Текст книги "Дзержинский на фронтах Гражданской"

При выработке правового положения органов безопасности все проекты рассматривались многими ведомствами. Так, проект Положения об охране границы РСФСР и союзных республик обсуждался и согласовывался в 1923 г. с Центральным управлением лесами НКЗема (20 февраля), Морским штабом Республики (20 февраля), НКЗдравом (21 февраля), НКИД (21 февраля), РВСР (24 февраля), НКПочт и телеграфов (27 февраля) и другими237.

По поручению правительства представители органов безопасности участвовали в подготовке документов, определявших правовое положение других наркоматов и ведомств. Нередко документы СНК РСФСР, ВЦИК РСФСР, СНК СССР и ЦИК СССР направлялись на заключение ВЧК, ГПУ, ОГПУ. Это давало возможность чекистам быть в курсе предложений и мнений сотрудников других правительственных учреждений, способствовало более полному пониманию места и роли органов ВЧК – ОГПУ в советской политической системе.

По Положению об ОГПУ и его органах от 15 ноября 1923 г. оно занималось:

«а) руководством работой Государственных Политических Управлений союзных республик и им подведомственных особых отделов военных округов, а также транспортных органов Государственных Политических Управлений на железных дорогах и водных путях сообщения на территории соответствующих союзных республик;

б) непосредственным руководством и управлением особыми отделами фронтов и армий;

в) организацией охраны границы Союза ССР;

г) непосредственной оперативной работой в общесоюзном масштабе».

Положение подчеркивало, что ОГПУ и его местные органы «пользуются правами действующих частей Красной армии в вопросах пользования железнодорожными, водными и воздушными путями сообщения, государственными средствами связи (телефон, почта, телеграф и пр.). В отношении снабжения особых отделов, пограничных отделений, пограничной охраны и войск Государственного Политического Управления продовольствием, обмундированием Объединенное Государственное Политическое Управление пользуется правами, присвоенными частям Красной армии». На деле до образования НКВД СССР (1934) органы ОГПУ ведали не только борьбой с политической и экономической контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом. Они одновременно осуществляли и другие функции, выходившие за пределы задач, возложенных на них Конституцией СССР и Положением об ОГПУ и ее органах (1923). Руководили органами милиции, ИТД, трудовыми (специальными) поселениями, вели борьбу с детской беспризорностью, разрухой, голодом, перебоями в работе транспорта, топливным кризисом и различными эпидемиями и другим.

Таким образом, ОГПУ должно было ведать работой Государственных политических управлений союзных республик и подведомственных им органов, а также особых отделов фронтов и армий в общесоюзном масштабе.

Основные принципы и идеи, выраженные в Декларации и Договоре об образовании СССР, нашли отражение в первой Конституции СССР, принятой вторым съездом Советов СССР 31 января 1924 г. Она регламентировала отношения ОГПУ с ЦИК СССР, его Президиумом и СНК СССР, а также подробно и полно определила взаимоотношения с наркоматами Союза ССР и союзных республик. Она закрепила правовые основы единого и целенаправленного развития государства. Глава 9 «Об Объединенном Государственном Политическом Управлении» определила цель создания ОГПУ, систему руководства и подчинения и другие положения. Ст. 62 Конституции 1924 г. гласила, что ОГПУ руководит работой местных органов Государственного политического управления (ГПУ) через своих уполномоченных при СНК союзных республик, действующих на основании специального положения, утвержденного в законодательном порядке238.

