Текст книги "Нисхождение"

4. Выход в красное

К резиденции Лутара вышли еще засветло. На безопасном расстоянии, не доходя до опушки леса, Шелли нашла укромный овражек, где рядовым велели отдыхать и проверять снаряжение, в то время как Слэш и Штырь, назначив охранение, отправились на рекогносцировку – осмотреть объект, оценить расклад и подобрать исходные позиции.

Сплин вдоволь напился воды, немного отдохнул от марша, но лишь только отупляющая усталость отступила, как его начал штырить мандраж. Чтобы отвлечься, он решил заняться насущным делом: перепаковаться. Ранец следовало оставить здесь для повышения мобильности, поэтому надо было максимально затарить разрузочный жилет и подсумки по талии, закрепленные на широком ремне тактического пояса, который дополнительно поддерживался наплечными лямками с широкой перемычкой на загривке, что позволяло понавешать на нем довольно существенный груз, не опасаясь в пути потерять штаны или натереть мозоли. Он поплотнее подогнал разгрузник под габариты своего торса в бронике, выгрузил из жилета все содержимое бытового назначения, чтобы переложить в ранец. До отказа набил нагрудные вертикальные продолговатые карманы разгрузки рожковыми магазинами подавателями вниз, капсюлями влево, заменив магазины с маломощными дозвуковыми патронами, уместными при скрытном марше, на магазины с трассирующими, которые достал из ранца. При этом сгруппировал по типам боеприпасов: трассеры – в карманах слева, обычные – справа. Глушитель снимать не стал – пусть по мере сил рассеивает звук и уменьшает дульное пламя. В большой подсумок с несколькими секциями, носимый на пояснице, пристроил еще пару дисковых магазинов и несколько патронных пачек для дозарядки полупустых магазинов. Открепил от лямок ранца и переложил в боковой подсумок слева газовые гранаты для подствольника. Правый боковой подсумок затарил дымовыми подствольными гранатами.

Плоскую фляжку-термос в чехле – на поясницу слева, активную аптечку – в непромокаемый подсумок справа. Перевязочный пакет вытащил из нарукавного кармана и заткнул за эластичную ленту на сфере для лучшей доступности. Снарядил по-боевому и повесил на шею через плечи крест-накрест матерчатые ленты с боевыми выстрелами подствольника, ручными гранатами и флэшками, пристегнул их так, чтоб не болтались слишком свободно и не перекрывали доступ к содержимому разгрузочного жилета. Открыл пару патронных пачек и разложил их содержимое россыпью по освободившимся кармашкам разгрузки, где на марше были гранаты. Патронов потребуется много, так как на броске следует обеспечить достойный огневой пресс, иначе успеют так проредить, что добравшимся до стен счастливцам захватывать само здание будет уже не с кем. Пистолет пусть остается, где был, во внутреннем нагрудном кармане жилета – вдруг с автоматом что стрясется, так хоть какое-то оружие останется, пока новым не удастся разжиться или задержку устранить. Достал из ранца скатку своего сегмента взрывного кабеля для «Термита». Упаковал незадействованное добро в ранец, перевязал его за верхнюю ручку кусочком бинта, чтоб отличить свой, когда вернется. Точнее, если вернется… Нет, уж лучше «когда»… Затем протер рукавом засаленные объективы очков, проверил их в специальных режимах – все работало. Штык-нож в принципе-то можно было установить на ствол автомата, несмотря на подствольник – крепление могло сворачиваться из-под низа набок, но выглядеть это будет неуместно и сделает травмоопасной перезарядку подствольника. На пояс некуда уже, да и на хрен нож, тоже мне – ниндзя. Хотя нож тоже не помешает, ножны на левое плечо, рукояткой вниз… Он поймал себя на том, что комментирует свою суету вслух. Ну, вроде все – готов. Сплин огляделся – народ занимался примерно тем же и думал, наверное, примерно о том же: «минует ли меня чаша сия?»

