Текст книги "Неодолимая сила обстоятельств"

Глава 9
Алинка

Наплакалась Алинка всласть. Обида, горечь, раздражение – всё было в её слезах. Но, как ни странно, всё это выплакалось вместе со слезами и ушло. Таково свойство молодости – эмоции очень сильны, но быстро преходящи. Вообще, мало того что женская психика более устойчива к нервным потрясениям, девочка и так больше видела, больше испытала, ко многим вещам относилась проще, чем Кирилл. Она искренне не понимала, с какой стати шашни взрослых помешают им с Кириллом. И ещё, вспомнив, что она высказывала маме в тот день, какие слова ей говорила, она отчасти поняла юношу, более того, даже пожалела его. Поэтому, смахнув остатки слёз и посмотрев на себя в зеркало, она отправилась на поиски друга.

* * *

Они с Кириллом были ровесниками физически, но суровое детство Алины сделало её старше духовно. От отца в её памяти осталось смутное воспоминание. Она помнила постоянный плач мамы и беспробудный сон отца. Редкие минуты просветления папы были счастьем для Алины: папа играл с ней, покидывал в воздух.

А потом он шарил по сумочкам, рылся в вещах или, вытащив что-нибудь с серванта, подмигивал ей и говорил заговорщическим тоном:

– Мы маме ничего не скажем. Пусть это будет наш маленький секрет.

И исчезал на несколько дней. А они с мамой в любую погоду тащились в милицию или больницу и забирали папу домой до следующего раза. Пока в один момент он не пропал вообще, навсегда.

Вскоре появился папа Вова. Папа Вова поначалу показался Алине хорошим и весёлым человеком. Он искренне любил маму и дарил подарки ей, Алине. Он увёз их в большой дом за городом. Но это было недолго. После рождения Артёма папа Вова тоже стал пропадать, а мама плакать. Он рылся в маминых вещах и нюхал их, разбивал её телефон, заставил уволиться с работы. Алинка постепенно перестала любить своего нового папу. Он постоянно выспрашивал удочери, что делала мама, приставил охрану и не выпускал их из дома. Начал бить маму, таскать её за волосы и обзывать нехорошими словами. А мама, когда папа Вова уезжал на работу, свернувшись в клубочек вместе с Алиной и маленьким Артёмкой, беззвучно плакала.

Уже позднее они поселились втроём в отсуженной у папы Вовы квартире. Вот тут Алину накрыло острое чувство неполноценности, ущербности: Артём приносил им хорошие алименты, позволяющие вполне безбедно существовать, а она была как бедная сиротка. Лене потребовалось изрядное количество времени, чтобы дочь стала уверенной в себе, весёлой и самодостаточной особой, в которую влюбился Кирилл.

Тогда же в маминой жизни стали появляться другие мужчины. Некоторые оставались ночевать, и девочка с ними сталкивалась по утрам на кухне и возле туалетной комнаты. В такие дни мама появлялась из спальни со счастливыми, но одновременно виноватыми глазами. Мужчин было не так много, но они были.

И хотя мама потом проводила долгие нравоучительные беседы с дочерью, в том числе и опираясь на собственный пример, как на отрицательный, Алинка привыкла к их существованию. Потому произошедшее между мамой и дядей Ромой для неё не стало таким шоком, как для Кирилла.

* * *

В доме стояла странная тишина, лишь в кухонной зоне слышалась какая-то возня. Девочка пересекла гостиную, и перед её взором предстали Артём и Маша, сидящие на полу возле холодильника. Они были заняты важным делом – поглощением эклеров, доставаемых из недр холодильника.

– Эй, мелкие, а где народ?

Артём повернул к сестре смешно измазанную кремом мордочку:

– Они пошли Кирилла искать, а нам сказали сидеть здесь и никуда не отлучаться.

– Смешные они, ищут за воротами, а Кирилл здесь – в мальчиковой комнате закрылся и никого не впускает, – засмеялась Маша и потянулась ещё за одним пирожным.