ОГПУ вошло в систему исполнительно-распорядительных органов Союза ССР и союзных республик на правах союзно-республиканского наркомата. Все правовые акты, регулировавшие до этого работу ГПУ РСФСР и его местных органов, сохранили свою силу и после образования ОГПУ при СНК СССР. Это положение было закреплено в статьях 61—63 Конституции СССР. К существовавшему ГПУ РСФСР перешли функции объединенного ГПУ без выделения специального для РСФСР органа по мотивам целесообразности и экономии средств. К вопросу об организации ГПУ РСФСР Президиум ВЦИК вернулся 20 мая 1926 г. На заседании фракции ВКП(б) Президиума ВЦИК было признано нецелесообразным создание ГПУ РСФСР и Особого совещания при нем. Было предложено ОГПУ выделить одного члена коллегии в качестве уполномоченного ОГПУ при СНК РСФСР, в качестве кандидата фракция назвала Г.Г. Ягоду.

Принятое позже «Положение об Особых отделах Госполитуправления», подписанное председателем ВЦИК М.И. Калининым, стало важнейшей правовой основой деятельности органов безопасности. Оно определило права и обязанности каждой структуры ГПУ.

Следовательно, ОГПУ должно было ведать работой Государственных политических управлений союзных республик и подведомственных им органов, а также особых отделов фронтов и армий в общесоюзном масштабе.

Конституция СССР и Положение об ОГПУ стали правовой основой деятельности органов безопасности. При решении своих задач ОГПУ получило право проведения оперативно-розыскных мероприятий, дознания и предварительного следствия, а также принятия других мер пресечения. Однако органы ОГПУ, как и ГПУ в свое время, наделялись решениями ЦИК СССР дополнительными полномочиями.

В конце января продолжалось обсуждение предложения Дзержинского о расширении полномочий ОГПУ. 30-го числа в своем отзыве Г.В. Чичерин писал: «По поводу обращения т. Дзержинского в Политбюро от 29 января за № 194/т, коллегия НКИД считала бы возможным ввести предлагаемую т. Дзержинским систему предоставления особых полномочий ОГПУ для борьбы с бандитизмом в указанной им форме лишь в тех районах, где фактически свирепствует бандитизм, точно указав их пределы. Предоставление ОГПУ права внесудебного разрешения дел, по мнению коллегии НКИД, возможно только для бандитов, захваченных с оружием в руках. Дальнейшее расширение права ОГПУ на внесудебное разрешение дел коллегия НКИД считала бы опасным»239.

14 февраля 1924 г. Политбюро ЦК РКП(б) рассмотрело предложение председателя ОГПУ. Выступили Ф.Э. Дзержинский, Н.В. Крыленко, Г.В. Чичерин и А.Г. Белобородов. После обсуждения решили: «Признать необходимым усиление борьбы, как в городе, так и в деревне, возложив руководство ею на ОГПУ и его местные органы, подчинив ему в оперативном отношении органы уголовного розыска и милиции и признав необходимым соответственно временное расширение прав ОГПУ в области внесудебных репрессий, а также представить Президиуму ЦИКа СССР соответствующий конкретный план расширения прав ОГПУ на внесудебные репрессии и освобождения крестьянского населения от бандитов, с тем чтобы в этом плане были указаны районы, сроки и методы борьбы»240.

Это постановление во многом облегчило борьбу с бандитизмом и дало возможность чекистским органам и НКВД координировать свои действия в масштабе всей страны. По ходатайствам ПП ОГПУ Президиум ЦИК СССР принимал решения и об ограничении прав граждан в ряде районов страны на период ликвидации бандитизма. Если не удавалось ликвидировать бандитизм в установленный срок, то, как правило, права ОГПУ продлевались. Так было в Сибири, на Северном Кавказе, в Крыму, Забайкалье, в Поволжье, где борьба с политическим и уголовным бандитизмом была наиболее активной. Например, 17 мая 1924 г. Президиум ЦИК СССР по ходатайству ОГПУ объявил неблагополучным по бандитизму на два месяца весь юго-восток России. 11 июля срок полномочий был продлен до 17 сентября, а 12 сентября – до 17 ноября, 22 ноября – до 31 декабря 1924 года.

