Текст книги "Русский флот до Петра 1 (1496 – 1696)"

В общем-то, описание речных походов и не должно было бы входить в эту книгу. Книга-то о морском флоте до Петра 1. Но если вспомнить, про потентант, то приходится признать, что воевать «обеими руками»: флотом и армией, русские прекрасно умели и до рождения бомбардира и мужа горничной немецкого пастора.

Скептик-читатель пожмет плечами. Конечно, речные сражения на Волге в ХV веке – это интересно! Но где же морской флот основателя Московского царства? Где?!

На северо-западных и северных границах его державы. Но и там все начиналось с пресных вод рек и озер. Царь Иван 111-й начал войну с Ливонским орденом. 20 августа 1480 года к Пскову, уже включенного в состав Московского царства, по реке Великой подошла эскадра из 13 шнеков (тип судов) под началом магистра ордена – фон Борка. Ливонцы начали высадку десанта в предместьях Пскова. Псковичи не растерялись, привычно спрыгнули в свои ладьи и дружно взмахнули веслами и мечами. Десант был разгромлен, одну шнеку потопили. Фон Борк подсчитав потери, не стал испытывать судьбу и приказал поднимать якоря…

1 сентября 1481 года между Московским царством и Ливонским орденом было заключено перемирие на 10 лет. По его условиям граница проходила по водам Чудского озера и реки Нарвы, с правом выхода в «солоно море». Московские купцы получили право торговли в городе Ругодиве (так тогда называлась Нарва). Первый шаг московитов к Балтийскому морю был сделан.

В 1492 году царь Иван 111-й повелел заложить свой «Санкт-Петербург» – на берегу реки Нарова – Ивангород (аналогия уместная, так как петровский Санкт-Петербург так же возведен на берегах пресной реки и по ней так же суда выходили в соленое море Балтики). Тут же решив, что и «морским судам быть», так же приказал строить в Ивангороде порт и судоверфи. Едва застучали топоры русских корабелов на берегах Наровы, как в Кремле обрадовали отечественный торговый капитал. На Руси отменили льготы для купцов Ганзы – давних конкурентов русских на северо-западе. Ивану 111-му флот был нужен не как цель, а как средство – экспорт своих товаров. Но молодой Ивангород, как и позже Петербург, было легко «отключить» от моря, перекрыв выход из реки. Нужна было именно морская база. И осенью 1495 года русские войска и флотилия подошли к Выборгу – Русь начала войну со Швецией. Однако осада была неудачна. После тщетного штурма, 30 ноября русская армия ушла от Выборга.

От Выборга ушла, но русские взяли Полоцк, после чего ими было построено несколько крепостей, для того, что бы удерживать за собой реку и судоходство и мешать плавать по ней неприятелю. Река – это Двина, которая впадает в Рижский залив Балтийского моря. Сложилась необычная, говоря «шахматным языком» патовая ситуация. Русские еще не могли выйти в Балтику. Но и их враги уже не могли войти из нее к богатствам континента, что делало владение морем для них бессмысленным.

А летом 1496 года произошло событие, которое, несомненно, можно считать началом регулярного русского военно-морского флота. Точнее, первой известной крупной победой ВМС Московской Руси.

Продолжалась война со Швецией за выход к Балтийскому морю. В московских палатах умели разрабатывать глубокие операции силами похода эскадры не по реке, а по морю.

Братья-князья Иван Федорович и Петр Федорович Ушатые предложили ударить по шведам с севера. План царю понравился, он тут же повелел (в очередной раз!), что «морским судам быть» и профинансировал строительство кораблей эскадры из царской казны. Экипажи подбирались из тех, кому плавания в северных морях были хорошо знакомы: устюжан, двинян, онежан. В августе 1496 года русская эскадра покинула берега Белого моря и вышла в море Баренцево. Обойдя Кольский полуостров в районе Мурманского носа – князья-адмиралы атаковали побережье Швеции с севера. Удар был внезапным, ошеломляющим и чувствительным для шведов. Русские моряки потопили в открытом морском бою три шведских корабля и обрушились десантом на берег. «Извоевали Пильну реку, Тернову, Снежну, поимели полону бесчисленно» – сообщает летописец. Видимо, русские суда вошли в реки и набрали много пленных. Эффект их появления в этих местах был столь велик, что финские племена жившие по реке Лемминге запросились в подданство московского царства. В октябре 1496 году русская эскадра с богатыми трофеями вернулась к дому. В те времена торговать

