Текст книги "Россия: страна негасимого света"

Край урана и багульника[34]34
  2015, № 24,18 июня.


[Закрыть]

Воистину необъятна Россия! Воистину прав Гоголь, говоря: «Надо проехаться по России». И я проехался. Я только что из Читы, из Забайкалья. Какой край, какие просторы, какие красоты! Горы – все в багульнике, как розовые облака. А далекие сопки – как синие облака. И ветер, дующий из Китая и из Монголии, такой душистый, так благоухающий полынями!

Побывайте в Забайкалье – и вам расскажут, что где-то здесь таится безвестная могила Чингисхана. Расскажут, как семейские старообрядцы приехали сюда и поднимали землю своими плугами и сохами. Расскажут о казачьих ватагах, которые ходили вдоль границы и отбивали нападения диких маньчжуров. Расскажут и о том, как лютовали казаки во время Гражданской, пересекая границу и устраивая кровавые рейды вглубь территории. Отсюда, из-под Читы, через Даурию шли наши войска на Халхин-Гол. И оттуда возвращался Жуков, увенчанный победной звездой. Отсюда же в 1941-м шли полки сибиряков, спасая Москву от окружения. А в 1945-м именно из этих районов двинулись вглубь Маньчжурии наши соединения, громя Квантунскую армию. Какие нравы, какие характеры, какие темпераменты! Побеждающие уныние, преодолевающие напасти последних времен, работающие с утра до ночи!

Два брата Чемусовы, Николай и Михаил, фермеры. Работали когда-то механизаторами на заводах, крутили баранки, управляли экскаваторами. Рухнуло их городское производство. Настигли семейные неурядицы. Бросили братья все и приехали в эти необжитые степи. Ни кола, ни двора. Отыскали брошенный военными, наполовину вросший в землю КАМАЗ, откопали, отчистили. Из запчастей, набранных на свалках, собрали новую машину. Стали возить дрова, стройматериалы. На первые полученные деньги купили первую овцу, первую козу.

Взяли жён из окрестных деревень. Работали все день и ночь, день и ночь. И наработали. Сегодня у них на окрестных пажитях пасутся тысяча двести голов крупного рогатого скола, тысячи овец, коз. Есть свиньи, куры. Есть посевы. А для экзотики съездили в Монголию и привезли стадо яков и стадо верблюдов. И вот уже поселение, которое сами основали, решили зарегистрировать как населённый пункт. Хлопочут о том, чтобы на карте Забайкалья появилась новая жилая точка, новое название. И сказали: как только это появится, сразу же поставят церковь, чтобы благодарить Господа за то, что он воздал им за труды.

Город Краснокаменск – город урана, где живут урановые люди. Советский город, высеченный из земли одним ударом. Прямые улицы, дома, школы, детские сады, фонтаны, зелень среди горючей степи. И урановые рудники. Все это лежит на плечах генерального директора Приаргунского производственного горно-химического объединения Сергея Вячеславовича Шурыгина, который продолжает плеяду славных директоров далекого советского уранового проекта, когда бурились первые рудники, ставились первые реакторы. И мы выдержали мощнейшее давление Запада. Сначала создали свой ракетно-ядерный щит, а потом – уникальную ядерную энергетику.

Карьер – огромный, чёрный, пепельный. Здесь уран вычерпан до самого дна. Рудники, шахты, уходящие вглубь. Горняки, спускаясь в шахту, бурят в пластах урана шурфы, закладывают взрывчатку и взрывают толщи породы. Порода выходит на поверхность, дробится, проходит множество трансформаций, обогащаясь. А потом мелкой крупой упаковывается в стальные контейнеры и в запломбированных поездах отправляется далеко отсюда на заводы, где делают твэлы – топливо для ядерных станций. Отсюда, из Краснокаменска, казалось бы, из такой дали, виден весь мир. Когда случилась беда в Японии, где взорвалась Фукусима, многие страны перестали уповать на ядерную энергетику. Германия закрыла все свои ядерные станции. Потребность в уране уменьшилась, цены на уран упали. Это сказывается на ситуации в Краснокаменске.

