Текст книги "Укрощение дракона"

– Нашли пропавшего собутыльника. Мёртвым, естественно, как и предполагалось. Это вор-домушник по прозвищу Голдкей. По-прежнему никаких мотивов не просматривается. Ну и следов, как ты понимаешь, тоже никаких.

– Ясно. А по второму нашему делу? Что-нибудь узнал про тех полисменов из кафе?

– Представь себе, узнал. Дело сфабриковано от начала до конца. Я про то дело, когда погибла женщина-заложник и восемь полицейских. Кстати, все убитые там полицейские – детективы. Спецотряда на месте событий не было вообще.

– Почему считаешь, что дело сфабриковано? Я понимаю, ясновидение и всё такое прочее, но объясни мне так, чтобы я понял.

– Ну, слушай. Эпизод первый. Начало эпизода – безоружный подозреваемый и два вооружённых детектива. Конец эпизода – один из детективов застрелен в грудь, оба пистолета переместились к подозреваемому. Расскажи, как это могло произойти, по-твоему. От себя же скажу, что я не вижу ни одного варианта, в котором подозреваемый убивает детектива и получает оба пистолета.

– Джордж, ты уверен? Вот смотри. Детективы пытаются его арестовать, уж не знаю за что. Он быстро отбирает оружие у одного из них, а потом стреляет в другого, который тоже намерен стрелять…

– А потом подбирает оружие убитого. Зачем ему два револьвера? Ему удирать надо, а не оружие собирать! При этом, заметь, первый детектив обезоружен, но вполне дееспособен. Почему подозреваемый не убивает и его?

– Ладно, а ты как этот эпизод представляешь?

– Подозреваемый идёт по улице, детектив тычет в него пистолетом. Подозреваемый отбирает у него пистолет и прячет в карман. Второй детектив в него стреляет и попадает в напарника. Подозреваемый отбирает пистолет и у этой звезды правоохранительной системы. Тут появляются остальные шестеро детективов, и подозреваемый убегает в гостиницу. Вот так я реконструировал первый эпизод.

– Детективы в твоём рассказе ведут себя, как вдребезги пьяные.

– В деле это не отмечено, но подумай сам: что восемь или больше детективов делают в одном месте, если это место не полицейский участок?

– Ведёшь к тому, что они бухали?

– У одного из них был день рождения. Даты рождения убитых в деле приведены.

– Ты чертовски убедителен. Ну а дальше что?

– Дальше? В первого погибшего стрелял не тот человек, который стрелял в остальных. Второй был очень меткий стрелок, все пули вошли между глаз. Причём, заметь, стрелял он с двух рук. А первый всадил пулю жертве в грудь. Как видишь, стиль стрельбы существенно отличается. Значит, почти наверняка стреляли разные люди.

– Ещё раз подтвердил свою версию первого эпизода. Дальше давай. Второй эпизод жду не дождусь.

– Подозреваемый убит одним выстрелом. Остальные детективы не стреляли, когда получали свою пулю в лоб. Я объясняю это так. Подозреваемого пристрелили раньше, чем он успел выстрелить. И спрятали своё оружие. А потом кто-то другой перестрелял пьяных полицейских, которые нападения не ожидали. И этот кто-то ушёл.

– Слабовато обосновано, я бы сказал.

– Бекфилд, я только выдвигаю версии. Потому что официальные версии меня не устраивают.

– После твоих объяснений они уже не устраивают и меня.

– И ещё один эпизод. Убийство заложницы. Я могу тут представить только один мотив. Она видела, кто застрелил полицейских. И могла выдать. Вот потому ей на всякий случай рот и заткнули.

– Раз так, получается, что эти трое в кафе охотятся за убийцей своих родственников. И арестовывать его они не намерены. Пристрелить хотят. Неплохо. Значит, можно их припугнуть, что нам всё о них известно, и они откажутся от своего плана. Ведь не смертники же они, в самом деле! Вот прямо сейчас этим и займусь.

– Бекфилд, извини, что даю тебе непрошенный совет, но, может, всё-таки займёшься в первую очередь двойным убийством? Тут полный тупик, скоро нас за это дело начнут долбать. А того дела пока что вообще нет. Оно не существует. Одни предположения.

