Текст книги "Неодолимая сила обстоятельств"

Глава 12
Выгнали? Ушёл!

– Что-то я даже не удивилась! – распахивая дверь, ёрничая, злорадно произнесла Алина, увидев пред собой Романа. – Если вы думаете, дядя Рома, что я от радости запрыгаю до потолка, то жестоко ошибаетесь.

Вот непруха! Меньше всего Роман хотел видеть эту язву, но ничего не попишешь, видно, Алина – неизбежный Цербер на пути к Лене. И так весь сегодняшний суматошный день – одна сплошная непруха, теперь вот она. Хотя и вчерашний тоже… ровно с того самого момента, когда после обеда он, наплевав на работу, развернул колёса своего «Спортейджа» в сторону дома, остановившись только возле злополучного гастронома с тортами.

* * *

Накануне вечером был тяжёлый разговор с женой. Против ожидания, со стороны Ксюши ни слёз, ни истерик не было, как и проклятий в сторону другой бабы, уводящей мужа от детей. В большей степени именно это спокойствие, а не столько слова жены, убедило Ромку, что прощения не будет и расставание необратимо. Ксюша всегда была тихоней, но за внешним спокойствием и смирением скрывался твёрдый характер. Гораздо более твёрдый, чем у излишне горячего и чересчур эмоционального мужа.

Все попытки Романа вымолить прощение и убедить, что все ещё можно наладить, разбивались о железобетонную стену Ксюшиных нравственных принципов.

– Может, я все-таки останусь? – спросил он в самом конце их странного выяснения отношений, уже понимая всю безнадёжность вопроса.

– Ты же сам понимаешь, что это невозможно, – с грустной, но мягкой улыбкой сказала жена. – Ты пойми, я тебя немедленно, на ночь глядя, не гоню. Но завтра прошу собрать вещи и покинуть наш дом.

– Куда?

– А это уже твоё дело. Но я бы посоветовала туда, где будет расти твой ребёнок.

– Но здесь тоже мои дети!

– Хорошо, что ты об этом помнишь. Значит, не оставишь их без помощи.

– Спрашиваешь! А я смогу их навещать, видеть?

– Ты же их отец! В любое время, но лучше всего на нейтральной территории.

– Я пойду, поговорю с детьми.

– Иди, – безучастно пожала плечами Ксюша. – А я пока постелю тебе в зале на диване. Вход в наш… мою спальню тебе заказан.

Разговор с детьми дался Роману тяжело. Машенька, конечно, всплакнула, но, узнав, что папа будет рядом и они будут ходить гулять, как-то быстро успокоилась и, закрыв глаза, начала придумывать, что заказать папе к следующим выходным. Кирилл сидел за столом и усиленно делал вид, что читает книгу.

Когда Роман попытался с ним заговорить, сын встал и, полуприсев корпусом на стол, сказал:

– Я всё знаю, папа! Мне Алинка звонила. Знаешь, я бы понял, если бы ты сразу к маме поехал. А ты поехал к ЭТОЙ! Я сейчас ничего не пойму. Может быть, позже, – Кирилл лёг на кровать, отвернулся к стенке и натянул на себя одеяло.

– Я тебя понимаю, сын! – говорил Рома спине и натянутому на неё одеялу. – Сам такой. Помнишь, вы с Федькой в четвёртом классе накурили в туалете? Пробовали! Всех спрашивали, кто это сделал, но вы не признались. Тогда наказали всех мальчиков в классе. Ты пришёл домой гордый, что не раскрылся. Помнишь, я тебе сказал, что это подлость, помнишь? Ты на следующий день пошёл и признался. Вот и я сейчас не могу поступить иначе. Ты бы сам меня уважать перестал, если бы я наделал дел – и в кусты.

Ромке или показалось, или действительно спина сына шевельнулась в ответ.

* * *

На следующий день Роман закинул в машину заботливо собранные Ксюшей чемоданы и отправился восвояси.

Жена соизволила выйти проводить мужа, чем он сразу же воспользовался.

– Давай хоть поцелуемся на прощанье! – сказал Ромка и обнял Ксюшу.

– Не надо, Ром, – она упёрлась кулаками в грудь мужа.

