Текст книги "Путь к трону. Князь Глеб Таврический"

Утро принесло с собой новые хлопоты – для начала пришлось выгнать всех желающих помочь мне одеться, хотя Варвара приняла это как должное. Потом я быстро привел себя в порядок и отправился на свое рабочее место. Там уже присутствовали все немногие служители местной канцелярии и префектуры, собравшиеся проводить своего уже теперь бывшего эпарха, который, не скрывая радости, расставался с местом, где он провел несколько скучных лет.

После расставания с эпархом я вместе с подошедшим Ратибором и префектом Гаясом собрался выяснить все насущные вопросы сегодняшнего дня.

Гаяс с озабоченным видом поведал нам, что в последнее время касоги сильно обнаглели, их в окрестностях города становится все больше. И если бы они не ссорились между собой, то, скорее всего, могли бы уже захватить город. Останавливает их лишь то, что после этого прекратится торговля, которая им приносит достаточно дохода. Сейчас, после моего приезда, в Таматархе появилось еще полторы тысячи воинов, что немного ослабит претензии касожских вождей, но это будет ненадолго.

Я начал дотошно выяснять у него, кто из князей сейчас считается самым сильным и кто у него враги. Разведка у префекта была поставлена хорошо, и на все мои вопросы он смог ответить, – похоже, он вполне понимал, с какой целью я это спрашиваю. Ратибору же эти переговоры надоели, ему, воину, нужны были сражения и победы. Хотя он также знал, что нужных результатов можно достичь не только силой оружия, подобное было ему не по душе. После этого разговора я вспомнил о своих монахах Зосиме и Досифее. Они уже ожидали меня на выходе. Когда я появился, оба чернеца встали и поклонились.

– Поздорову будь, княже, – прогудели они басами, – как спалось на новом месте?

– Вашими молитвами, хорошо, – улыбнулся я, – пойдемте, отцы, ко мне, расскажете, как сходили, что делается в монастыре и можно ли его использовать для тех целей, о которых я вам говорил.

Мы втроем зашли в коронный кабинет эпарха, который был украшен в типичном ромейском стиле. Мне все эти резные финтифлюшки и парча никогда не нравились, но сейчас я имел возможность все переделать по-своему.

В кабинете я предложил монахам присесть и начал расспрашивать их о визите в мужской монастырь Святой Богородицы. Все немногое, что я знал об этом монастыре, было то, что его основал около пятидесяти лет назад монах Никон, первый летописец земли Русской и впоследствии игумен Киево-Печерского монастыря.

Откашлявшись, Досифей начал первым:

– По воле твоей, Глеб Владимирович, отправились в обитель сию. Настоятелем там архимандрит Пафнутий. Встретили они нас с радостию великой, ибо уменьшается число православных, трудников почти нет. Сами монахи в трудах тяжких все время проводят. А тут сразу народу появилось. Жаловался отец Пафнутий на то, что внимания им чины церковные константинопольские не уделяют, бедствуют они, Глеб Владимирович, с хлеба на воду перебиваются.

– В чем же причина этого, отец Досифей?

– А причина простая, Глеб Владимирович: ущемляют монахов наших князья касожские, все угодья монастырские под себя подгребли, а эпарх Николай в том им препятствий не чинил.

– Как же он, православный, гнева василевса не убоялся за умаление церкви нашей?

Досифей, криво усмехнувшись, сказал:

– Будто ты, княже, не знаешь, как это делается.

Да уж, как это делается, я хорошо знал, и даже сам когда-то делал.

– Ну ладно, расскажите мне, вы посмотрели, прикинули все, о чем я вас просил?

– Да, княже, – вступил в беседу Зосима, – обитель большая, тех монасей, что там живут, и не видать. А келий там на три-четыре сотни отроков хватит. Это хорошая у тебя задумка – воинов Христовых воспитывать. Вот только мы с отцом Досифеем не справимся с эдакой прорвой народу.