17 февраля 1924 г. в письме в ЦКК РКП(б) Ф.Э. Дзержинский внес уточнения в классовом подходе к лицам, совершившим правонарушение. 17 февраля 1924 г. он направил письмо в ЦКК РКП(б): «Я в корне не могу согласиться с предложениями по карательной политике, выработанными Комиссией ЦКК (прилож. к протокол № 90 от 13/II—24 г.).

Основная мысль их – это льготы и послабления лицам пролетарского происхождения за преступления и смягчение карательной политики, переводя ее на рельсы воспитания и исправления преступников, с организацией с.-х. и фабр.-зав. колоний и т.д. Такая карательная политика в настоящее время будет иметь своим следствием увеличение преступлений, увеличение числа преступников, разложение рабочих и отвлечение госуд. мысли в этой области по неправильному направлению. Преступления мы изжить сможем, исключительно только поднимая общее благосостояние, преодолевая разруху, развивая производство, увеличивая зарплату, удешевляя производство, увеличивая производительность, поднимая и усиливая чувство общественности и ответственности. А это требует величайшей дисциплины и чувства законности именно у рабочих и трудящихся. Это долгий, тяжелый процесс. Жертвы неизбежны. Этими жертвами и являются т. наз. преступники. И если с ними не бороться, если им давать «льготы», то мы для преходящего либерального чувства жалости и абстрактной справедливости жертвуем будущим, жертвуем самой возможностью изжить преступления, увековечиваем их. Чахотка сейчас неизбежное зло, но если с ней не бороться всеми доступными мерами, чахотка победит человечество.

В психологии рабочих нет этой интеллигентской психологии. У рабочих вор-преступник не встречает сострадания, поэтому именно пойманный вор-рабочий не находит поручителей. А в среде «образованной», умеющей себе много прощать, есть много сострадания к уличному преступнику.

Если мы желаем победить, мы должны быть жестоки и к себе, и к другим.

Наша карательная практика никуда не годится. Вот основные принципы кар. политики, как я ее мыслю:

1. То, что преступно, должно преследоваться самым решительным образом, методами, уменьшающими данный вид преступности.

2. Никакого классового признака самого преступника не должно быть. Само преступление по своему существу должно определяться по классовому признаку, т.е. поскольку оно является опасным для власти рабочих и крестьян, долженствующих осуществить коммунизм.

3. К преступнику должен быть подход персональный, поскольку он может исправиться, поскольку его преступление случайно, поскольку, совершив преступление, он сам не преступник, т.е. наши судьи не должны быть формалистами.

4. Размеры наказания должны сообразовываться с задачами и условиями времени.

5. Наказание не имеет в виду воспитание преступника, а ограждение от него Республики и воспитание общественного мнения трудящихся для того, чтобы в их среде не могли психологически воспитываться преступники и классовое терроризирование общ. мнения классовых врагов трудящихся.

6. Республика не может быть жалостлива к преступникам и не может на них тратить больших средств, они должны покрывать своим трудом расходы на них. Ими должны заселяться пустынные, бездорожные местности на Печере, в Обдорске и прочее.

7. Борьба с преступниками должна вестись по методу коротких, сокрушительных ударов.

Меры самые целесообразные по предупреждению увеличения преступников – это забота о беспризорных детях – вот куда надо направить все сострадание и волю, и вовлечение широкого общественного мнения масс по борьбе с преступлениями и преступниками.

Наша же судебная практика – это либеральная канитель»241.

После того как ЦИК СССР 9 мая 1924 г. возложил на органы ОГПУ борьбу с бандитизмом во всесоюзном масштабе, Коллегия ОГПУ в июне 1924 г. нацелила местные чекистские органы опираться на помощь населения, улучшить агентурную и оперативную работу с использованием сил уголовного розыска и милиции. Поэтому ПП ОГПУ внесли некоторые уточнения в работу чекистов с учетом обстановки в своих районах.