15 пленниками войны было обычным делом. Московиты так же не были чужды этому, в конце-концов, если волжские и крымские татары угоняли в рабство славян, то почему им было нельзя? Они вели корабли с трюмами набитыми шведскими рабами. Переизбыток «живого товара» вызвал даже упадок цен на него – «человека (т. е. мужчину) продавали за гривну, девку за пятиалтынный.» – сообщал летописец.

Интересно, что со Швецией позже воевали многие русские цари и императоры – последним – Александр 1. Но ничей флот подобной операции не предпринимал.

Поход князей-адмиралов братьев Ушатых в 1496 году стал дебютом русского ВМФ в Северном Ледовитом океане. И первым успешным морским походом регулярного военного флота Московской Руси в истории!

В том, что регулярного, государственного не может быть никаких сомнений, так как вряд ли братья-князья строили морские корабли за счет своих вотчин. А главное военно-морские силы Руси после этого события только крепли.

ЗАВОЕВАНИЕ СИБИРИ – СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ПОБЕДА ВОЕННО-

РЕЧНОГО ФЛОТА МОСКОВСКОЙ РУСИ.

Западноевропейские конкистадоры добирались до далеких земель преодолевая тысячи морских миль по мировому океану. Заслуги европейского морского флота в захвате колониальных земель неоспоримы. У московитов же, на Востоке от Руси простирался столь же непроходимый и необозримый «зеленый океан тайги». Сибирь, по объему земельных площадей, больше, чем все острова мирового океана открытые европейцами, вместе взятые. Но завевать ее можно было так же только с помощью военного и транспортного флота. Только не океанского, а речного.

Сухопутных дорог в те времена в Сибири не было. Никаких. Конному нечего было и думать проехать сквозь буреломы и сплошную чащу. Недалеко уйти и пешему. Да еще и с ношей. Только двигаясь по рекам, парусно-гребные суда могли преодолеть громадные расстояния. И преодолевали.

Заслугу завоевания Сибири и присоединения ее к Московской Руси традиционно приписывают донскому казаку Ермаку Тимофеевичу, который преподнес плоды своего подвига царю Ивану 1У-му Грозному. Увы, как и в случае с флотом Петра 1 – это почти всеобщее заблуждение. Во-первых, поход Ермака был осуществлен в карательных целях – в острастку местным князьям вздумавших отказаться от выплаты дани московскому царю. Потому-то и встретил Ермак столь ожесточенное сопротивление. А во-вторых, уже дед Ивана Грозного носил титул «Великий князь Югорский, князь Кандинский и Обдорский.»

Уже на следующий год после того, как русские купцы получили право торговли на западе – в Ругодиве, в Кремле санкционировали «Сибирский поход» 1483 года: «пошла судовая рать с Устюга мая 9 день». Большие речные парусно-гребные корабли с палубными надстройками в сопровождении малых судов – ушкуев. Малые – это в сравнении, поскольку брали на борт до 30 человек с оружием и с припасами. Эскадра вышли из Устюга вниз по реке Сухоне и добралась до полноводной Камы.