– Зосима, то не твоя забота, будут у тебя люди в помощь, ваше дело будет воинство молодое воспитать, чтобы с хоругвями святыми в бой за веру православную шли, живота не жалея своего. Что же касается угодий монастырских, в скором времени вернутся они монастырю, только вы пока отцу Пафнутию о том не говорите, а то, не доведи Господь, еще от счастья удар его хватит. Да еще с вами вместе туда мои люди Ираклий и Диодор отправились, как их монахи встретили?

– Так как встретили – они же православные мужи, все службы церковные с нами отстояли. И остались там, передавали, что сами тебя известят, когда у них все готово будет, а уж что готово, ты уж не обессудь, не знаем: давно известно, что лишние знания вредны для головы, – выдал Зосима и улыбнулся.

– Ну вот и славно, пусть они готовят кельи для отроков юных, сразу-то много их не будет, трудно один возраст найти. А вот если Господь даст женский монастырь где-то неподалеку открыть, то можно будет туда совсем малых сиротин для присмотра отдавать, чтобы их, как в возраст войдут, к воинскому делу в мужском монастыре готовить. А вы сейчас ступайте в монастырь вновь, готовьте все, что для наставничества вашего нужно, и, как сказал Господь наш Иисус Христос: «Молитесь, и дано будет вам».

Отослав монахов, я нашел Ратибора. Тот уже собрался идти к своим подчиненным, но я его успел перехватить и сообщил, что он должен будет в ближайшие дни закупить лошадей, сколько необходимо, тем более что у окрестных касогов их было в избытке. Затем я все же нашел время, чтобы усесться с префектом и его канцелярией, разобраться хотя бы в общих чертах, что творится с торговлей и финансами в городе.

Оказалось, что, в общем, пока все не очень плохо, в Тьмутаракань продолжали приходить караваны со стороны Дербента даже несмотря на половцев. С верховьев Дона также приходили лодьи, многие товары были из Булгарии, большая часть их шла в Корчев, нынешнюю Керчь. Когда я услышал об этом, мне срочно захотелось навестить Тавриду – все-таки Керчь входила в мою юрисдикцию. А вот Азов, в котором я планировал будущую судоверфь, не существовал, не было даже такого названия. Когда начал выяснять, мне было сказано, что там находится полуразрушенная крепость Тана, в которой сейчас никто не живет из-за постоянных половецких набегов. Заодно я уточнил примерное расположение селений касогов вдоль реки Кубань, которая сейчас именовалась Купис. Особенно меня интересовало несколько поселений, где князем или просто вождем был некий Гуч, на данный момент – один, самых ярых сторонников захвата Таматархи.

Префект, удивленный моим трудолюбием, намекнул, что я слишком много работаю в первый день пребывания эпархом. Я решил последовать его совету и отправился в свою резиденцию. Но там отдохнуть не удалось. Моя жена после освобождения всех помещений дворца решительно принялась за его улучшение, поэтому ее служанки уже еле передвигали ноги, а наш куропалат[31]31
  Ответственный за дворец, дворецкий.


[Закрыть] местного розлива, по-моему, уже ничего не соображал. А Варвара была свежа и радостна. Увидев меня, она сразу сообщила:

– Глеб, ты видел, как у нас стало хорошо. Эта старая противная жена Николая все здесь запустила – как я рада, что они уже уехали.

Куропалат, слегка пришедший в себя во время нашей беседы, подошел и с низким поклоном сообщил, что стол будет сейчас же накрыт, и если стратилат Глеб и кирия[32]32
  Здесь просто «госпожа».


[Закрыть] Варвара желают, они могут откушать.

Я ел, даже не понимая, что глотаю, голова была забита делами, и хотя я вроде давно спланировал все свои действия, сегодня никак не мог заставить себя действовать согласно этому плану. Первую часть его я выполнил в Константинополе, когда василевс выдал мне экскуссию[33]33
  Освобождение от налогов.


[Закрыть] на мои земельные владения, и сейчас я могу все доходы, полученные от земли, пустить на стройки и вооружение. Конечно, Комнин в любой момент может отобрать эту привилегию, и скорей всего он так и сделает, но все же я надеялся, что это случится как можно позже, когда я смогу, так скажем, «положить» на его приказы.