Приказом Дзержинского от 12 июня 1924 г. объявлено, что «на основании ст. 2 Положения о правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концентрационный лагерь, опубликованного в приказе ОГПУ № 172 от 2/V с.г., состав Особого совещания определить: тт. Менжинский, Ягода, Бокий242. В это время исключительно его ведению при рассмотрении вопроса о применении этих мер подлежали лица, причастные к контрреволюционной деятельности, шпионажу, подозреваемые в контрабандной деятельности или переходе границы без соответствующих на то разрешений или способствовавшие этому переходу; по подозрению в подделке денежных знаков и государственных бумаг; спекулирующие золотой монетой, иностранной валютой, драгоценными металлами243.

Отметим, что еще до наступления Большого террора число репрессированных было значительным: в 1924 г. осуждено за контрреволюционные преступления 1564 человека, против порядка управления – 290 434, за должностные преступления – 23 578, за хозяйственные преступления – 268 390 чел.; в 1925 г. соответственно – 1042, 142 826, 29 963, 69 925 чел.; в 1935 г. арестовано 104 716 чел., в 1936 г. – 95 530 чел.

Как в эти годы работали Особое совещание и тройки? По данным на 1 мая 1924 г., Особым совещанием при коллегии ОГПУ, пришедшим на смену бывшей комиссии НКВД, и коллегией ОГПУ было направлено в ссылку 3064 человек, из них «политических» – 1458244. А вот протокол заседания чрезвычайной тройки по борьбе с политическим и уголовным бандитизмом Крымского отдела ГПУ от 30 июля 1924 г. На заседании присутствовали: члены тройки: от окружного отдела РКП(б) – Мастынь, от прокуратуры СССР – помощник прокурора Р.П. Катанян, помощник прокурора КССР Скрипчук, а также от ЦИК СССР – Нагаев и особоуполномоченный ЦИК СССР по борьбе с бандитизмом в Крыму и председатель КРО ГПУ Крыма Шварц. В течение одного заседания (!) было заслушано дело № 210 по обвинению 152 человек. Тройка решила: 5 человек направить в концлагерь на 3 года каждого, 4-х – в концлагерь на 2 года, 97 – выслать в северные губернии страны на 3 года, 5 – выслать из страны, 10 – из пределов Крыма на 3 года, 3 – выслать условно, 3 – выслать из Крыма, по отношению к остальным – следствие прекратить245. В Архангельский концлагерь на 3 года определена Попова Нина Ивановна – бывшая машинистка Милиционного полка 9-го Донского дивизиона, изобличенная в том, что, «состоя в вышеуказанной должности и одновременно являясь осведомителем особого отдела дивизии, разглашала методы работы органов ГПУ»246.

Часто оппонентами Ф.Э. Дзержинского были М.И. Калинин, Н.И. Бухарин, Г.Я. Сокольников, Н.В. Крыленко, Н.В. Чичерин и другие. 18 марта 1925 г. он обратил внимание Г.Е. Зиновьева на то, что «для ОГПУ пришла очень тяжелая пора», видя главную причину этого в недооценке значения органов безопасности Н.И. Бухариным, Г.Я. Сокольниковым, М.И. Калининым и некоторыми работниками НКИД.

Именно Н.И. Бухарин писал Дзержинскому: «…Я считаю, что мы должны скорее переходить к более «либеральной» форме соввласти: меньше репрессий, больше законности, больше обсуждений, самоуправления (под руководством партии naturalitew) и проч. В статье своей в «Большевике», которую Вы одобрили, теоретически обосновал этот курс. Поэтому я иногда выступаю против предложений, расширяющих права ГПУ и т.д. Поймите, дорогой Феликс Эдм. (Вы знаете, как я Вас люблю), что Вы не имеете ни малейших оснований подозревать меня в каких-либо плохих чувствах к Вам лично и к ГПУ как к учреждению. Вопрос принципиальный – вот в чем дело.

Т.к. Вы – человек в высшей степени страстный в политике, но в то же время можете быть беспристрастным, то Вы меня поймете…»247.