Сначала она ликвидировала угрозу «Перми Великой» со стороны княжества Пелымского. На берегу реки Тавды 29 июля 1483 года произошел бой с войском князя вогулов и уртов, закончившийся победой русских. Затем, по реке Обь «речные конкистадоры» доплыли до реки Сосьвы, на берегу которой стояла столица Югорского князя Пыткея – город Сумгу-вош (переименованный русскими захватчиками в Березов, где в ссылке в XVIII веке скончался собутыльник основателя Российской Империи и Казнокрад № 1 этой Империи – Алексашка Меньшиков). Город, естественно, разгромили, княжество присоединили к Московии. Дальнейший маршрут эскадры «Сибирского Колумба» пролегал по рекам Печора – Имжа – Ухта – Вымь – Вычегда – Двина – Сухона. 1 октября 1483 года судовая рать отшвартовалась в родном Устюге. Уже весной 1484 года в Москву прибыло посольство сибирских князей с богатыми дарами мехов и просьбой принять их территории и племена в подданство московского царя. И Иван 111-й стал еще и князем Сибирским.

К слову сказать, князь-адмирал Петр Федорович Ушатый отличился не только в деле опережения царя Петра 1 в морской войне со Швецией. Опередил он и другого «первопроходца» – Ермака. За 80 лет до исторического похода, князь Петр Ушатый в 1499 году завоевал северную часть восточного Приуралья: взял штурмом 40 крепостей, полонив 58 местных князей, наложив дань на местное население в пользу московского царя. В 1502 году князь Ушатый вернулся из своего карательного похода. Так, что он не только «Петр 1-й Х1У-го века», но и «Ермак Х1У-го века». И это опять не эффектное сравнение.

Донской атаман сражался с ханом Кучумом. Сей мусульманский вождь в 1571 году прислал полагающийся ясак, но, воспользовавшись трудностями, которые испытывало Московское царство в Ливонской войне, более платить дань не стал. В его столице Искере все рассчитывали правильно. У московского царя – внука покорителя Сибири, не найдется войск и денег для карательного похода. У царя и не нашлось. Но купцам Строгановым в Кремле, фактически, дали права «вице-царей Сибири», а те, в свою очередь, наняли «сибирских речных каперов» – корабли казаков-разбойников. И поплыл под парусами, надуваемыми попутным таежным ветром, казак Ермак карать жадных князей и ханов и этот-то поход и называют началом покорения Сибири. Потомки и историки. А вот современники Ермака – послы сына Ивана Грозного – царя Федора Ивановича женатого на сестре Бориса Годунова, готовясь к встрече с польским послом М. Гарабурдой, должны были помнить наказ: «А нечто спросят про Сибирь, каким обычаем казаки Сибирское царство взяли и как ныне оно устроено?» – то ответить: «Сибирское царство искони вечная вотчина государей наших. А взял Сибирь Великий Государь Иван Васильевич Всея Руси, Царя и Государя и Великого князя Федора Ивановича прадед, тому ныне близко ста лет, и дань положил соболями и лисицами черными».

К диалогу царских приставов с польским послом готовили в 1586 году, следовательно, все на Руси знали, что Сибирь почти уж век как присоединена. Без Ермака. И до его рождения.

Но главное то, что без мощного речного флота и речного судостроения Руси никогда бы не смогла покорить свою «Америку» – бескрайнюю Сибирь.

Но вернемся к западным, морским делам Царя Ивана 111. Корабли эскадры князей Ушатых еще только плыли по Баренцеву морю, когда шведы повели наступление своим флотом. Из Ивангорода можно было не только доплыть до моря. Но и к нему прийти из Балтики. 19 августа 1496 года к Ивангороду подошли 70 шведских кораблей (бусов) под флагом адмирала Стена Суре. Город-порт, которому исполнилось едва четыре года, был слабо укреплен и малонаселен. Горстка защитников не смогла устоять против 6-тысячного шведского отряда. Послали за помощью и встали в оборону, все кто мог. Держались неделю. 26 августа, Ивангород был взят. Шведы, разъяренные стойкостью маленького гарнизона, сожгли город дотла, не пощадив в нем никого. Адмирал Стуре подсчитал потери и стал думать, что ему делать с пепелищем дальше. Есть данные, что пытался всучить его Ливонскому ордену. Но рыцари не желали себе осложнений с Иваном 111-м и от подарка вежливо отказались. А тем временем подходили русские рати, вызванные на подмогу. Стуре не стал более испытывать судьбу, посчитав поставленную ему задачу выполненной и приказал своим кораблям поднимать якоря… А Ивангород московиты скоро отстроили заново. Русский порт на северо-западе продолжал жить.

