Текст книги "Откровенные диалоги о штрафниках Великой Отечественной"

Война и женщина

– Война, мне кажется, не располагает к большим чувствам. Там бы выжить…

– А у меня на фронте любовь была. С Ритой Макарьевской мы познакомились в Уфе, она в эвакуации была, я в запасной дивизии служил. Потом попали на один фронт – это везение. Иначе вряд ли мы были бы вместе. Сначала переписывались, один раз мне удалось съездить к ней, один раз – ей ко мне. А потом Рита перевелась из своего госпиталя в медпункт штрафного батальона. Вообще-то женщинам в штрафбатах служить было нельзя категорически, но моя жена получила разрешение комбата.

– Походно-полевые жены на фронте – обычное дело?

– У нас в батальоне их не было. Бывали случаи, как говорят, «зов плоти». Способы удовлетворить его искали и мужчины, и женщины. Большую роль в отношениях играла жалость к мужикам, которые на фронте несколько лет не видели женской ласки: «Мол, будь что будет, может, ему больше и не придется этого испытать».

– А как сложились ваши отношения с Ритой после войны?

– Мы прожили вместе 52 года, день в день. 14 декабря 1996 года я ее похоронил. Война нас догоняет…

– В советские времена вы не задумывались, что кое-где жизнь может быть лучше?

– Мы не строили планов, будут ли деньги при коммунизме, будет ли вообще коммунизм. Это теперь, издалека, можно критически оценивать то время. Во всяком случае, мы считали, что завоевали жизнь достойную, и жили, считая, что живем достойно. А про нынешние времена можно много говорить. Недавно на остановке познакомился с ветераном. Знаете, как он существует? Покупает, например, кости на бульон и варит их неделю. Приготовил бульон, съел – кости в холодильник. На следующий день из них же опять готовит суп. И так далее. Мы мечтали жить достойно, а живем… как получается. Но мне кажется, что я живу так долго, чтобы донести правду о войне…

Р.S. Книга Александра Васильевича Пыльцына «Штрафной удар, или Как офицерский штрафной батальон дошёл до Берлина» уже готовится к печати в Санкт-Петербурге.

Досье:

Имя: Пыльцын Александр Васильевич.

Воинское звание: генерал-майор.

Родился: в 1923 году в семье железнодорожника на Дальнем Востоке.

Образование: Военно-пехотное училище в Комсомольске-на-Амуре (1942 год, с отличием), Ленинградская военно-транспортная академия (1950–1955 гг., красный диплом).

Военные будни: с декабря 1943 года – командир взвода в Восьмом Отдельном штрафном батальоне 1-го Белорусского фронта, с октября 1944 года – командир роты там же.

Мирные будни: служба в воздушно-десантных и автомобильных войсках, подготовка офицерских кадров для армии в военном училище, а в сентябре 1968 года – назначение в Харьковский автодорожный институт. За полгода сформировал военную кафедру, которой руководил до 1981 года, подготовил и направил на военную службу не одну сотню офицеров.

Военные праздники: 9 мая – День Победы, 28 июля – День приказа «Ни шагу назад», 2 августа – День ВДВ.

Мирные праздники: двое сыновей, три внука, одна внучка и правнучка.

Справка:

Штрафные батальоны (для офицеров) и роты (для рядовых и сержантов) были созданы 28 июля 1942 года по приказу Сталина, известного под названием «Ни шагу назад». Временно разжалованные военнослужащие отбывали в них наказания за уголовные и воинские преступления – «кровью своей или вражеской смывали вину перед Родиной».

Максимальный срок пребывания в штрафном подразделении равнялся трем месяцам (эквивалент десяти лет лишения свободы), но чаще у штрафников было два выхода: или совершить воинский подвиг, или получить ранение. Выжившие направлялись в обычные части, им возвращались прежние звания и награды.

Штрафбаты и штрафроты ставили, как было определено приказом «Ни шагу назад», на «наиболее трудные участки фронта». В связи с этим о них выдумывали всякие легенды и небылицы. Одна из них – «самый известный штрафник – Александр Матросов. Не имея ни гранаты, ни автомата, рядовой был вынужден с голыми руками лезть на вражескую амбразуру».

А.В. Пыльцын: «Я никогда не был равнодушен»

«Мы живем долго для того, чтобы успеть рассказать правду». Интервью газете «Объектив-Но» № 35 (148) 28.08.2003 г. Харьков, Н. Стативко.