– Джордж, очерёдность я уж как-нибудь сам расставлю. Мне тут не нужны лишние убийства, в которых участвуют посторонние полицейские. Неважно, участвуют они в роли убийц или жертв.

– Ладно, ты инспектор, тебе виднее. Мэри отзывать будешь?

– Откуда ты знаешь про Мэри?

– Её давно не видно, а тебе приходят телефонограммы, подписанные буквой Эм. Считаешь, для ясновидца тут существует неразрешимая загадка?

– Черти бы побрали всех магов! Ничего личного, Джордж.

– Я понимаю. Удачной тебе беседы с этой троицей.

* * *

«Дакота», полностью готовая к вылету, почему-то не взлетала. Смит некоторое время подождал, потом встал и направился к пилотам выяснить причину задержки. Френсис, будущий великий писатель, коему было предназначено судьбой воспевать британские спецслужбы, последовал за ним. Смит предпочёл бы разобраться без лишних свидетелей, но директива контроля была однозначной: Френсису должно быть оказано максимальное содействие. Вдвоём они вошли в пилотскую кабину.

– Почему не взлетаем? – поинтересовался Смит.

– Нам не хотят дать правильный номер борта! – возмущённо проинформировала его Линда. – Выдумывают для нас непонятно какой набор цифр!

– Майор, поясните, – попросил ничего не понимающий Смит военного навигатора.

– Ей не нравится номер, под которым борт будут вести диспетчеры. Уверяет, что этот номер принесёт несчастье, – майор развёл руками, мол, что же тут он может поделать?

– Мисс Джонс, какой номер вы хотите?

– Мистер Смит, мой номер – ноль-ноль-семь! Разве вы не помните?

– Но это номер не ваш, а самолёта. Самолёт уже летел сюда под каким-то номером. Этот номер должен сохраниться.

– Почему должен? Пусть заменят на ноль-ноль-семь!

– Какая разница, тот номер или другой?

– Если нет разницы, пусть заменят! Для меня разница есть!

Смит задумался. Почти все игроки суеверны. Диверсанты тоже в каком-то смысле игроки, они играют со смертью, и чужой, и своей. Если у девчонки появилась примета, связанная с номером, придётся пойти ей навстречу. Смит взял микрофон.

– Говорит полковник Смит. Наш бортовой номер – ноль-ноль-семь. Если он кому-то не нравится, я организую его или их увольнение. Организую в традициях нашей конторы, то есть с воинскими почестями. Вопросы ко мне есть?

– Борт ноль-ноль-семь, взлёт разрешаю, – покорно откликнулся диспетчер.

– Я ноль-ноль-семь, взлетаю! – почти пропела довольная Линда, завела моторы и начала разгон.

– Полковник, почему вы потакаете капризам ребёнка? – поинтересовался майор.

– Майор, пару дней назад этот ребёнок, как вы выразились, подняла в воздух и благополучно посадила истребитель. Его бортовой номер изначально был другим, но она настояла, чтобы его сменили на ноль-ноль-семь. После неё другой пилот взлетел на том же истребителе под прежним номером. Самолёт разбился. Вы полагаете, мы должны на себе исследовать эту закономерность? Я – не хочу. А так уж получилось, что рейдом командую именно я.

– Да, полковник, принято, – навигатору было, в общем-то, безразлично, под каким номером они летят. – Мисс Джонс, поверните немного влево. Ещё. Стоп. Этот курс и выдерживайте. А высоту ещё набирайте. Стоп. Этой высоты пока и придерживайтесь. Если ничего необычного не случится, вечером будем на Гибралтаре.

– Видите, майор, вы сделали традиционную оговорку – «если ничего необычного не случится». Прогноз без такой оговорки считается плохой приметой. И после этого вы называете суеверия мисс Джонс детскими капризами?

Майор промолчал. Офицеры в таких чинах уже отлично знают, что спорить со старшими по званию вредно для карьеры.

А вот Френсис не промолчал.

