Текст книги "Сборник рассказов. Том I. Пиратский клад"

Две кружки пива

Губернатор был очень рад встрече с приезжим гостем. По традиции руководителей высокого ранга они слегка обнялись, и он радушно пригласил Бекетова к накрытому сервированному столу. От виски и коньяка столичный житель отказался, отдав предпочтение зеленому чаю. Хозяин кабинета оживился, по-хозяйски наливая ему полную чашку.

– Попробуйте, Виктор Сергеевич! Этот чай мне подарил губернатор китайской провинции на последней встрече ШОС. Собран на вершине горы!

Предварительные переговоры в Москве прошли очень успешно. Проект был одобрен правительством. И вот глава громадного промышленного концерна у него в кабинете.

– Мы в Москве не успели познакомиться, я был в Германии, – ответил Бекетов губернатору, – специально прилетел на три дня к вам. Ну и посмотреть на свой родной город!

Губернатор резко поставил чашку на полированную, с узорами поверхность стола.

– Все бы так относились к родным городам. Перевод и развитие запланированных производственных мощностей дадут работу тысячам человек, а налоговые поступления позволят решить многие проблемы!

Настроение поднялось еще выше. Ведь если проект реализуется, то ему обеспечен второй срок руководства. Регион сразу станет из стационарного – донорским. А таких руководителей очень уважает президент страны. Кроме того, промышленность даст развитие сельскому хозяйству. У них и региональная программа разработана. Бекетов, улыбаясь, смотрел на губернатора.

– Перед отъездом я был, – он помедлил, – у Ивана Ивановича. Одобрил и сказал, что затягивать вопрос не следует. Часть продукции пойдет сразу на экспорт!

– У Ивана Ивановича? – губернатор слегка привстал от удивления, потом снова сел в гостевое кресло. Ну и птица залетела в его кабинет! Он быстро взял себя в руки и деловито спросил: – Когда начнем?

– Через две недели прилетит комиссия с набором документов. Мой первый заместитель уполномочен решать все вопросы.

Губернатор, быстро записывая что-то в еженедельник, уточнил:

– За это время мы быстро оформим все документы в области. А завтра махнем на рыбалку? На горное озеро!

Бекетов, допив чай, вежливо отказался:

– Спасибо, послезавтра улетаю в Москву, на работу. Денек похожу по городу, повспоминаю юность.

Под удивленными взглядами секретаря, охранника и референта, областной руководитель проводил гостя до лифта, горячо пожимая ему руку.

В гостиничном номере Виктор Сергеевич переоделся в простую светлую рубашку и серые брюки. Старые летние туфли дополнили внешний вид провинциального жителя. Обычного и незаметного. Каким тридцать лет назад он покинул родной город, утопающий в зелени, с веселыми трамвайными трелями на тенистых улицах.

Город почти не изменился. Он обдал Бекетова ностальгическим теплым ветром и жаром распаленного асфальта. В небе, как всегда, лениво кружили голуби. Он прошел центр, перешел мост через реку и дошел до улицы своего детства. Партизанская около проспекта расстроилась новыми жилыми корпусами и особняками, но уходящие к реке старые одно– и двухэтажные дома в тени фруктовых деревьев остались прежними. Мужчина подошел к высоким и большим деревьям тутовника и ласково погладил стариков по твердой шершавой коре.

Вот по этой толстой нижней ветке можно было влезть наверх. В сладкое липкое царство темных ягод. Тутовник можно было есть бесконечно много и долго, а потом с темно-красными липкими губами и подбородком спускаться с дерева на тихую зеленую южную улицу.

Успокоил визит на кладбище. Могила отца сохранилась, памятник стоял ровно. Отец был коммунист. Какое-то время мужчина просидел около родной фотографии под красной звездой. Потом отправился в гостиницу. Не спалось, он вышел на балкон и смотрел на ночной город, откуда очень давно уехал в Москву учиться.