«Ага!» – удовлетворённо отметила Алина, подошла к холодильнику и наклонилась.

Отметив, что запасы эклеров фактически иссякли, она извлекла из морозилки четыре порции мороженого и поскакала вверх по лестнице на второй этаж, где размещались спальня и гостевые комнаты.

Крикнула на ходу мелким:

– Когда предки вернутся, скажете им, что искать больше не надо. Я нашла Кирилла.

– Это я нашла Кирилла! – обиженно вслед крикнула Маша, но лестница уже была пуста.

* * *

К огромному облегчению девочки стучать и долго что-то объяснять закрытой двери не потребовалось – она оказалась незапертой.

– Кирилл, а я мороженое принесла, хочешь?

Мальчик порывисто обернулся:

– Спрашиваешь! Конечно, хочу!

Он тоже весь испереживался, только не решался первым пойти к Алине.

– Я вот что подумала, – сказала Алина, подсаживаясь рядом. – Да пусть эти взрослые хоть чем там занимаются! Нам-то чё портить из-за этого жизнь? Мы в их делах совершенно ни при чём!

– Алинка, милая! – Кирилл наконец-то выговорил заветное слово, которое давно крутил в мыслях, но не решался произнести вслух. – Ты прости, что я так плохо говорил о тебе и маме твоей.

Почувствовав, что на глаза парня снова накатывают слёзы, Алинка обняла его голову руками и прижала к груди.

– Дурак ты, Кирилл!

– Дурак! – согласился юноша.

В такой позе их и застали вернувшиеся с поисков взрослые.

* * *

– Вот где наш пострел! – иронично произнесла Санька.

Дети обернулись на возглас и увидели в дверном проёме столпившихся родителей, всех пятерых.

– Кирилл. Какого чёрта? Ты где… – как всегда, начал было возмущаться Роман.

Но был остановлен Ксюшей, взявшей его за руку:

– Рома, не надо.

– Ну, раз все в сборе… – весело сказал Сашка. – Пошли за стол, восьмое марта праздновать. Женский день же, братва!

Глава 10
Санька

Саньке понравился прошедший праздник. Его не испортила даже пауза, вызванная поисками сорванца. Они много шутили, бесились, танцевали, говорили комплименты и невинные двусмысленности. Вроде как пора юности вернулась. Но одно бросилось ей в глаза и заставило насторожиться: Ленок старательно не смотрела Ромку, а Ромка вообще не поднимал глаз в сторону Лены. Более того, они, похоже, избегали друг друга: ни разу не потанцевали вместе, а если в какую-то спонтанную группку собеседников подходил один, второй тут же спешил её покинуть. И это только усиливало меж ними невидимую связь. Сие наводило на некие догадки, которые следовало немедленно проверить.

Как назло, утренняя репетиция в театре шла ни шатко, ни валко. Готовили к постановке «Тома Сойера». Актёр, игравший роль главного героя (доверили же такое вчерашнему выпускнику, к тому же оказавшемуся полным кретином!), никак не мог уразуметь, чего от него хотят.

Санёк, немало раз игравшая Тома в своё время, трактовку своего образа – Гека Финна – уже давно придумала и сделала своеобразную раскадровку – расписала всё по мизансценам. Она исходила из того, что если Том – сорванец по причине дурости, сытости и благополучия, то Гек – сорванец поневоле. Нельзя сказать, что он не знает лучшей жизни (у той же вдовы Дуглас ему хорошо жилось), но он привык сибаритствовать в своей бедности. Инициатором всех проделок выступает Том, а Гек везде работает вторым номером. Том – мотор, Гек – флегматик, которому проще лежать в своей бочке и курить трубку. Он как дикий зверёк, предпочитает не совершать лишних телодвижений, чтобы сберечь энергию. И, главное, что хотела высветить Санька в образе Гека Финна, – сирота на самом деле везунчик, любимец судьбы. То, что даётся другим, в том числе и Тому, после упорного труда или энергичных действий, само с неба падает Геку прямо в руки. По вине Тома попадая в передряги, он получает внимание к своей персоне сначала в церкви, затем в суде. Просто так, за компанию, становится обладателем неплохого состояния. А в итоге его ещё и усыновляют. Но Гек, из-за этой же лёгкости, не умеет ценить свою фортуну, беречь её, не зная, что удача не бесконечна. Это потом и станет причиной его дальнейших, уже совсем несмешных, приключений. Режиссёр пришёл в восторг от такого прочтения роли и выдал Саньке карт-бланш.