Дзержинский не мог пренебречь мнением Бухарина, поэтому 24 декабря 1924 г. направил личную записку В.Р. Менжинскому следующего содержания: «При сем письмо ко мне Бухарина, которое после прочтения прошу мне вернуть. Такие настроения в руководящих кругах ЦК нам необходимо учесть и призадуматься. Было бы величайшей ошибкой политической, если бы партия по принципиальному вопросу о ГПУ сдала бы и дала бы «весну» обывателям: как линию, как политику, как декларацию. Это означало бы уступить нэпманству, обывательству, клонящемуся к отрицанию большевизма, это была бы победа троцкизма и сдача позиции. Для противодействия таким настроениям необходимо пересмотреть нашу практику, наши методы и устранить все то, что может питать такие настроения. Это значит мы (ГПУ) должны, м. быть, стать потише, скромнее, прибегать к обыскам и арестам более осторожно, с более доказательными данными; некоторые категории арестов (нэпманство, прест[упления] по должностям) ограничить и производить под нажимом или при условии организации за нас общественного партийного мнения; больше информировать МК о всех делах, втягивая плотнее парторганизацию в эти дела. Необходимо пересмотреть нашу политику о выпуске за границу и визы. Необходимо обратить внимание на борьбу за популярность среди крестьян, организуя им помощь в борьбе с хулиганством и др. преступлениями. И вообще наметить меры такие, чтобы мы нашли защиту у рабочих и крестьян и в широких парторганизациях.

Кроме того, еще раз надо обратить внимание на наши информ. сводки, на то, чтобы они членам ЦК действительную дали картину нашей работы в кратких словах и представили бы всю конкретность. Наши же сводки таковы, что они дают одностороннюю картину сплошную черную, без правильной перспективы и без описания реальной нашей роли. Мы должны составлять отчеты о нашей работе»248.

Но это отнюдь не значило, что председатель ОГПУ согласен со всеми утверждениями Бухарина, о чем свидетельствует еще один документ, хранящийся в РГАСПИ в личном фонде Ф.Э. Дзержинского. Сотрудники архива рассказали, что на одном из заседаний кто-то из членов правительства нарисовал на листке бумаги на фоне меча председателя ГПУ и под рисунком сделал подпись: «Меч разящей пролетарской диктатуры, или Дзержинский на страже революции. 30.6.25». Когда листок передали Дзержинскому, тот пририсовал трех человечков, держащих в руках большой напильник, и дописал: «Надо сбоку нарисовать Бухарина, Калинина и Сокольникова с напильником, подтачивающим «меч»249.

Когда анализируется практика судебных органов Советской республики в 1921—1928 гг., то следует иметь в виду, что всякому судебному (как и внесудебному) постановлению предшествовала партийная директива. Судьи не были свободны в принятии решений. И пример в этом подавало Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б). Вот некоторые вопросы, рассмотренные на заседаниях Политбюро: об освобождении анархистки Таратуты (2 февраля 1922 г); о приговоре по делу Киевского Областного центра действия (9 апреля 1924 г.); о судебном процессе белогвардейцев в Армавире и о приговоре Амурского губсуда по делу о контрреволюционном восстании в Благовещенском уезде (3 июня 1924 г.); о приговорах судов по политическим делам (3 июля 1924 г.); о немецких студентах, обвиняемых в терроризме (13 марта 1925 г.); предложение Менжинского о передаче в суд дела эстонских шпионов (22 октября 1925 г.). И этот перечень можно было продолжить. Но для понимания сути проблемы приведенного вполне достаточно.