– А ведь девушка права, – поделился он своими соображениями. – Хотя нумерологию современная традиционная наука и не признаёт, цифры в нашей жизни играют значительную роль. Те, кто не согласен, пускай вспомнят о цифрах в платёжной ведомости напротив своей фамилии! Что же касается комбинации цифр ноль-ноль-семь, то лично мне она нравится. Я, как ясновидец, чувствую за ней большое будущее в мировой литературе. А может быть, и в кинематографе.

Самолёт уверенно шёл курсом на Гибралтар, ни Смиту, ни Френсису в пилотской кабине делать было абсолютно нечего. Не желая вступать в диспут с великим литератором грядущего, Смит молча потащил его в пассажирский салон.

* * *

Бекфилд торопился, поэтому, войдя в кафе, сразу же подошёл к троим полицейским и, не спрашивая разрешения, сел за их столик.

– Ребята, я уже знаю, кого вы тут выискиваете и что с ним хотите сделать. Если не хотите неприятностей, оставьте эту идею.

– Ни чёрта ты не знаешь, – ответил ему сержант МакКеннон.

– Я играю в открытую. Твоего сына, сержант, вместе с братьями этих двух лоботрясов, застрелили с месяц назад. Расследование провели из рук вон хреново и всё списали на постороннего. Вы хотите исправить несправедливость тем способом, каким понимаете. Но это будет убийством, причём на моей территории. И в случае убийства кого-то из магов вы будете первыми подозреваемыми. Вам не отвертеться, и вы это должны отлично понимать. Итак, вы бросаете это гнилое дело?

– Да, – ответил сержант.

– Да, – подтвердили двое его товарищей.

– Смотрите мне! – пригрозил Бекфилд, пересел за другой столик и заорал: – Эй, пива мне! Срочно! Умираю от жажды!

Официантка, протиравшая соседний столик во время разговора Бекфилда с подозреваемыми, побежала к стойке и быстро вернулась с бокалом пива для инспектора. Передавая ему бокал, Мэри одними губами прошептала «врут». Потягивая пиво, Бекфилд раздумывал, как ему поступить. У него не было свободных людей, которым можно было бы поручить слежку за этими доблестными полицейскими, явно задумавшими недоброе. Все детективы были заняты делом об отравлении. Снять кого-либо с этого дела было абсолютно немыслимо. Этого не поймёт никто. Ни сам детектив, ни начальник полиции, ни городские газеты. Бекфилду оставалось только надеяться, что в случае чего совершенно неопытная Мэри сумеет как-нибудь справиться с неблагоприятной ситуацией. Он понимал, что надеяться на это глупо, не сможет неопытная девушка остановить троих матёрых полисменов, но ничего лучшего в его распоряжении всё равно не было. Выбросив из головы эту неприятную ситуацию, Бекфилд поехал в участок, с головой погрузившись в дело о двойном убийстве.

– Тебя очень хотел видеть шеф, – сообщил ему Джордж. – Он крайне недоволен, что ты занимаешься ерундой.

– Шеф подождёт, – отреагировал Бекфилд. – Идёт он пока по известному адресу! Я тут по дороге немного подумал, дай мне оценку ясновидца по моим выводам.

– Заставлять шефа ждать – не лучший способ делать карьеру, – проинформировал Джордж, а сам при этом подумал «кого я учу, раз он в таком возрасте уже инспектор, то он уж точно карьерист не из последних». – И вообще, жениться тебе пора, – привычно добавил ясновидец.

– Ты уже это несколько раз говорил. Итак, к делу. Я подумал над мотивами этого убийства. Кто мог пожелать смерти этому старому воришке Голдкею?

– А второго ты считаешь случайной жертвой? Кстати, друзья-пьяницы называют его Танкистом.

– Да, я думаю, что он случайно попал под раздачу. А он действительно танкист?

– Нет, всю войну он служил в пехоте.

– А почему тогда для них он «Танкист»?

– Не знаю. Надо было выяснить этот вопрос?

– Конечно. В этом ключ к пониманию событий. Не разобравшись в этом вопросе, нам убийство ни за что не раскрыть.