Но он только сильнее сжал Ксюшу, словно раздавить хотел напоследок, нашёл своим губами её губы. Они были сжатыми, холодными и чужими. Роман же был очень настойчив. Постепенно губы жены раскрылись, и она ответила, ответила жарко, страстно. Прощальный поцелуй вышел очень чувственным.

– Всё, Рома, езжай уже! – простонала Ксюша. – И пришли нарочным все свои документы, завтра на развод пойду подавать.

А куда ехать-то? Где приземлиться хотя бы на несколько дней? Вариантов было несколько. И Роман последовательно приступил к их реализации. Первым делом он заехал на работу – запустил процесс трудовой деятельности своего немногочисленного штата. Заодно и оглядел свой кабинетик: комфорта минимум, условий тоже, но на худой конец и это сгодится. С тоской посмотрел на примыкающий к кабинету захламлённый чуланчик, который всё собирался оборудовать под комнату отдыха, да всё руки не доходили. Вздохнул и поехал дальше по намеченному маршруту.

* * *

Саньку он застал в гримёрке, когда она стояла перед зеркалом и при помощи костюмера перетягивала свои груди.

– Привет! – сказала она, ничуть не смущаясь. – Давай быстрее, говори, что хотел. А то у меня через полчаса прогон, а я даже грим ещё не начала накладывать.

То ли профессия наложила отпечаток, то ли осознание, что её женские прелести весьма скромны, но, в отличие от своих подруг, она отличалась почти полным отсутствием стыдливости.

После сбивчивого Ромкиного рассказа она отреагировала весьма своеобразно:

– Во как! Выгнала, значит!

– Выгнала? Нет, сам ушёл.

– Ну да! Ну да! Что делать будешь?

– Да вот, к вам на дачу хотел попроситься пока. Поживу, а там, глядишь, и помиримся. Простит, как ты думаешь?

– Не знаю, не знаю. Измену? Такое вообще-то почти не прощается, а если и прощается, то не забывается. Ты же её не просто как человека, а как женщину унизил. Кто-то другой, может, и простил бы, но, зная Ксюху, рискну предположить, что нет. Тихушница, но, как говорится, «в тихом омуте черти водятся»… у неё сейчас внутри такая буря творится. А ты не напрямую заходи, а сбоку, через детей, через родителей. Она их уважает.

Роман посветлел лицом:

– Точно, с тестем и тёщей поговорить надо. Спасибо, Санёк, ты настоящий друг!

И он чмокнул испачканное сажей лицо Гекельберри Финна в живописных лохмотьях.

– Погоди! – Санька отстранилась от Романа, опасаясь за сохранность своего грима. – Теперь о даче: совсем отказать я тебе не могу – ты наш друг. Но посуди сам – каникулы на носу. И мы хотели собрать туда всех наших детей, пусть побесятся на свежем воздухе.

– Классная идея!

– И представляешь там себя с кислой миной? А дети уже наверняка всё будут знать.

Представив эту картину, Ромка обзавёлся кислой миной уже сейчас.

– Опять же, Ксюша туда будет приезжать…

– Всё, я понял, вопросов нет.

– Ты не обиделся?

– Я не из тех, на ком воду возят.

* * *

Следующим пунктом назначения Ромкиного вояжа была городская администрация. Огромный Сашка вальяжно восседал за офисным столом, казавшимся крошечным по сравнению со своим хозяином.

– Ромыч, привет! – Сашка встал из-за стола и, раскинув в стороны руки, двинулся навстречу Роману. – Знаю, все знаю. Мне Санька недавно звонила.

Глядя на своего друга, Роман очень хорошо понимал значение выражения «широкая русская душа». При своих габаритах Сашка очень ловко ориентировался и передвигался среди нагромождений мебели, а всё задевал, разбивал и ломал как раз Ромка, обладающий значительно более скромными размерами.

– Саша, помоги мне найти адвоката, хорошего адвоката, – попросил Роман. – У тебя связи.

– По разводу? – догадался Саша. – Да, жаль, что так получилось.

– Нет, не по разводу, а по квартире. Квартира-то на мне.

– А, вот оно как!

– Да, это дедушкино наследство. А за Ксюшей ничего нет. Ну ты же её не прогонишь? Вот пусть и продолжает жить.

– Нет, я хочу, чтобы она ушла от меня не бедной родственницей без своего угла, а обеспеченной женой. Так что мне нужна консультация по недвиге – как лучше сделать так, чтобы и на детей доли отписать, и на Ксюшу.