В российском издательстве «Знание» (Санкт-Петербург) вышла книга генерал-майора Вооруженных сил СССР А.В. Пыльцына «Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина». Или нет, не так. Александр Васильевич Пыльцын, бывший командир взвода и роты 8-го отдельного штрафного батальона 1-го Белорусского Фронта, написал книгу-исповедь об одной из самых замалчиваемых тем Великой Отечественной войны – об офицерском штрафном батальоне. А может быть, даже так: украинский пенсионер в 79 лет сумел не только написать книгу, но и выпустить ее! Не детектив, не «клубничку», не разоблачение – просто честную книгу о войне и о военных судьбах. Наверное, на войне было труднее, но и в мирной сегодняшней жизни найти для этого силы было непросто.

Год назад, когда мы познакомились с Александром Васильевичем – готовили интервью с ним по случаю годовщины приказа Сталина № 227 «Ни шагу назад!», его планы издать эту книгу казались совершенно невыполнимыми. Сорок лет о штрафных батальонах говорить было «не рекомендовано». В 64-м Высоцкий написал «В прорыв идут штрафные батальоны»: …Ведь мы ж не просто так, мы – штрафники. Нам не писать: «Считайте коммунистом». И это все, что мы знали о штрафбатах Великой Отечественной. Ну, может, тоже из Высоцкого: «Гуляй, рванина, от рубля и выше!!!» Об офицерских штрафбатах впервые упомянула «Комсомольская правда» в 1985-м. Только в 1995-м на российском телевидении вышла программа о 8-м Отдельном штрафном батальоне 1-го Белорусского фронта. Через 50 лет после Победы. Через полвека после того, как офицеры-штрафники дошли до Берлина. Но и после этого о штрафбатах всегда писали «вообще», не делая различий между фронтовыми офицерскими штрафными батальонами и армейскими штрафными ротами. А разница была – и огромная! Общей была только принадлежность к штрафникам, да еще то, что на них возлагали самые сложные и самые рискованные боевые задачи. Потери этих формирований в 6 раз превышали средние в обычных войсках. Александр Пыльцын не был «штрафником» – он «помогал штрафникам искупать вину перед Родиной». Но полтора года – от белорусских Жлобина и Рогачёва до Берлина – он прошел рядом с ними. Воевал, отдыхал, командовал, дружил, рисковал… А потом рассказал об этом в своей книге.

– Александр Васильевич, зачем Вы взялись писать эту книгу?

– Зачем написал? Где-то в книге у меня есть такая фраза: «Мы долго живем для того, чтобы успеть рассказать правду о войне». Дело в том, что о штрафных батальонах вообще практически ничего не было известно. Я не знаю, почему замалчивалась эта тема – из идеологических причин или из других соображений. Даже в советской военной энциклопедии о штрафных частях сказано применительно к войскам других стран. А у нас как будто бы их и не было. Поэтому я решил, что должны люди знать, что же это такое. Потому что те публикации, которые время от времени появлялись, были основаны полностью на слухах, на домыслах, на легендах. А здесь я решил рассказать все, как было.

– А для кого Вы ее писали?

– Она адресована и тем, кто интересуется историей войны, и однополчанам, да и молодежи, которая до сих пор не знает, что это такое.

– Вы считаете, молодежь сейчас интересуется той войной?

– Вы знаете, если она не интересуется, то это очень плохо. Надо, чтобы она интересовалась. Потому что забывать прошлое нельзя. Самое большое преступление – это преступление перед прошлым. Потому что, если не знать прошлого, значит, не видеть и будущего. Будущее без прошлого нельзя построить.

– Ваши внуки читали Вашу книгу?

– Читают. И не только внуки. Уже правнучка читает, ей 13 лет. Я не знаю, может быть, читает именно потому, что это я написал? Но я предполагаю, что ее заинтересует и сама тема. В одной из рецензий на мою книгу рецензент написал, что сейчас, когда спрашиваешь у молодых людей, кто такой Александр Матросов, отвечают: «Наверное, какой-нибудь криминальный авторитет». Даже такие имена уже из истории выкрали! А надо, чтобы они оставались.

– Александр Васильевич, а как Вам удалось издать свою книгу?