«Завтра с утра схожу на рынок и улечу в Москву», – подумал Бекетов, принимая снотворное и выключая телефон, по которому все время звонили проститутки.

Идти больше было некуда. Дом, где он вырос, не сохранился. Вместо него был построен большой автомобильный магазин. Во дворе, где они играли, стояли «Пежо», «Рено» и прочие разноцветные никелированные красавцы. Абрикосовые деревья сада вырубили. Их заменил павильон «Макдональдса» с запахами пережаренного масла. Дом напротив, где жила первая любовь Света Жукова, был полностью куда-то переселен, и в нем располагалась районная управа.

Оставался только центральный городской рынок. Большой и шумный, он напоминал о себе широким рядом каменных павильонов и открытой площадью, заставленным деревянными столами, на которых грудами лежали яблоки, груши, помидоры, огурцы и еще много яркого и разноцветного, заставляющего восхищенно удивляться всему великолепию природы. В молочном павильоне среди головок сыра и банок кислого молока Бекетов всматривался в лица продавщиц. Нет ни одного знакомого лица! В павильоне «Птица» гусиные и куриные потрошки на суп не продавали, но появилось много куриных окороков. Жарко. Захотелось пить. Он прошел открытые торговые площадки и подошел к ларьку с минеральной водой. Мальчик-подросток, радостно покупая бутылку сладкой воды «Буратино», отсчитывал мелкие деньги.

Витек! Витек! – кто-то позвал его сбоку.

Виктор Сергеевич быстро обернулся, услышав свое детское прозвище. В двух шагах от него стоял седеющий человек, с большими залысинами на голове, с животом, висящим над мятыми брюками, и в сандалиях на босую ногу.

– Не узнаешь? Саня я, Саня Ткачев из пятой квартиры!

Он развел руки в стороны, и Бекетов тоже радостно обнял большого, полного мужчину, пахнувшего потом и машинным маслом. Друг детства, из одного дома и двора! Это было наградой за два дня разочарований, грустных воспоминаний и внезапно появившейся тупой боли в левой стороне груди.

Они сели на лавку. Саня был очень рад. В глазах блеснули слезы.

– Витек! Сколько лет, сколько зим! Как ты здесь?

– Да приехал на пару дней по делам, в командировку.

Откровенничать не хотелось, и Бекетов перевел вопрос:

– Ты-то как поживаешь?

Друг детства радостно заговорил:

– Живу понемногу, как все. Завод наш закрыли, работы нет. Подрабатываю то здесь, то там. Дали мне инвалидность. Жене помогаю, она у меня уборщицей в пивном баре работает. Так, на хлеб хватает! А ты инженером работаешь? Им сейчас мало платят!

Признаваться было неловко. Бекетов пренебрежительно махнул рукой, как машут на тяжесть жизни мудрые люди.

– Тоже кручусь, зарабатываю!

Саня хлопнул его рукой по плечу.

– Где ты остановился? В отеле? С ума сошел, там дорого! Давай ко мне, поживешь бесплатно. У нас с Зинкой двухкомнатная. Девка моя замужем, отдельно живет, я уже дед!

«Многолетняя деловая и дружеская форма общения упрощалась за чашкой чая или рюмкой коньяка. Надо пригласить Санька, но куда? В ресторан в таком виде нельзя. Предложу, пусть решает сам».

– Старина, пойдем куда-нибудь. Я приглашаю.

Друг детства несколько смутился. Он посмотрел на вывеску ближайшего кафе и неуверенно произнес:

– Здесь дорого! Пойдем в Зинкин пивной бар. Там дешево и вобла есть.

Они прошли пару кварталов пешком, и Бекетов узнал последние новости. Почти все разъехались, старики поумирали. Юрка сел, и Колька сел. Оба не вернулись. Гроза улицы, хулиганы с ножами в карманах не интересовали, но теплая волна воспоминаний снова захлестнула память.

– Санек, а ведь ты мне в детстве жизнь спас. Помнишь, в реке? Как ты меня вытащил?

Старые сандалии, казалось, вот-вот разлезутся по швам, но друг шел бодро и весело.

– Сам не понимаю. Ты скрылся в водовороте воды. Все ребята далеко, на берегу, помощи не дождешься. Ну я и нырнул вслед за тобой. Поймал тебя за волосы и изо всех сил потащил в сторону и наверх. Парень я был здоровый, а ты худой, слава богу, спаслись оба. Сколько нам было – да по пятнадцать лет!

– Должник я твой, – радостно сказал москвич, обнимая приятеля за круглые плечи.

– Да чего уж там! Кружку пива поставишь – и в расчете! Мне много пить нельзя! – Саня был прост, честен и весел.

– Мне тоже, – впервые сказал правду Бекетов.

Они проходили по улице мимо старинного двухэтажного дома с разными ажурными балконами, и попутчик показал на него рукой.

– А вот, узнаешь? Здесь была наша орнитологическая станция!

Большая длинная вывеска напоминала заштопанную латку. «Мини-супермаркет. 24 часа», уродливо закрывая каменные резные барельефы статуй на фасаде.

– Да, каких только птиц здесь не было, в больших плетеных клетках. Щеглы и соловьи, канарейки, малиновки и еще какие-то «певуньи».

Как члены кружка любителей природы, они бывали здесь часто. Чистили клетки, помогали служащим, вели записки и записывали птичьи голоса на большой катушечный магнитофон. Приятель вдруг запел:

У дороги чибис, у дороги чибис. Он кричит, волнуется, чудак!..

Бекетову вдруг показалось, что ему снова десять лет. Они организованно, парами, вместе с учительницей, идут на станцию. Саня рядом несет большую тетрадь для записей. Именно эту песню они всегда пели по пути и обратно. Под улыбки прохожих. Он поддержал друга:

 
Не шуми, пернатый,
Не волнуйся зря!
 

Не войдем мы в твой зеленый сад! Видишь, мы ребята, мы друзья пернатых, И твоих, твоих не тронем чибисят!

В баре было много людей, шумно и накурено. Он гудел мужскими голосами и мусорил рыбьей чешуей. За круглым столом они нашли два свободных места.

– Моя баба идет! – друг детства показал на полную женщину в синем халате.

Виктор Сергеевич заранее встал и вежливо с ней поздоровался, стараясь смотреть прямо в карие крупные глаза уборщицы. Саня его представил:

– Витек. Учились и выросли вместе, он в Москве инженерит, вот заехал на Родину.

Женщина, кивнув гостю, выговорила мужу:

– Домой повел бы! Я борща наварила. Картошку пожарь, помидоры соленые достань из погреба!

– Зина, спасибо! Но мы оба почти не пьем. Посидим, повспоминаем прошлое, – примирительно сказал ей Бекетов. Ей понравилась вежливая и спокойная речь гостя. Он, заметив это, продолжил: – Не хочу вас с Сашей обременять. Да и в Москву мне завтра.

Она аккуратно тряпкой протерла их столик, доложила из кармана в стакан чистые салфетки.

– Позову Нинку, официантку. Чтобы быстро вас обслужила!

Нинка оказалась худенькой девушкой, вчерашней школьницей. Она принесла две кружки пива, воблу и тарелку маленьких копченых рыбок. Друзья аккуратно чокнулись большими стеклянными кружками и отпили светло-желтый напиток. Пиво, как в детстве, было разбавлено водой. От воспоминаний не уйдешь. «Витек, сгоняй-ка за пивом», – говорил ему по субботам отец, подавая металлический бидон с крышкой для молока.

