Текст книги "Введение в прикладную психологию внимания"

Я сделал небольшое исследование того, как педагогическая психология рассматривала внимание, и в состоянии сделать некоторые выводы. Несмотря на явную неполноту моих источников, эти выводы представляются вполне очевидными.

Во-первых, педагогическая психология, безусловно, стремилась быть прикладной наукой, поэтому психологи старались давать подсказки и советы учителям. Иногда эти подсказки, надо отдать должное психологам, были полезны. Частенько же оставались в рамках просветительства и на поверку оказывались советами изучать психологию.

Второй и не менее очевидный вывод: советы психологов далеко не всегда работают, а когда они работают, они вовсе не обязательно научны.

Я имею в виду, что большая часть полезных советов была не более чем здравым смыслом, выведенным из опыта педагогики. Это значит, что подобные находки могли сделать сами педагоги или любой неглупый человек, понаблюдав за воспитанием ребенка. Для таких советов вовсе не обязательно было быть психологом.

И это вполне объяснимо тем самым разрывом между фундаментальной теорией современной психологии и ее прикладной частью. Можно сколько угодно говорить о слабости нервной системы ребенка, которую должен учитывать педагог, но к науке это отношения иметь не будет. Я уж не говорю о том, что сами психологи при этом не знают, что такое слабость нервной системы. Но про то же самое можно сказать вообще без нервов: учитывайте то, что дети быстрее утомляются и не могут удерживать внимание на одном предмете весь урок. Что, кстати, и делалось в педагогике до появления психофизиологии.

Даже когда психолог говорит действительно полезные для педагога вещи, он выводит их не из своей науки, а из здравого смысла, лишь «приговаривая» нервную деятельность, чтобы выглядеть ученым.

Третий вывод связан с ощущением от сочинений Ушинского. Когда он говорит о том, что для действенности воспитания учитель должен научиться понимать душу ребенка и уметь обращаться к ней, я непроизвольно откликаюсь на это, и моя душа кричит, что хотела бы, чтобы со мной самим обращались именно так. Отсюда я делаю вывод: доказательства Ушинского, что педагогическая психология должна лишь учитывать телесные и физиологические особенности детей, но строиться как Наука о душе, верны.

Настоящая прикладная психология, если она хочет быть действенной, должна быть Наукой о душе. И только так!

Конечно, это лишь мой личный вывод, построенный на самоощущении. Но за ним есть определенная сила, без которой прикладнику не обойтись: если душа того, к кому обращается психолог, не отзывается, его психология не действенна! Настоящая прикладная психология должна работать, а работать она должна легко и захватывающе.

Часть вторая. Народное искусство внимания

Если почитать русские народные сказки или былины, послушать песни, то, думаю, обнаружишь весьма скудные упоминания воздуха. Да и что его поминать в песнях, он же невидим и не мешает. Очень сходно хранит народ и знания о внимании. Без него, как без воздуха, невозможна сама жизнь, но оно невидимо, не мешает и всегда здесь…

Тем не менее тот, кто хочет достичь каких-то выдающихся вершин, учится дышать. Это нужно и в спорте, и в раскрытии способностей. Но дойти до такой мысли, как необходимость учиться дышать, можно лишь оказавшись на пределе обычных способностей.

Вот так же и в отношении внимания. Его нельзя рассмотреть, если бытового управления вниманием достаточно. А его достаточно, пока ты живешь как все, то есть как-нибудь. Но если ты задумал выйти за пределы быта, тебе не справиться без овладения вниманием!

Однако внимательный наблюдатель заметит, что и в быту все не так однозначно и безнадежно. Даже жизнь ребенка состоит из нескольких периодов, связанных переходами. Вся наша жизнь состоит из таких периодов и переходов. Мазыки называли их вежами, индийские йоги – ашрамами.

А наука этнология заметила лишь один – возрастные инициации, когда мальчик или девочка посвящаются во взрослые члены общины и имеют право создать семью. Впрочем, социологи и социальные психологи видят нашу жизнь гораздо более дробной и немало об этом писали. Можно ли их знания использовать, я пока не знаю.