В России в результате кризиса уменьшилось потребление электроэнергии, что отразилось на работе рудника, на ценах. А когда началась война на Украине, когда пришла беда в Краматорск, где изготовлялось тяжелое шахтное оборудование, возможность закупать там машины исчезла. Карьер вынужден был искать других поставщиков. Найдя их, хотя и не сразу, в Чехии.

Смотрю на поразительные лица шахтеров, на энтузиазм людей, слежу за запломбированным поездом, который медленно отчаливает от Краснокаменска и со всеми предосторожностями уходит на Запад, на уникальные заводы, создающие твэлы.

Как хорошо, что в России живут буряты. И как хорошо, что в России живут татары. Как прекрасно, что в России живут ингуши. И как чудно, что в России живут русские. Страна огромна и неисчерпаема своими красотами. Каждый народ вносит в нашу общую палитру свою неповторимую краску, свою музыку, свой цвет, свой говор, свою высокую культуру, свою таинственную душу. Если вы думаете, что буряты живут в каких-нибудь стойбищах, в этнографически затейливых домах или юртах, вы ошибаетесь. Они живут так, как живем мы с вами под Москвой или под Петербургом. Столица небольшого Бурятского автономного округа Агинское – удивительно чистый, милый, славный городок с прекрасными домами, зеленью. В центре городка – элитная гимназия. Все её выпускники поступают в высшие учебные заведения России, и по окончании многие работают в крупнейших корпорациях и научных центрах. Некоторые трудятся за рубежом. И в течение дня, общаясь с коллегами, говорят на французском или английском языках. А вечерами, коротая время, поют родные бурятские песни.

Алдар Цыденжапов – молодой бурят, который служил матросом на эсминце. На корабле случился пожар, и огонь быстро распространялся, грозя взрывами и гибелью всего экипажа. Молодой матрос завинтил себя в отсеке и стал тушить пожар. Спас корабль от гибели, а сам обгорел и скончался. Теперь на родине стоит памятник ему.

Тут же, за посёлком, находится буддистский дацан, что значит «факультет, университет, школа». Здесь молодые люди обучаются таинствам буддистского вероучения. Я беседовал с местным ламой, спокойным, очаровательным, глядевшим на меня все понимающими добрыми глазами, так, словно он только что вернулся на землю из Шамбалы, чтобы повидаться со мной, и через несколько мгновений исчезнет в иных мирах.

Граница. «На границе тучи ходят хмуро…» Это именно та граница, где некогда шли бои. Вдоль всей границы стоят гигантские бетонные колпаки – доты, построенные еще Карбышевым для отражения вероятной японской атаки. Начальник погранотряда Андрей Владимирович Волков – полковник, изысканный, утонченный, интеллигентный офицер, который прошел службу сначала в Заполярье у Норвегии, а потом в Таджикистане, в знаменитом Московском отряде, который обсыпали бомбами и снарядами. Рядом с ним падали его убитые товарищи. Теперь он служит здесь, на спокойной границе. Мы говорили с ним о святости, о нерушимости границы, о том таинственном мистическом мировоззрении, которое исповедует каждый пограничник, находясь на этой предельной черте, – там, где начинается его родина.

Начальник погранотряда сказал, что если я хочу понять реальную святость рубежей, он приглашает меня туда, где сходятся три границы – китайская, монгольская и российская. Там, на стыке границ, поставлен крест. Не утлый деревянный или наспех свинченный из железной арматуры. А огромный, красивый, отлитый из чугуна крест с золотым тиснением и с высокой надписью: «Спаси, Господи, люди твоя». Этот крест венчает собой границу. Придает границе реальную святость, чудесное, волшебное свойство. Андрей Волков рассказал, что когда начался степной пожар, из Монголии пошел на Россию пал. Комья огня, как головы дракона, взлетали на ветру и переносились за десятки, за сотни метров, поджигая участки степи. Дойдя до креста, огонь вдруг остановился, разделился на два рукава, обошел крест. И лишь потом вновь сомкнулся, оставив нетронутым этот кусок земли.

Граница на замке, граница на запоре. Через пропускной пункт туда и обратно проходят в день десятки составов, множество людей, автомашин. Но иногда границу нарушают. Совсем недавно два нарушителя из Китая прорвались сквозь заграждения, стремясь перейти на российскую сторону. Задержанные оказались двумя уйгурами, которые, совершив в Китае террористический акт, пробирались в Сирию.

Люди, с которыми мне доводилось встречаться, каждый по-своему наполнен желанием блага, одухотворяет свой край. В центре Читы, в этом современном, шумном городе с блестящими стеклами витрин, с потоками машин, стоит старинная церковь XVIII века, которую скатали из лиственничных стволов, уже потемневших от времени. Церковь называют декабристской, потому что здесь венчались декабристы. В церкви находится музей декабристов. Небольшой коллектив работниц превратил музей в своеобразное святилище, которое оберегают, словно весталки. Чтят декабристов. Помнят их великий подвиг. Благодарны им за то, что те принесли в Сибирь столько света, образования, столько ума и красоты. Помнят тех святых женщин, что последовали за декабристами в Сибирь, и здесь, под Читой или в Нерчинске, создавали для них уют, пока те в кандалах добывали руду или камень. В церкви проходят спектакли. Детские кружки изучают русскую историю. И от всех этих людей веет удивительной благоговейной силой и красотой.

Каждый, с кем я здесь встречался, каждый, кому я пожимал руку, каждый, с кем братски обнимался, исполнен благоговения перед своим краем. Наполняет жизнь трудами праведными, облагораживает тот мир, ту землю, что судьба вверила ему. Я обожаю этот край. Знаю, что Россия без этого края невозможна, как и невозможен этот край без России. Как я хочу снова там оказаться и испить глоток воды из реки Аргун!

Атомная бомба и мы[35]35
  2015, № 27,9 июля.


[Закрыть]

В последнее время меня очень тревожит, что на фоне грозных событий мира, среди войн, бомбардировок, когда натовские танки ползают вдоль наших границ, все чаще политики и политологи упоминают о ядерном оружии, его сдерживающей силе и возможности его применения.

В те времена, когда интенсивно снижали уровень ракетно-ядерных угроз, между нами и американцами был договор уменьшать и частоту упоминания о ядерном оружии. В итоге этот лексический джин был загнан в бутылки и находился там десятилетия. Но вот эти бутылки оказались распечатанными, и джин потихоньку вылезает наружу. И мне хотелось узнать и понять, как сегодня на наших закрытых заводах создаются ядерные боеприпасы.

Я отправился на Урал, в Челябинскую область, в горные, заросшие лесами пространства, где находится Трёхгорный – город-призрак. Город, который не так давно появился на карте, за которым на протяжении десятилетий охотились шпионы. Город в целях конспирации несколько раз менял свое название. Над этим городом пролетал Пауэрс, чтобы сфотографировать его очертание, его строения. Но самолёт-шпион был сбит над Свердловском. И вот я в этом городе, который по-прежнему – город-крепость, по-прежнему закрыт, окружен кольцом охраны, кольцом заграждений и системами слежения.

Здесь, в открытых и закрытых цехах, производится уникальная продукция – ядерные боекомплекты и их носители. Казалось бы, за время гонки вооружений создано такое количество боеприпасов, боеголовок, что незачем заниматься их новым проектированием. Но нет. Наша армия модернизируется, создаются новые типы кораблей, самолетов, ракет среднего и дальнего радиуса действия. Новые изделия требуют новых зарядов, новой тактики их применения. Идет непрерывное, неустанное их создание.

Ядерный заряд – это не только кусок урана, не только урановые полушария, которые тщательно отшлифованы и вводятся в заряд. Их ударное сближение и обеспечивает ядерный взрыв. Это сближение происходит под воздействием обычных взрывчатых веществ, которые своим ударом, точным, рассчитанным до микросекунд, соединяют два полушария, вызывая чудовищное огненное свечение. В ядерном заряде масса электроники, масса сложнейших устройств, которые обеспечивают точность, обеспечивают защиту ядерного боеприпаса от внешнего воздействия, от коррозии….