После обеда я вновь собрался уходить. Варвара, привыкшая видеть своего отца все время в работе, особо не протестовала, тем более что ее ждали такие увлекательные дела, как обустройство нашего «небольшого» гнездышка.

Путь мой лежал в лагерь киевской рати. Этерия, охранявшая эпарха Николая, была его личной, и все этериоты уплыли вместе с ним. Мне же совсем не улыбалось светить своих элитных ночных воинов каждый день в качестве охраны, и я решил пройтись туда, чтобы выбрать себе два десятка бойцов для сопровождения.

Когда мы подошли к лагерю, располагавшемуся в получасе ходьбы от дворца, там стоял полный тарарам.

Опытный тысяцкий Ратибор хорошо знал, что ничто так не расхолаживает бойцов, как большое количество свободного времени. Поэтому на большом пустыре около четырех длинных саманных зданий кипела работа. По периметру лагеря отрывался ров, строились наблюдательные вышки. А самое главное – из кучи окованных медью колес, деревянных щитов и прочего собирались длинные тяжелые телеги с высокими бортами и крышей. По нескольким готовым телегам уже разносился инвентарь, крюки, цепи и прочее.

Небольшая группа побогаче одетых бояр стояла в стороне – они явно принюхивались к котлам, кипящим над кострами, от которых аппетитно несло вареным мясом…

Мое появление было сразу замечено и встречено поклонами и улыбками.

Высокий мощный боярин выступил вперед и сказал:

– Добро пожаловать, Глеб Владимирович, пришел посмотреть, как мы тут устроились?

Я вспомнил, что этого боярина зовут Рулав Туазов, мы уже как-то беседовали с ним в Константинополе.

– И вам не хворать, бояре, – пожелал я.

Мне тут же рассказали, что Ратибор с двумя десятками дружинников ушли в ближайшее село узнать про закупку лошадей. А они с удовольствием приглашают князя откушать с ними сегодня утром добытого кабана.

Я отказываться не стал, хотя только что ел гораздо более изысканные блюда. За столом меня вначале ненавязчиво, а после медовухи более настойчиво стали пытать, когда мы займемся делом, то есть половцами.

– А помните, бояре, про часы песочные, что у тысяцкого Ратибора лежат. Вот когда сможете гуляй-город построить за то время, что песчинки падают, тогда и в поход пойдем.

Окружающие недовольно загудели, но выказывать норов не решились.

– А пока, бояре, хотел бы я в охрану хороших воев себе взять, – продолжил я. – И сразу проверю, кто чего стоит.

Идея моим собеседникам понравилась, тем более что это будет неожиданным развлечением среди скучной лагерной жизни.

Быстро бросили клич, и вскоре вокруг столпились около сотни воинов, радующихся незапланированному отдыху.

А когда они узнали, что в охрану князя путь лежит через схватку, все были в восторге. Но, поняв, что придется сражаться со мной, они поубавили энтузиазма. Самый рослый здесь, Рулав, был мне чуть выше плеча, а остальные недотягивали даже до этого. Опытные воины, они сразу понимали, что длинные руки всегда мне дадут преимущество перед противником, и единственной надеждой останется мастерство.

Для меня же самого это была возможность проверить, каковы сейчас мои шансы против обычных воев. Я постоянно тренировался со своими тенями, но там были совсем другие схватки.

Однако все бои заканчивались вполне ожидаемо. Моих ударов не выдерживали ни люди, ни щиты. И на пятом или шестом кандидате поток желающих скрестить мечи иссяк. Зато я заметил, что во взглядах, направленных на меня, появилось значительно больше уважения. Я решил быстрее закончить отбор и предложил выбранным мной воинам сразиться между собой. Так что из воинского стана я уже ушел в сопровождении двадцати шести человек, перед этим пригласив всю командную верхушку на ужин. Приглашение было воспринято с достоинством, никто от счастья не прыгал, но было видно, что оно пришлось по душе.