– Бекфилд, твои шутки на редкость дебильные, и ко всему прочему, они у тебя меняются реже, чем монархи на троне королевства.

– Я над этим работаю. Но вернёмся к Голдкею. Кто его настолько возненавидел, что захотел прикончить? Я вот что подумал. Он мог перебежать дорогу или другому вору, или жертве ограбления. Яд – не воровское оружие. Значит, ищем жертву, которую воры достали сверх всякой меры. Не обязательно Голдкей. Воры вообще. Как социальная прослойка. Так что прямо сейчас мы с тобой идём в архив и просматриваем все последние дела с ограблениями. И отбираем среди жертв наиболее вероятных мстителей.

– Осмелюсь ещё раз напомнить, Бекфилд, что тебя уже давно ждёт шеф.

– Джордж, я же тебе сказал – шеф подождёт.

* * *

«Дакота» шла настолько ровно, что Смит пару раз даже выглядывал в иллюминатор, чтобы убедиться в том, что самолёт действительно летит, а не прогревает моторы, стоя на твёрдой земле.

Пилот для экстремальных рейдов теперь у конторы есть, подумал он, а руководителя, увы, нет. Генерал Смит где-то допустил ошибку, в результате чего погиб. Разумеется, долго контора без начальства не останется, кто-нибудь в ближайшее время будет на его место назначен. По всем писаным и неписанным бюрократическим законам и правилам, в случае гибели начальника первым и наиболее вероятным претендентом на его место является заместитель.

В нормальном случае полковник Смит уже был бы начальником конторы. Но тут крайне некстати подвернулся этот чёртов африканский рейд. Если рейд будет сорван, назначение полковника на должность руководителя окажется под большим знаком вопроса. Контроль не захочет назначать на эту должность неудачника. Провал африканского рейда с лихвой перекроет относительный успех в деле с истребителями-прототипами.

А вероятность провала была отнюдь не малая, ясновидец Смит оценивал её примерно процентов в сорок. Впрочем, он отлично понимал, что точность его прогноза весьма невысока. На успех очень сильно влиял ответ на вопрос, почему провалился рейд армейского спецназа. Если причина их провала в неблагоприятной случайности или собственной ошибке, тогда какие-то шансы оставались. Если же рейд был провален засевшим в контроле кротом, вероятность успеха операции, проводимой конторой, была совсем невелика, можно даже сказать, почти неотличима от нуля. Если противник точно знает время и место операции, рейдовую группу встретит не расслабленная охрана, погрязшая в рутине караульной службы, а предельно отмобилизованные спецназовцы, уступающие боевикам конторы только в части владения магическими силами. А это преимущество нападающей стороны туземцы легко скомпенсируют численностью своего спецназа. Они ведь не ограничены вместимостью самолёта.

Это на тот случай, если дело вообще дойдёт до рукопашной. Ведь, скорее всего, противник встретит приземляющийся самолёт огнём артиллерии и крупнокалиберных пулемётов, на чём, собственно, битва и будет закончена, едва успев начаться. И ребят жалко, и о должности начальника конторы можно будет забыть надолго, если не навсегда. Вот бы отменили этот рейд к чёртовой матери, размечтался Смит. Это решило бы все его проблемы. Но на такой подарок судьбы рассчитывать не приходилось.

Тяжкие раздумья полковника были прерваны довольно неожиданным способом.

– Полковник Смит, срочно подойдите в пилотскую кабину! – голос навигатора, звучавший в динамиках пассажирского салона, был полон такой откровенной паники, что Смит не просто пошёл, а даже побежал. С удовлетворением он попутно отметил, что Френсис крепко спит и под ногами путаться не будет.

– Ну что тут ещё у вас случилось? – рявкнул он, влетев в кабину.

– Полковник, – начал описывать ситуацию навигатор, – нас внезапно переключили на французских военных диспетчеров, и они приказывают нам совершить посадку в Ницце. Что нам делать?

– Для начала расскажите, каким ветром нас занесло в воздушное пространство Франции? Вы не забыли, что мы летим на Гибралтар?

– Кратчайший путь туда – через Францию. Обогнуть Францию возможно, но тогда над Испанией у нас возникли бы проблемы с топливом. Да и чем Франция хуже той же Испании? Или к испанцам тоже залетать нельзя? Тогда горючего точно не хватит! Так принимайте решение – мы подчиняемся французам и летим в Ниццу, или делаем что-то другое?

– Идут эти французы к чёрту! Ницца совсем в другой стороне! Выходите с французской территории, раз уж вас сюда черти занесли!

– Мы не сможем выйти. Возле нас крутятся три французских истребителя, мы говорили с одним из пилотов, он угрожает нас сбить, если мы не станем подчиняться командам диспетчеров. Мне не показалось, что он блефует.

– Ну зачем, зачем было влазить во Францию?

– Разве Франция не наш союзник?

– Вы что, забыли, что мы в рейде? В рейде нет союзников! В рейде есть только враги и нейтралы, которые в любой момент могут стать врагами! Майор, кто вас учил так прокладывать курс в боевой обстановке? – Смит был неискренен, если бы его спросили, он бы, не задумываясь, спокойно санкционировал пересечение воздушного пространства Франции.

– Так что будем делать? – встряла в разговор Линда. – Если хотите, я собью эти три истребителя. У меня есть пулемёт, а они явно не ожидают нападения.

– Не вздумайте! – перепугался Смит. – Ни в коем случае! Вы же не думаете, что в составе французских ВВС только эти три истребителя? Или вы готовы сражаться с ВВС Франции в полном составе? Мы делаем то, что от нас требуют, то есть следуем в Ниццу. Причём следуем без всяких фокусов, мисс Линда.

– Извините, полковник, за непрошеный совет, но, быть может, стоит запросить инструкции у начальства? – майору очень не хотелось уступать иностранным военным, пусть даже союзникам.

– Отличная идея! – обрадовался Смит. – И кто же начальник? – он демонстративно огляделся по сторонам и сообщил: – По всему выходит, что в этой конторе самый большой начальник – это я. Так что инструкции мне запрашивать, увы, не у кого.

– Над вами контрольный комитет, – блеснул эрудицией майор.

– Ваши советы бесценны, – похвалил майора Смит. – Это же просто гениально! По открытому радиоканалу, который наверняка прослушивают французы, а также, возможно, русские, американцы, немцы, испанцы, итальянцы и неведомо кто ещё, обсудить с контролем детали секретного рейда. После такого сеанса связи Британия непременно пошлёт свою эскадрилью, чтобы любой ценой нас сбить и тем самым заткнуть рот. Вы меня поняли? Летим в Ниццу, выполняем все распоряжения французских властей. И чтобы никакой самодеятельности!

Смит был неимоверно раздражён, но когда он открыл дверь пилотской кабины и шагнул в салон, на его лице было обычное благодушное выражение. Лучезарно улыбаясь, он сел в своё кресло рядом с уже проснувшимся будущим писателем.

– Что там случилось? – поинтересовался Френсис.

– А, ерунда! Опять поспорили о номерах, – соврал ему Смит.

– Номерам не придают должного значения, и совершенно напрасно. А ведь нумерология способна дать вполне осязаемые практические результаты. Эту науку незаслуженно игнорируют серьёзные учёные.

– Это какие же результаты может дать нумерология? – поинтересовался Смит, поддерживая разговор.

– Ну вот смотрите, полковник. Предположим, нам известно о существовании агента с номером ноль-ноль-семь, и мы выяснили, что ни к одной из известных нам спецслужб он отношения не имеет. Что мы можем сказать о той спецслужбе, на которую он работает?

– Допросить его как следует, и он расскажет всё, что знает, и ещё кое-что, чего не знает. Что выясним, то и сможем сказать о его конторе.

– Это, полковник, получится, только если его схватили. А если только о нём узнали, как тогда?

– Никак, наверно. И при чём тут нумерология?

– А при том, что с помощью нумерологии мы об этой спецслужбе кое-что сможем узнать, хотя и немного. Например, раз есть номер ноль-ноль-семь, то вполне можно обоснованно предположить, что кроме него, у них есть ещё минимум шесть агентов.

– Ну это же элементарно! А ещё хоть что-нибудь можно узнать?

– Конечно, полковник. Ещё можно очень обоснованно предположить, что в этой службе не планируется иметь больше девятисот девяноста девяти агентов. Иначе номер был бы не трёх, а четырёхзначный.

– Разумно, – согласился Смит. – А ещё что-нибудь?

– А ещё можно утверждать почти наверняка, что количество агентов предполагается более десяти, иначе ограничились бы двузначным номером. Видите, применив нумерологию, кое-что можно узнать и без допроса.

– Разве это нумерология? – усомнился полковник.

– Конечно! А вы думали, что нумерология – это та чепуха, которой занимаются мистики?

– Да, именно так я и думал, мистер Френсис. Вы, наверно, до того, как стали писателем, работали в аналитической службе?

– Нет, полковник. Я занимался сочинением дезинформационных материалов. То есть, я уже давно писатель, только жанр решил поменять.

– В какой службе вы раньше служили, мне в контроле не сказали.

– Да, это крайне засекреченное подразделение. Назвать его я не вправе. А вот чем я там занимался, это совсем не настолько секретно. Например, я в числе прочих сотрудников занимался операцией «Оверлорд».

– Высадкой во Франции?

– Именно этим, полковник. Немцам тогда хитрым образом подкинули бумаги, из которых следовало, что высадка будет происходить в Италии, а в Нормандии – просто отвлекающий удар. В итоге, мы накапливали войска, даже не скрываясь. Немцы думали, это им голову морочат. А когда наша высадка началась, они сразу же все резервы в Италию перебросили. Прежде чем опомнились, мы уже на плацдармах надёжно закрепились. Так что эти бумаги сохранили жизнь некоторому количеству наших парней. Ну и нашим союзникам, наверно, тоже.

– Контора тоже участвовала в этой операции. И во Франции, и в Италии.

– Конечно, как же без этого? Грамотно проведенная диверсия, как и грамотная дезинформация, очень заметно снижает потери в войсках.

– И вы составляли эти бумаги?

– Не один я их создавал. Но моё участие в этом деле было довольно заметным. Именно потому к моей идее насчёт пропаганды через литературу отнеслись благосклонно.

– Мистер Френсис! – торжественно произнёс Смит. – Позвольте мне принести вам самые искренние извинения за то, что поначалу отнёсся к вам несерьёзно!

– Всё в порядке, полковник! – улыбнулся Френсис. – Я вовсе не требую к себе серьёзного отношения. Вот, например, к тому человеку, мистеру Пумпердайку, который прилетел вместе со мной из Лондона, вы отнеслись серьёзно. И где он теперь?

– А где он? Что с ним не так? – удивился Смит.

– Я думаю, что его уже нет среди живых. Или это случится в ближайшее время. Я не прав?

– Не понимаю, о чём вы говорите.

– Бросьте, полковник! Он всю дорогу трещал об этом африканском рейде, но в самолёте я его не вижу. Значит, он вам срочно понадобился для других целей. Как ясновидец, предполагаю, что его вызвали или на суд, или на казнь, или на то и другое сразу.

– Без комментариев, мистер Френсис.

– Так не пойдёт. Вы не должны от меня ничего скрывать. Разве контроль вас не предупредил?

– Предупредил. Да, вы правы. Тот человек умер.

– И за что вы его?

– Много болтал.

– Что ж, закономерный итог. Не беспокойтесь, полковник. Я не буду докладывать об этом кому бы то ни было. Я просто собираю материал для своих будущих книг.

– Мистер Френсис, а почему вдруг вы решили стать писателем?

– Мне поручили составить рекламный текст для разведки. Вы, конечно, знаете, что многие люди, вполне подходящие к разведывательной работе, разведку презирают и потому работать там не хотят.

– Знаю, конечно. Но перед моей конторой эта проблема не стоит.