Разведка вернулась уже в темноте и в целом не выявила отклонений от первоначальных данных и расчетов. Доплер с офицерами принялись обсуждать планы действий с учетом вероятных вариантов развития событий, остальным велели пока отдыхать. Жрать не рекомендовали, да не больно и хотелось. Сплин отошел просраться-проссаться, вернулся, попытался заснуть, но не смог, просто лежал на коврике, положив под голову свернутую плащ-палатку. Остальные тоже маялись ожиданием. Из отделения Сплина только Фрост не проявлял видимых признаков беспокойства. Может, он и не спал, но его дыхание было глубоким и ровным. Наконец, мудрое руководство определилось, подошел взводный, перевел компас в режим голограммы и, показывая с разных ракурсов виды поместья, полученные в базовом лагере со спутника, довел окончательный план поочередно для каждого отделения. Обычный неформальный стиль Штыря улетучился – он был опасно сосредоточен и говорил лаконично.

Основное здание поместья, то есть собственно президентская резиденция, было капитальным строением с мощными стенами на два-три этажа. Внешне оно напоминало некий гибрид средневекового замка и загородного коттеджа и имело нестандартно изрезанную планировку с бассейном в центре, примыкающими снаружи пристройками, оранжереей, теннисным кортом и все такое. Наблюдение показало, что поместье не пустовало, так как на открытой взлетной площадке стояли два вертолета – маленький и транспортный, охрана была усиленной, те, кто не патрулировал, бегали рысью, кухня к ужину проявляла повышенную активность и так далее.

Так что разведданные, которые им послали накануне выхода, похоже, не врали: Лутар был здесь, хотя снаружи, понятное дело, не светился. Шелли подтвердила, что узнала вертолет Лутара и кое-кого из головорезов его охраны. Вооружен гарнизон был неоднозначно. У личных гвардейцев Лутара – импортные пушки получше, чем у их группы, с лафетной системой поглощения отдачи, обеспечивающей дикую скорострельность короткими очередями без потери кучности. У остальных – старый добрый «Вепрь» разных моделей, а также огнестрельное оружие местного производства попроще. На крыше, на балконах и во дворе – пулеметные гнезда, по периметру, с внутренней стороны стены – четыре сторожевых вышки. В ангарчиках и под тентами стояла техника (вездеходы, бронетранспортеры), их надлежало на всякий случай по возможности сохранить, особенно желательно было сохранить вертолеты. Численность гарнизона плюс президентская охрана, если судить по количеству активных часовых, умноженному на среднее количество смен, была не выше изначально предполагаемой. Что, учитывая фактор внезапности и неплохое техническое оснащение, для нападающих было не так уж плохо. А в ограниченных пространствах здания численный перевес не столь важен, если действовать достаточно толково, слаженно и напористо.

В первую очередь после выдвижения взводов на исходные позиции запускается «Штиль», чтобы мощным электромагнитным импульсом вывести из строя средства связи, мониторы разных датчиков охранной системы наблюдения, которыми наверняка напичкан периметр, и вообще надежно нарушить работу всей электроники противника в радиусе двухсот метров. Механизм воздействия импульса таков, что даже выключенная из сети, неактивная аппаратура, оказавшаяся в зоне поражения, также будет с большой долей вероятности выведена из строя. Экранированное электронное оборудование все равно, так или иначе, связано с уязвимыми внешними сетями, соответственно и его повреждение не исключено. Биологическое воздействие электромагнитного оружия строго регулировалось международными соглашениями, которые запрещали критически опасный для здоровья людей уровень мощности излучения. Хотя, надо полагать, отдельные образцы, выходящие за законные рамки, все же существовали, но на широком рынке оружия они, тем не менее, не циркулировали. Так что воздействие «Штиля» на гарнизон резиденции, возможно, вызовет кратковременную дезориентацию и тошноту.