– Я пытался издать ее здесь, в Харькове, но у меня ничего не получилось, потому что нужны были колоссальные деньги. Я поехал в Россию. В Ленинграде я учился в академии, у меня там друзей много, знакомых. Когда я им рассказал о том, что мне трудно издать книгу, меня связали с людьми, которые занимаются этим делом. Узнав эту тему, взяли без всяких предварительных условий, издали, и я даже ни копейки не заплатил. И мне в виде гонорара устроили лечение в санатории. Вместо гонорара я получил определенное количество экземпляров книги, которые разослал по России, а теперь рассылаю по Украине – своим друзьям, семьям, оставшимся однополчанам… И еще очень приятно, что книгу не просто издали, но издали быстро. Когда издательство узнало, что боевое крещение, кроме боёв в Сталинградской битве, наш уже полноштатный батальон получил и на Курской дуге, то постарались приурочить книгу к 60-летию этой великой битвы.

– Вы ожидаете каких-то откликов, отзывов? Может быть, изменения отношения общества к этой теме?

– Не знаю, поворот общественного мнения – для меня это слишком много, это очень громко сказано. Я не надеюсь в общественном мнении сделать переворот, хотя на определённые изменения рассчитываю. Во всяком случае, отклики будут, потому что на фоне разнузданного вранья о штрафбатах я говорю правду. И положительные качества, да и некоторые отрицательные черты наших крупных командармов тоже отражены. Я писал правду. Кому-то она не понравится, а кто-то посчитает это верным шагом.

– А вы собираетесь как-то рекламировать свою книгу?

– Я пока не знаю, как это делается… Правда, я получил предложение от издательства в сентябре в Ленинграде на базе Общества «Знание» провести презентацию моей книги, на которую будут приглашены аккредитованные журналисты, военные историки и мои боевые товарищи.

– Поделитесь секретом, где вы берете силы для всего этого?

– Мне в этом году исполнится 80 лет, силы пока еще сохранились. Может быть, секрет в том, что я не был никогда равнодушен в жизни. Вот это неравнодушие меня и подстегивает. В моём возрасте надо успеть сказать правду!

– Вы пережили многое. Можно сказать, что вы прожили несколько жизней – и до войны, и войну, и непростой послевоенный период. Потом распад Советского Союза, и сейчас живете совсем в другой стране. Все-таки когда было лучше?

– Вы знаете, человеку свойственно ностальгировать по молодости. Хотя моя молодость прошла на фронте, в боях, и все-таки… Я об этом пишу в своей книге, но я ностальгирую не по молодости, а по тому великому чувству любви к Родине, которого, к сожалению, у меня сейчас, после развала Союза нет, да и, судя по всему, у молодежи тоже нет.

Генерал-майор Александр Васильевич Пыльцын живет в Харькове. И книгу свою он написал здесь. А вот издать ее удалось только в России. Там пройдет ее презентация. Там она будет продаваться. Это зарубежная книга. В стране, где он живёт, желающих ее напечатать не нашлось. А жаль! Сын Александра Васильевича написал такие стихи: «Замрите, слушайте, смотрите, ребятишки, / Дыханье затая, став чуткими вдвойне: / Ведь вы последние девчонки и мальчишки, / Которым суждено услышать о войне. А сам отец, генерал Пыльцын, добавил: От тех, кто сам все это вынес, / Кто видел смерть, но победил…

Расскажите, генерал, о войне. Интервью газете «Московская застава» Муниципального округа СПб. Май 2007. Светлана Задулина

«Неправильно задаешь вопрос, лейтенант!»

Это сейчас он генерал-майор в отставке, и за плечами у него 40 лет службы в Советской Армии. А когда началась война, Александру Пыльцыну не исполнилось еще и 18-ти. Но, как и многие мальчишки той поры, вместе с друзьями он два дня стоял в очереди в военкомате, прося отправить его на фронт. Это желание, конечно, сбылось, но только через два года. Сначала были военно-пехотное училище, которое он окончил с отличием, и служба на Дальнем Востоке.

В 1943 году он, наконец, попал на Белорусский фронт, в составе которого воевал в 8-м Отдельном штрафном батальоне. Вот как вспоминает о назначении туда Александр Васильевич в своей книге «Штрафной удар, Или как офицерский штрафбат дошел до Берлина»: «Просмотрев мое тощее личное дело, майор вдруг сказал: „Пойдешь, лейтенант, к нам в штрафбат!“ Кажется, заикаясь от неожиданности, я спросил: „З-за что?“ И в ответ услышал: „Неправильно задаешь вопрос, лейтенант. Не за что, а зачем. Будешь командовать штрафниками, помогать им искупать их вину перед Родиной“.