Едва закончилась тягомотная репетиция, Санька запрыгнула на свой байк и понеслась к школе, где учителем словесности трудилась подруга. Гарцевать на моцике было вроде как не сезон, но Санька была дамой лихой, одно слово – егоза! Словно электромоторчик внутри не давал ей покоя.

– Ну не могу я дома сидеть, делами заниматься! – говаривала она Ксюше. – Не становиться же клушей, как ты.

– А мне нравится дома, люблю домашние дела делать, – Ксюша, для которой уют, покой и порядок в доме был своеобразным фетишем, давно не обижалась на подругу.

Но сейчас Санька мчалась, чтобы разрешить все дела, возникшие между Ксюшиным Ромкой и этой ходячей нелепостью под названием Ленок. Разруливать, мирить – это был уже её фетиш, её конёк.

* * *

Конечно же, Ленок забыла о недавнем обещании, зато Санька напомнила обо всём, забирая её с последнего урока.

– Да у меня и теста нет! – заявила Ленок, тщетно пытаясь избежать процедуры.

– Ничего! Я об этом позаботилась. Кто же о вас, дурёхах, позаботится, если не я? – заявила Санька. – Как знала, по дороге купила. На, держи!

И ведь она была права, и Ленок это прекрасно понимала, потому и не противилась напору подруги. Именно благодаря энергии и находчивости Саньки она смогла вырваться из золотой клетки, в которой оказалась, выйдя замуж за своего ревнивого недоолигарха. Санька тогда показала себя заправским режиссёром: разработала план, всех построила и каждому поручила свою роль. Сыграли как по нотам. Ромка вырубил сигнализацию особняка и прилегающей территории. Сашок нейтрализовал охрану. И даже отчаянно трусившая Ксюша подогнала к крыльцу машину, пока Санька и Ленок лихорадочно собирали вещи и детей.

– Давай! – поторопила нетерпеливая Санька. – Туалет же рядом.

– Что? Здесь! В школьном толчке? Я так не могу! Только дома!

– Боишься? – догадалась Санька. – Тянешь время?

– Боюсь, – призналась Лена. – Результатов боюсь.

* * *

Дома было тихо, дети ещё не пришли со школы, и Санька была вынуждена признать, что Ленок права – так лучше. В спокойной обстановке они хоть поговорить смогут. Когда Лена вышла из туалета, необходимость смотреть тест отпала – все было написано на её лице.

– Залетела?

Молчаливый кивок был ответом.

– От него?

Лена снова скорбно кивнула.

– Ну молодцы, всем нагадили! И себе, прежде всего! Дружеского секса им захотелось!

– А нечего было нас как дрова в одну машину складывать, – огрызнулась Ленок.

– Ба, мы ещё и виноваты! Связали, заперли и трахаться заставили, – съязвила Санька, и тут же, без перехода совсем другим тоном: – Что делать собираешься?

– Врачу для начала показаться надо, вдруг ещё можно что-то сделать.

– Может, не от Ромки?

– От него! У меня после и не было никого. Аборт, конечно же, был бы лучшим выходом для всех. А если нет – рожать буду.

– И не боишься ещё одного?

– Не боюсь, я люблю детей. Я и в школу потому пошла.

– Точно! – вспомнила Санька. – А мы всё удивлялись, думали, что ты со своей внешностью супермоделью станешь.

– Пустое это, – отмахнулась Ленок, сосредоточенно думая о чём-то своём.