Но зато любой из нас, если он просто задастся такой целью, вполне может просмотреть свою жизнь и понаблюдать за тем, что происходит вокруг него, и тогда он с неизбежностью заметит, что жизнь ребенка наполнена уроками того, как овладеть вниманием. А жизнь взрослого в этом смысле – сплошное самосовершенствование.

Нас учат все детство, и мы так втягиваемся в эту учебу, что не прекращаем ее всю жизнь. Она становится настолько же естественной, как и дыхание. И нам не рассмотреть ни того, ни другого, пока мы не осознаем, что это – искусства. А искусства отличаются от бытовых способностей тем, что их можно изучать и ими можно овладевать.

Вот эту задачу и следует перед собой поставить исходно, чтобы она выявила в единообразной и бессмысленной среде твоего быта вкрапления иной природы. А именно все то, что относится к управлению вниманием. Его надо подсветить или подкрасить задачей. А чтобы этот прием сработал ярче, задачу надо дополнить усилием.

Усилием понимания, которое исходно будет все тем же вниманием, направленным на нечто привычное и в силу этого ускользающее от разума. Понимание – по-ню-имание – рождается тогда, когда этот самый Ню, или, по-русски, Нюх, – имеет возможность вобрать в себя нечто важное, но неведомое. Для этого внимание должно стать в-ню-иманием и принести нашему Уму это неведомое для проникновения в его суть.

Принесено оно будет в виде образов восприятия. Но чтобы эти образы родились, внимание должно удерживаться на неведомом так долго, чтобы разум успел произвести сознавание и превратил впечатления в образы. А затем эти образы должны будут попасть под рассмотрение того внутреннего Глаза, который обеспечивает понимание.

Но и тут работа внимания не должна прекратиться, и оно должно удерживать образы перед Оком ума так долго, чтобы произошло осознавание и образы превратились в знания, тем самым вернувшись в сознание с иным качеством.

Вкратце это можно описать следующей последовательностью действий: восприятие – впечатление – сознавание – образ – осознавание – знание – использование знаний. И на каждом шаге требуется вмешательство внимания, чтобы стал возможен переход к следующему.

Так происходит на деле. И это не просто.

Но мы все справляемся с этим, раз у нас есть знания. Следовательно, само это устройство, как бы сложно оно ни было, не просто есть у каждого и не просто работает, оно нам подвластно. И остается лишь овладеть им осознанно и лучше, чем владел раньше.

Как же получается, что мы овладеваем таким сложным устройством? Как выстроена наша жизнь и как ведется воспитание, если они позволяют овладеть такой йогой? А ведь владением вниманием, пониманием, разумом и Умом в его высших ипостасях – это сложнее йоги, какой мы ее знаем. Во всяком случае, никак не проще.

Впрочем, йога – лишь свидетельство очевидцев о том, как мастер овладевает все тем же естественным устройством человеческого Ума, познавая свою душу и божественный Дух.

Но не было на земле йога сильнее, чем народ. И Гераклит не зря говорит о том, что мудрец должен научиться слышать Логос в народной молве…

Глава 1. Исходные очевидности

Если я не управляю вниманием, мне не выжить. Это очевидно как очевидно и то, что это моя задача овладеть вниманием, если я хочу жить. Точно так же это моя задача овладеть не только управлением вниманием в общем, но и теми сложными приемами в управлении вниманием, которые позволяют достигать особых целей в жизни.

Если овладение вниманием – моя задача, то учителем является та внешняя среда, которую мне приходится преодолевать в битве за выживание и лучшую жизнь. Могут ли быть учителями внимания другие люди? Нужно ли обществу, чтобы я овладел вниманием?

Это тоже очевидно: если я не овладею вниманием, я идиот, а значит, нахлебник, которого придется обслуживать. Общество не может себе этого позволить. Значит, окружающие меня люди должны взять на себя труд по моему воспитанию, в том числе и по воспитанию моего разума и внимания.

Следующая очевидность такова: нашими первыми учителями внимания должны быть те, с кем мы живем, самые близкие нам люди – наша семья. Забота о нашем содержании лежит на их плечах, поэтому именно они более всех заинтересованы в том, чтобы каждый член семьи стал разумным, самостоятельным человеком и полноценным членом общества, способным жить самостоятельно.