Современные ядерные страны совершенствуют применение ядерного оружия. Например, есть такая тактика применения ракет «море – море», когда с корабля, оснащенного ядерными ракетами, взлетает целая их стая и несется в сторону авианосца, в сторону авианосного ордера. И одна из ракет осуществляет функцию наведения, функцию целеуказателя. Но если эта ракета выходит из строя, ее место сразу же занимает другая. И вся эта стая, весь этот шквал падает на противника, подымая на дыбы океан. Или запущенные ракеты и бомбы падают в воду, уходят на дно и замирают, дремлют там, быть может, несколько лет. Но когда возникает необходимость, с пролетающего самолета или проплывающей подводной лодки дается сигнал, и эти ракеты вздымаются чудовищным ядовитым цунами.

Или ядерные фугасы, которые заводят вдоль рубежей обороны на глубину, и они там тайно находятся. Если противник своими тысячными войсками и танковыми колоннами нарушает рубеж обороны или нашу границу, эти ядерные фугасы последовательно взрываются, превращая вражеские армады в прах и пепел.

Современное ядерное оружие должно сочетаться с фактором воли, которой обладает лидер, в чьих руках находится ядерный чемоданчик. Противник должен знать, что если его ракеты уже взмыли и летят на нас, наш лидер нажмет ядерную кнопку, и ответным ударом противник будет сметен. Если же лидер слаб, не уверен, если он подвержен всевозможным рефлексиям, ядерное оружие бессмысленно. Воля лидера плюс мощное ядерное оружие – это залог безопасности и мира. Таков парадокс сегодняшней цивилизации.

Люди, создающие ядерное оружие, – это уральские мужики, умельцы, которые ведут свою родословную от тех первых демидовских горных рабочих, от тех мастеров, что резали из камня дивные скульптуры. На заводе мне показали чудный музей, посвященный каслинскому литью. Это литье из чугуна, черное литье, которое прославило Россию на весь белый свет. Это блюда, фигуры людей, подсвечники, всевозможные эмблемы. В прежние времена это были самые дорогие подарки, которыми обменивались именитые люди. Сегодня, к сожалению, в Касли пришел делец, беспардонный торговец и разорил этот восхитительный промысел. Почти ничего не осталось от изумительных отливок.

Но люди Трехгорного – этого закрытого комбината, взяли под свою опеку каслинское ремесло. Они создают копии почти утраченных фигур, почти исчезнувших узоров. В этом замечательном музее меня особенно поразила скульптура женщины в шлеме и в доспехах, с мечом в руке и со щитом, который заслоняет символы российской имперской государственной власти. Это образ России, который был представлен на Первой всемирной выставке в Париже.

В городе есть детская библиотека, носящая имя Аксакова. С такой любовью и тщательностью, с таким разнообразием представлены здесь книги, всевозможные детские поделки, игры, забавы. Дети ядерщиков погружены в мир этого восхитительного художника. Ведь сказка «Аленький цветочек» – это огромная мистическая метафора. Когда уродливое, темное, свирепое с виду побеждается любовью, добротой, красотой и лаской. Не эта ли сказка является символом сегодняшнего мира, где все расчеловечено, и человеческое должно опять вернуться в нашу жизнь?

Я с удивлением узнал, что на этом ядерном заводе были созданы купола для храма Христа Спасителя. Отлитые из особого сплава, с особой точностью, покрытые с особой тщательностью и умением нержавеющим слоем, они сверкают на солнце в дни ненастья и в дни солнечного ликования. Ядерное оружие защищает нашу Родину от земных напастей, а эти купола, воздетые над Москвой, являются покровом Богородицы, что заслоняет нас от напастей мистических.

Так случилось, что уран прошел через всю мою жизнь. Молодым человеком я работал в геологической партии в Туве, был там радиометристом, в поисках урановой руды носил в руках длинный, похожий на клюку радиометр. Несколько раз мой радиометр начинал трепетать, издавать ноющий звук – это он прикасался к красной, выходящей из земли урановой породе.