– А я бы боялась рожать, – поделилась Санька. – Это Сашка очень хотел наследника, свою кровь передать. А как родила, он и успокоился.

В это время раздался звук открываемой двери и шум голосов.

– Надо же, уже мои пришли, – заявила, глянув на часы, Лена. – Пошли на кухню, обед разогреем. И сами кофейку дёрнем по маленькой.

– Тёть Сань, здравствуйте! Тётя Саня, добрый день! – дети по очереди поприветствовали Саньку и поцеловали мать.

– Мам, я на минуту, только форму возьму, – умчался в детскую Артём. – Нас Димкин папа обещал довезти.

– Хорошо, сынок!

А Алинка попрыгала в туалет – видно было, что невтерпёж.

– Вот так! И не заметишь, как вырастут, и вроде уже и не нужна, – констатировала Лена, наливая из кофемашины ароматный напиток Саньке и себе.

– Ма-а-м! Тётя Са-а-ш! Акто это у нас? Кого поздравлять? – у входа на кухню стояла Алина, держа в руке извлечённый из мусорной корзины тест, и переводила взгляд с матери на Саньку и обратно.

Подруги выразительно молчали.

– Пипец! – смачно выразилась дочь. – Мама, ты что, не знаешь как сексом заниматься, чтобы не залететь? Даже я знаю! В школе учат этому. Как дети, прям! Этт чё? Мы с Кирюхой родственниками будем? Прикольненько! Молодец, мама, удружила!

Сказав это, Алина ушла к себе в комнату, демонстративно хлопнув дверью.

– Спалилась! – констатировала Ленок.

– А ведь девчонка права, вы почему не предохранялись? – после минутной паузы поинтересовалась Санька.

– Ромка на автопилоте был, а мне… мне бы тоже себя собрать… Господи! – самообладание покинуло Лену, она опустилась на стул, закрыла лицо руками и затряслась от рыданий.

– Ну что ты! Что ты! Мы что-нибудь придумаем, – стала утешать подругу Санька.

– Да что тут придумаешь! – всхлипывала Лена.

– Надо бы Роме сообщить.

– Ни в коем случае! – Лена отняла руки от глаз и лихорадочно заговорила. – Только не Роме! Он ничего на должен знать! Как я им с Ксюшей в глаза посмотрю! Умоляю – ни слова!

– А как ты?

– Сама как-нибудь… Обещаешь?

– Обещаю! – поклялась Санька, хотя у неё насчёт этого было совсем иное мнение.

Глава 11
Роман

В свои годы Ромка склонен был считать себя абсолютно счастливым человеком. Дома ждёт любимая и любящая жена. У них прекрасные дети. Даже разлад с сыном он видел в положительном ключе – Кирилл был его копией, такой же бескомпромиссный и взрывной, как и он в юности. Что ещё? Ах да, работа! Роман занимался своим делом самозабвенно, увлечённо. Главное, что не нужно горбатиться на чужого дядю с восьми до пяти, а потом заглядывать ему в рот, ожидая одобрительного кивка. Он давно работал на себя и для себя. О своём мимолётном романе он уже почти и не вспоминал, ни одной струны не колыхалось в его душе при воспоминании о нём, лишь лёгкая досада на себя.

Нельзя сказать, что Роман, возвращаясь домой пораньше, об этом сосредоточенно думал. Нет, это был просто порыв, умонастроение, подчиняясь которому, он остановил машину возле магазина и зашёл за тортом.

Роман уже протянул руку к «Ореховому», когда нежно прозвучала телефонная трель.

– Привет, Санёк! – нетерпеливо бросил он, убирая руку от торта. – Излагай быстрее свои мысли… Вот даже как!.. Хорошо, заеду, раз не телефонный разговор.

Отключив телефон, он постоял с минуту перед прилавком с тортами и взял «Киви».

По дороге к машине он набрал номер жены:

– Ксюша, милая, придётся задержаться немного.