– А что с родительской квартирой Ксюши?

– В любом случае её, но у неё же ещё брат есть.

Как Ксюша была тихушницей, так тихушником-отличником был и её старший брат. Он, ещё когда учился в вузе, попал на стажировку в немецкую автомобильную компанию, открывавшую завод в России. Прижился там, спустя некоторое время уехал в Германию набираться опыта, а потом и остался. Натурализовался, обзавёлся недвижимостью, выписал себе жену-филиппинку, в отчий дом наведывался редко, привозя с собой жену экзотической редкостной красоты и двух очаровательных мальчишек-близнецов.

– А на съёмную?

– Туда предоплату надо за несколько месяцев вносить, а я не хочу надолго, может, ещё сойдёмся.

– Понимаю… – Саша скрёб правой рукой свой бритый затылок.

– Я без крыши над головой не останусь, – махнул рукой Ромка. – У меня на крайняк доля в родительской квартире осталась.

– А этот хмырь там ещё живёт?

– Владик?

– Да вроде бы, разве всех упомнишь.

– Ну, он не проблема, в крайнем случае пинком под зад получит, если совсем невмоготу станет. Но постараюсь без этого обойтись, хочется, чтобы мама напоследок пожила в своё удовольствие.

– Ну, давай, Ромка, не пропадай, держи меня в курсе. А адвоката я тебе предоставлю самого лучшего. Позвоню.

* * *

В своём родном дворе Ромка оказался уже после обеда. За несколько последних лет их двор сильно изменился: расширили проезжую часть, заасфальтировали подъездные пути, посреди двора снесли ржавые гаражи, вместив вместо них спортплощадку, детскую игровую зону и карман для парковки автомобилей. Лишь их типовая панельная многоэтажка осталась прежней, только подъезды облагородили. У Романа невольно сжалось сердце: здесь прошли его детство и юность, здесь их компания верховодила всем двором, здесь они первый раз поцеловались с Ксюшей и первый раз признались в любви. А вот и знакомый подъезд.

Сначала к родителям Ксюши на пятый этаж – объясниться и попросить прощения. Дверь, всегда раньше гостеприимно распахнутая перед любимым зятем, на сей раз не открылась. Сурово поблёскивая металлическим серым цветом, дверь сообщила голосом тестя, что им больше не о чем разговаривать и что не ожидали такого от Романа.

Роману, как будто оплёванному после попытки визита к родителям Ксюши, ничего не оставалось, как спуститься на два этажа ниже – в родную для него квартиру. Статная для своих лет Екатерина Львовна была на своём традиционном месте – сидела напротив туалетного столика, одетая в привычный цветастый халат до пят, и занималась обычным для себя делом – наводила макияж.

Она в свойственной ей манере подставила щёку для сыновнего поцелуя и приготовилась слушать его излияния. Екатерина Львовна уже довольно давно осталась одна, без мужа-абьюзера. И сейчас она, прожившая семейную жизнь серой мышкой, расцвела. В неё словно бес вселился – от количества нарядов рябило в глазах, череда поклонников, один моложе другого, как в калейдоскопе кружила вокруг неё. Роман лишь снисходительно посмеивался, глядя на этот хоровод. Он на своей шкуре испытал суровый нрав отца и его высокие моральные требования и не осуждал мать.

Во время печального рассказа сына в комнату зашёл нынешний хахаль Екатерины Львовны, Владислав – интеллигентного вида мужчина лет сорока пяти в старомодных дымчатых очках в роговой оправе, которого Роман презирал и называл не иначе как Владик.

Мать величественным королевским жестом удалила своего сожителя:

– Владик, иди пока погуляй. Разрешаю бутылочку пива выпить.

После рассказа сына она, вопреки распространённому мнению о свекровях, одобрила квартирные планы Романа и успокоила его:

– Я хоть и слабая женщина в отношении мужчин, но не дура. Наша квартира за тобой и останется. Никого из своих любовников я к ней близко не подпущу. Жить – пусть живут, но не более.

– А с семьёй что? Есть шанс вернуть всё обратно?