Гранатометчики сносят ближние пулеметные вышки. Далее запускаются «Термиты», затем каждый взвод со своей стороны покрывает участок за оградой по линии проникновения дымовыми гранатами навесом из подствольников, так, чтобы гарнизон поместья не смог прицельно выбивать атакующих на броске к основному зданию. Когда дымовая завеса будет достаточной, детонируются кабели «Термитов», которые проделают проходы в минном поле. Выстрелы из РПГ должны обеспечить проломы в пластобетонной стене ограды. С максимальной скоростью атакующие проникают на территорию поместья, а затем и в само здание, где начинают зачистку. На открытых простреливаемых подступах, как и планировалось, двигаться перебежками, попарно прикрывая друг друга. Шелли и Бишоп в штурме не участвуют, так как в задачу Шелли сама война не входила, а Бишоп был слишком ценен в своем качестве, как квалифицированный медик, то есть спаситель для раненых.

Продвигаться решено было двумя эшелонами с соблюдением интервала не менее пятидесяти метров, чтобы слишком широко не растягивать цепь и не подставлять фланги под огонь из окон смежных граней здания и пристроек, но в то же время обеспечить взаимную поддержку и максимально эффективное покрытие вражеских позиций на этажах и крыше подавляющим огнем. Резиденция имела разлапистую конфигурацию, так что атакуемый фронт был примерно одинаковый с любой стороны. Сплин попал в первую атакующую волну под командой Боцмана, которой полагалось работать по первым двум этажам и подступам. Штырь намеревался идти в арьегарде, со второй волной, которая была поменьше первой – семнадцать человек. Ее основной заботой являлись третий этаж и крыша. Огнеметчики выдвигаются в составе второй волны, гранатометчики распределены по обеим.

Кто-то спросил взводного:

– А с гражданскими что? Ну, там обслуга, кухня, техники-механики всякие…

– Валите всех, у кого в руках оружие или чье поведение покажется вам угрожающим. Нет тут гражданских. Они что, не знают, на какого упыря работают? – ответил Штырь.

Сплин не стал спрашивать, а на кого ж еще местным тут работать? Жить-то как-то все равно надо, а доходной и чистой работы тут явно не густо. А может гарнизонные сами сдадутся, и все без особого напряга и жертв завершится? Ага, как же – а может, мы развернемся и уйдем, откуда пришли? Однако, вряд ли – у нас своя работа, у них – своя, каждая сторона будет до упора биться, потому что деваться обеим некуда, а значит, и выбора нет.

– С ПНВ и тепловизорами у них как? – поинтересовался Фрост.

– По делу вопрос. При разведке у караульных заметили и то, и другое. У гвардейцев личной охраны наверняка есть… Но приборы должны похериться от импульса, а общая обеспеченность ими наверняка не поголовная – у дежурной смены, ну, может запасных еще несколько, – оптимистично предположил взводный.

Еще раз повторили зоны ответственности и сектора обстрела. Офицеры проверили каждый у своих снаряжение. Некоторые блоки «Термита» загодя собрали из отдельных деталей в более крупные узлы, чтобы сократить время монтажа всей установки на исходной позиции. До выхода оставалось около двух часов, сборы закончились, но никто, по-видимому, не спал. Сплин по кругу повторял про себя инструктаж, вспоминал куда что положил из снаряжения, представлял расположение объектов в поместье по увиденным голограммам, прокручивал различные тактические приемы боя в здании, отработанные на площадках тренировочного центра. Как только он переставал грузить мозг делом, немедленно начинался мандраж. Хотелось нести всякую хрень безразлично какому собеседнику и глупо острить в духе черного юмора.

Пропустили мимо вражеский патруль, обходящий периметр, тихонько вышли к кромке леса, рассредоточились и залегли, несколько не доходя до исходной позиции перед минным полем, окружающим стену, настолько, чтобы не быть заметными для камер наблюдения, установленных на ее верху. Минированной полосе с внешней стороны предшествовала спираль колючей проволоки – от зверья, чтобы по минам не топталось. Прокусывать проход в колючке решено было после воздействия «Штиля» – там могли быть датчики разрыва или давления – не к чему раньше времени уточнять врагам точку прорыва.