Телефон разочарованно вздохнул.

– Понимаешь, Саньки позвонили, не смог отказать. Я постараюсь быстро: одна нога здесь – другая там. Целую, любимая!

* * *

– О, тортик! – сказал Сашка, открыв Роману дверь.

Заграбастал его и пошёл на кухню.

– Порежу к чаю.

Можно было не сомневаться, что, занимаясь разрезанием торта, Сашка его ополовинит.

– А что случилось-то? – крикнул Роман уходящей спине.

– Это тебе пусть Санька скажет, – спина махнула рукой в сторону гостиной. – Это она у нас всё разруливать мастер.

Санька начала сразу, без обиняков:

– Ленок беременна!

– Позравля!.. – начал машинально Ромка.

И вдруг резко ощутил весь ужас ситуации, сел за стол и рукой взъерошил волосы на голове. Доходило до него медленно.

– А чей? – спросил он, хотя и так знал ответ.

– А ты сам как думаешь? Дубина ты стоеросовая! – съязвила Санька и ещё сарказма долила: – Сексуальный гигант ты наш!

– Что Лена делать собирается?

– Это ты у неё спроси, тут тебе никто не поможет. Сам кашу заварил, сам и расхлёбывай!

– Да, конечно, конечно! – торопливо сказал Роман, лихорадочно соображая, что делать дальше. – А Ксюша знает?

– Вот что – всё тебе решать. Рассказав тебе, я и так уже подставилась. Слово Ленке дала, что не выдам её. Она ж у нас мать-героиня! Ещё одного без отца собралась поднимать. С другой стороны, и Ксюха – моя подруга, и она имеет право знать правду. В-общем, так: если ты, Ромочка, за два дня ничего не предпримешь, то я сама всё Ксюше расскажу. Ферштейн, папаша?

– Ферштейн, – машинально ответил Роман и поплёлся к выходу, о чае с тортом уже не было и речи.

* * *

Когда Роман ушёл, Санька набрала номер:

– Ну что, как ты? Не плачешь?

– Некогда! Я только что из женской консультации.

– Да ну!? И что?

– Ты купила мне правдивый тест. Правильный.

Санька хмыкнула.

– УЗИ сделала, – продолжила Ленок.

– Кстати, ты не обижайся, но я Роме рассказала. Возможно, приедет скоро.

– Зря! А впрочем…

* * *

На улице шёл не то снег, не то дождь, словом, какая-то весенняя мряка. По-быстрому запрыгнув в авто, Ромка включил дворники, но трогаться не спешил – думал. Ещё час назад он считал себя счастливейшим из людей… А сейчас? Самым несчастным? Да за такое «несчастье» – за возможность завести ребёнка – иные были готовы пол-жизни отдать! А у него: одна ночь, одна ошибка, и готово – растёт человечек… Да только не у той женщины в животике. Да и ошибка ли? В любом случае за это надо отвечать, Роман же привык никогда не уходить от ответственности.

Что-то про себя выяснив, он тронулся с места. Но поехал не домой, к любимой жене, как можно было подумать. Поехал расплачиваться по счетам.

* * *

– Мама! Молодой папаша припёрся! – нетолерантно крикнула вглубь квартиры Алина, открывшая дверь на звонок Романа.

И развернулась, намереваясь уйти к себе в комнату.

– А поздороваться? – крикнул вдогонку Роман.

– Перебьётесь! – совсем уж невежливо откликнулась девчонка. – Скоро на пенсию, а они в «тили-тили тесто, жених и невеста» поиграть решили! Ва-а-аще отпад!

Девушка была в том возрасте, в котором все те, кому больше восемнадцати, воспринимаются едва ли не стариками.

Оставшись в одиночестве, Роман растерялся. Куда идти-то? Раздражение в нём нарастало. В комнате никого не было. Значит, на кухне! Отворив туда дверь, он обнаружил сидящую за столом Елену с большим красным конвертом в руке.

– Лен! – позвал он.

Молчание.