Екатерина Львовна медленно покачала головой:

– Это вряд ли. Измена… вещь такая!.. – она щёлкнула пальцами. – Даже если сойдётесь, как прежде, уже никогда не будет. Ты, мой мальчик, уничтожил главное, что есть между любящими людьми – доверие. А Лена… – мама Романа сделала какое-то вращательное движение пальцем. – Помнится, ещё когда вы учились в школе, все были влюблены в одну девочку, самую красивую во всей школе. И ты, и Саша, да все! Но она казалась недоступной, поэтому скоро вы оба предпочли ей земных обычных девочек.

– Ленок! – он вспомнил.

– Да, это она. Поэтому я не верю в спонтанный секс. Помнишь поговорку? «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Не только на языке, как видишь. Алкоголь, Ромик, освободил твои тайные желания. Ты, видимо, всегда хотел обладать ею, но подавлял это. А как только тормоза ослабли – в действие вступили инстинкты, а не разум.

Ошеломлённый открытием Роман вышел из дома. Из всей сегодняшней программы оставался лишь один адрес, куда он и поехал.

* * *

– Дочь, кто пришёл? – раздался Ленин голос из зала.

– «Свежий кавалер», ма!

Язва кивнула, приглашая Романа войти, и показала ему в спину язык, который он, впрочем, увидел в зеркале.

Лена сидела напротив телевизора и вязала. Роман, не зная, что делать, остановился посреди комнаты. «Ладно, хоть без чемоданов, – подумал он. – А то как в каком-то пошлом кино». Однако пауза затягивалась.

– Есть будешь? – вдруг спросила Лена, откладывая спицы.

У Романа тотчас же заурчало в животе, он вспомнил, что с утра ещё ничего не ел. Даже у мамы чаю не попил.

– Буду!

В это время на кухне раздался звонок.

– Вот, как раз курица поспела, – сказала Лена. – Только ты это… пока я вермишель варю, стол как-нибудь наладь, а то и поесть не на чем.

К облегчению Романа, дети не захотели трапезничать на скособоченном столе и унесли свои тарелки в комнату. Ужинали они вдвоём с Леной. Ели молча, искоса посматривая один на другого. Оба ощущали неестественность, сюрреалистичность происходящего.

В конце концов Лена прервала неловкую паузу:

– Ты с вещами или нет?

– В машине остались… Примешь? – затаив дыхание Роман ждал ответа.

– Приму, раз пришёл. Это негуманно – выставлять человека ночью. На диване в зале постелю.

Роман усмехнулся: и эта туда же – на диван отправляет.

Положил свою руку на Ленину ладонь:

– Спасибо, Лена! Я у тебя ненадолго задержусь.

– Живи сколько хочешь, я тебя не выгоняю. Только мебель больше не ломай, ладно?

– Послушай, Лена! – Роман решил расставить все точки над «и». – Я буду хорошим отцом. Сделаю все как надо. Но мужем я тебе быть не могу, и любовником тоже. Я Ксюшу люблю.

– Зря ты это сказал, – гримаса отчаяния скривила красивое милое лицо женщины. – Я тебе не навязывалась и не собираюсь быть «запасным аэродромом». Думаешь вернуться к ней?

– Хочу! – признался Роман. – Боже, как нелепо. Как нелепо всё вышло!

Он едва не плакал. Лена встала, подошла к нему и, запустив руку ему в волосы, прижала его голову к своему животу. Роман уткнулся в него, вдыхая незнакомый аромат женщины, а её руки тем временем теребили вихры чужого мужчины. Не её мужчины. Роман чувствовал, как против его воли в нем нарастает желание, желание дикое, пещерное. Не в силах противиться, он встал, нашёл Ленины губы и впился в них страстным поцелуем. И они, уже не контролируя себя и не отрываясь друг от друга, пошли в спальню.

* * *

Роман остался. Но сексом они больше не занимались. Беременность была поздней и протекала тяжело: бесконечные токсикозы чередовались пребыванием Лены в больнице на сохранении. Роман работал как вол, пытаясь прокормить обе семьи и оставаясь с детьми Лены за папу и за маму, пока она лежала в больнице.

Когда в начале августа Роману вручили розовый конвертик с маленьким красным тельцем, он, прижимая к груди крошечного родного человечка, понял, что жизнь продолжается и иллюзии надо оставить в прошлом. В тот же день он сделал Лене предложение.

Глава 13
Разведёнка с прицепами!

Если бы в тот день Роман пришёл домой в то время, в которое собирался, то застал бы прелюбопытнейшую картину: всё семейство на карачках ползало по полу.