Царь Иван 111-й использовал морские корабли не только для боя и для торговли. Но и для дипломатических вояжей. Так на четырех, вооруженных пушками кораблях, по Балтике отправились в Данию – в Тронтгейм, московские послы: Григорий Истома и Василий Власов. От Тронтгейма, Власов на двух кораблях по Атлантическому океану отправился с дипломатическим визитом в Испанию, а посол Дмитрий Герасимов приплыл в Италию. Тогда же в Москве узнали об открытии «Нового Света» Колумбом. Об этом сообщал в своих «Записках о московитских делах» в 1496 году посол германского императора в Москве Сигизмунд Герберштейн.

Кстати, об иноземных новостях. Известно, что итальянские мастера: архитекторы, инженеры-строители возводили многие монументальные сооружения в Москве времен царя Ивана 111-го. В частности, сам Московский кремль. Логика подсказывает, что раз на Руси воспользовались знаниями и услугами инженеров-строителей из Италии, прибывших морем.

18 То не могли не оставить без внимания и итальянских кораблестроителей, во всяком случае, косой парус «не заметить» не могли.

В 1497 году в балтийских водах вновь показались русские паруса – прибыли к королю московские послы Дмитрий Зайцев и Дмитрий Грек. В том же году русский посол Михаил Андреевич Плещеев пересек Черное море и прибыл в Стамбул с посольством к турецкому султану. А Балтийское море все гуще насыщалось русскими купеческими судами. Это подтверждается тем, что датчане и шведы ввели ограничения для русских купцов-мореходов. Им было запрещено вести торг более 14 дней, заниматься розничной торговлей, приобретать на вывоз партии оружия. И швартоваться в балтийских портах разрешалось лишь купцам из Новгорода, Пскова, Полоцка, Смоленска и Витебска.

Старый враг Северо-Западной Руси – Ливонский орден, начиная войну, в 1501 году захватил на Балтике 200 русских купеческих судов со 150 купцами. Не важно частными и казенными, царскими были эти суда, главное, что они были русской постройки, вооружения и с русскими же командами – от штурмана и пушкаря, до матроса. Кстати, о пушкарях… К началу ХVI века рати Московского царя имели серьезную артиллерию и крепостную и полевую и надо полагать, что и корабельную. Сохранились упоминания об устройстве в Москве в 1475 году «пушечной избы», вероятно в переводе на современный военный язык – «Главное управление артиллерии». А в пользу существования корабельной артиллерии говорит тот факт, что в конце ХV-го века ни в одной морской державе мира еще на было произведено разделение кораблей на исключительно военные и не военные. Морские суда той эпохи, вне зависимости от того, что они везли: груз пшеницы или мехов, послов или рядовых пассажиров, все имели на борту пушки. Время было такое. А поскольку царь Иван 111 для выполнения дипломатических поручений отправлял своих послов на русских морских кораблях, то, следовательно, имелась и русская корабельная артиллерия на них. Но если мореплавание, военное ли, как против Швеции, дипломатическое, как в Данию или Испанию, торговое ли было «службой государевой», то, по-соседству с «пушечной избой» в Москве, не дымила ли трубой «изба морская»? Что-то вроде «Морского министерства (или Адмиралтейства) Московии» на рубеже ХV – ХVI веков? Если подобного учреждения при дворе московского царя быть не могло, то следует признать, что государственное, из царской казны финансирование постройки кораблей шло бесконтрольно и, что капитаны кораблей, увозивших послов царских в Турцию, в Данию, в Испанию, в Италию не имели ни малейшего представления о правилах мореплавания… В это просто не верится.

Но вернемся к разбою Ливонского ордена. Несмотря и на это русские торговые караваны регулярно, ежегодно ходили в Ревель (Таллин), ставший фактически базой русского торгового флота. