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта Н.А. Тучкова, который теперь принял командование над всем арьергардом 1-ой армии.

Ночью на 15 июля русские войска отошли за реку Лучесу.

Сюда же отошёл 4-ый корпус А.И. Остермана-Толстого, 6-ой пехотный корпус генерал от инфантерии Д.С. Дохтурова и 3-ий кавалерийский корпус генерал-майора графа П.П. фон дер Палена со своей артиллерией, которые прикрыли отход и соединение с основными силами 1-ой армии, пока расположившись по левому берегу реки, заняв позиции около села Добрейка.

Рассчитывая на генеральное сражение, но видя, что русский арьергард отошёл за реку Лучесу, успев закрепиться на её противоположном берегу, Наполеон в три часа дня отдал приказ о прекращении атак.

Авангард маршала Мюрата встал у этого села, не дойдя всего восьми вёрст до Витебска. А сам Наполеон встал на ночлег у села Куковячино.

А рано утром 15 июля к Барклаю-де-Толли прибыл гонец от Багратиона с сообщением о последствиях боя у Салтановки и о его решении отступать к Смоленску. А обратно гонец отвёз Багратиону информацию о ходе боёв под Витебском.

Всю вторую половину этого же дня французы готовились к генеральному сражению под Витебском, которое их император планировал дать на следующий день 16 июля.

Он хотел положить победный конец и так на целый месяц затянувшейся русской кампании.

В этот момент, обращаясь к своему маршалу Иохиму Мюрату, Наполеон патетически заметил:

– «Завтра в пять утра взойдёт солнце Аустерлица!».

Но планам французского императора опять не суждено было сбыться.

В ночь на 16 июля русский арьергард бесшумно снялся с позиций и ушёл на восток к Смоленску вслед за своей 1-ой западной армией.

Наполеон был в бешенстве. Барклай опять ушёл. А он опять не смог добиться генерального сражения и разгромить русских.

К тому же несколькими днями ранее из очередной его ловушки смогла выпутаться и 2-ая западная армия Багратиона.

Поэтому французский император решил задержаться в Витебске, в который французы вошли 17-18 июля, дать недельный отдых своим войскам, оказать помощь раненым, подтянуть отставшие обозы и дополнительные силы, и обдумать дальнейшие планы ведения войны, которая теперь приобретала совсем другой, всё более затяжной характер.

Собираясь бросить все свои основные силы вслед уходящим к Смоленску армиям Барклая и Багратиона, Наполеон приказал маршалам Удино, Макдональду и великолепному тактику – сорокавосьмилетнему генералу Лорану Гувьону Сен-Сиру – со своими корпусами двигаться в северо-восточном направлении против корпуса Витгенштейна.

И ещё 14 июля корпус Удино вошёл в оставленный русскими Полоцк и начал продвижение к северу на Себеж и Псков.

И через два дня, 17 июля, Пётр Христианович Витгенштейн посылает Александру I донесение о своём замысле:

– «Я решился идти сегодня же в Клястицы на Псковской дороге, и 19 числа на рассвете атаковать Удино всеми силами. Если с помощью Всевышнего его разобью, то уже с одним Макдональдом останусь спокоен».

Такой подход Витгенштейна несколько успокоил и российского императора. Ведь после занятия Полоцка Удино решил теперь ударить с юго-востока по корпусу Витгенштейна, и затем вместе с корпусом Макдональда, готовившего наступление с запада и северо-запада, окружить и разбить его, открыв себе беспрепятственную дорогу на российскую столицу.

Ведь Наполеон дал ему приказ:

– «Преследуйте Витгенштейна по пятам, оставив небольшой гарнизон в Полоцке на случай, если неприятель броситься влево. Прибыв в Витебск, я отправлю к Невелю корпус, долженствующий войти в сообщение с вами. Когда вы двинетесь из Полоцка к Себежу, Витгенштейн, вероятно, отступит для прикрытия Петербургской дороги, у него не более 10 тысяч человек, и вы можете на него идти смело».