– Мама, я правда на стол положила, просто не знаю, куда они могли деться! – Маша уморительно пожимала плечами и разводила руки в стороны.

– Ща папа придёт, он тебе задаст, – мстительно произнёс Кирилл из-под стола.

Что, впрочем, не оказало на девочку ни малейшего воздействия – уж она-то точно знала, что папа её любит и никогда ничего не «задаст».

– Дети, не ссорьтесь, – попросила Ксюша. – Куда же они могли запропаститься? Кирилл, глянь за батарею, может, серёжки туда закатились?

– Мам! Мы уже по второму разу всё облазили.

Засвистел телефон, лежащий на диване. Такой вот прикольный рингтон был у Кирилла.

С досадой мальчик вылез из-под стола:

– Чё там кому-то надо?

Но, глянув на экран, посветлел лицом.

– Мам, я щас, – юноша поспешил закрыться в своей комнате.

Ксюша улыбнулась: не иначе как Алина звонит. Как оно всё прозрачно выглядит! Неужели и их с Ромкой родители так же ухмылялись, видя их неловкие попытки шифроваться?

Она снова наклонилась, намереваясь заглянуть по диван, как дочка выдала:

– Мама, я же в переднике была! Который ты в корзину для белья убрала, когда я сок пролила.

– Господи! Недоразумение ты моё… Ладно, хоть стирку не запустила, – обрадованно сказала Ксюша и отправилась рыться в корзине с грязным бельём.

Кирилл вышел из детской ровно в тот момент, когда Ксюша, держа в руке найденные серьги, опустилась в кресло – передохнуть. Сын был мрачнее тучи. «Поссорились!» – подумала Ксюша.

– Мама! А где сейчас папа?

– Звонил, обещал скоро быть. Да что-то задерживается. А ты что спрашиваешь, сынок?

– Странно это, ты никогда папе не звонишь, не узнаёшь, где он, не следишь.

– Ты это к чему?

– Вот есть у нас училка одна. Всё время за мужем следит, вынюхивает, боится потерять. За один урок несколько раз звонит ему – контролирует.

– Нет, сынок! Это не любовь. Когда нет доверия, то нет и любви. Слежка… Недоверие унижает человека. Причём всех – и того, за кем следят, и того, кто следит.

– А разве неправда не унижает человека? Разве не лучше знать правду, знать, что тебя предают и изменяют?

– Ого! Какие вопросы мой сын стал задавать! Взрослеешь. Правду тоже нельзя получить любой ценой.

– А как же Штирлиц? Разведка?

Ксюша задумалась:

– Это дела двух чужих государств, сынок, более того, даже часто враждующих. А муж и жена – не два врага, иначе это не семья. Нужно уметь верить, иначе можно маньяком стать от ревности, самого себя разрушить. Я доверяю твоему папе, он доверяет мне. Поэтому я и не собираюсь следить и узнавать. Твой папа – честный человек, если что-то и случится, то он обязательно расскажет. Он просто не сможет жить с такой ношей. А-а-а! – она глянула на часы. – Уже показы начинаются. Всё, Кирилл, потом договорим. Идите ужинать. Покормишь Машу?

Получив от сына утверждающий кивок, Ксюша поспешила к телевизору – показы мод она никогда не пропускала.

* * *

Когда пришёл муж, Ксюша сидела в кресле напротив телевизора с блокнотом и ручкой в руках. Но просмотр не задался с самого начала. Разговор с сыном невольно разбередил то, что она прятала в себя глубоко-глубоко. В том числе и ради спокойствия, которого в последнее время не стало. Пожалуй, именно с той ночи, когда муж после дня рождения не пришёл домой. Подчёркнутая внимательность Романа, недомолвки меж друзьями, многозначительные перегляды говорили о многом. Как и Ленин взгляд, точно у побитой собаки. Ощущение, что их с Ромкой брак пошёл к логическому завершению, становилось все осязаемей и осязаемей.

Тут не надо и семи пядей во лбу быть, чтобы всё понять. А Ксюша два и два складывала очень хорошо. Ошарашенный взгляд Лены, держащей в руках положительный результат теста при выходе из туалета, говорил о многом. В том числе и о том, КТО мог быть виновником этой беременности. И всё же она не была склонна форсировать события, предоставив мужу время самому во всем разобраться, все понять и разложить по полочкам у себя внутри. Она верила и знала, что Ромка поступит правильно.

