Текст книги "Душевный разговор. О смысле жизни, семейных секретах и утюге, который оказался вечным двигателем"

Без памяти

– Квадрат гипотенузы равен квадрату… равен квадрату… равен штанам… – бубнил Андрей, разглядывая свои брюки и пытаясь вспомнить их связь с геометрией.

– Не помнишь? – спросила математичка, повернувшись к доске.

Ученик виновато помотал головой.

Мама всегда в шутку говорила, что голова у Андрея как дуршлаг, через который процеживают компот: все нужное выходит, а остается один жмых.

Андрей зачем-то помнил имена и фразы каждого героя во всех фильмах, что когда-то посмотрел. Он знал наизусть более ста телефонных номеров и рекламных слоганов. Он также пронес через годы информацию, что язык хамелеона в два раза больше его самого, и тот факт, что масса самого крупного найденного алмаза составляет 3106 карат.

Зато Андрей постоянно забывал отчество отца и сколько тому лет.

– Ох, Безголовов, садись. Два, – устало буркнула учительница и нацарапала в журнале уродливую цифру. – Дневник давай.

– Я забыл… – промямлил упавший духом ученик.

– А голову ты… Ах, ну да, тут и так все ясно. – Математичка вспомнила фамилию двоечника и под смех одноклассников вызвала к доске следующую жертву древнегреческого текстиля.

На литературе у Андрея обычно все заканчивалось намного хуже, чем на математике.

Строки стихов вылетали из памяти легче, чем мелочь из дырявого кармана, а то, что оставалось в голове, перемешивалось в белиберду, за которую его иногда выгоняли с урока.

 
– У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом;
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой.
 

Андрей начал было с выражением читать стих на очередном уроке, но был остановлен диким смехом одноклассников.

– Что-то не так? – спросил он, искренне удивляясь реакции.

– Все так. Прекрасные строки Александра Сергеевича Лермонтова, – совершенно безразлично ответил ему педагог. – Давай дневник.

– Я забыл…

И так каждый день, из года в год.

В троллейбусах парень вспоминал, что забыл дома проездной, а дома – что забыл в троллейбусе сменку. В его небольшом аквариуме кверху пузом периодически всплывали бедные некормленые меченосцы, на подоконнике вяли кактусы, а на столе «цвел» забытый чай.

Родственники и друзья опасались, что Андрею суждено погибнуть молодым, потому что он однажды забудет выключить газ или посмотреть на дорогу при переходе улицы. Но, как ни странно, Андрей выжил и благополучно добрался до взрослой жизни. Более того, парень закончил институт и сразу после него устроился в престижную фирму, просто забыв номер офиса для собеседования и постучав наугад не в ту дверь.

* * *

– Здоро́во, Андрюх. Ты вчера счет отправил на оплату? – спросил догнавший его по дороге на работу Ромка.

– Черт, – выругался Андрей и ускорил шаг.

– Забыл? Опять? Да ты что, сегодня же ценник вырастет в два раза, директор за эту разницу тебя придушит! – удивлялся Рома беспечности своего коллеги.

– Может, еще не поздно, – пробубнил Безголовов, поднимая ботинками в воздух клубы пыли.

Не успели эти двое зайти в офис, как на них с порога налетел взмыленный и совершенно невменяемый директор.

– Отправлял на оплату?! Безголовов! Или забыл?! Признавайся, твою мать! – Начальник вцепился в костюм Андрея потными клешнями и тряс его так, что ткань скрипела.

– Я… я… – никак не мог подобрать слова Андрей, чувствуя, что ближайший месяц будет снова потрошить кредитку.

– Отвечай! Отправлял или нет?!

– Нет. Забыл… – промямлил, зажмурившись, Андрей.

– Фух, слава богу, – отпустил его директор и приложил ко лбу дырокол холодной стороной. – Хвала небесам, Безголовов, что тебя послали мне. Это чудо какое-то.

– А что случилось-то? – донесся из-за кулера голос перепуганного до чертиков Ромы.

– Сволочи эти липовые половину страны сегодня кинули. Нет у них никаких складов, и техники нет, и вообще ничего! Мастерски все подделали, даже увеличением ценника пугали! А как деньги получили – обанкротились!

– Вот те раз, – присвистнул кто-то.

Вот так Андрей и получил свою первую тринадцатую зарплату, не проработав в компании и полгода.

Особо предприимчивые коллеги сыпали похвалами, словно августовское небо звездами, и организовали по такому поводу гулянья за счет премированного. Андрей был не против. Из-за проблем с памятью у него было мало друзей, да и те обычно возникали на горизонте, когда им требовалось немного денег в долг.

Этим же вечером Андрей познакомился с будущей женой – правда, знакомство было повторным. В баре коллеги пытали Андрея расспросами о жизни, но тот не мог вспомнить ничего интересного, словно и не жил никогда.

Его внимание было приковано к соседнему столику, где несколько девушек пили чай и болтали. Одна из них так запала в душу Андрею, что, не в силах удержать свой хмельной мозг, парень решился на знакомство. Он понятия не имел, с чего начать разговор, но тут заметил на столе медовый чизкейк и достал из своего багажа бесполезных знаний подходящее.

– А вы знаете, что одна чайная ложка меда – это работа всей жизни двенадцати пчел, – выдал он так громко, что на него обратила внимание половина кафе.

Девушки посмотрели на внезапно возникшего «пчеловода» и залились смехом. Вдруг та, что приглянулась Андрею, произнесла:

– Безголовов, ты, что ли?

– Мы знакомы? – искренне удивился Андрей, присаживаясь за стол.

– Немного, – хихикнула девушка. – Сидели за одной партой четыре года. Это же я, Оля Петрова.

Андрей сделал вид, что вспоминает, но знал, что это бесполезно.

– А ты вообще не изменился. Как всегда, ничего не помнишь, – улыбнулась Оля. – Я никогда не забуду, как ты читал стихи на литературе.

После этих слов Оля пересказала стих «Александра Сергеевича Лермонтова», отчего ее подруги начали сползать под стол, давясь от смеха. Раскрасневшийся от смущения Андрей хотел было уйти, но Оля его не отпустила и через несколько месяцев тоже стала Безголововой.

* * *

Удивительно, но Андрей так же успешно забывал все самое плохое и тревожное. Каждый новый день он приходил на работу с широкой улыбкой, за которой не пряталось никаких скрытых обид, словно вчера его не подставили коллеги, не обматерил директор, не двинула по ноге шваброй уборщица. Коллектив ссорился, ругался, копил друг на друга злобу и плел интриги. Все, кроме Андрея. Люди увольнялись, приходили новые, а Андрей тихонько шагал вверх по карьерной лестнице, ни о чем не задумываясь.

Но работа – это еще не все. Андрей смутно припоминал, как его однажды сбила машина, зато хорошо помнил, что человек, сидевший за рулем, был композитором. Безголовов потом много раз посещал его концерты после первых бесплатных билетов. Из памяти стерся сам факт того, что Андрей – приемный сын, хоть родители этого никогда не скрывали и иногда за столом вспоминали день усыновления.

– Вот, твои любимые, – протягивал Андрей жене очередной букет цветов, купленный без повода.

Он никогда не запоминал совместных дат, постоянно пропускал годовщины, зато хорошо помнил, какую музыку слушает его супруга, какие блюда заказывает в кафе, что за книги вызывают у нее восторг. И за это ему прощались пробелы в поздравлениях.

* * *

– Как потерял? Ты уверен? Ты точно везде посмотрел? – кричала Оля, бегая по комнате и разбрасывая вещи в поисках пропажи.

– Наверное, забыл на банкомате, или в магазине, или…

– Там же были все деньги на отпуск!

– Да ладно, съездим на кредитку, я заработаю еще…

– Так кредитка тоже в кошельке была! Нет! Хватит с меня! – Жена рухнула в кресло и схватилась за голову, имитируя приступ мигрени. – С этим надо заканчивать.

– Да с чем? – никак не понимал Безголовов.

– Со склерозом твоим! Я давно уже нашла клинику, просто тебе не говорила, надеялась…

– Я не пойду! Не заставишь! – упирался Андрей.

– Пойдешь.

Взяв к себе в помощники свекровь, начальника Андрея и еще пару друзей, Оля сдержала слово и отправила мужа на лечение.

Занятия со специалистом по три раза в неделю плюс термоядерный коктейль из таблеток и витаминов дали в итоге результат.

Когда Андрей без запинки рассказал все «Бородино» и заткнул Пифагора за пояс, стало ясно, что недуг исцелен. Все были жутко счастливы, включая Андрея, чья жизнь теперь началась заново.

* * *

– Ты чего домой не идешь? – спросил Рома, видя раскисшего в кресле Безголовова.

– Да ГОСТы не отправил клиенту, надо архив перерыть.

– Да забудь ты про них. Они им не нужны, сто раз просили, а потом сами забивали. Если нужны будут, в понедельник напомнят.

– Не могу я. Все выходные буду думать об этом.

– Так с женой проведи время, она-то тебя отвлечет.

– Да мы вчера раздраконились, видеть ее не могу.

– Ого! Не знал, что вы ругаетесь. А что случилось?

– Да ничего особенного… Так, не сошлись во мнении при выборе фильма: я одно люблю, а она – другое, вот и вспылили.

– Господи, да подумаешь, она уж забыла, наверно, сто раз.

– Она-то забыла! А я – нет! – рявкнул Андрей и пнул мусорное ведро под столом.

– Знаешь, Андрюх, раньше ты таким раздражительным не был.

– Помню, Ром, помню.

Чем больше Андрей запоминал, тем сложнее ему становилось с окружающими. Когда в гости приезжали родители, Андрей постоянно напоминал о том, сколько они ему в жизни недодали, зато вполне смогли компенсировать это на младшем брате.

– Просто у вас разница большая в возрасте. Ты появился, когда у нас с твоим отцом еще ничего не было, – оправдывалась мать.

– Нет, просто я приемный, вот и все!

Та же участь постигла жену, друзей, коллег. На работе Андрей стал невыносим. Постоянно тыкал всех носом в их старые неудачи, став предметом для сплетен, которые обозлили его еще больше.

Парень опустился до скупости. Он начал считать каждую копейку, вспоминал все траты до единой, нервничал, если кто-то относился к деньгам небрежно – особенно Оля. На горизонте маячил развод, не за горами было увольнение, молча подкрадывалось одиночество.

А потом случилось следующее. Композитор, который чудом не лишился прав в прошлый раз, снова пролетел на красный свет на том же перекрестке, отвлекшись на нотные партитуры в телефоне. Жертва его машины была уже знакома и с бампером, и с капотом, а потому удачно впечаталась в оставленные в прошлый раз вмятины. Андрей и на этот раз чудом обошелся без серьезных травм, но головой приложился лихо. Настолько, что из памяти вылетел целый год жизни, включая период лечения.

В больницу пришли все родные и близкие, включая начальство Андрея.

– Как же я рад вас всех видеть, – улыбался Безголовов.

– Даже меня? – фыркнул недоверчиво Ромка, которому Андрей каждый день напоминал об их прошлогодней ссоре.

– Особенно тебя! – искренне сказал Безголовов. – Вот только я совсем не помню, куда положил твою флешку. Ты меня простишь?

– Знаете, – отвел врач родных Андрея в сторону, – память можно быстро восстановить и даже сделать лучше. Сейчас таблетками и занятиями можно многое скорректировать. Всю «Войну и мир» наизусть вам расскажет.

– Нет! – в один голос ответили ему мать и жена.

– Дело ваше, – пожал плечами врач. – Если будет нужно, он и сам все вспомнит со временем. В конце концов, человек сам чувствует, что стоит запоминать, а что лучше выбросить из головы. Тем более он у вас сейчас выглядит таким жизнерадостным – наверное, приятно иногда стереть из памяти все проблемы.

Радости по расчету

Эдик был альфонсом высшей категории. Пока все остальные мужчины потели в душных офисах, жарились у ресторанных плит, дышали заводской пылью, рулили автомобилями и бизнесами, Эдик рулил обеспеченными одинокими женщинами и с легкостью разбивал их сердца, словно дорогой фарфор.

В спортзале Эдик сделал себе тело, в барбершопе – прическу, в спа-салоне – нежную кожу. Этот набор плюс врожденная харизма заставляли женщин отдавать последнее, лишь бы Эдичка был сыт, спокоен и согревал их ложе, пока дамы зарабатывают деньги.

Очередным субботним утром, листая анкеты на сайте знакомств, альфонс со скучающим лицом рассматривал фотографии своих потенциальных жертв и делал про себя пометки: слишком старая, слишком толстая, худая, маленькая, конопатая. Он уже собирался пойти на пляж и ловить по старинке на живца, как вдруг ему попался самый любимый типаж – сорокапятилетняя разведенка по имени Виктория, без детей, с загородным участком и каким-то кадастровым бизнесом. Этот вариант был идеальным, чтобы приятно провести год-другой, ни о чем не переживая и наслаждаясь жизнью.

Эдик начал читать анкету. Виктория рассказывала о себе весьма кратко. Виной тому, по мнению знающего психологию Эдика, были комплексы.

«О себе: Виктория. Сорок пять лет. Размер ноги: тридцать девять. Высшее архитектурное образование. Любимая музыка: военные марши. Любимая книга: „Архипелаг ГУЛАГ”. Любимое блюдо: салат оливье. Недавно приобрела большую дорогую тачку».

Пока Эдика все устраивало. Он облизнулся, чувствуя, как легко ему будет играть в эту игру.

«О тебе: сильное мужское плечо, сильные руки, ноги, шея, спина».

Эдик посмотрел на свои могучие плечи и самодовольно улыбнулся. Альфонс упивался собственным превосходством и полным соответствием, продолжая читать:

«Требуется мужчина любой внешности и вероисповедания, ростом не ниже 185 см, непьющий, понимающий все с полуслова, нежный, когда потребуется, легко переносящий солнечные ванны».

Эдик сразу начал мечтать о нежном солнце Италии и золотистых пляжах Гавайских островов.

Альфонс уже весь чесался от нетерпения.

Это был стопроцентный успех, а подкрепляла его последняя фраза: «Наличие настоящего мужского инструмента и умение применить его в деле приветствуется».

Парень размял пальцы и начал писать Виктории. Та моментально ответила.

«Какая милая слабохарактерность и доступность», – подумалось Эдику.

Он послал ей свое фото топлес, и Виктория, не раздумывая, назначила встречу. Тогда он решил немного поиграть с жертвой.

«А вы не слишком спешите? Мы так мало знаем друг о друге…» – кокетничал альфонс.

«А чего тянуть? – ответила Вика. – Чем раньше мы начнем, тем быстрее будем потягивать холодный лимонад возле моего новенького бассейна. Вчера мне уже привезли для него целую гору чистейшего песка – как на лучших пляжах».

Эдику все больше нравилась эта дама. Он и сам не хотел долго ухаживать, а желал как можно скорее перейти к жизни в свое удовольствие.

«Встретимся у входа в гипермаркет, купим все необходимое для бассейна – и сразу ко мне!» – предложила Виктория и оставила свой номер телефона.

* * *

Эдик пришел в гипермаркет в коротких шортах и безрукавке, чтобы новая знакомая сразу поняла, насколько его «мужское плечо» и «сильные ноги» подходят под ее требования.

– Так, хм, сойдет. Тут тоже хорошо. – Женщина осматривала и ощупывала альфонса со всех сторон, словно теленка на колхозном рынке.

Виктория напоминала суровую учительницу по физике: высокая, строгий взгляд за квадратными очками, хорошая осанка, длинные, спрятанные под прямую юбку ноги и, самое главное, большие, выпирающие из кошелька деньги, которые Эдик заметил первым делом.

– А где инструмент? – строго спросила женщина, глядя на Эдика.

– Что, при всех показывать? – смутился в ответ тот.

– Необязательно, но я надеюсь, что он у вас есть и вы умеете им пользоваться. Я, например, своим владею в совершенстве.

Тут-то у Эдика и закрались первые сомнения насчет легкости дела, но он не спешил давать заднюю.

– Ну что, идем за покупками? – предложила Вика, закончив наружный осмотр, и вцепилась в руку Эдика смертельной хваткой, словно краб.

Мужчина тихонько заскулил от боли, но, не показав слабости, согласно кивнул – ему нравились слегка властные женщины.

Гуляя по огромному, словно город, магазину, новые знакомые общались без умолку. В основном вопросы задавала Вика. Одни были жутко банальными, другие – странными. Из банального: где Эдуард учился, сколько калорий в день потребляет, какой вес способен поднять за раз. Из странного: разбирается ли он в гидроизоляционных материалах и колеровке красок.

Играя мускулами, хвастаясь эрудированностью и рассуждая обо всем, как заправский философ, Эдик не заметил, что они прошли мимо продуктовой части гипермаркета и зашли в строительную. Когда они остановились возле бетономешалок, Вика зачем-то спросила у продавца, какая из них имеет максимальный объем загрузки.

– А вам зачем? Оливье замешивать? – весело поинтересовался Эдик, вспоминая о любимом салате спутницы.

– Нет, бетон, – буднично ответила Вика, отчего Эдику стало слегка не по себе.

Затем она подошла к лопатам и, оценивая взглядом попеременно то их, то Эдика, выбрала самую большую.

После того как им прикатили бетономешалку нужного размера, Вика потащила своего нового знакомого в отдел той самой гидроизоляции, где они еще долго бродили среди банок мастики, обсуждая с подачи Эдика сериалы, политику, поэзию, а по настоянию Виктории – технологию нанесения жидкого стекла. Затем они гуляли среди насосов и пили кофе возле поликарбоната, где Вика еще раз поинтересовалась у Эдика насчет его способности к нежному обращению.

– Эдуард, настало время посмотреть на вашу спину в действии. Напомните, каков ваш рекорд по весу? – наконец спросила Виктория.

Эдуард, не скромничая и напрягая все свои мышцы так, что майка на нем затрещала, ответил:

– Сто двадцать!

В этот самый момент на него откуда-то сверху неожиданно упал мешок цемента, слегка придавив к земле и окрасив волосы в благородный цвет марки М500. Кое-как устояв, альфонс натужно спросил:

– Что происходит?

Тут же сверху прилетело еще два мешка, и Эдик чудом не сложился втрое.

– У грузового такси, что я заказала, все машины тентованные, а тут загрузка в крытую машину платная. Вы, насколько я помню, хвастались недюжинной силой? – поинтересовалась в ответ Виктория и добавила: – Мешки по сорок килограмм – как раз ваш вес. Или вы мне солгали?

Она с укором посмотрела на пыхтящего атлета – тот замотал головой. Эдику хотелось все бросить и уйти, но была задета его честь. Он не мог так просто упасть лицом в грязь, точнее, в наливной пол склада. Эдик выпрямился, спокойно вдохнул и летящей походкой донес мешки до машины, не произнеся по дороге ни звука.

– Да вы просто чемпион! – похвалила Виктория альфонса.

Завидев его самодовольную улыбку, она вручила ему накладную, где числилось сорок мешков цемента, тридцать литров мастики, двести квадратных метров поликарбоната и ведро саморезов. Все это нужно было погрузить в машину.

Эдик снова почувствовал неладное и даже еле заметно всплакнул, но женщина в очередной раз похвалила его торс и пообещала приятные солнечные ванны на песке, а еще – ледяной лимонад и полную финансовую независимость на протяжении целого месяца. Эдик был не в силах сопротивляться таким бонусам, да и кто он такой, чтобы отказываться от свалившегося на его голову счастья?

* * *

– Вы же писали, что у вас большая тачка, – удивился альфонс, когда Виктория привела его на парковку к своему «смарту», который выглядел меньше самого Эдика.

– Тачку я приготовила для вас, в личное пользование, – ответила Виктория, когда они втиснулись в машину, и зачем-то заблокировала двери.

По городу Эдик ехал, чувствуя себя королем жизни. Пока обычные люди парились в душных автобусах, он наслаждался кондиционером. Повезло же ему все-таки!