Торговец в ларьке, под напряженными взглядами возбужденных мужчин в очереди, аккуратно выбивал пробку большой бочки. Вставлял в отверстие шланг и начинал разливать «Жигулевское» по кружкам. Пиво все равно было разбавленным. Бекетов осторожно поставил кружку на стол и внутри усмехнулся. Интересно, а его жена в Москве пригласит кого-нибудь на тарелку борща и жареную картошку с солеными помидорами? Впрочем, зачем об этом думать?

– Вот и спасибо! – поблагодарил его Санек. – Последнее время работы нет, всем молодые нужны.

Около столика остановился мужчина средних лет. Он стоял молча и ничего не просил. Саня сразу же отлил ему пиво из своей кружки. Пиво в грязном стакане было серого цвета, но мужчина так же молча сразу отошел к другому столику. Его прогнали, и фигура со стаканом затерялась в глубине бара.

– Михалыч. Наш бывший начальник цеха. С ума сошел!

Бекетов, желая поддержать разговор, спросил:

– От чего сошел?

Друг детства, складывая куски чищенной сухой рыбы на тарелку, тихо рассказывал:

– Пришел в воскресенье к замужней дочери. Проведал ее и внуку гостинец передал. А у них в это время семейный скандал. – Он аккуратно откусил кусочек рыбы и продолжил: – Зять пьяный был. На глазах у Михалыча схватил свою жену и бросил ее с пятого этажа. Он было кинулся, да не успел. Видел, как дочь упала головой на асфальт. Потерял сознание, а очнулся сумасшедшим! Он тихий, ходит по городу, побирается, ни с кем не разговаривает. Зять отсидел, вышел, снова женился. Вторую жену в кровь избил, и снова посадили, недавно вышел, а Михалыча так и не могут вылечить!

Соседи за столом напротив допили свое пиво и собрали деньги еще на одну кружку. Один, постарше, с улыбкой обратился к друзьям детства:

– Мужики, можно у вас рыбьи плавники взять? Вы их все равно не едите!

Бекетов молча положил им на тарелку два оторванных плавника и хвост воблы. Внезапно подумалось: «А хорошо, что я отсюда уехал! Кем я бы стал здесь, в родной провинции, после таких перемен в городе?»

Они благодарно кивнули головами, радуясь великодушию людей за столиком. Взрослые мужчины, обрадовавшись кусочкам сухой рыбы, вызывали жалость, и Виктор Сергеевич, переключая внимание на Санька, спросил:

– А где Светка Жукова?

Товарищ рассмеялся, придвигая к себе тарелку с копченой тюлькой.

– Замуж вышла. За военного. Сразу после тебя и уехала. Видел ее лет десять назад. Поправилась, важная стала. Приезжала в город. Их семью за консервный завод переселили, не вижу давно.

Они чокнулись, и Бекетов снова подумал: «А хорошо, что я уехал!»

Снова заболело сердце, как тогда, около старых тутовников. Теперь после разговора о первой любви Свете Жуковой, первой красавице класса, да и всей школы.

После поцелуя на темной веранде старого дома они поклялись друг другу в вечной любви. В шестнадцать лет вечность – категория временная. До первой встречи и свидания с молодым курсантом военного училища. Они с Саней подождали, пока он проводит Свету домой, и встретили его на углу улицы. Худой первокурсник не имел ни малейшего шанса против Витька и Санька, спортсменов, каждый вечер занимающихся тяжелой атлетикой. Курсант выслушал их категоричное требование и спокойно ответил: «Я люблю ее и никого не боюсь, она любит меня! Мы скоро поженимся. Она дала мне свое согласие!»

Детство и отрочество ушли в тот лунный вечер, когда после его слов они молча расступились, давая ему пройти к трамвайной остановке.

Сердцу не прикажешь, особенно женскому.

Рядом, за соседним столом, кто-то уронил пустую стеклянную кружку на пол, и она взорвалась, разлетевшись на мелкие кусочки.

– Нинка! – сурово позвал бармен за стойкой. – Столик твой, разберись.