Так, в числе 18 опытных офицеров, пополнивших батальон после тяжелых боев под Жлобином, в которых тот понес серьезные потери, оказался и он – лейтенант Александр Пыльцын. Самый молодой, как говорили, необстрелянный командир взвода, а затем и роты автоматчиков, а в роте той – до 200 бойцов-штрафников от младшего лейтенанта до полковника. Кстати сказать, не было среди них ни „разбойников“, ни „политических“, а были в подавляющем большинстве боевые офицеры. Их вина, по сегодняшним меркам – и не вина вовсе, – скорее, трагедия: кто-то во время боя высоту не взял, кто-то проявил нерешительность. А потом еще, когда стали освобождать советскую территорию, в батальон стали прибывать окруженцы и пленные.

– Штрафные батальоны, – говорит Александр Васильевич, – самые стойкие. Бойцы владели оружием, знали, что такое офицерская честь. Их не надо было гнать в бой. Они без понуждения шли, по команде. Если и погибали, то с честью, если оставались в живых, то, возвратив себе доброе имя.

Конечно, на войне люди встречались разные. О них тоже помнит генерал.

– Как-то в окопы был направлен один штрафник из штаба батальона с поручением. Навстречу ему с термосом шёл к походной кухне за горячей пищей другой. Вот он и спрашивает гонца из штаба: «Хочешь золотые трофейные часы?» А на фронте, если вы знаете, был такой обычай («махнем, не глядя») меняться чем-нибудь зажатым в кулаке. После обмена становилось понятно, кому повезло больше. Вот и здесь: тот, что шел из штаба, сначала подумал, что ему предлагают обычный обмен. Оказалось: нет, не обычный. «Я вытяну руку, а ты метров с пяти ее прострели!» «Давай! Только ты сначала покажи часы». И когда второй поднял руку с часами, то услышал команду: «А теперь и другую руку поднимай! Я тебе покажу, что не все такие продажные, как ты!» И так с поднятыми руками он и привел несостоявшегося «членовредителя», как называли тогда «самострелов» и подобных им, прямо в штаб к комбату. А там его передали в Особый отдел и трибунал…

Были и другие случаи. В последний год войны в батальон стали присылать некоторых штрафников из тюрем, которые просились на фронт. Один такой офицер ко мне в роту попал. Он мне говорит: «Я работал раньше в ресторане, умею готовить», и я отправил его на ротную походную кухню. Но через неделю пришел еще один – под 50 лет, по сравнению с первым – худой, бледный, явно не от кухни. Казалось, что он и автомат-то не удержит и бежать не сможет, а нам вскоре предстояло в Берлинской операции форсировать Одер. И решил я его назначить на кухню вместо того, первого. Мне стало жаль этого бойца ещё и потому, что он, как и я, не умел плавать. Погибнет сразу. Зато первый озлобился: «Ладно, капитан, посмотрим, кому пуля первая достанется». Что это было? Угроза? Или пожелание? Судьба распорядилась по-своему: мне и правда досталась пуля – меня ранило в голову, а он погиб.

Переправа, переправа…

– В феврале 1944 года две роты получили задание захватить плацдарм на другом берегу реки Друть, а для этого нужно было ночью перейти по льду реки и внезапно атаковать противника, выбить немцев из первой траншеи и, развивая наступление, обеспечить ввод в бой других армейских частей.

Лед на реке был побит снарядами, и мы в темноте, переходя реку, ногами проверяли его на прочность. В какой-то момент я провалился в полынью. Плавать не умел, а одет был в ватные брюки и телогрейку, они набухли от воды, и меня потянуло на дно. Спас меня штрафник-ординарец, который лег на цельный лед, подполз и протянул мне автомат. Я буквально двумя пальцами уцепился за мушку и так выбрался. А потом в обледенелой одежде вместе со всеми больше суток продолжал бой. Но одежда постепенно превращалась в ледовый панцирь, ноги и руки потеряли подвижность, мог вертеть свободно только головой. Наконец, командир роты капитан Сыроватский приказал двоим легко раненным штрафникам доставить меня в медпункт батальона.

Там наш доктор Степан Петрович и его помощник военфельдшер Ваня разрезали саперными ножницами мою одежду, растерли всего смесью спирта со скипидаром. Хорошую дозу спирта я принял внутрь, а потом надели на меня все сухое и теплое. Палатка вся была забита ранеными. Тогда они придумали: выкопали рядом с палаткой в снегу яму, положили в нее слой еловых лап, плащ-палатку и уложили меня. Потом укрыли сверху плащ-палаткой, ватником и засыпали снегом, оставив у головы отверстие, чтобы я не задохнулся. А я двое суток перед этим не спал, поэтому уснул мгновенно. Сколько проспал, не помню, но проснулся, раскопал свою берлогу – и хоть бы что! Даже насморка не было! Это был результат мобилизации внутренних сил организма, возникший от сверхнапряжения.