Попав на территорию нового коттеджного поселка, Эдик, как ребенок, глазел по сторонам, гадая, какой из местных замков отныне будет его новой игровой площадкой. Среди всех домов явно выделялся один, окруженный трехметровым забором с колючей проволокой наверху. На черных кованых воротах висела большая табличка: «Осторожно: злая кошка».

– Ну и крепость! А еще злая кошка. Ха! По ходу, тут живут какие-то пси… – Эдик не договорил, так как Виктория свернула в сторону этой самой крепости, и мрачные ворота автоматически распахнулись перед ее автомобилем, а затем бесшумно захлопнулись, словно хорошо смазанная калитка на могильной оградке.

Несмотря на лютую охранную систему, дом выглядел очень современно и уютно. Эдик сразу представил, как разгуливает по нему в халате с чашечкой чая, и заулыбался.

– Чувствуй себя как дома, – ласково произнесла Вика, выйдя из машины, и набрала какой-то длинный код на пульте, прикрепленном к фонарному столбу.

– Что это? – спросил Эдик, пытаясь сглотнуть подступивший к горлу ком.

– Это специальная звуковая сигнализация на воротах, чтобы Дуська не убежала, – объяснила Вика. – В целом она у меня очень воспитанная и жутко послушная, я сама ее выдрессировала, просто иногда заигрывается… Кыс-кыс-кыс, Дуся, ты где? – ласково позвала Вика свою питомицу.

Эдик поглядел по сторонам, ожидая увидеть породистый комок шерсти, который ест только прессованную сухую утку под нежным соусом и какает в дорогой наполнитель.

Дуся спустилась с того же самого фонарного столба. Черная как ночь пантера приземлилась рядом с Эдиком и поприветствовала его вежливым кошачьим рыком, от которого моментально захотелось найти хорошо впитывающий наполнитель для личных нужд.

– Красивая, правда? – Виктория гладила хищника и бесстрашно тянула за усы. – Погладь, она это любит, – предложила хозяйка зверя гостю.

– А ч-ч-чего она н-н-н-не любит? – дрожащим голосом спросил побледневший альфонс.

– Ой, она у меня перфекционист. Не любит, когда что-то не по уровню или не сходится с чертежом. Я ее у строителей выкупила, когда мы в Индии делали проект нового завода. Ну и когда меня обижают, она тоже на дух не переносит. Пойдем, я проведу тебе экскурсию, – предложила хозяйка и, не дожидаясь ответа, схватила Эдика за руку и повела его вглубь своих владений.

Первое, что бросилось в глаза Эдику, было несколько мишеней вдоль дальней части забора, до которых навскидку было метров семьдесят.

– Что это? – с нарастающей тревогой в голосе спросил он, глядя одним глазом на мишень, а другим наблюдая за кружащей вокруг них Дусей.

– Это мои спортивные снаряды. Я тринадцать лет занималась стрельбой, за сборную выступала. А сейчас – так, тренируюсь, чтобы не потерять форму.

После этих слов Вика подошла к какому-то ящику. Достав оттуда ружье, она вскинула его на плечо и сделала несколько выстрелов, затем протянула Эдику бинокль и предложила оценить меткость. Эдик оценил. Правда, не меткость, а углубления в кирпичной стене, которые оставили не попавшие в цель пули, и развевающийся над соседской крышей белый флаг.

– Боевые? – заранее зная ответ, спросил альфонс.

– Ну да, не привыкла к полумерам, – пожала плечами Вика. – Да и в целях самообороны полезней, время сейчас такое – вокруг одни негодяи.

Эдик не мог даже представить размер яиц того, кто затеет негодяйство в адрес хозяйки этого дома, пока случайно не вспомнил, что сам здесь для этих же целей. И тихонько всхлипнул.

– Ну что, идем к бассейну? – предложила Вика, повесив ружье за спину.

Эдик кивнул и, словно под гипнозом, пошел за хозяйкой.

Вика не соврала. Куча чистейшего песка возвышалась над землей. Неподалеку в почву были вбиты четыре колышка, между ними виднелась натянутая как струна веревка. Рядом, на треноге, стоял настроенный нивелир, готовый для «отстреливания» высот.

– А где бассейн? – спросил Эдик, надеясь, что они просто не дошли до нужного места.

– Да вот же он! – указала Виктория на прямоугольник из веревки. – В глубину – две тысячи пятьсот пять миллиметров. Я все рассчитала, старайся придерживаться этих цифр, – и она указала на штыковую лопату, валявшуюся неподалеку.

– А песок?! – спросил Эдик, искренне надеясь, что это для куличей и замков.

– Так для заливки же. Щебенку подвезут после обеда, – сказала Виктория, почесывая пантеру за ухом. – А вон и твоя тачка. – Она указала на большую двухколесную телегу рядом с домом. – Пойду сделаю лимонад, а ты пока начинай копать и наслаждаться солнечными ваннами. Спать будешь в гостевом домике.

За воротами кто-то громко посигналил.

– О! Машина с рынка приехала! Ну что, готов снова поиграть мускулами? – спросила совершенно без намека на издевку Виктория.

* * *

Эдуард принимал солнечные ванны, весь день катая тележку с цементом по узким петляющим каменным дорожкам, так как Виктория строго-настрого запретила ходить по газонам.

– Будьте предельно аккуратны, – сказала она с каким-то леденящим душу спокойствием. – Последний, кто помял мою изумрудную травку, теперь кормит рыб в реке за домом.

Эдику очень хотелось верить, что этот человек просто был плохим рыбаком, но что-то подсказывало ему, что все намного сложнее, а уточнять он не стал.

Что-то зловещее было в этой женщине, но что конкретно – Эдик понять не мог.

Во-первых, ее лимонад оказался дрянью и обычным компотом из сухофруктов. Во-вторых, над участком без конца кружила пара дронов, заряженных какими-то метательными сетями.

Альфонс придумывал оправдания, чтобы уйти по-хорошему. Но каждый раз, когда он начинал заводить этот разговор, хозяйка поместья меняла тему или говорила, что Дуся проголодалась, и, глядя в прицел ружья, искала, что бы такое подстрелить для нее на обед.

Эдик понимал, что нужно уходить, но не знал как. Мобильная связь на участке не работала. Забор был неприступен – не для того Эдик делал маникюр, чтобы карабкаться по кирпичам, да и перспектива потерять товарный вид на колючей проволоке мало привлекала альфонса. Он попытался перелезть через ворота, но звуковая сигнализация для сдерживания пантеры хорошенько пощекотала бедному парню все внутренности и разжижила мозг.

Виктория контролировала весь процесс разгрузки, стоя над душой и раздавая непрошеные советы. Когда женщина в очередной раз отвернулась, альфонс попросил водителя грузовичка забрать его с собой хотя бы в кузове или привязанным к глушителю.

– Да ты что! После того как я однажды проделал такое на участке Виктории, я месяц потом выходил на улицу только в светлое время суток и постоянно оглядывался. Господь с тобой! – сказал в конце водитель и зачем-то перекрестил воздух перед Эдиком, словно батюшка, отпускающий грехи.

Позже приехало пять кубов мелкой щебенки. На ней Эдуард и уснул, закончив разгрузку в половине третьего ночи. Наутро он проснулся совершенно уставшим. Виктория уже возвышалась над ним с «лимонадом» и нивелирной рейкой.

– Грунт будем свозить к дальнему углу забора: там я планирую поставить вертикальные грядки, – прозвучало вместо пожелания доброго утра.

– Вы же… – Эдик никак не мог перейти на «ты», – говорили что-то про нежность? – Он решил снова пустить в ход чары обаяния.

– О да! Но я хотела заняться этим после бассейна…

– Зачем откладывать? Давайте сейчас! – Эдик попытался атаковать странную хозяйку одним из своих фирменных соблазняющих взглядов, но на его грязном, помятом щебнем лице игривость больше напоминала итог длительного радиационного облучения.

– Ну что ж, идем наверх, – кокетливо улыбнулась Виктория и поманила Эдика за собой.

«Вот и конец всем проблемам», – подумалось альфонсу, и дышать после этих мыслей стало намного легче. А может, причиной тому был кусок щебенки, вылетевший из носа на ходу.

По наружной лестнице они поднялись на веранду второго этажа. Через витражные стекла Эдуард разглядел просторную спальню с огромной кроватью, камином и шкурой медведя на полу.