– У вас очень специфическая контора. Так вот, я начал составлять текст, и подумал, что издание этих рекламных буклетов выльется в довольно кругленькую сумму. При этом качество их, как всегда, будет весьма далеко от желаемого. Но самое главное, эти буклеты будут читать в основном те, кто уже решил служить в разведке. Глупо их агитировать, верно? Они ведь уже сагитированы.

– И вы решили в роли рекламного буклета использовать художественное произведение?

– Именно так, полковник! Это будет гораздо дешевле для казны. Платить ведь будут читатели. И читать этот текст будут разные люди, а не только хорошо относящиеся к разведке. И качество будет совсем другое, ведь и редактуру текста, и иллюстрации обеспечат издатели.

– А если ваши опусы никто не захочет издавать, как тогда?

– Вы шутите? Разведка легко заставит издать что угодно, есть масса способов, например, угрозы и шантаж. Так что с этой стороны проблем не ожидается.

– А с какой ожидается?

– Понимаете, полковник, если книги, которые я напишу, будут неинтересными, никаким шантажом не удастся заставить потенциальных читателей их покупать. Но этого не случится. Я напишу интересные книги, можете не сомневаться. У меня прекрасный литературный стиль, да и материала для романов с вашей помощью я наберу.

– А почему вы решили набирать материал именно в моей конторе, а не в любой другой спецслужбе? И вообще, неужели, мистер Френсис, у вас сейчас недостаточно материала? Тот же «Оверлорд», например? Разве это не заинтересует читателей?

– Это связано с законами литературы и читательского спроса. Людям интересно читать об убийствах. Если в приключенческой книге никого не убивают, спрос на неё резко падает. Именно в вашей конторе я смогу увидеть больше всего убийств. Вы же ничем другим не занимаетесь. Об «Оверлорде», конечно, можно написать, но это будет неинтересно широкой публике. Ну, смогли мы удачно дезинформировать противника, и что тут интересного для читателя?

– Обязательно нужна кровь, и побольше?

– Не совсем так, меру всё-таки нужно знать. Но в целом верно. Вот представьте себе книгу об армейском рейде, который провалился. Ребята идут сквозь джунгли, их кусают змеи, крокодилы, москиты, леопарды и все остальные, о ком я забыл упомянуть. Бедные спецназовцы гибнут один за другим, но остающиеся в живых, верные своему долгу, продолжают этот безнадёжный рейд. Последний выживший попадает прямо в лапы пограничников-людоедов, и, понимая, что обречен, чтобы не выдать под пытками секретную информацию, подрывает гранатой себя и людоедов. Как вам такой сюжет, полковник? Читателям, я уверен, понравится, а вам?

– Я думаю, примерно так всё и было. И при чём тут нравится или не нравится?

– Нет, полковник. Всё было совсем не так. На самом деле не было никаких героических спецназовцев. Был скромный сочинитель Френсис, который их выдумал. Эффект абсолютно тот же самый, только несколько десятков наших парней не погибли. Вот ведь как оно, полковник. И скажите, неужели кому-то будет интересно читать о том, как я выдумывал этот рейд? Действительность, как правило, гораздо скучнее вымысла.

– Я потрясён, мистер Френсис! На самом деле потрясён. Вы великий человек. Своим воображением вы ощутимо меняете реальность!

– Полковник, любой писатель своим воображением влияет на реальность в той или иной степени. В этом я не одинок. И я ещё не великий. Пока не великий. Но я скоро таким стану, это я вам как ясновидец ясновидцу говорю.

– Ну что я могу сказать? Я горд знакомством с вами!

– У меня к вам есть одна просьба. Относитесь ко мне так же, как и раньше, до этого нашего разговора. Несерьёзно, по вашему же выражению. Это очень важно для меня.

– Не знаю, как это у меня теперь получится, мистер Френсис.

– А вы постарайтесь. Неужели мне нужно напоминать, что моя просьба равносильна строжайшему приказу контроля? Я ведь не злоупотребляю данными мне полномочиями, согласны?

– Полностью согласен. Не скажете, зачем это вам нужно?