Слава Богу, что меня убило, а не утонул

– Случилось это в апреле 1945-го во время форсирования Одера. Тогда дивизия, которой нас подчинили, осталась на берегу, а штрафные офицеры должны были форсировать реку, чтобы отвоевать у немцев плацдарм, с которого позже смогло бы начаться наступление этой дивизии на Берлин. Переправлялись на другой берег на лодках из расчёта 4 человека на лодку. Немцы заметили нас и стали обстреливать артиллерийско-пулеметным огнем. Из 100 человек другого берега достигли не больше 20.

Как оказалось потом, часть лодок, изготовленных из не очень хорошо просушенных досок, сами по себе были настолько тяжелы, что не выдерживали тяжести четверых человек и начинали тонуть. Тогда, оставив в них оружие, штрафники выпрыгивали в студеную воду и плыли, держась за борта и преодолевая судороги. Не знаю, сколько их утонуло от переохлаждения, сколько погибло от немецких снарядов. Но все-таки часть бойцов достигала цели и на берегу вступала в бой. Высадившись на берег, и узнав, что повреждена рация, выхватил ракетницу и выстрелил, рассчитывая, что наши поймут: мы добрались и ведем бой за плацдарм. Бой был с немецкими танками и пехотой, после которого боеспособными нас оставалось уже человек 15. Тогда я принял решение отправить с радистами донесение комбату, что мы заняли оборону и нужна помощь авиации. Приказал также положить в лодку двух тяжелораненых штрафников, и, когда наклонился, чтобы передать донесение, у моего правого уха словно цыганский кнут щелкнул. Пуля попала в голову. Как было написано в госпитальной справке – слепое пулевое ранение. Я только успел угасающим сознанием осмыслить: «Слава богу, не утонул, а убило»… Не умея плавать, больше боялся утонуть, чем быть убитым. С другого берега наблюдавшие в бинокль увидели, что я упал в воду, и решили: погиб. Штрафники положили меня вместе с ранеными в лодку, оттолкнули от берега и продолжили бой. А я через некоторое время пришел в себя. Вижу: один раненый уже умер и радист убит. Со вторым раненым штрафником и связистом кое-как прибились к берегу какого-то острова. Решил ползти в разведку. Вижу: окоп впереди, и думаю, если немцы, то первая пуля им, а вторую – себе, чтобы не оказаться в плену. И вдруг над окопом появляется чья-то голова с явно калмыцкими или бурятскими чертами лица в ушанке с красной звездочкой! Кажется, солдат страшно испугался окровавленного капитана, ползущего со стороны противника… Но это было спасение.

1 мая капитан Пыльцын был уже снова в строю, в своем батальоне. Долгожданную победу он встретил под Берлином и после войны остался служить в армии. Страна лежала в руинах, было голодно, тяжело. Но это было неважно, потому что случилось главное: перестали убивать, перестали приходить с войны похоронки. Это было самое настоящее счастье. Не только его, но и всех людей, переживших Великую Отечественную.

С тех пор прошли десятилетия. Сегодня, накануне праздника Победы, который страна отмечает в 62-й раз, спрашиваю Александра Васильевича, чего же, по его мнению, так и не дождались ветераны. Ответ был таким:

– Уважения к тем, кто принес Победу. Несколько лет назад я смотрел школьные учебники. Что в них осталось от Великой Отечественной войны? Почти ничего. Все больше появляется желающих пересмотреть итоги Победы, опошлить все, что было. Навязчиво внедряется дегероизация солдат Великой Отечественной, внушается, что победу они завоевали «не умением, а числом».

Вы спрашиваете, что у нас болит? Не только раны, душа болит. В прошлом году к празднику Победы всех ветеранов лишили льгот. В этом году заговорили о том, что необходимо убрать со Знамени Победы серп и молот. Но как нам быть, ведь они на всех наших орденах и медалях? Теперь вот демонтирован памятник в Эстонии, подобное творится в Польше, да и в западных областях Украины. Трудно поверить, что все это делается от недомыслия. Это осознанное желание пересмотреть итоги Второй мировой войны. Обидно, когда это делают другие, но еще обиднее, когда это происходит в своей стране – той, которая положила столько жизней, выстояла и победила фашизм.