В это время маршал Удино уже занял село Клястицы Дрисского уезда Витебской губернии, расположенное на дороге из Полоцка в Себеж.

Но 19 июля, опасаясь соединения Удино с Макдональдом, войска П.Х. Витгенштейна неожиданно для французов атаковали значительно ослабленный маршами корпус Н.Ш. Удино под Клястицами, и в ожесточённом бою разгромили его. Потеряв девятьсот человек пленными и почти весь обоз, французы отошли обратно к Полоцку.

В это же время Макдональд, не полагаясь на свои войска, состоявшие в основном из пруссаков, саксонцев и вестфальцев, а также опасаясь русских войск, прикрывавших Ригу, и частей Витгенштейна, тревоживших его на фланге, больше активных действий не предпринимал.

Но успех корпуса Витгенштейна на следующий день был омрачён вестью о гибели генерал-майора Якова Петровича Кульнева. Преследуя противника, авангард под его командованием нарвался на главные силы корпуса Удино и был разбит, после чего, потеряв около двух тысяч человек, отошёл обратно к Клястицам.

В свою очередь теперь уже авангард Удино, увлечённый преследованием отряда Кульнева, наткнулся на главные силы корпуса Витгенштейна, понеся значительные потери. В плен попало около двух тысяч французов. Сам Пётр Христианович был ранен, но не покинул поле боя.

Клястицкая победа, одержанная в то время, когда обе русские западные армии продолжали отступать, уклоняясь от генерального сражения и пытаясь соединиться, произвела огромное впечатление на российскую общественность, особенно в Санкт-Петербурге, где уже проходила частичная эвакуация исторических ценностей и важных государственных документов.

А к 20 июля 1-ая армия Барклая-де-Толи достигла Смоленска, куда, наконец, стали подходить и части 2-ой армии Багратиона, совершившей сложный марш от западной границы России.

И теперь две соединившиеся под Смоленском русские армии совместными усилиями могли бы дать первое генеральное сражение французам.

На момент вторжения французов 2-ая западная армия под командованием генерала от инфантерии Петра Ивановича Багратиона располагалась под Белостоком и Гродно на западе Белоруссии на расстоянии примерно 150 километров от 1-ой западной армии Барклая-де-Толли.

Под натиском четырёх французских корпусов под командованием Жерома Бонапарта 2-ая армия Багратиона поначалу своими основными силами двинулась на соединение с 1-ой армией Барклая по маршруту Белосток – Волковыск – Слоним. А казаки Платова двигались на левом фланге по маршруту Гродно – Лида. Общая цель была выйти к Минску.

Но когда левый фланг армии Багратиона достиг города Лиды в 100 километрах от Вильно, было уже поздно, и Платову пришлось уходить от французов на юг к Несвижу на соединении со своими основными силами с последующим уже их совместным маршем к Минску.

Но пятидесятитысячный корпус маршала Даву успел перерезать и этот маршрут.

Проведя арьергардные бои под населёнными пунктами Мир и Романов, 1-ой армии удалось оторваться от преследовавших её, в том числе на левом фланге, французов, и выйти на маршрут Слуцк – Бобруйск, который она достигла 7 июля, чтобы потом повернуть на север по направлении к Могилёву.

Но через два дня передовые части Даву уже заняли и этот город.

Войскам Багратиона удалось оторваться от войск Жерома Бонапарта, с трудом преодолевавших лесисто-болотистую местность на территории Белоруссии, но пока никак не удавалось преодолеть давление Даву на свой левый фланг, мешающее соединиться с армией Барклая.

Поначалу Пётр Иванович послал корпус генерал Раевского против корпуса Даву с целью отбросить французов от Могилёва и выйти на прямую дорогу к Витебску на соединение с армией Барклая.

Хоть эта очередная попытка Багратиона и была сорвана упомянутым сражением под Салтановкой 11 июля, когда путь на Витебск был перерезан, но в результате этого сражения продвижение Даву на восток к Смоленску было задержано. Армия Багратиона снова отошла южнее, теперь уже без помех 13 июля форсировав Днепр в районе Нового Быхова и повернув к Смоленску, наконец, соединившись с 1-ой армией.