Придя в свою резиденцию – язык не поворачивался называть ее дворцом, – я назначил старшего охраны и перепоручил ее куропалату Евгению, чтобы тот показал им все, что необходимо. Сам же закрылся в кабинете со своими тенями и стал объяснять, что они должны сделать.

– Вчера вы видели большинство касожских князей. Главный из них Гуч, его не любят многие касожские вожди, но подчиняются, а еще больше не любят его в немногих оставшихся селениях зихов[34]34
  Древнее племенное объединение северо-западного Кавказа, соседи касогов.


[Закрыть]. Слушайте боевой приказ: сегодня ночью вы должны выйти к селению Гуча. Необходимо выяснить расположение его дома, количество охраны, продумать возможность ликвидации и пути отхода.

По выполнении этого задания необходимо выйти к селению вождя Адзарбы и селению зихов, задача – украсть несколько ножей и стрел, чтобы по их виду можно было сразу определить, чье это оружие. Вот здесь схемы местности, но они очень приблизительные, и вам придется уточнять все по ходу задания. Ильяс и Тирах, я видел, что вы вчера немного понимали речь касогов, так что можете брать пленных и допрашивать, но пока будет лучше, если трупов никто не найдет. Точных сроков вам не ставлю, но все должно быть сделано в течение шести-семи дней. Если вы решите, что лучше разделиться и выполнять сразу оба задания, ничего не имею против, оставляю это на ваше усмотрение.

Эх, как же мне хотелось бросить все и отправиться вместе с ними в темную ночь, по неизвестной земле, чтобы с бурлящим в теле адреналином бежать под призрачным лунным светом, черными тенями мелькать между деревьями. А потом, замаскировавшись, часами наблюдать за обычной жизнью селения касогов. Но, увы, теперь мне это почти не грозит. Есть у меня масса других проблем, требующих своего решения.

Тени неслышно удалились, и я, тяжело вздохнув, начал менять свой прикид. Я – эпарх большого города и должен вести себя соответственно. Сегодня вечером у меня большой прием, и пир или не пир, но все капитаны дромонов, бояре и богатые горожане будут присутствовать. Вчера я очень много внимания уделил касогам, и теперь надо наверстывать упущенное. Но как я ни парился, в одиночку надеть все это не представлялось возможным, поэтому пришлось звать на помощь прислугу.

Вечером я сидел на невысоком троне в парчовых одеждах и слегка наклонял голову в ответ на цветистые приветствия собирающихся гостей. После десятого человека я уже никого не мог запомнить и равнодушно слушал громкий голос куропалата, старательно выкрикивающий имена и должности входящих. Зато моей жене, восседавшей рядом со мной, подобное действо очень нравилось. Его и близко нельзя было сравнить с приемом василевса, однако здесь хозяйкой была она, а это совсем другое дело, чем быть младшей дочерью императора и скрываться в тени трона.

Мое мрачное настроение немного развеял вернувшийся из поездки Ратибор, который привычно поклонился мне, а потом подмигнул, после чего мы оба засмеялись, нарушив всю торжественность приема.

Через час, когда присутствующие немного освоились, я поглядел свои записи и передал приглашение одному из купцов присесть ко мне за стол. Тот с превосходством посмотрел на своих менее удачливых коллег и направился ко мне. Тем не менее, когда он садился, в его глазах была настороженность, – видимо, размышлял, для чего его пригласил эпарх: наверняка чтобы потребовать деньжат.

Толстый носатый армянин выжидательно смотрел на меня. Я улыбнулся и сказал:

– Уважаемый Ваник, я выбрал тебя для беседы, поскольку слышал, что ты самый удачливый купец в городе. Ты знаешь, что я только вчера прибыл сюда, мне, конечно, передавали в Константинополе сведения о здешних делах, но, сам понимаешь, этим сведениям не стоит слишком доверять. Поэтому будь добр, введи меня в курс дела, пока кратко, а потом можешь написать мне все подробно на бумаге или папирусе. Я надеюсь, ты умеешь писать?

Купец состроил обиженное лицо.

– Эпарх Глеб, я потомственный купец и умею читать и писать. – Он сделал паузу и осторожно спросил: – А что бы ты хотел услышать от меня?

– Ваник, ты же сам понимаешь, что мне нужно. Все, что касается налогов, я узнаю в своей канцелярии. А вот сведения, кто и чем торгует, что за товары пользуются спросом, какими путями идут караваны, где и какие опасности ждут их на пути – вот об этом я бы хотел узнать. Видишь, как много ты можешь мне поведать. Поверь, я могу быть очень благодарным слушателем.

Маслянистые глазки купца сверкнули пониманием:

– Я понял, эпарх Глеб, сейчас я коротко расскажу, что у нас происходит, а потом подготовлю более конкретные данные.

Пока мы беседовали, собратья купца по профессии чуть не свернули себе шеи от любопытства, но, так как мы сидели немного поодаль, практически ни одного слова им не было слышно.

Я же с удивлением узнал, что в Таматархе развито стекловарение и стеклянные браслеты расходятся отсюда по всему Кавказу, Малой Азии и Византии, кроме того, большим спросом пользовались здешние изделия из меди и бронзы, фрукты, пшеница – все здесь было.

Да, благодатный край, и пока жив, постараюсь его не упустить из рук.

С сожалением Ваник рассказывал истории, теперь уже из далекого прошлого, слышанные им от дедов, что при власти Хазарского каганата город был намного больше и красивее. Но тем не менее и сейчас эмпорий[35]35
  Торговый склад.


[Закрыть] был самым большим зданием в крепости. Даже княжеский дворец был меньше по размерам.

Когда я услышал про стекло и бронзу, мои мысли вмиг улетели далеко-далеко. Не сразу, но Ваник это заметил и закончил свой рассказ.

Придя в себя, я поблагодарил купца за рассказ, и тот ушел на свое место, где был подвергнут атаке остальных, стремившихся узнать, чем интересовался новый эпарх.

Воспользовавшись тем, что я освободился, ко мне вновь подошел Ратибор и сообщил, что с касогами все обговорено и несколько табунов лошадей нам пригонят в ближайшие дни, надо только готовить денежки. Но выглядел он озабоченно:

– Знаешь, Глеб Владимирович, есть у меня дружинник один, в плену у касогов побывал, так он слышал сегодня, как смеялись они, говорили, что хорошая продажа получается: и деньги получат, и лошадей вскоре вернут.

Сказав это, Ратибор вопросительно посмотрел на меня.

Я улыбнулся:

– Ратибор, я решаю эту проблему, вскорости все узнаешь.

Мы с ним подняли кубки, выпили вина, после чего он ушел к своим боярам, периодически кричавшим здравицы сыну Владимира Мономаха.

Я же сидел расслабившись – вроде первые два дня пребывания в новой должности прошли с пользой, и я ничего не упустил, а завтра меня ждал новый день и новые заботы.

Утром я начал свой день с выбора лошади. В конюшне дворца было десятка три коней, но для меня нужен был особый, который мог бы без особого труда носить своего семипудового хозяина, да еще и доспехи, в течение дня. Увы, мелковаты оказались лошадки. Конюхи, глядя на мои старания, о чем-то шептались, – я и так был зол, а их шепот злил меня еще больше.

– Вы о чем там шепчетесь? – крикнул я им. – Хотите сказать – так говорите.

– Господин, – усердно кланяясь, решился сказать старший конюх, – был у нас в конюшне один конь, отыскал его у касогов катафракт из этерии эпарха Николая, только вот справиться так и не смог с ним и перед отъездом продал на живодерню. А там сейчас очень много лошадей. Может, очередь до него еще не дошла?

– Ну так быстро туда отправь кого-нибудь, пусть скажет, чтобы не резали, пока не посмотрю, – уже спокойней проворчал я.