Позже в городе Краснокаменске я видел громадный, черный, как вход в ад, карьер, где добывается урановая руда. А на Семипалатинском полигоне в свое время я видел ядерный взрыв. Гигантская гора, заминированная ядерным припасом, во время взрыва поднялась на цыпочки, взлетела, а потом, как обрубленная, с подрезанными поджилками, осела, и над ней курился злой, горчичного цвета туман. Чудовищной силы волна от удара трижды пронеслась вокруг земли. Казалось, что мне по ногам шарахнули стальным двутавром.

В Чернобыле я летал в вертолёте над четвёртым блоком, который не был оплетен свинцовой лентой, и мой радиометр зашкаливало. Мои походы на атомных подводных лодках в автономное плавание из Гремихи, самой северной лодочной базы. Полеты на Ту-16, которые шли с полным ядерным грузом в сторону Германии. Мое стремительное движение по ночным белорусским просторам вместе с ракетной группой «Тополей», в ту пору впервые поступивших на вооружение.

Уран – это таинственная субстанция, с которой человечество связывает свои ужасы и свои надежды, свои фобии и свое обожание. Это мистический символ, с помощью которого идет управление историей. И здесь, в Трехгорном, я находился в одном из центров, откуда управляется современная история, современная мировая цивилизация.

Когда изделие готово, когда оно прошло весь цикл проверки, его помещают в контейнер особой конструкции. Бережно погружают в бронированный грузовик, и колонна, состоящая из броневиков, БТРов, групп обслуживания, охраны (не дай бог, совершится нападение или в пути случится авария), эта колонна движется по пустынной дороге в уральских горах и исчезает где-то вдалеке, унося это оружие в войска или на арсенальные склады.

Когда я уезжал из Трехгорного, оглянулся и увидел, что над городом в небесах стоит прозрачное жемчужное облако, окруженное золотистой кромкой. Оно напоминало церковный купол, который накрывал своими лучами, своим светом этот волшебный и таинственный град.

«Пебмя младое, незнакомое…»[36]36
  2015, № 32,13 августа.


[Закрыть]

Несколько тысяч молодых людей съехались во Владимирскую губернию на берега студёных озер и рек для того, чтобы открыть новые смыслы жизни. Так они и назвали свою территорию – «Территория смыслов». Они обратилась ко мне, чтобы я прочитал им лекцию. Но я не философ, не чревовещатель, я – писатель, художник, который прожил долгую жизнь, видел её расцветы и потрясения. Я прошёл множество войн, видел великие стройки и крушение красной державы. Я видел становление нового государства. Но мои открытия и очень личные переживания будут ли интересны молодёжи, будут ли полезны? Или на меня посмотрят с любопытством, как на какой-то раритет, и отринут мои представления?

Эти молодые люди составляют резерв существующих политических партий: «Единой России», КПРФ, ЛДПР, «Справедливой России». Они уже искушены в политической борьбе. Знают, что такое выборные технологии. Они честолюбивы, у них есть карьерный азарт. Но все они хотят понять смыслы. Ведь смыслы – это нечто большее. Через что раскрываются эти смыслы, через какие горние представления? Они раскрываются в размышлениях о жизни и смерти о мироздании, о нашей ненаглядной родине.

И вот, я на берегу этих озёр, на территории смыслов. Это целый лагерь. Посреди стоит большой белый шатер-дворец – полотняное сооружение, вмещающее несколько тысяч слушателей. А рядом этакое стойбище – лагерь из белых палаток. В палатках на железных кроватях, по-походному, по-солдатски размещаются молодые люди, собравшиеся со всей нашей страны. К ним приезжают именитые политики, философы, мудрецы, читают лекции о теории права, о теории исторического процесса. Молодые люди внимают этим лекциям, иногда одобряют, иногда захлопывают неудачливого оратора. А потом собираются на симпозиумы, дискуссионные клубы, спорят, ссорятся, предлагают друг другу свои политические проекты. Одни проекты отвергаются, к другим относятся с интересом. И среди этих дискуссий, ссор, которые вспыхивают среди представителей различных политических течений, у них есть только одно незыблемое и неколебимое – это родина, Россия. Взгляды на Россию могут разниться. Но сама она – превыше всего. Лишь одно бесценно и незыблемо – Россия.

И вот я пришел в этот зал. Передо мной – море, тысячи молодых лиц. Я робею: что им сказать? Я поделился с ними своими представлениями, добытыми не столько из книг, сколько из моих скитаний, встреч с разными людьми: именитыми политиками, художниками, воинами. Я стал рассказывать о государстве российском. Рассказывать, как государство возрождается и ниспадает, как возникают чёрные дыры, и как из этих чёрных дыр возникает новая форма нашей русской цивилизации. И какое это чудо – наблюдать, как рождающиеся формы обретают свою плоть, красоту, мощь, своих победителей, свои памятники архитектуры, научные и литературные школы.

Я говорил о державе, которой всегда являлось государство российское, где каждый народ, каждый язык, каждая культура, каждая религия – драгоценны. Без них немыслима держава, и держава – это симфония культур, народов и традиций. Я рассказывал о том, как падала моя красная советская родина, и какой ужас я пережил от падения моего государства, моего красного царства. И как постепенно, среди моего отчаяния и уныния, стал брезжить свет нового государства российского.

Я рассказывал о героях кавказских войн. О Евгении Родионове, который пожертвовал жизнью ради государства российского. Я рассказывал о Шестой воздушно-десантной роте, которая легла костьми, но не пропустила врагов. О тех, кто сберёг нашу территорию, сберёг наше хрупкое, робкое, рождающееся государство, о Трошеве и Шаманове, о замечательном моряке Дмитрии Колесникове, который, погибая на «Курске», среди чёрного ледяного рассола, послал нам наверх записку: «Не надо отчаиваться!» И я говорил моим слушателям: не надо отчаиваться, не надо смотреть на сегодняшние недочёты, как на что-то незыблемое и порочащее нас, не надо отчаиваться – надо верить и творить. Ведь все, кто верил и творил эти десятилетия, дождались Крыма. Крым явился нам как светоносное чудо, как награда. А теперь мы сражаемся за Крым. Мы терпим лишения, неурядицы, но никогда не предадим наш Крым, не предадим наше русское чудо.

Меня слушали. Иногда, когда что-то особенно нравилось, молодые люди вставали со своих мест, хлопали, махали и плескали руками. Это чем-то напоминало рок-концерт. Иногда, если им особенно по душе приходилась моя метафора, они начинали хлопать и свистеть, подыгрывая мне. И это напоминало стадион со спортивным состязанием.

Я завершил своё выступление и стал слушать вопросы. Вопросы открытые, иногда едкие, иногда наивные, иногда исполненные ожидания и надежды на глубокий и осмысленный ответ. Все эти вопросы исходили из молодой среды – очень свежей, искренней, очень оснащенной среды, которая являет собой прообраз нашей будущей элиты, законодателей наших дум.

Кто эта элита, какой она сложится? Воспримет ли она недостатки нынешней элиты, её слабости? Станет ли подчинять свое будущее одним лишь карьерным соображениям и выгоде? Использует ли свою будущую власть для того, чтобы утвердиться над другими? А если у родины возникнут трудные времена, сохранит ли верность стране, не изменит ли ей? Элита, думал я, – это та часть народа, которая берёт на себя бремя формулировать для народа его исторический путь, его смыслы и дерзания. Элита способна в период великих перемен, в период напряжения возглавить народ, а в период народных трагедий пойти вместе со своим народом на бой, на муку, на жертву.

Мне казалось, что эти молодые люди будут такой элитой. Я всматривался в их лица. Да, среди них есть те, кто станут лидерами партий, ведущими политиками. Те, кто возглавит крупные корпорации. Среди них будут новые политические проектанты, новые известные политологи. И, наверное, уже теперь здесь, в этом зале, есть тот, кто когда-нибудь станет лидером нашего государства. Кто он? Может быть, этот молодой человек со свежим лицом и синими глазами? Или тот, с раскосыми глазами и скуластым лицом? Или этот молодой кавказец – пылкий и страстный, который смотрит на меня вопрошающе? Так или иначе, это лучшие люди, кого собрала сегодня Россия на берегах студёных рек.

Я уезжал оттуда удовлетворенный. Не я давал им урок, а они мне преподали урок. И я уезжал исполненный веры, надежды и благодарности им за этот чудесный час нашего общения.