А Даву уже не имел сил для дальнейшего преследования неприятеля.

После соединения русских армий 22 июля российский генералитет стал настойчиво требовать от Барклая-де-Толи, наконец, дать французам генеральное сражение.

Михаил Богданович хотя и был против этого сражения, но вынуждено согласился, ведь взаимная диспозиция сторон теперь давала шанс на победу.

Воспользовавшись разбросанностью частей наполеоновской армии, российский главнокомандующий решил разбить их поодиночке, и 26 июля русские войска повели наступление в направлении Поречья и Рудни, где квартировала кавалерия маршала Мюрата.

Однако продвижение наших войск было медленным, чем и воспользовался Наполеон. Он собрал свои корпуса в кулак и попробовал зайти Барклаю в тыл, обойдя его левый фланг с юга, для чего форсировал Днепр западнее Смоленска.

Но французский авангард встретила 27-ая дивизия сорокаоднолетнего генерал-лейтенанта Дмитрия Петровича Неверовского, прикрывавшая левый фланг русской армии под Красным. Упорное сопротивление его войск дало время перебросить пятнадцатитысячный 7-ой корпус его ровесника – генерала от кавалерии Николая Николаевича Раевского – к Смоленску.

Наполеон подошёл к Смоленску со своим 180 тысячным войском 4 августа и начал его штурм непосредственно с марша. Главные силы французов имели цель выйти в тыл 1-ой и 2-ой русским армиям, находящимся в районе Рудни.

Пока шло сражение за Смоленск, на другом участке фронта русским войскам сопутствовал немалый успех. После сражения под Клястицами Пётр Христианович Витгенштейн направил свои войска дальше к Полоцку, пытаясь захватить город 5 – 6 августа. Однако своевременно направленный, не боявшимся ослабления своих основных сил, Наполеоном на помощь Удино корпус генерала Сен-Сира, после ранения Удино возглавившего оба корпуса, помог отбить атаку и восстановить равновесие.

Последующие упорные бои под Полоцком не дали преимущества ни одной из сторон, и в течение последующих двух месяцев ни одна из них активных действий не предпринимала, оставаясь на месте.

Этим своим частям Наполеон отдал приказ удерживать лишь левый берег Двины, обеспечивая пути сообщении основных сил своей армии. И всё это стало возможным благодаря победе русской армии под Клястицами.

Теперь корпус генерал-лейтенанта Петера Людвига Адольфа Зейн-Витгенштейна-Берлебурга своими действиями сковал силы трёх французских корпусов маршалов Удино и Макдональда и генерала Сен-Сира, временно достигнув на петербургском направлении стратегического успеха.

На главном же направлении в сражении за Смоленск 4 – 6 августа принял участие и подоспевший сюда 3-ий пехотный корпус, 3-я пехотная дивизия которого под командованием генерал-лейтенанта П.П. Коновницына 5 августа участвовала в отражении общего штурма города.

Чтобы избежать большой битвы без шансов на победу, в ночь на 6 августа, после упорного сражения за Смоленск, Барклай-де-Толли начал отвод своих войск, численностью в 76 тысяч человек, из горящего города на северный берег Днепра. Однако русский арьергард не сумел удержать французов, захвативших плацдарм на правом (северном) берегу Днепра в районе Петербургского предместья Смоленска, и в течение того же дня 6 августа французы починили мост, на следующий день 7 августа бросившись за отступающей русской армией.

Задача отступления 1-ой армии Барклая-де-Толли осложнялась тем, что большая дорога на Москву шла непосредственно по северному берегу Днепра и была в зоне досягаемости французской артиллерии.

Поэтом убыло решено отступать окружным путём по просёлочным дорогам сначала на север на Поречье, а потом уже на восток с выходом на Московскую дорогу.

А чтобы не дать Наполеону перерезать эту дорогу на Москву обходным манёвром, отход этой армии на Дорогобуж осталась прикрывать 34 тысячная армия Багратиона, защищавшая подступы к переправе через Днепр.