Мой предшественник пользовался паланкином, который таскали рабы. Мне же сидеть в паланкине было совсем не по душе, да и ратники с боярами меня не поняли бы. Это для греков я был представителем василевса, а для киевлян – сыном Владимира Мономаха и должен быть воином. Но и пешком носиться по городу я не собирался. В моей прошлой бурной, полной приключений жизни я научился неплохо сидеть в седле, и если сейчас у меня появится конь, дел я смогу сделать не в пример больше. Так что в скором времени я в сопровождении моей новой охраны отправился в сторону живодерни. Это заведение располагалось за городом. Мы прошли по красивой улице между домами местной знати и крупных купцов внутри крепости – и вышли через боковые ворота, где я еще не бывал. Чистота сразу закончилась. Вдоль кирпичной крепостной стены было налеплено множество саманных построек бедноты, они строились практически вплотную друг к другу и даже в два этажа. Вокруг была жуткая грязь, шум и гам. Я недовольно поморщился и для себя решил, что с этими постройками надо будет разобраться. По мере того как мы уходили дальше от крепости, постройки редели – и вскоре начались виноградники с длинными рядами лоз.

Приближения к живодерне нельзя было не заметить: аромат цветущих трав и деревьев сменился неприятным запахом гниющего мяса. Живодерня началась с нескольких огороженных выпасов, на которых медленно бродили десятки лошадей. По их виду было заметно, что их доставили сюда не зря. Они из-за ограды безразлично смотрели на проходящих мимо людей.

– М-да… – Лицезрение подобного наводило на неприятные мысли философского толка. От этих мыслей меня спас пожилой хозяин этого места упокоения животных. С виду он был касог, но заговорил со мной на хорошем греческом языке и, раболепно извиваясь, предложил мне пройти туда, где находится интересующий меня конь.

Когда мы проходили мимо огромных чанов, где мокли кожи, от запаха меня чуть не вывернуло наизнанку. «Да уж, не хотел бы я быть кожемякой», – подумалось мне.

Вскоре мы подошли к мощной бревенчатой ограде, за которой стоял огромный вороной жеребец. Когда мы подошли, он с любопытством посмотрел на нас, возмущенно заржал и ускакал в дальний угол загона.

Касог, представившийся мне как Ахра, позвал кого-то, и к нам мигом подскочил молодой парень с арканом. Он махнул им, как будто играя, и петля захлестнула шею коня. Тот дико ржал, вставал на дыбы, но человек был сильней, и вскоре полузадушенный конь оказался около нас. Он приглушенно ржал и косил на нас испуганно-яростными темными глазами.

– Кирие Глеб, – нерешительно обратился ко мне Ахра, – позволю вам напомнить, что этот конь очень опасен, он вчера укусил моего раба за руку, а когда лекарь стал этому рабу отрезать кисть, тот помер.

Но я его почти не слушал, а смотрел на этого жеребца и уже мечтал, как буду гарцевать на таком красавце.

– Ахра, – спросил я у хозяина, – ты вообще кормишь чем-то этих лошадей?

Тот удивленно взглянул на меня:

– Господин эпарх, а зачем? Все равно больше двух-трех дней они у меня не живут.

– Ну тогда быстро запарь большую репу, – приказал я ему.

Ахра удивленно посмотрел на меня и продублировал кому-то мой приказ.

Жеребец тем временем пришел в себя и стоял около ограды, не делая попыток вырваться.

Через какое-то время один из работников принес большой горшок с пареной репой. Я надел латную перчатку одного из воинов и взял репу из еще кипящего горшка. Окружающие с недоумением смотрели на меня. Я перепрыгнул через ограду и подошел спереди к жеребцу, тот слегка подался назад. Взмах рукой с зажатой в перчатке горячей репой – и жеребец немедленно укусил ее. Раздалось дикое ржание, он мотал головой, раскрошенная репа прилипла в челюстях и продолжала обжигать слизистую.

– Ну вот и все, – сказал я окружающим, – теперь он никогда не будет кусать рук. Так что, когда он будет в порядке, ты, – продолжил я, обращаясь к Ахре, – приведешь его мне.

Хозяин живодерни молча кивнул, с уважением глядя на меня.

Мне же совсем не хотелось рассказывать ему, что про такой метод узнал еще в молодости от одного лошадника-цыгана совсем в другое время и в другой жизни.

Сегодня у меня была намечена поездка в Корчев, поэтому когда мы вернулись в город, нас уже ждала лодка, чтобы перевезти на флагманский дромон. Все корабли были готовы к отплытию, и уже через полчаса мы двигались по направлению к берегам Тавриды.

Префект Корчева был извещен о моем визите. Потому, когда я вышел на берег, нас уже встречала большая делегация местной знати, разодетая в парчу. Но мое внимание привлекла гора Митридат с еле видными руинами акрополя. А в голове зародилась еретическая мысль: «А чем я хуже Митридата, не заложить ли мне будущую столицу здесь?»

К моему удивлению, среди встречавших меня было немало киевских купцов. Конечно, ведь еще недавно город, полторы тысячи лет назад бывший колонией греков, переименован в Корчев и стал морскими воротами русичей. Но половецкие нападения постепенно почти полностью прервали торговые пути, и князья оставили этот город, который практически сами уронили в объятия Константинополя. Опять все упиралось в половцев. Ну ничего, все идет пока по плану, и те наглые роды, которые еще не ушли за Итиль, ждет этим летом большой сюрприз. Пока я слушал цветистые приветствия собравшихся, моя охрана, с которой провел небольшой инструктаж, все-таки умудрилась встать в нужном порядке, и после моего краткого ответного слова мы двинулись в город.

Путь в резиденцию префекта вел через большой рынок. Когда наша процессия подошла к нему, навстречу нам двигалась колонна связанных людей: оборванные, истощенные, они шли, угрюмо опустив головы. За ними ехало несколько повозок, в которых сидели дети разного возраста. Дети, в отличие от взрослых, не молчали и переговаривались на вполне понятном мне языке. Я резко остановился и посмотрел на купеческого старшину киевских купцов.

Под моим взглядом он медленно багровел, а потом упал на колени.

– Княже, прости, не можем мы здесь ничего поделать, денег не хватит выкупать всех пленников.

Несколько конных половцев, сопровождавших пленных, заподозрив неладное, начали пробиваться ко мне. Старший прямо с коня крикнул:

– Князь, мы полон на продажу привели, можешь выкупить всех, цена известная.

Я сдернул его за ногу с коня и крикнул охране:

– Взять их!

Через пару минут весь десяток степняков стоял передо мной на коленях.

Я посмотрел на них с равнодушным видом и сказал:

– Этих всех на кол. Когда сдохнут, головы выставить на крепостную стену. А вон того постарше – ко мне.

Пожилой половец недоуменно смотрел на меня:

– За что, ата-князь, такое делаешь?

Я со скучающим видом в ответ сообщил:

– Пока я здесь князь, вы полон в Тавриде продавать не будете. Так и запомни и другим передай, для того и отпускаю. – Повернувшись к сопровождающим, сообщил: – Весь полон забираю себе.

Окружающие молча наблюдали происходящее, на их лицах было написано явное неодобрение.

Префект успокаивающе тихо сказал мне на ухо:

– Стратилат, ты напрасно так делаешь. Василевсу это не понравится. Эти дикари все равно будут продавать своих пленных в другом месте, а мы лишимся дохода.

Мне, конечно, хотелось сказать, что если все пройдет так, как я планирую, то с этого года половцам будет не до набегов на окраину Руси и дохода от работорговли не станет все равно, но этого, к сожалению, пока разглашать было нельзя. Степняка отпустили, он прыгнул на коня и поскакал в сторону выезда из города. На безопасном расстоянии остановился и крикнул что-то неразборчивое, но его жесты явно показали, что он хотел сказать и в каком месте он нас видел.

После этого события энтузиазм встречающих явно увял. На меня они смотрели со страхом, видимо ожидая, что новый эпарх прикажет посадить на кол кого-нибудь из них.

Я же, отдав приказ всех пленных грузить на корабли, полез на гору: мне не терпелось посмотреть, где можно выстроить будущую столицу нового царства. А что, место очень даже неплохое – под городом и в окрестностях миллионы тонн железной руды, совсем недалеко отсюда залежи каменного угля, пусть и неважного, соляные озера, мыльная глина, а вода – что вода, пока населения не очень много, ее должно хватать. И, конечно, контроль пролива.