– Отчего же, скажу. Ваше отношение будет моментально продублировано вашими людьми, а это помешает мне выполнить свою задачу. Такое отношение исказит картину, если можно так выразиться. Я хочу, чтобы вы и ваши люди вели себя естественно, то есть не обращали на меня внимания, а не позировали передо мной. Понимаете, что я имею в виду?

– Да, мистер Френсис, я всё понял. Можете полностью на меня рассчитывать.

– Очень рад, полковник, что смог вас убедить.

– Да вам и не нужно было меня убеждать. Как вы верно заметили, ваша просьба равносильна приказу. Я военный, исполнять приказы – мой долг.

– Похвальное кредо, полковник.

– Это я позирую перед вами, мистер Френсис.

* * *

– Инспектор, шеф вас уже давно ждёт, – сообщила Бекфилду секретарша укоризненным тоном.

– Я переполнен раскаянием, – соврал ей Бекфилд. – Но я никак не мог прийти раньше. Я спасал этот чёртов мир от Джокера.

– Это тот самый Джокер, который с Бэтменом? – скептически поинтересовалась секретарша.

– Нет, это тот, который против Бэтмена! – с негодованием отверг это предположение инспектор. – Ну, всё, я иду в Готэм-сити!

– Разве Готэм-сити не в Америке?

– Нет, добрая женщина! Готэм-сити в комиксах, и нигде более! И туда нужно являться в очень аккуратном виде.

Он пригладил волосы, поправил узел галстука, и только после этого постучал в дверь кабинета начальника городской полиции.

– Входи, Бекфилд! – то, что постучал в дверь именно Бекфилд и никто иной, шеф определил очень просто – тот был единственным, кто стучал в дверь, прежде чем войти к нему в кабинет.

– Добрый день, шеф! Вызывали? – в глазах Бекфилда явственно виднелась безусловная верность своему шефу.

– Бекфилд, хватит изображать собачью преданность! Докладывай, что там с этими отравлениями. Мэр уже икру мечет по этому поводу. Хочет, чтобы я ему убийцу предоставил. А объяснений, почему я этого никак не могу сделать, слушать не хочет!

– Он что, думает, что в полиции чудотворцы работают? Всего пара дней с момента убийства прошла! Ну у него и запросы!

– Его тоже можно понять. На него насели ветеранские организации, ведь один из убитых – прославленный солдат. А к этим организациям прислушивается очень немалое количество избирателей, независимо от своих обычных политических предпочтений. Так что исход ближайших выборов мэра зависит, в том числе, и от результатов нашего расследования.

– Шеф, пожалуйста, избавьте меня от подобных лекций! Я в политике не разбираюсь и политикой не интересуюсь.

– Я знаю, Бекфилд. Перейдём к нашим делам. Я тебя вызвал на доклад, ты это прекрасно знал, но пошёл не ко мне, а с Джорджем в архив.

– Не смею отрицать, шеф. Всё именно так и было.

– Отсюда вывод: идя в архив, ты считал, что дело вот-вот раскроешь. Верно?

– Вы просто ясновидец, шеф.

– Нет уж, – улыбнулся шеф. – Хватит нам одного ясновидца, Джорджа. Так что, Бекфилд, дело раскрыто?

– И да, и нет, шеф. Я знаю, кто убийца, но не вижу ни малейшей возможности это доказать в суде. Так что решение, раскрыто дело или нет, оставляю на ваше усмотрение.

– Хорошо. Тогда излагай детали.

– За последние пару месяцев квартиру одного профессора математики нашего университета ограбили трижды, чем он крайне недоволен. Смею заметить, я его в этом вопросе прекрасно понимаю. Все три случая не раскрыты. Но, судя по почерку, третий раз поработал мистер Голдкей. Ничего не пропало, кроме денег и спиртного. Кроме него, так редко кто ворует. Если уж обносят квартиру, то полностью. У профессора было чем поживиться даже после двух предыдущих ограблений. Конкретно – столовое серебро и драгоценности его жены.

– Их что, не украли первые два раза?

– Украли. Но потом вернули. За десять процентов стоимости. Платила страховая компания. Всё это делалось неофициально, разумеется.

– Тогда чем недоволен профессор?

– Ему это всё противно. Трудно его за это осуждать.