Ещё в детстве ей льстило, что именно Ромка брал её под покровительство, когда она, трусиха и тихоня, робко и редко выходила на улицу. Он, шустрый живчик, верховодил всем двором. Не Сашка, именно Ромка! Хотя, казалось бы… Нет, Сашка всегда работал вторым номером, стоя у друга за спиной и подкрепляя авторитетом своих габаритов Ромкины выкидоны. Ксюша понимала, что у неё нет шансов – все во дворе (и Ромка самый первый) увивались за Леной, самой красивой девочкой. Она поверить не могла, когда, заикаясь от волнения, Роман предложил ей дружбу. Почти двадцать лет счастья, и вот – запоздалый снаряд из прошлого в виде Леночки-красавицы, Леночки-принцессы, Леночки-стервочки догнал их. По-видимому, всё кончено. Есть вещи, после которых все вернуть уже нельзя, и прощения от неё муж не дождётся. Надо только, чтобы он сам ей сказал, САМ!

* * *

На следующий день, выпроводив пока ещё мужа из дома, Ксюша села и прикинула баланс: мужа нет, жилья нет, хорошо хоть работа есть. Так, значит, с голоду они не пропадут, Рома никогда не оставит своих детей, землю зубами грызть будет, но средства на их содержание заработает. В этом Ксения была уверена. Пожалуй, и с квартиры сию же секунду не стоит съезжать.

Теперь работа. Работа! Специальность у Ксюши была довольно специфическая и весьма престижная в девяностые годы прошлого века – дизайнер одежды. Сразу слышится волшебный шелест платьев, восторженные щелчки фотокамер, представляется свет рампы, подиумы и показы. Реальность оказалась несколько другой – творчество пришлось воплощать в спецодежде на немногих чудом сохранившихся предприятиях лёгкой промышленности. Ещё до рождения Машеньки ей выпала удача – поработать на подхвате у известного модельера, начинающего отечественного светила. Но светило, засветившись в рекламе с десятком платьев, набрав заоблачное количество кредитов и даже дождавшись государственного финансирования, благополучно свалило со всеми непосильным трудом нажитыми средствами в неизвестном направлении. Поговаривали, что его видели в районе какого-то тихоокеанского атолла на собственной яхте и в окружении красоток.

Поэтому после рождения Маши Ксении пришлось начинать всё с нуля. В своё время при возведении новостроек одновременно внутри кварталов жилых домов строили странные кубические сооружения, в которых размещались ЖЭКи, аптеки, парикмахерские и отделения связи. В одном из подобных зданий Ксюша вместе с напарницей арендовала пустующее помещение. Поставили стол для раскроя, ширму, манекены, швейные машинки и открыли частное ателье по пошиву и ремонту одежды. За пять прошедших лет появилась заказы, проверенные поставщики, постоянная клиентская база, расширился штат, и пришлось снять ещё одну комнату. Ксюша постоянно мониторила тенденции современной моды, держа руку на пульсе фэшн-индустрии, хватало времени и для творчества. О них уже начинали писать и говорить. В общем, всё шло неплохо, и на постоянный доход Ксюша могла рассчитывать.

Распланировав немного свою будущую жизнь без мужа, Ксюша в довольно хорошем настроении провела почти весь день. Однако вечером её накрыло – одиночество стало невыносимым. Ксюша уже пожалела, что отвергла предложение мамы пожить несколько дней у них, помочь с детьми. «Сильная и независимая женщина, блин! Да пошла бы она куда-нибудь подальше, эта независимость!» Что бы она ни делала, взгляд её то и дело находил мобильник. Он, наверное, уже взорвался бы от перегрева, если бы её взгляд мог аккумулировать и направлять кинетическую и тепловую энергию. «Как там мой Ромка? Где он? Что с ним?» Нет, нельзя первой звонить, надо же женскую гордость иметь. «К чёрту гордость!» Когда уже невыносимо было находиться одной в четырёх станах, Ксюша взяла в руки телефон…

Звук противного рингтона Кирилла заставил её вздрогнуть. Она прислушалась поневоле. Алинка! Ксюша зажала уши руками изо всех сил, чтобы не слышать. Но того, что она против своей воли услыхала, было достаточно. Всё! Кончено!

* * *

– Алло!

– Приветик!

– Привет-привет!

– А у меня новости!

– Если они тебя не касаются, то мне неинтересно.

– Как знать! Кирилл, а ты случаем, не знаешь, где сейчас дядя Рома?

– Папы нет дома. Он ушёл от нас. Погодь… Ты хочешь сказать…

– Вот именно! Он у нас.

Пауза!

– И… И что он там делает?

– Курицу ест!

– ???

– Вернее ел, а сейчас они принесли вещи из машины и сидят, разговаривают. Даже ругаются вроде.

– Это хорошо, что ругаются! Может, поссорятся, и папа домой вернётся?

– Много ты понимаешь! Когда ругаются, тогда и мирятся. Чем больше поругаются, тем жарче мириться будут. Это я тебе как женщина говорю. Думаешь, я в восторге от того, что твой папа к нам перебрался?

– Ничего я не думаю!

– Мы же дети, от нас пока мало чего зависит. Если взрослые решили… У меня мама не любитель готовить, обычно мы на ужин сосиски с лапшой ели или пельмени из магазина. А тут вдруг курицу по своему фирменному рецепту приготовила, а ещё картошечку запекла с румяной корочкой. Пальчики оближешь! К чему это, как ты думаешь?

– Папу ждала!

– Умница! Давай дневник, пятёрку поставлю. Тихо!

– Что там?

– Т-с-с! Что-то возятся. Как будто борются, сопят. А, целуются просто.

– Алин!

– Тихо! Как будто в спальню пошли. Ого! Какие звуки!

– Артём, ну-ка отвернись к стене и укройся одеялом. То-то мне! – грозно сказал Алина в сторону комнаты. И снова в трубу: – Щас я телефон к стене прижму, и ты тоже услышишь.

– Подожди, Алин! Я что-то не хочу слушать. Противно.

В тот момент раздался страшный грохот.

– Что это? – встревоженный голос Кирилла в трубке.

– Не знаю, ты не отключайся, я мигом. Только узнаю, что там.

Через некоторое время:

– Кирилл?

– Да! Я слушаю, Алин.

– Дядя Рома кровать развалил. Я захожу, а кровать на полу лежит, а в ней мама и дядя Рома в простынях запутались и барахтаются.

– Всё! Всё! – мальчик закрыл уши. – Ничего больше слышать не хочу.

– Ну ладно, как скажешь. Знаешь что? Забирай-ка ты папу своего назад, а то он нам всю квартиру разнесёт.

* * *

Несмотря на то, что следующий день был выходным, Ксюша вышла на работу, благо, работа находилась в том же дворе. Думала в работе найти отдых от тягостных мыслей. Не вышло.

После утреннего спектакля к ней заскочила Санька, застав Ксюшу за работой.

– Ого! Работаешь, не киснешь, уважаю!

– А что делать остаётся? Я же теперь одна.

– Но заметь, не Ромка ушёл, а ты его выгнала.

– Да что теперь говорить… сегодняшняя ночь всё перечеркнула.

– Как это?

– Ведь Рома к ней ушёл… У неё спал, так ведь?

– Ну-у… да! Постой, дай доскажу за тебя. То есть если бы Роман устроился где-нибудь на работе или у нас, а не пошёл к Ленке, ты бы его простила?

– Да не знаю я! – в сердцах бросила Ксюша. – Если бы да кабы, во рту бы выросли грибы. Ну, может, промурыжила бы немного, а потом пустила бы обратно. Я же его люблю, паршивца!

– А-а-а! – проговорила Санька в поднесённую ко рту ладонь. А потом подошла к подруге и взяла её за руку: – Послушай, Ксюша, родная, прошу тебя, не совершай скоропалительных поступков, – взволнованно начала она. – Рома же был у нас, просился пожить на даче. Это я! Я не пустила. Думала у вас всё, я же не знала, что ты готова дать ему шанс. Это я подтолкнула его к Ленке вчера. Дура я? Да, дура!

Ксюша обняла Саньку:

– Дура или не дура, уже значения не имеет. Факт остаётся фактом – он пошёл ТУДА, и Ленок его приголубила. Он же не вещь, которую передают из рук в руки. Если дал себя уговорить, если пошёл к ней, значит, этого хотел.

Так они и сидели на полу, обнявшись, когда в дверь тихонько постучали.

– Кто там? – воскликнули они одновременно.

В ответ никто не отозвался и никто не вошёл. Только слышно была какое-то поскрипывание, словно переминались с ноги на ногу.

– Эй, кто там такой робкий? Сказали же – заходите, – задорно крикнула Санька.

Они обе встали, разомкнув объятия, и теперь смотрели на вход. Дверь, скрипя, медленно отворилась, и на пороге возникла… Ленок!

У Саньки от удивления глаза на лоб полезли, а Ксюша быстро отошла к гладильной доске и сделала вид, что старательно отпаривает своё изделие выключенным утюгом.

– Я к тебе, Ксюша, можно? – помявшись у двери, произнесла, наконец, Лена.

Вид её при этом был отнюдь не победный.

– Саньк! А, Саньк! Ты поглянь, кто к нам пришёл, – Ксюша сделала вид, что только сейчас заметила вошедшую. – Любовница женатых мужчин собственной персоной. Увела мужика из семьи, а теперь похвастаться триумфом пришла.

Она поставила утюг, обошла гладильный стол и прислонилась к нему, скрестив руки на груди. А Санька тем временем усиленно вспоминала, где она уже слышала подобный монолог, да ничего в голову не пришло.

Лена же совершила уж вовсе неожиданное – сделала шаг, встала перед Ксюшей на колени и склонила голову:

– Ксюшенька, родная моя, подружка, прости меня! Бей, если хочешь, но я мужа у тебя не уводила. Не знаю, не понимаю, как всё вышло. Самой и стыдно, и больно.

Если сказать, что поступок Лены тронул сердца подруг, значит, ничего не сказать – столько искренности и боли было в её словах.

– Ладно, – ответила Ксюша. – Хоть ты и заслуживаешь, чтобы оттаскать тебя за волосы, такого удовольствия мы зрителям не доставим. Ещё не хватало, чтобы бабы из-за мужиков дрались! Встань уже, смотреть тошно.

– Значит, мы подруги? – с робкой надеждой спросила Ленок, вставая с колен.

– Во всяком случае не враги, но дружить после предательства… я ещё не настолько щедрая. Всё равно виноваты во всем мужики, предал Роман, а не ты. Ты просто ноги раздвинула, а воспользоваться этим или нет – его выбор. Не ты – так в следующий раз другая бы попалась.

– Девчонки, я вами горжусь! – со слезами на глазах сказала Санька.

– На самом деле гордиться тут нечем, – отвернувшись, сказала Ксюша.

Она была зла на себя за свою мягкотелость, у неё столько слов было заготовлено и для мужа, и для Ленки. Куда только все ушло?

– Зато теперь вы с мужиками, а я мать-одиночка.

– Найдёшь ещё… – как-то неуверенно заявила Лена.

– Ты много нашла? – парировала Ксюша. – Кроме моего лопоухого идиота? Да и не хочу я никого, и не умею. Я ведь думала, что мы с Ромкой на всю жизнь, он у меня первый и единственный будет. А с чужим-то и страшно, и противно.

– Я тоже мечтала, что у меня так будет – один, и на всю жизнь, – грустно сказала Лена. – И тоже сначала было страшно и противно. А потом…

– Других по себе не ровняй, ты же у нас известная шалава, – встряла в разговор Санька.

– А ты? – окрысилась на неё Ленок.

– Что я?

– Ну, ты в театре служишь, неужели никого не было?

– Права, Сань, давай, колись, а то про театр много слухов ходит… – поддержала неожиданно Ксюша.

Теперь они обе смотрели на Саньку и ждали ответа.

– Вы что себе думаете?! Что где театр, там сплошной разврат? Да это храм культуры!

– Храм культуры и хранилище разврата! – Лена недаром была учителем русского и литературы, чёткость её формулировок была потрясающей. – А как же влюблённости в партнёров по спектаклю, роли для начинающих актрис через постель с режиссёром?

– Девчонки, у нас же всё-таки детский театр, – улыбнулась Санька. – Бывает, конечно, встречается и у нас. И по попке похлопать могут, и за грудь ущипнуть. А у меня – какая грудь? – Санька опустила глаза на то место под блузкой, где едва угадывались то, что у Ксюши было налитым и аж выпирало из блузки, а у Лены вообще идеально безупречной формы. – Кто позарится на мои прыщики?