Но все же пока первое – разобраться с касогами, второе – совместно с войсками брата Ярополка вытеснить половцев, а главное – нет людей, а они очень и очень нужны.

Такие мысли обуревали меня, когда я карабкался на гору вместе с безмолвно сопровождающей меня свитой. По дороге тихо сказал старшему охраны:

– Половцев этих тоже грузить на корабль. Молодые еще, поработают в каменоломнях. – А про себя добавил: «Хоть узнают, что такое работа».

Гора оказалась горой только по названию, но все же с нее открывался хороший обзор, и я с удовольствием посмотрел на окружающую панораму и синеющий невдалеке Таманский полуостров. Мельком осмотрев остатки Пантикапея и выслушав десяток историй о закопанных здесь несметных сокровищах, мы спустились в резиденцию префекта, который, немного успокоившись, рассказывал мне о местных проблемах. Я делал вид, что внимательно его слушаю, кивал. Но мысленно я уже разбирался с касогами. Было совершенно понятно, что нельзя думать сразу обо всем. И хотя я уже мысленно застолбил вершину горы под столицу пока только юга будущей Руси, вначале надо было полностью сделать безопасным Таманский полуостров и земли по течению Кубани.

К концу дня я распрощался с местной элитой и отбыл обратно в Тьмутаракань. Меня усиленно зазывали на вечерний пир, но я предпочел отправиться в более безопасное место – свой княжеский дворец, под бок к жене. По прибытии в гавань Тьмутаракани первым делом я решил вопрос со степняками, а затем уже с освобожденными рабами. Все взрослые пленники были отправлены под присмотр префекта, с пожеланиями их хоть как-то накормить. А завтра я уже найду им занятие. По крайней мере, заниматься таким неблагодарным делом, как отправка их по месту бывшего жительства, я не собирался. Женщин, как и девочек, среди пленников не оказалось. Зато мальчишек было около сотни, все они были усажены на телеги и отправлены в монастырь.

Я даже слегка пожалел Зосиму с Досифеем, на которых неожиданно гораздо раньше, чем мы рассчитывали, свалилось молодое пополнение.

Конечно, не всем из этих детей удастся стать воинами церкви, но остальные могут сделаться монахами, писцами, да мало ли еще кем.

Я сидел в своем кабинете, раздумывая о завтрашних делах, когда в комнату вошла Варя.

– Глеб, ты, как всегда, в своих мыслях, не забыл еще о моем существовании?

– Ну что ты, как я могу забыть о том, что у меня есть молодая и красивая жена!

Я встал и обнял свою любимую. Все-таки иметь женой дочь василевса, с одной стороны, хлопотно, зато с другой – она была очень образованна для своего времени и возраста. В некотором смысле значительней, чем я, не знавший, кто такой Аристофан или Еврипид. Может быть, потому нам и было легко друг с другом. Общение Варвары со своей старшей сестрой, бывшей без сомнения выдающейся женщиной этого времени, принесло свои плоды. Она могла думать, приходить к правильным умозаключениям – и в то же время оставалась женщиной в полном смысле этого слова.

Выслушав мои слова, Варя продолжала стоять и скептически улыбаться, глядя на меня.

– Глеб, это же все слова, а вот доказательств я совсем не вижу, – продолжая ехидно улыбаться, сказала она.

Я легко подхватил ее на руки и понес в нашу спальню.

Как обычно, рассвет пришел неожиданно быстро. С утра я отправился в стан киевских ратников. Вернее, это был уже стан гуляй-поля. Когда я туда добрался, на огороженной территории стояли собранными десятки больших деревянных повозок. Да уж, если бы не мой уже слегка заработанный авторитет, василевс никогда бы не потратил столько денег на строительство всего этого гужевого транспорта. Мне пришлось долго убеждать его, да еще и своего отца, который в силу более частых сражений с половцами видел, как эффективна была защита телегами кочевий половцев, и поэтому его уговорить было гораздо легче.