В задачу объединенного арьергарда русских войск входило прикрытие дороги на Москву от французского авангарда под командованием сорокатрёхлетнего герцога Эльхингенского маршала Мишеля Нея, наступавшего от Смоленска на северо-восток к деревне Гедеоново, на левом фланге которого поддерживала пока шедшая на север кавалерия дивизионного генерала Эммануила Груши.

На главном же направлении на Москву наступала кавалерия маршала Мюрата, корпуса которого шли непосредственно по московской дороге.

Для ускорения движения войска были разделены на две колонны. Первая колонна под командованием генерал-лейтенанта Николая Алексеевича Тучкова – старшего из братьев Тучковых – должна была повернуть с пореченской дороги на деревню Горбуново с последующим выходом на московскую дорогу перед деревней Лубино.

Вторая же колонна под командованием генерала от инфантерии Д.С. Дохтурова должна была уйти дальше на север и повернуть на восток лишь около деревни Стабны, с последующим выходом на московскую дорогу около Соловьёвой переправы.

И в это же время арьергард под командованием генерал-майора Фёдора Карловича Корфа должен был прикрывать отступление основных сил армии, обороняя Петербургское предместье Смоленска, а затем также отступить окружным путём.

На рассвете 7 августа французы начали преследование частей русской армии. Не зная планов Михаила Богдановича, Наполеон направил корпус генерала Груши на север по пореченской дороге, корпус маршала Нея на деревню Гедеоново, а два корпуса из кавалерии маршала Мюрата – на московскую дорогу, как самое вероятное направление отхода русских войск.

Авангард колонны генерал-лейтенанта Н.А. Тучкова под командованием его младшего брата – тридцатичетырёхлетнего генерал-майора Александра Алексеевича Тучкова из 3-ей пехотной дивизии П.П. Коновницына, состоял из 1-ой пехотной бригады под его непосредственным командованием и ещё одного пехотного и одного гусарского полков. В его 1-ую бригаду входили два пехотных полка, включая Муромский и Ревельский пехотные полки.

А общая численность его арьергарда составляла 10700 строевых чинов.

На московской дороге его части сменили заслон из 2-ой армии под командованием князя Горчакова, перекрывавший дорогу у села Валутино.

Части А.А. Тучкова заняли перекрёсток дорог западнее села Лубино и позицию за рекой Колодней, выслав навстречу французам небольшой кавалерийский отряд.

Тем временем части 2-го пехотного корпуса пятидесятиоднолетнего генерал-лейтенанта Карла Фёдоровича Багговута вышли к деревне Гедеоново, выбив оттуда передовой отряд маршала Нея.

После чего дивизия двадцатичетырёхлетнего генерал-майора Евгения Вюртембергского – двоюродного брата Александра I – сдерживала здесь французов, прикрывая отступление частей Багговута и Корфа, затем тоже отступив на соединение с ними.

И в тот же день, 7 августа, ближе к вечеру бригада генерал-майора А.А. Тучкова уже непосредственно вступила в кровопролитный оборонительный бой между Валутиной Горой и деревней Лубино на западном берегу Днепра на московской дороге в двадцати километрах восточнее Смоленска.

Французы не ожидали, что русские сразу после потери их древнего города решатся на такое активное сопротивление, поэтому не решались атаковать своей кавалерией передовые заслоны русских войск, пока ограничившись лишь перестрелкой.

Это позволило остальным русским дивизиям отойти на московскую дорогу и по ней двигаться дальше на восток к новому месту расположения.

Тем временем 3-ий и 4-ый корпуса 1-ой русской армии с утра 7 августа выйдя на московскую дорогу, переместились по правому берегу Днепра южнее, прикрывая левый фланг всей русской армии с той стороны, где переправлялись части французского корпуса генерала Жюно, посланного Наполеоном обходным путём перерезать отступление наших войск по московской дороге.

Переправа через Днепр и блуждание по болотистой местности заняли у французов слишком много времени. Поэтому генерал Жюно, не сумел выполнить поставленную ему задачу, а русские войска в полном порядке отошли в сторону Москвы к Дорогобужу.

Части Жюно опоздали к основному сражению, где их ждал авангард войск маршала Нея, пока не предпринимая никаких существенных действий.

И только после пяти часов вечера маршал Ней произвёл первую атаку по московской дороге, но она была отбита бригадой А.А. Тучкова.

Тогда французы попытались прорваться кавалерией маршала Мюрата с левого фланга русских войск. Но стеснённые лесом и болотистыми берегами речки Строгань, отошли назад под огнём русских батарей.

Но атака французов по центру русских позиций привела к их временному успеху, и наши части оказались разрезанными неприятелем.

Однако в результате штыковой атаки трёх русских полков позиция была восстановлена. Тогда французы перенесли атаку на наш правый фланг.

В этом сражении с каждой стороны участвовало по тридцать тысяч человек. В результате французских атак и русских контратак наш правый фланг устоял и даже продвинулся в сторону противника.

Уже в темноте, слишком увлёкшийся атакой генерал-майор А.А. Тучков оказался среди французов, был ранен и взят в плен.

В этом сражении, завершившемся в десять часов вечера по приказу маршала Нея, погиб один из лучших французских дивизионных генералов – сорокачетырёхлетний Сезар Шарль Этьен Гюден де ля Саблоньер, а три русских генерала, включая А.А. Тучкова, были ранены.

Русские войска выполнили свою задачу – прикрыли фланговый марш отставших частей, и продолжили отступление на восток в полном порядке. А маршал Ней со своим обескровленным авангардом не смог преследовать их.

Русский арьергард нанёс существенные потери французам, задержав не только корпус Нея, но и корпуса Даву и Мюрата. В боях под деревнями Гедеоново и Лубино французы потеряли более восьми тысяч человек при пяти тысячах у русских.

В боях против кавалерии Мюрата на московской дороге севернее деревни Латышино у реки Строгань, бригада А.А. Тучкова потеряла убитыми 650 рядовых, 40 пропавшими без вести, и раненными 1950 человек, среди которых оказался и Макар Фёдорович Комаров, раненый пулей в заднюю часть бедра левой ноги. Во время маневрирования шеренги его роты противник открыл ружейный огонь с относительно дальней дистанции, и одна из достигших целей пуль попала в ногу Макара Комарова.

От неожиданного удара в бедро Макар осел наземь, вскрикнув от боли. Но тут же достал тесак и принялся разрезать им свои грязноватые панталоны из небелёного льняного полотна. Отрезав штанину, он обернул им бедро выше раны, чуть стянув узлом, и окликнул своих товарищей.

В то время обычно для переноски раненых с поля боя в каждом полку полагалось иметь четыре пары носилок.

Но часто вместо них приходилось использовать простую солдатскую шинель или ружьё. Иногда из-за нехватки носильщиков далеко не все раненые попадали в полковые перевязочные пункты. Однако Макару Комарову повезло. Двое рядовых, тут же оценив мотивированную возможность покинуть поле боя, подхватили товарища под руки и, приподняв его, посадили на ружьё одного из них, понеся в свой тыл, пока раненый товарищ, опираясь своими руками об их плечи, постанывая от боли, помогал им своей здоровой правой ногой. А пока его несли, он невольно окинул взором поле битвы. С возвышения, на которое они вынуждено взошли, чтобы выяснить обстановку, ему открылся вид на седловину между холмами. Всё пространство равнины и склонов холмов, насколько видели его глаза, было завалено трупами солдат и ранеными обеих армий.

В то время в полках русской армии персонал полевой медицинский службы был представлен тремя лекарями разного ранга и класса. В таком же количестве были и фельдшеры.

А до двенадцати человек нестроевых чинов из полковых лазаретов выполняли, в том числе, помимо санитарных и хозяйственные функции.

Также в каждом пехотном и кавалерийском полку имелась запряжённая лошадьми фура с кучером, снабжённая аптекарскими ящиками, в которых перевозились инструменты, перевязочный материал и лекарства.

Кроме полевой в русской армии имелась и госпитальная медицинская служба.

А все госпитали при Большой Действующей армии делились на развозные госпитали, подвижные (лазаретные обозы) и главные.

Обычно все перевязки и необходимые операции, вплоть до ампутаций, делались только в полковых перевязочных пунктах или в развозных госпиталях, следующих за войсками поблизости от мест сражений.

Врач в таком пункте должен был исследовать и обработать рану, извлечь из неё пули, осколки, клочья материи и другие инородные тела, остановить кровотечение и сделать на рану шов, сверх которого положить сухую или мазью смазанную корпию, заменявшую в те времена вату, а затем перевязать.

Но при отступлении войск всё путалось и перемещалось.

Сам, известный всем Самуил Яковлевич, получивший высшее медицинское образование в Московской медико-хирургической академии, возглавлявший медицинскую службу Муромского пехотного полка, лекарь 1-го класса, осматривая рану рядового Комарова, бурчал себе под нос, перед операцией стягивая кожаным турникетом бедро и этого очередного раненого:

– «Терпите, дорогой, терпите! Я ведь не могу уменьшить вашу боль! А страдание мудро предусмотрено природой! Больные, которые страдают, доказывают, что они здоровее других и скорее поправляются».

И Макар, стиснув зубы, терпел, вздрагивая от манипуляций лекаря, издавая стоны и смачно матерясь.

А помогавший Самуилу Яковлевичу младший фельдшер периодически прыскал на лицо раненого холодную воду, а при наступлении обморока подносил к его носу спирт.

Самуил Яковлевич обрабатывал рану больше интуитивно.

Здравый смысл подсказывал ему, что её надо сначала промыть и удалить из неё всё лишнее.

Он взял имевшуюся под рукой простую воду из водовозной бочки, подсолил её, долго размешивая, и смочив ею белую материю, оторванную от исподнего раненого, начал протирать рану, удаляя кровь. Затем он раздвинул кожу и влез в рану щупом, пытаясь найти пулю.

– «Ага, вот она! Терпи, голубчик, терпи! Говорят, легче пробыть шесть часов в бою, чем шесть минут у нас, на перевязочном пункте. Сейчас я её…» – взял он в руки пулевые щипцы.

Удалив пулю с помощью пулевытягивателя и снова промыв рану, но на этот раз тёплым вином, Самуил Яковлевич достал из полковой полевой аптечки и приготовил полфунта хорошей и чисто вымытой корпии с какой-то мазью, пока наложив на рану компресс, при этом приговаривая:

– «Хорошо, что пуля была на излёте, да и в кость не попала. А то бы мне пришлось твою ногу ампутировать, голубчик, даже не спрашивая тебя! А так мне даже не надо будет здесь накладывать кровавый шов…» – пояснил он, соединяя края раны пластырем – сухим лекарским швом, и накладывая сверху корпейную связку.

И действительно, в те времена показаниями к ампутации ног могли быть обширнейшие раны икры или бедра, при которых мягкие ткани были совершенно разрушены, сухожилия и нервы порваны, а кости сломаны.

К таким факторам относилось и неудачная попытка извлечения пули или осколка из сустава, и сильное зловоние, свидетельствующее об инфекции.

Тут же он поручил младшему фельдшеру забинтовать ногу раненого, что тот ловко сделал, обмотав бедро Макара не как обычно простым тряпьём, а настоящим широким в четыре дюйма бинтом в десять аршин длиною, так как понял расположенность своего начальника к своему ровеснику – этому простому солдату – симпатичному возрастному рядовому.

Затем Макара Комарова вместе с другими ранеными плотно погрузили в реквизированную у местных жителей небольшую крестьянскую телегу, «хромавшую» на одно подбитое колесо, и отправили по московской дороге на восток. Ему повезло. Ведь в этой войне часто бывало так, что раненых или забывали на поле боя, или оставляли на милость победителя, рассчитывая на его великодушие.

В Европе ещё с XVIII века существовали соглашения о неприкосновенности военных госпиталей, по которым стороны обязались не захватывать военных медиков друг друга и оказывать помощь неприятельским раненым, которые вместе с больными и медицинским персоналом, оставшимися на территории врага, не считались пленными.

Однако значительная часть раненых, оставленных при отступлении русской армии без какой-либо помощи, умирала от ран, голода и огня пожарищ на улицах селений, в телегах, у обочин дорог, или в полях и лесах.

Во многом это было связано с разобщённостью ведомств, ответственных за эвакуацию раненых. За вынос раненых с поля боя отвечал шеф военной полиции, а за организацию вывоза – начальник транспортной службы.

К тому же за госпитали разного уровня отвечали и разные чиновники: за развозные и подвижные госпитали – главный комиссар, а за главные временные госпитали – директор госпиталей.

Поэтому русские тыловики иногда забывали раненых в самых разных местах, теряя их как письма.

К тому же многие раненые, вывозимые в Москву из-под Смоленска, долгое время оказывались без надлежащей помощи. Поэтому большая часть из них умирала от гангрены, лихорадки, истощения и голода.

У французов же появилась другая неожиданная проблема. Почти всю их армию охватил приступ диареи, затруднившей не только ведение боевых действий, но и обычную службу. Все дома были заполнены больными, многие из которых умирали.

При этом к удивлению и зависти неприятеля диарея почему-то не брала русских солдат, как не брало и многое другое.

Зато их очень волновала судьба своей страны.

Соединение двух наших армий под Смоленском и упорное сражение за город стали началом развёртывания ожесточённой всенародной войны русского народа с французскими завоевателями. И это сразу почувствовали не только французские снабженцы, но и маршалы Наполеона, который теперь в свою очередь сделал первое, но пока с позиции сильного, замаскированное предложение о мире царю Александру I.

Для этого Наполеон лично попросил пленного генерал-майора А.А. Тучкова написать письмо своему старшему брату Николаю, и с ним передал письмо русскому царю. Но ответа от него он так и не получил.

И 13 августа Наполеон покинул Смоленск, продолжив преследование русской армии в сторону Москвы.

В обозе наших войск в Москву прибыл и раненный на землях своих предков рядовой Муромского пехотного полка Макар Фёдорович Комаров. А далее его путь лежал во Владимир на излечение, комиссование и отставку.

А тем временем его Муромский пехотный полк в 1812 году отличился и проявил массовый героизм в Бородинском сражении, овладев Семёновскими флешами.

И народная война теперь шла без участия в ней бывшего рядового этого полка Макара Фёдоровича Комарова.

До сих пор после выигранного генерального сражения Наполеон диктовал проигравшему государству свои условия. Здесь же, в России, хоть выигрывай, хоть проигрывай, хоть захватывай главный город страны – никакого результата!? Эта война, став общенародной, во многом партизанской, шла до полного истощения французских сил. Она как прорва пожирала детей французской революции.

И война теперь безудержно покатилась на запад.

А Макар Фёдорович Комаров – в деревню Верхняя Берёзовка.

Под зиму 1812 года Владимирский «Внутренний Гарнизонный Батальон» (военкомат) списал его по состоянию здоровья, отправив в отставку и на излечение по месту призыва.

Домой он возвращался той же дорогой, по которой уезжал в армию пять лет назад.

Подъезжая к Нижней Берёзовке на перекладных подводах, Макар узнавал родные пейзажи: вот она, родная земля, моя Родина!

И вскоре встреча с семьёй и родными, друзьями и односельчанами, радости и расспросам которых не было конца. Ведь из всех призванных в армию, он вернулся с войны пока один. Как позже стало известно, на войне погибли его односельчане из Верхней Берёзовки Илларион Лукоянов и Сергей Никитин, и Аксён Антонов и Яков Матвеев – из Нижней Берёзовки.

А его бывшие однополчане – солдаты Муромского пехотного полка – в 1813 году снова вошли в Берлин, а в 1815 году – уже и в Париж.