– Что делать будем?

Молчание…

– Ты чего молчишь?

Молчание!

– Будешь ты говорить или нет?! – Ромка вспылил, и удар его кулака испытал на себе кухонный стол.

Стол заскрипел от боли, старая его ножка надломилась, и он, накреняясь, стал медленно заваливаться на бок. Оторопевшие Роман и Лена заворожено наблюдали за падением стола. По мере приближения к полу крен неуклонно увеличивался, движение вниз приобрело ускорение. По столешнице, словно разгоняющийся паровоз, заскользила вниз хрустальная ваза, наполненная печеньем и конфетами. На поверхность пола приземлились они одновременно: стол со страшным грохотом и ваза, в последний миг своей жизни отозвавшаяся звоном разбитого стекла.

– Ты что, задался целью при каждом посещении моего дома что-то разрушать? – Лена посмотрела на Ромку своими пронзительно-красивыми глазами.

Раздражение в Романе отступило, и его место заняло смущение:

– Прости, Лена! Я всё исправлю…

– Как? У меня ещё с прошлого раза обломки в спальне валяются.

Они одновременно посмотрели друг на друга и вдруг рассмеялись. Смехом выплеснулись напряжение и горечь последних часов, он стал нервной реакцией организма на переизбыток в нём кортизола.

– Веселитесь? – в дверь просунулась любопытствующая Алинкина головка. Увидев стол в обрамлении битого стекла и раздавленного печенья, она восхитилась натюрмортом: – Ну вы, предки, и даёте! Видно, и впрямь любовь!

И голова скрылась за дверью – не иначе, как её хозяйка отправилась звонить, делиться новостями.

– Лена, я всё исправлю, – невпопад повторил снова Роман.

– Ну, положим, стол-то собрать можно, а вот это как исправишь? – Ленок протянула ему большой красный конверт. – Растрахаешь обратно?

– Что это? – Рома взял конверт и недоуменно повертел его в руках, пока не догадался. – УЗИ?

Осторожно достал плёнку и посмотрел. Как он не силился, но разглядеть что-то в этих пятнах не мог.

– Где оно?

– Да вот же! – наманикюренный палец из-за Ромкиной спины показал на маленькую черную точку.

Лена встала, подошла к Роману сзади и тоже стала разглядывать снимок. Чем больше Роман разглядывал эту точку, тем больше в его душе поднималось не то волнение, не то гордость: «Мой ребёнок! Мой сын!».

– А каков срок?

Лена, снова сев стул, ответила:

– Тринадцать. Тут без вариантов, Ром, сам посчитай.

– Я же торт принёс, «Лимонный»! Давай чай пить. И обсудим всё заодно.

– Нет, Ромыч! – грустно покачала головой Лена. – За торт спасибо, но иди домой, там семья, там Ксюша. Она должна знать, имеет право.

– Она не простит!

– Простит! Должна же понять, что мы без умысла, просто так получилось.

* * *

В пустынном гастрономе бездельничающие продавщицы лениво перемывали косточки покупателям и начальству.

– Глянь, Кать, там чудик уже третий раз за тортом приходит.

– Ничего удивительного! Может, он сладкоежка? Вон, мой Игорёк как-то раз ящик зефира слопал.

– Сказала! Твой-то амбал! А этот плюгавый, в него и не влезет столько.

– Ну тогда ходок! Три бабы за вечер. Каждой бабе свой торт.

– Этот, пожалуй, может. Плюгавые, они до секса способные: много и долго. Не то что твой Игорь, сила есть, но не в штанах.

– А ты, подружка, откуда знаешь?

Рома стоял перед морозильной бонетой и смотрел на единственный оставшийся «Ореховый» торт. Сбирался духом перед встречей с Ксюшей. Оглянулся и безучастно посмотрел на то, как две продавщицы неожиданно с визгом вцепились друг другу в волосы.

«Не простит!» – отчётливо понял Роман, достал из бонеты торт «Ореховый» и пошёл на кассу.