– Можно я сначала зайду в душ? – поинтересовался Эдуард томным голосом.

– Думаю, что лучше принять душ после – ты же еще сто раз вспотеешь, – продолжала играть с ним Виктория.

– Ну хорошо, я не против. – Эдик уже было хотел положить руки на талию хозяйке дома, но ладонь его вдруг уперлась во что-то твердое и увесистое.

– Вот, ты же без своего инструмента, а у меня дрель только ручная, от дедушки еще осталась.

Эдик опустил взгляд на агрегат в руках Виктории с искренним непониманием. Этот фетиш ему был незнаком и малопонятен.

– Что мне с этим делать? – спросил альфонс, брезгливо посмотрев на прибор и покрутив немного железную ручку.

– Фиксировать поликарбонат, что же еще, – пожала плечами Виктория и показала на деревянную обрешетку, которая возвышалась над верандой второго этажа. – Крышу пора зашивать, а то лето закончится, а я так и не смогу попить чай под дождиком, не намокнув, – немного жалобно произнесла хозяйка. – Главное, будь очень нежным: саморезы не перетягивай и ни в коем случае не дави на покрытие – оно легко ломается.

– А не пойти бы вам… – Эдик хотел сказать много громких и пестрых слов, а если потребуется, то и заехать дрелью по самой Виктории, но Дуся уже вилась вокруг его ног и отрыгивала застрявший в горле кусок чьего-то автомобиля. – Не пойти бы вам за лимонадом, в горле что-то пересохло, – закашлялся Эдик, и из его горла действительно вылетело немного золотистого песка.

– Он тебе понравился?! – радостно завопила Виктория.

– Оч-че-ень, – еле выдавил из себя Эдик и кисло улыбнулся.

– Тогда я пойду вниз. Дуся тебе, если что, поможет, она у меня сообразительная. Если будут вопросы – спрашивай. И учти, пожалуйста: выпуски кровли – не менее ста миллиметров… – предупредила дама перед уходом.

– Но у меня даже рулетки нет! – попытался придумать новое оправдание Эдуард.

– Тебе Дуся свою даст и, если что, поможет сделать замеры. Я же говорю: она у меня перфекционист, любит, чтобы строго придерживались проекта, – уже спускаясь по лестнице, ответила Виктория.

И правда, через несколько секунд Эдик заметил в зубах зверя пятиметровую рулетку, которую он еле вырвал из острых клыков.

Под присмотром черного как уголь надзирателя Эдик притащил саморезы, свернутый в тубу поликарбонат и, разложившись на веранде, посмотрел на обрешетку.

– И как я, мать его, должен туда залезть? – произнес он вслух, задумавшись.

– В дальнем углу стремянка, – ответил кто-то так неожиданно, что Эдик от испуга в прыжке достал головой до стропил.

Почесав ушибленное темечко, альфонс оглянулся: кроме пантеры, никого рядом не было.

«Ну не настолько же ее надрессировали, чтобы она говорить начала? Хотя с такой хозяйкой неудивительно», – думал про себя альфонс, разворачивая поликарбонат.

Забравшись на обрешетку по лесенке, Эдик оценил качество конструкции: крепкая, не шатается, хорошо покрашена. «Должно быть, мастер дорого взял за такую работу», – подумал он, и тут же его взгляд упал на нацарапанную на одной из балок надпись: «Владислав, 2021 год. Если вы читаете эту надпись, значит, до кровли я не до…»

Дальше фраза обрывалась. «Не дошел» или «не дожил» – оставалось тайной, которая снова вызвала меланхолию в душе ранее бесчувственного альфонса.

– Зверюга, рулетку не подержишь? – позвал Эдик пантеру.

Та, на удивление, запрыгнула наверх и, схватив зубами конец измерительной ленты, перепрыгнула в другой конец обрешетки.

«Интересно, она на калькуляторе или в уме считает?» – подумал Эдик, оценив помощь животного, а затем спросил:

– Сколько там выпуск? Я забыл.

– Десять сантиметров, – раздалось на этот раз откуда-то сбоку.