Бекетов расстегнул вторую пуговицу рубашки на груди.

«Да что же это так душно в зале и так накурено! О чем говорит Санек? Вот это номер, уши заложило! Почему он смотрит так тревожно? Надо пойти на воздух. Саня, пойдем на улицу, мне что-то нехорошо! Почему я себя не слышу?..»

Лежачего на полу Бекетова обступили посетители. Кто-то побежал вызывать скорую помощь, кто-то удивленно показывал на полную кружку пива: «Смотри, и не пил ничего!»

Большая общая палата кардиологического отделения областной больницы была полностью заполнена людьми. Открытая форточка давно не мытого окна не могла перебить запах несвежего белья и кислой капусты – столовая была недалеко.

Санитарка протирала пол влажной тряпкой, двигая стулья. Она недовольно сказала Сане, сидящему около ног больного: «Очнулся твой собутыльник!»

Потолок был в щелях, по нему задумчиво и неспешно ползла большая черная муха. В углу кто-то кашлял, слабо и приглушенно, как кашляют сильно больные люди. Бекетов вздохнул. Он лежал в трусах под старой простыней с большим штампом больницы в углу. Грудь болела, а голова стала тяжелой, как будто в ней была не кровь, а ртуть.

«Чего это со мной?» – слабо шевельнулась где-то в глубине сознания мысль.

Перед ним возник друг детства, радостно улыбаясь. Он был во вчерашней рубашке, небритый.

– Пришел в себя, вот и молодец! А скоро Зина бульон куриный принесет, помидорчики с огорода – вот и покушаешь.

«Что со мной?» – ответил Виктор Сергеевич звучащею в голове мыслью.

– Лежи спокойно, сердце прихватило. Да ничего, поправишься. Мы же еще не старые! Сейчас и врач подойдет, он пока занят!

Про инфаркт Саня сознательно промолчал, не желая расстраивать друга. Он ласково погладил Витька по загорелому плечу, поправил простыню.

– Привезли мы тебя с Зиной в больницу, денег дали. Сразу и место в палате нашлось, а то хотели как иногороднего, без полиса, в коридоре положить! Я по дурости орать начал, да баба моя молодец! Тому сунула, тому сунула деньги. Вот и слава богу! Осмотрели тебя, чего-то сделали и вот сюда положили до прихода в сознание.

– А ты здесь все время сидел? – с трудом выговаривая слова, спросил его Бекетов.

Полный, круглолицый мужчина кивнул головой:

– Сидел! У тебя же никого нет в городе, сирота. Я так и дежурному сказал, когда меня отсюда прогнать хотели! – Он хлопнул себя рукой по голове, вспоминая приятную новость. – Я же твой мобильный телефон из брюк вытащил. Нашел домашний номер, позвонил жене, все рассказал. Обаятельная у тебя супруга, все меня благодарила за звонок да расспрашивала, где ты лежишь да как. Сегодня первый московский авиарейс будет после обеда. Думаю, прилетит и лекарство хорошее из Москвы привезет! Пойду врача позову!

Саня встал. Большая белая медицинская куртка медбрата, выданная ему вчера вечером, была явно мала, и он не мог застегнуть ее на груди. За окнами третьего этажа здания больницы вдруг раздался громкий визг тормозов, и Саня удивленно подошел к окну.

– Второй раз ты меня спасаешь, – тихо, едва шевеля синими губами, сказал Бекетов.

– Поправишься – пивка поставишь! – весело ответил друг детства. – Еще одну кружку пива! Первую я допить не успел!

– Значит, две? – уточнил больной.

– Две, – отмахнулся Санек, смотря в окно.