Вокруг, с окружающих долину холмов, медленно плыли полупрозрачные клочья тумана, бесконечно сменяя друг друга. В предрассветный час было тихо и безветренно. Впрочем, ветра за прошедшие дни и днем-то особо не наблюдалось. Время атаки было выбрано так, чтобы вражеские силы были максимально сконцентрированы в главном здании, а не слонялись по всей территории, а также разного рода подсобным и хозяйственным строениям. Подгадать постарались к середине караульной смены, чтобы прошлый караул уже успел заснуть, а новый – притомиться. Тьма не была полной, небо уже чуть светлело, короткая летняя ночь отступала. Под руководством Боцмана быстро снарядили и установили «Термит», пусковая установка которого по технике безопасности находилась на некотором расстоянии от позиции взвода и управлялась по тонкому проводу с дистанционного пульта.

Штырь, отложив свой пулемет, соединял секции резервной пусковой трубы со «Штилем», переводя установку из походного положения в боевое – на случай, если почему-то не сработает в первом взводе. Если подведет «Термит» – скверно, но проходы в минированной полосе можно пропахать и гранатометами, хоть это и менее оптимально, а вот если не вывести из строя вражескую электронику, то штурм уж точно станет бесперспективным. Тут в наушниках раздался голос Доплера:

– Мы готовы. Как у вас?

– Оба прибора готовы.

– Тогда начинаем по графику. Как понял?

– Понял хорошо. Конец связи.

Бойцы временно выключили рации, спецрежимы очков и прицелов, прочие «тонкие» электронные приборы – штурмовые команды находились за пределами радиуса деструктивного уровня воздействия электромагнитного импульса, но зона серьезных помех, слабеющих по мере удаления от эпицентра, в разы превышала площадь уверенного поражения. Через полминуты, в условленное время, негромкий хлопок и короткое зарево яркой вспышки над зданием поместья обозначили детонацию «Штиля». Датчики системы наблюдения на стене, вероятно, не вышли из строя насовсем, но наверняка накрылось оборудование в помещениях дежурных наблюдателей. Гранатометчики одновременно накрыли две ближние вышки, которые заранее держали в прицеле, ожидая команды. Почти одновременно грохнули взрывы на стороне Доплера. Обладатели разовых гранатометов и огнеметов поставили их на боевой взвод, чтобы не терять время на возню под обстрелом.

Штырь с помощью дистанционного пульта по проводу запустил «Термит». Буксирная ракета с быстрым шипением истекающих газов выгорающего топлива рванулась в сторону стены, разматывая за собой взрывной кабель – тот лег ровно, перекрыв расстояние от внешней колючки до подножия стены.

– Боц, лезь корректировать наш дым! – скомандовал Штырь, а сам под углом упер приклад автомата Малого в землю и изготавливился к навесной стрельбе из подствольника дымовыми гранатами.

– Как обзор, стена сильно мешает? – спросил он Боцмана, устроившегося на заранее выбранной при разведке позиции на дереве. Боцман не полез высоко, чтобы не быть обнаруженным каким-нибудь дежурным снайпером, а наблюдение вел через внешний объектив, расположенный на конце гибкой трубки световода и подключаемый к специальному разъему очков. У офицеров были более функциональные модели очков с такой возможностью, позволяющие, кроме того, использовать их как бинокль с дальномером, осуществляющий увеличение, кратностью до четырех. Боцман изогнул оптоволоконный кабель и пристроил объектив наподобие перископа.

– Конечно, мешает, она для того и построена, но кое-что все-таки видно: подступы к зданию, ангары, казарму с той стороны немного… Приступай! – отозвался с дерева он.

Взводный сделал первый пристрелочный выстрел.

– Можно еще подальше вглубь и левее метров на тридцать – это будет центр завесы, – скорректировал с дерева первый выстрел Боцман.

Штырь внес поправку – Боцман одобрил результат, затем указал каждому, как выставить прицел подствольника, чтобы дымовые гранаты ложились стенкой примерно в шахматном порядке. Сплин вместе с другими назначенными для этого «подствольщиками» начал всаживать гранаты в темное небо, как в копеечку, между стволов деревьев.

– Нормально ложатся. Пора, однако, «Термит» рвать. Местные засуетились, – подал голос Боцман. Гарнизон открыл по окружающим джунглям неприцельную стрельбу.

– Боц, спускайся, я займусь «Термитом», остальные – продолжайте «дымить». Еще раз: Роуч, как отработает кабель «Термита» – лупи вдоль него в забор на уровне пояса, Бедуин – ты добавишь, если понадобится расширить дыру от первой гранаты, – велел взводный.

Доплер по рации запросил, готов ли их «Термит». Получив утвердительный ответ, дал команду на детонацию. Штырь с пульта сдетонировал шланг, который полыхнул стеной пламени и комьев вздыбленного грунта. Вдоль него каскадно детонировали потревоженные мины, местами по нескольку сразу. Не зря они по частям тащили на горбу эту елду в такую даль – окупилось. Выстрелил со своей позиции кумулятивно-фугасной гранатой Роуч, его второй номер тут же зарядил гранатомет снова. Еще не успела толком рассеяться пыль, как в тепловизор стало видно, что проделанная в ограде дыра вполне достаточна, чтобы пролезть человеку – Бедуину дали отбой. Боцман кусачками из штык-ножа и ножен прокусил спиральную колючку периметра и растащил края в стороны, освобождая проход. Штырь приказал первой волне выдвигаться, второй пока ожидать.

Боцман, пригибаясь и внимательно глядя под ноги, на случай, если в борозде окажется неразорвавшаяся мина, первым побежал к пролому в стене. Несколько неразорвавшихся и не отброшенных мин он отметил светящимися маркерами. Возле стены махнул, чтоб двигался первый эшелон. Все были в полной экипировке, включая сферы и респираторные маски, но без ранца и дополнительного «общего» груза все равно должно было бы быть легче. Должно, но не было. На ватных, плохо слушающихся ногах Сплин ломанулся с остальными – адреналин подстегивает лишь тех, кто шарит в теме, а неуверенных в себе – отравляет, заставляет бестолково суетиться, гонит прямо на убой. Сплин напрягал растекающуюся волю, пытаясь сосредоточиться, однако чувствовал себя, как последняя жертва, пронзительно осознавая, что слаб и не готов к тому, что вот-вот начнется. Хорошо, что никто не видит за забралом сферы и поляризованными очками его жалкое выражение лица. Их отделение шло первым. Подтянулась вторая волна. Замыкал весь строй взводный, подгоняя. У пролома приостановились отдышаться. Штырь скороговоркой напутствовал по рации, выборочно повторяя узловые моменты инструктажа, в попытке впечатать их в одурманенные стрессом мозги необстрелянных солдат:

– Делайте то, что прикажут так, как учили. Не суетитесь и не тормозите. Не забывайте прикрывать друг друга. Вплоть до непосредственного сближения со зданием каждому работать только свои сектора, если прямо не прикажут другое. Если выбьют ближайшего соседа слева – берите на себя его сектор, не ожидая приказа, или быстро перераспределяйтесь с новыми соседями. Если в здании будут перебои со связью – действуйте по плану с учетом обстановки, окажетесь одни – прибивайтесь к ближайшей мобильной группе…

– Штырь, Боц, хули вы там клопа давите? Входите за периметр, нас тут уже вовсю долбят! – прозвучал в наушниках раздраженный голос Доплера.

– Бля, да мы уже! – отозвался Боцман. – Лернер, Роуч, Длинный, Малой – вперед, занять позицию и прикрывать выход остальных!

Трескотня выстрелов и взрывы реактивных гранат с той стороны комплекса строений поместья густели посекундно. Сплин, пригибаясь, поспешно протиснулся в пролом за Роучем. Шумно дыша, огляделся, занял позицию справа от лаза в паре с Малым, спиной к стене, лицом к зданию. Стабильная в безветрии пелена черного дыма, кажущаяся с сотни метров неопределенно темной, пока скрывала атакующих. Из невидимого за завесой здания постреливали, пули впивались в стену позади, в землю вокруг. Пока что рассеивание вражеского огня было большим, а его плотность низкой, так как расстояние было существенным, и еще не весь гарнизон занял свои позиции. Да и патроны, небось, сильно-то палить пока не спешили – вдруг это хитрожопый маневр какой или провокация. Но все равно сидеть и ждать было невыносимо. Сплин начал всаживать короткие очереди в сторону врага и сразу почувствовал заметное облегчение. Томимый тем же ощущением бездействия под огнем, изготовился к стрельбе Малой.

– Отставить пальбу, мудаки! Беречь боезапас, вы же ни хера не видите целей! – цыкнул на них протиснувшийся в пролом Боцман. – Длинный, хуепутало, а ну магазин заменил сейчас же!

Сплин спохватился, что так и не поменял установленный еще на марше магазин со слабыми дозвуковыми патронами на подходящие текущей задаче трассирующие. Он чертыхнулся, произвел замену, про себя отметив, что его бестолковые трассеры могли бы засветить направление прорыва, а впрочем, гарнизон и так по любому уже понял, что начался штурм и с каких направлений.

Проникла на территорию вся первая волна, бойцы рассредоточились вдоль стены двухрядной цепью в шахматном порядке, изготовившись к броску. Боцман занял позицию на левом фланге, напомнил держать дистанцию с соседом не менее восьми шагов и скомандовал всем «вперед» до границы дыма с той стороны. Бряцая снаряжением, бегом двинулись вглубь территории. Дымовая завеса препятствовала противнику эффективно использовать инфракрасные визоры то ли из-за аэрозольных свойств дыма, то ли из-за того, что дым некоторое время еще оставался нагретым выше температуры окружающего воздуха и образовывал посторонний тепловой фон, то ли электромагнитный импульс повредил вражеские приборы наблюдения, а может и еще из-за чего-нибудь. Сплин точно не знал технических подробностей, да и не думал сейчас об этом, главное, что вражеский огонь пока был неприцельный. Надымили с запасом, по более широкому фронту, чем реально занимали атакующие порядки. Сосредоточенное сопение нарушил разрыв гранаты где-то левее Сплина и чей-то болезненный вскрик, переходящий в досадливый мат. В их сторону стреляли из подствольника и попали, еще пару бойцов ближе к правому флангу задело пулями по конечностям. Чем ближе к зданию, тем плотнее огонь оттуда, отчасти еще и поэтому дымовую завесу не сместили дальше вглубь, хоть и имелся еще некоторый запас дальности подствольника – метров за 150 уже надо самим видеть цели и вести организованный подавляющий огонь, иначе многих просто повыкосят не глядя.

– Всем держать интервал и продолжать движение! Раненым остановить кровотечение, вмазаться обезболивающим и впрягаться снова со второй волной. Если кто не может ходить – ожидайте помощи на месте, – велел Боцман.

Они почти добежали до внешней границы дымовой завесы, как оттуда навстречу материлизовались силуэты вооруженных людей. Местные были не дураки – не стали пассивно ждать по щелям, а выслали разведку оценить направление прорыва и силы нападающих. Тут же обе стороны открыли друг по другу огонь. В секунды все было кончено. Местных было мало – около отделения, они все полегли под превосходящим огнем, едва начав стрелять сами. Поблизости никого из бойцов даже не задело.

Сплин поменял магазин на полный. Его близкий к нулю боевой дух несколько поднялся благодаря маленькой, но решительной победе. Только это была не победа – когда достигли внутренней границы дымовой завесы, гарнизон, поднятый «в ружье» и к тому моменту уже полностью рассредоточившийся по позициям, встретил их по полной программе.

Первый серьезный огневой контакт был воистину ужасен. Осветительные ракеты моментально залили все белым, чуть розоватым светом и все нападающие оказались как на ладони даже для тех солдат противника, у которых не было спецсредств для обзора в темноте. Из-за парапета плоской крыши залпом открыли огонь вражеские гранатометчики, взрывы раздирали хрупкие человеческие тела в скорлупках бронежилетов, контузили и дырявили осколками находящихся рядом, деморализовывали всех остальных. Окна трехэтажного поместья там и сям ощерились вспышками выстрелов, с широкого опоясывающего балкона второго этажа хлестанул станковый пулемет, из окон полетели подствольные гранаты. Первая волна залегла, едва успев преодолеть 25–30 метров за пределами дымовой завесы. «Ебаный свет, в Бога душу мать, на хер – их же не меньше, чем нас, а может и побольше,» – оценив количество огневых точек, тоскливо подумал Сплин, лихорадочно высаживая патрон за патроном в здание, толком не разбираясь по какой конкретно цели. Автомат казался нелепой легкомысленной игрушкой, ни на что серьезное не годной против такого интенсивного встречного огня. Первому атакующему эшелону до главного здания оставалось немногим более полутора сотен метров – формально это небольшая дистанция, но ее преодоление сейчас, под плотным обстрелом, казалось просто немыслимым. В какой-то момент с начала контакта возникло ослабление огневого пресса из-за почти одновременной перезарядки оружия автоматчиками противника, но этот благоприятный для рывка момент так и не был использован для продвижения.

Не потеряли самообладание всего несколько человек с предшествующим боевым опытом. Фрост из второй волны, едва вышедшей за пределы дымовой завесы, без команды произвел выстрел из реактивного огнемета, угодивший в верхний край парапета. Кумулятивный заряд носовой части боеприпаса пробил парапет, взбухший затем огненный купол около семи метров в поперечнике вобрал в себя несколько фигурок гранатометчиков на крыше, еще нескольких ближайших солдат были сметены ударной волной, уцелевшие поспешили укрыться. Где-то на левом фланге, словно швейная машинка, молотил пулемет Боцмана, Штырь сыпал в эфире какими-то распоряжениями, но Сплин не осознавал смысла приказов, хотя и слышал в наушнике все вполне отчетливо. Рядом, чуть правее Малого, рванула реактивная граната – в бронежилет и сферу ткнулись осколки и комочки грунта, на этот раз не нанеся вреда, заложило уши. «А без звука не так страшно», – подумал Сплин, в прострации нажимая на спуск автомата. Что-то темное возникло на забрале сферы, мешая обзору. Когда Сплин понял, что это вырванный взрывом из тела измочаленный ошметок плоти, его, казалось, уже и так запредельный страх чуть не парализовал тело полностью. «Это снаружи, значит не мое…» – пронеслось в голове пару секунд спустя, он торопливо обтер забрало рукавом и огляделся. Правый сосед Малого конвульсивно дергался на земле, обильно теряя кровь из многочисленных осколочных ранений, немилосердно изодравших все тело – не жилец уже явно, сам Малой вроде не пострадал. Кончились патроны в бестолково растраченном магазине, зато вернулись звуки. Машинально перезарядился.

Пули ковыряли дерн совсем рядом, отчего земля мелко вздрагивала, воздух вокруг шелестел смертоносным металлом, с короткими отрывистыми шлепками попадающим в бойцов. Грохот стрельбы отдельных единиц стрелкового оружия уже слился в сплошной пульсирующий рев, перекрываемый более мощными хлопками разрывов гранат. Орали благим матом раненые, некоторые пока еще вполне целые тоже что-то орали, просто чтобы не молчать. Атака захлебнулась, взвод залег, нестройно паля в сторону врага, который был теперь не сюжетом новостей из неведомой тьмы-таракани, а во всей реальности находился впереди и делал все, чтобы лишить их жизни. Вся воинская наука, полученная на ускоренных курсах, почти полностью вылетела из головы Сплина под напором свежих впечатлений. Он пребывал в каком-то полуступоре, воспринимая происходящее как бы от третьего лица и толком не осознавая, в основном на уровне эмоций, главной из которых был захлестывающий страх. Тело, вроде бы тренированное, сейчас было вялым и влажно холодным, как студень, движения были неуверенными и плохо скоординированными – любую концентрацию сознания мощно забивал страх, тугим жгутом мечущийся в сознании, отравляя организм. Это был даже не страх, а просто какой-то животный панический ужас – наверное, то же чувствует скотина перед забоем, попадая в смрадно-вонючий окровавленный последний загон, где ее равнодушно взрежут и отправят на разделку дальше по конвейеру.

Смерть, казалось, была вопросом нескольких ближайших секунд. Вот-вот он почувствует, как в тело, сокрушая все на своем пути, входит кусок металла, принося с собой мириады оттенков боли, и жизнь вытечет красной лужицей в выгоревшую траву, смешиваясь с пылью. Странно, но, осознав это, Сплин вдруг почувствовал себя легче, как после принятия трудного решения и прохождения точки невозврата. Когда ужас достиг наивысшей точки, он лопнул, словно болезненный нарыв, душа наполнилась отрешенным спокойствием. В мозгу словно сработал некий переключатель, эмоциональная часть сознания забилась куда-то в угол, как параноик в обитой войлоком камере, а руководство телом взяла на себя личность, сформированная на тренировках, значительная часть действий которой диктовалась заученными реакциями на известные события. Возможно, помогла обработка гипнопроектором Мерлина, а возможно, это произошло само собой как следствие осознания и принятия неизбежности – поздняк метаться. Надо было ставить себе маленькие тактические задачи и выполнять их: мозг и тело должны быть заняты делом, тогда дрейфить будет некогда. Не все же пули именно в него летят. Вон еще сколько целей вокруг копошится. Вдруг стало понятно, что на тренировочной базе их учили не столько воевать, этому, кроме реальной войны никто по-настоящему не научит, сколько адекватно действовать, преодолевая страх боли. Сплин вспомнил, что у него вообще-то есть закрепленный сектор обстрела и неплохо бы пользоваться прицелом, чтобы его эффективно окучивать.

ПНВ очков на ярком свете от осветительных ракет был бесполезен – сразу автоматически вырубался, а вот ИК-режим в условиях относительной прохлады неплохо светил вражеские позиции по теплу человеческих тел, нагретых стволов оружия и дульных вспышек. Через просветленную оптику коллиматорного прицела вполне можно было различить контуры строений и оконных проемов даже невооруженным глазом. Трассеры при попадании в стену еще какое-то время светились рубиновыми точками, подобно огоньку тлеющей сигареты.

– Прекратить суету! Действовать по плану – разобрать цели и работать по ним! Я что, на хуй, один два этажа держать должен?? Роуч, твою мать, у тебя какая задача?! Быстро выламывай точку с балкона! – деловито распоряжался Боцман, методично ведя огонь частыми короткими очередями из своего пулемета. Пулеметчики стреляли обычными, не трассерами, вдобавок на стволы были навернуты нестандартные, более эффективные пламегасители. Кроме того, на пулеметах были установлены сошки и коллиматорные прицелы с полуторократным увеличением. Сплина укололо подозрение, что рядовые автоматчики лишь расходная массовка для отвлечения внимания от тяжелого вооружения. Впрочем, может это и обосновано: толковый пулеметчик – сокрушительная сила, но только если за ним инициатива, когда он выбирает цели, а не когда персонально по нему в первую очередь палит целая орава с нескольких точек, рассредоточенных по широкому фронту.