Могут ли быть учителями внимания чужие люди? Конечно, они мало заинтересованы в успехах другого человека. Но в рамках коротких столкновений они, безусловно, предпочитают иметь дело с полноценным человеком. Дети просто травят идиотов, пока им не запретят это взрослые. Взрослые, пока не поняли, кто перед ними, постоянно позволяют себе выкрики вроде: смотри, куда прешь! А когда поняли, уходят от общения, отказываются облегчать жизнь идиота.

Человек, не овладевший вниманием, обречен жить в особом мире, своего рода подвале человеческого мира. Этот подвал, или подмир, безусловно, менее требователен, но, думается мне, жить там так же приятно, как в аду. Впрочем, быть может, это своего рода подготовительный класс, куда переводятся те, кто не готов к земному обучению и оказался здесь раньше времени.

Итак, очевидности нашей жизни свидетельствуют, что обучение владению вниманием ведется как изнутри, так и снаружи. Изнутри, то есть самим человеком, это самообучение идет как обучение разума вначале, а затем – как его совершенствование и зависит от задач, которыми выложен жизненный путь человека сквозь среду его обитания.

Обучение снаружи ведется любыми людьми, с которыми сталкивается человек по жизни. Однако чужие люди проявляются при этом скорее как та же среда обитания. Только среда хищная, готовая воспользоваться твоими слабостями. В силу этого обучение со стороны чужих людей оказывается более утонченным, чем со стороны природы, поскольку общественная среда решает подобные взаимодействия с тобой как задачи по извлечению выгод или получению удовольствий. Очевидно, это другой класс обучения разума.

Обучение же со стороны своих и близких совсем другой природы. Конечно, свои тоже могут наказывать, но они заботливы. И ты им нужен, поскольку от твоей успешности зависит успешность, а порой и жизнь всего сообщества. Поэтому напрашивается вывод: там, где есть школа, должна существовать и соответствующая культура, в которой эта школа живет и хранится.

Культура же должна быть воплощена в соответствующие артефакты, как это называется в науке. Артефактами культуры могут быть либо вещи, либо явления сознания, то есть образы. К. Д. Кавелин говорил об этом, называя множественные воплощения подобных явлений в виде и правил поведения, и всяческих общественных уложений вроде нравственности, идеалов, законов и тому подобного.

Но жизнь наша – это жизнь человека разумного. Поэтому начать исследование надо с того, как развивается разум и как с ним связано внимание.

Глава 2. Разум и внимание

Разум, о котором было сказано столько высоких слов в истории человеческой культуры, и слов часто мистических, в действительности есть вполне земное орудие. Это главное средство выживания, доступное человеку. Безусловно, разум рождается из ума, который естественно связан с душой и приходит вместе с ней из иных миров, но как раз это в рамках прикладной психологии можно вынести за скобки. Для наших задач это не существенно.

А существенно то, как зарождается и развивается разум, а также как он устроен и работает. Подробно я говорил об этом в «Науке думать», сейчас же будет достаточно изложить только суть и то, как вся работа разума связана со вниманием.

Способ существования разума – задачность. Это значит, что разум работает только одним способом – решая задачи. Естественно, что за жизнь разум решает бессчетное количество задач. Однако если попытаться свести эти задачи к каким-то обобщениям, их окажется всего два вида – задачи выживания и задачи обеспечения лучшей жизни. Лучшая жизнь – это жизнь душевная или жизнь по душе. То есть такая жизнь, о какой мечтала душа. К этим задачам еще надо прийти, поэтому мы учимся думать на задачах выживания.

Сами по себе задачи выживания для разума делятся на несколько струй, как говорили мазыки. Во-первых, это Новина и Строй. Новина – это то, с чем разум сталкивается впервые или внезапно. Строй – это быт, то есть то, как строится наша жизнь, а жизнь строится так, чтобы привести однажды к главному, к тому, ради чего пришел на Землю. В этом смысле народ уподоблял жизнь дороге или пути. Отсюда и поговорки вроде: жизнь прожить – не поле перейти.

Новина тоже состоит из нескольких струй. Чтобы обеспечить выживание, разум должен уметь распознавать опасность для жизни, должен уметь находить пищу для тела и обеспечивать его всем необходимым. Поэтому, когда разум неожиданно сталкивается с чем-то новым, он начинает с определения – опасно это или не опасно. Затем проверяет не съедобно ли оно. И если находит, что это не опасно и не съедобно, то смотрит, можно ли из этого извлечь какую-то пользу.

Если встреченное опасно, разум решает бежать или сражаться. Если оно не опасно, то, может быть, съедобно? И если не съедобно, то не пригодится ли для чего-то? А для чего?

Как раз для того, как строится жизнь человека. Поэтому полезность определяется исходя из той цели, ради которой человек живет. Точнее, ради одной из множества наших целей. Следовательно, из вопроса о полезности мы переносимся прямо в устроение нашей жизни и мгновенно пробегаем по всем целям, которые можем вспомнить, и прикидываем, как встреченное может вписаться в их достижение.

Вот суть работы разума и, так сказать, его ткань. Она состоит из этих задач и каждая отдельная задача – плод труда разума. Однако сама потребность видеть жизнь как поток задач предшествует разуму. Это свойство ума. Как и наличие тела, то есть воплощенность, есть исходное условие, лежащее в основе разума. Разум – это проявление ума, связанное с необходимостью обеспечить выживание души в теле, а значит, выживание самого тела. И пока это условие не будет выполнено, то есть пока тело не разовьется достаточно, чтобы душа могла перейти к своей главной задаче, разум защищает тело непроизвольно. Наука называет это инстинктом самосохранения.

В действительности, эту задачу решает ум и решает ее с помощью всех имеющихся у него средств. А именно разума и внимания. Причем в жизни души ум может обходиться без разума: разум – это всего лишь способность ума использовать образы. Но ум может действовать и без образов. А вот без внимания он действовать не может. Поэтому в земных условиях разум и внимание используются умом на равных. И очень похоже, что внимание опережает разум, направляя его на то, что существенно.

А существенно как раз то, ради чего и работает разум, – выживание тела. Поэтому, если появляется нечто новое и незнакомое, первым его замечает восприятие, а затем к нему притягивается внимание. И если внимание там задерживается, включается разум и ищет узнавания или объяснения. Но и до его узнаваний ум уже готов спасти тебя, задав простейшие действия вроде бежать, кричать или ударить.

Внимание – это лишь способность доставлять впечатления уму, чтобы достичь понимания. Но эта способность несет силу. И поэтому разум, которому для творения образов требуется много сил, мчится на внимании, оседлав его, как дикого скакуна. А скакун этот действительно дикий и норовистый. Он постоянно скачет и мечется, так что надо быть очень хорошим наездником, чтобы усидеть на нем.

А задача – не просто усидеть, а объездить этого скакуна и стать ему хозяином. На этом строилась йога, на этом строится и вся народная культура управления и овладения вниманием.

Глава 3. Ум и внимание

Разум – то, что сделало человека человеком. Но разум – лишь способ, каким ум являет себя, или способ воплощения ума в земных условиях. Когда сталкиваются два человека, оба они разумны, но один умней и он побеждает. Это значит, что степень присутствия ума в разуме может быть разной.

Разум, в каком-то смысле, творит душа. Хотя, насколько это видится мне, это творение происходит естественно, как развитие сознания при воплощении души в тело. Иначе говоря, от души зависит многое, но в рамках некой данности или природы. Мы так устроены, что при телесном воплощении душевная среда – пара, развивает способность запоминать мир в образах, а затем использовать их для решения жизненных задач. Это и есть разум.

До воплощения душа в разуме не нуждается, но исходная способность преодолевать помехи приводить ее к желаемому у нее есть всегда. Это и есть ум. Воплощаясь в земных условиях ум являет себя в разуме. Переходя в более тонкий и сложный мир личностей, называемый обществом, ум перестраивает разум в мышление. Мышление гораздо лучше приспособлено к условиям мира-общества, хотя и в обществе можно жить только разумом. Я писал об этом раньше.

Но для этого исследования неважно, чем разум отличается от мышления. Важно лишь то, что ум присутствует всюду. Для человеческого созерцания он существует в трех состояниях – как разум, мышление и нюх. Возможно, что и нюх – лишь способ существования ума в душе. Но в рамках психологического исследования это вершина. И поэтому я принимаю, что внимание проявляется и в разуме, и в мышлении, но принадлежит нюху, то есть той части ума, в которой рождается понимание.

Разум может думать, то есть решать жизненные задачи, изучая мир и подбирая подходящие образы действия, а также заставляя меня измениться и изменить образ себя. Мышление думать не может, как и не может искать новые решения. Зато оно хранит готовыми лучшие из уже найденных решений и безошибочно применяет их. Но ни мышление, ни разум не в силах понять. В отношении понимания они машиноподобны.

Что потрясает в разуме – то, что он не понимает, даже когда находит верное решение задачи. Это как верное чтение стихотворения «без чувства». Ребенок выучил стишок и читает его. Все верно запомнено, все прочитано без единой ошибки, но он не понимает, что читает, и его учат вкладывать чувство, но надо бы – понимание. И те произведения искусства, в которых рассказывается об очередном чудовище-ученом, который изобрел способ, как погубить мир, это повествования о разуме без понимания.

Понимание, как и внимание, приходят к человеку во время работы его разума, но они принадлежат более высокой части ума, которую русский народ называл нюхом. Чаще всего самые разумные действия не ведут к решению жизненных задач. Это особенно заметно на примере семейного счастья. Человек старается и делает все так, как надо, но он не может понять чего-то то ли простого, то ли главного, и те же самые решения не работают. Чтобы решать настоящие человеческие задачи, нужно сделать усилие понимания. А для этого задачу нужно донести до ума, втянув ее в нюх.

Вот это и должно делать внимание. В сущности, внимание – такой же орган восприятия, как и телесные органы восприятия, но орган внутренний, принадлежащий уму. Это орудие ума, обеспечивающее выживание души. Как и разум – орудие души, обеспечивающее выживание ее тела воплощения. Если душа воплощается, ее выживание становится заботой ума. Поэтому он присутствует во всем, что делает разум, и обеспечивает его успешность. Но взаимодействие ума с разумом сложное.

С одной стороны, ум должен творить, взращивать и направлять разум. И поскольку у младенца разума еще нет, ум предшествует и разуму вообще, и каждому движению разума в частности. Предшествует он именно своим видением, то есть вниманием.

И пока дело касается собственно выживания, этого достаточно, чтобы не погибнуть. Спастись от внезапной опасности можно и без разума. Сейчас это принято описывать как инстинктивные действия, но инстинкт лишь научное имя для непонятного науке ума. Но вот то, что не требует мгновенных действий, то, что связано с пользой или устроением жизни, должно быть решено в строгом соответствии с условиями задачи. А условия эти и созданы людьми как некие образы и хранятся в образах разума. Поэтому решать их надо так, как они записаны.

И тут ум вынужден следовать за разумом, направляя внимание туда, куда надо разуму, и сверяясь с тем, что уже имеется в разуме. Для ума это вполне естественно, поскольку образная среда, составляющая разум, управляет поступками и меня, и тех людей, которые мешают мне достигать моих целей. Следовательно, она и есть условие задачи, которую должен решить ум. Поэтому он рассматривает ее как помехи и течет по плотностям образов и культуры, как текла бы вода по плотностям земли, огибая камни и стекая в низины. И всегда находя путь к цели, что и является решением.

В силу этого внимание жестко привязано к устройству разума и постоянно скачет между тем, что снаружи, и теми знаниями, что хранятся в разуме. Действительность врывается извне и заставляет существовать. Но действовать надо в соответствии с содержанием моего сознания. И внимание живет сразу в двух средах, не различая их.

В действительности внимание не прикасается к вещам мира, где мы воплотились. Оно работает только с сознанием, управляя через него телесными органами восприятия и разумом. Когда не хватает знаний об условиях задачи, именно внимание заставляет органы восприятия добирать впечатления, вглядываясь в воспринимаемое. Когда старые решения не подходят, именно внимание включает мышление и понуждает разум думать, то есть создавать новые и более точные образы.

И именно оно заставляет тот самый внутренний Глаз пристально рассматривать образы, как заставляло оно воспринимать телесные глаза. Внимание не есть Внутреннее Око, оно есть то, что управляет и глазами тела и Оком души. Оно их принуждает работать, потому что внимание – это некая сила. Сила ума, управляющая всеми доступными ему органами восприятия.