У входа в больницу остановился эскорт из трех больших черных машин. Из них вышли два врача в белых халатах, два санитара с носилками, охранники в черной форме и молодой человек, видимо, старший, уверенно показавший рукой всей делегации на вход в областную больницу. Сзади, последней, испуганно семенила ногами молоденькая медсестра в кокетливой белой пилотке. Через пять минут вся делегация вместе с испуганным главным и лечащим врачом вошла в общую, удивленно замолчавшую палату сердечных больных. Охранник профессионально встал около двери, внимательно осматривая всех лежащих мужчин.

– Виктор Сергеевич! – обратился молодой помощник к шефу. – Мы за вами! Врачей я взял с собой. Перелет вам не противопоказан. Самолет ждет!

Главный врач тихо оправдывался перед своим известным столичным коллегой:

– Ну не знал я, не знал! Привезли его после обеда. Вот этот, – он, видимо, хотел сказать «алкаш», но по ходу разговора поправился, – гражданин, положили в общую палату!

Лечащий врач что-то тоже тихо говорил второму прилетевшему москвичу, который внимательно читал историю болезни. Санитары аккуратно поставили около кровати Бекетова носилки.

– А вдруг в дороге что-то случится? – тревожно спросил главный врач.

Ему было стыдно за бесплатную никчемную медицину, за не очень чистую бедную больницу. Явно назревали служебные неприятности. Этот молодой человек в дорогом костюме с запахом французского одеколона, холодно смотря сквозь него, не заметив поданной руки, говорил сухо, отрывисто. Столичная штучка! Ишь, как презрительно отвернулся!

Ответил прилетевший врач:

– На борту все имеется, это специальный самолет!

Бекетов боялся снова потерять сознание – он посмотрел на помощника и подозвал его к себе легким кивком головы.

– Да, Виктор Сергеевич, – мягко отозвался он, нагнув голову и делая шаг к кровати шефа.

– Мои вещи из отеля надо забрать!

– Я уже забрал, вот они, около охранника! – он показал рукой на большую темную матерчатую сумку, быстро достал из кармана мобильный телефон. – С Верой Павловной не желаете поговорить?

Больной слабо покачал головой:

– Нет, пока не хочу. Потом, позднее. Сам позвони, только не нагнетай!

– Есть, – отозвался помощник.

– Ну, начнем? – спросил один врач своего коллегу.

Тот внимательно осмотрел лицо Бекетова и спросил:

– Поехали?

– Подождите пять минут, – ответил всем Виктор Сергеевич.

Он посмотрел в сторону окна, где стоял растерянный слесарь-инструментальщик. Все замолчали, и тишина повисла в общей палате.

– Две кружки пива, – сказал тихо Бекетов, ни к кому не обращаясь. Он вздохнул и добавил, смотря на выпускника Оксфорда, воплощение оптимизма и деловитости: – В пиджаке, во внутреннем кармане, моя чековая книжка, достань ее!

Тот быстро принес пиджак и стал аккуратно щупать шелковую подложку.

– Сейчас, сейчас найдем. Ага, вот она! Он радостно достал длинный изящный блокнот известного банка.

– Саша, иди сюда, – тихо позвал инфарктник.

Под напряженным, немигающим взглядом охранника Санек подошел к кровати друга и встал рядом. Виктору Сергеевичу почему-то стало весело, как в детстве. Теплый ветерок из большой форточки ласково обдал его лицо запахами юности: цветущей акации, свежей речной рыбы и особенным, едва уловимым духом зеленого помидорного куста, гордо растущего около деревянного забора. Помощник стоял рядом, раскрыв чековую книжку и приготовив ручку.

– Заполни все атрибуты чека, подробно!

Бекетов посмотрел на старую, выцветшую от частой стирки рубашку друга детства и снова обратился к молодому человеку, называя денежную сумму. В окаменевшей от удивления тишине палаты больной слабо поднял правую руку.

– Давай!

Строчки написанного, казалось, плыли перед глазами, но он подробно, аккуратно расписавшись, вложил оторванный розовый листок в темную и широкую Санину ладонь.