По мнению руководства ОГПУ, и в середине 1920-х гг. еще нельзя было отказаться от ряда мер военного времени. Выступая на втором Всесоюзном съезде сотрудников особых отделов ОГПУ 23 января 1925 г., Ф.Э. Дзержинский говорил: «…Может быть, органам ОГПУ уже пришло время отживать свой срок и нужно перейти с наших боевых позиций на мирную основную работу, которая сможет обеспечить и повести к основам социалистического, коммунистического государства. Но это не так, и те, которые так думают – заблуждаются…»250

Следовательно, в 1921—1926 гг. политическое руководство страны много внимания уделяло правовому положению органов безопасности, определению их задач и компетенции в соответствии с новыми историческими условиями и политикой правящей партии. Жесткая репрессивная политика Советского государства, по существу, была обусловлена не только возрастанием преступности, активизацией противников советской власти, но и сложившимися правилами и традициями. Широкие права, данные органам ВЧК – ОГПУ, нередко приводили к скорому, неправедному суду не только над противниками, но и над законопослушными гражданами, подмене воспитательной и профилактической работы карательной политикой. Вместо закона нередко «политическая целесообразность», субъективизм в нормотворчестве. И ведомственные подзаконные акты нередко вступали в противоречие с конституционными нормами.

Недостатки в законоприменительной практике, произвольное толкование норм права в силовых структурах негативно отражались на оперативно-следственной работе, вели к деформированному восприятию оперативной обстановки руководящим и оперативным составом, что создавало почву для различных фальсификаций. До Большого террора на ранней стадии действия органов ВЧК и ГПУ можно до известной степени оправдать обострением классовой борьбы, Гражданской войной и военной интервенцией.

Переход к нэпу от форм руководства, присущих военному времени, к новым формам работы потребовал иного подхода к определению задач чекистских органов. Правовое положение органов безопасности в 1920-е гг. претерпело серьезные изменения. К 1921 г. ВЧК объединяла чекистские органы в масштабе Российской Федерации и в оперативном отношении ЧК других союзных республик, но она еще не могла решать централизованно все вопросы воспитания кадров, совершенствования организационный структуры, осуществлять централизованное снабжение, финансирование и другое.

Гражданская война и борьба с интервентами способствовали пониманию необходимости большего единства, большей согласованности. Переход к ГПУ был закономерным и вызван изменениями, происходившими в стране и на международной арене. Но замысел по коренному реформированию ВЧК так и не был проведен в жизнь, и, главное, не удалось ограничить задачи ГПУ (а затем и ОГПУ) только политическими задачами борьбы с противниками советской власти. Председатель Президиума ВЦИК РСФСР М.И. Калинин, выступая на IV Всероссийском съезде деятелей советской юстиции, говорил, что в первые месяцы после революции решающим фактором права была вооруженная сила и лишь на следующем этапе за ней выступили чрезвычайные комиссии – один из мощных органов укрепления советской власти251.

Опыт первой половины 1920-х гг., по мнению Ф.Э. Дзержинского, со всей очевидностью показал, что органы безопасности должны находиться на положении военного ведомства, это позволило в большей степени проводить в жизнь принцип единоначалия в чекистских подразделениях и эффективно решать служебные задачи.

Образование сначала ГПУ, а затем ОГПУ означало создание органа власти, наделенного широкими чрезвычайными полномочиями, объединившему борьбу с внешней и внутренней контрреволюцией в масштабе всей страны. Было завершено формирование единой общесоюзной системы безопасности. Намечавшееся ограничение полномочий только борьбой с политическими преступлениями, создание «более гибкой, более приспособленной к современным условиям» структуры НКЮ, которая бы заменила ОГПУ, оказалось несостоятельным.

Стараниями политического руководства страны была создана правовая основа организации и деятельности органов ВЧК – ОГПУ, обеспечившая проведение политики правящей партии в жизнь. Говоря о задачах, решаемых органами безопасности в новых исторических условиях, Ф.Э. Дзержинский 23 января 1925 г. подчеркивал, что с развитием мирного строительства одновременно растут и развиваются различные опасности для СССР, поэтому «наша мирная работа, наш рост не должны затемнять совершенно ясного сознания, что мы окружены врагами, что враги живы, что они действуют…»252.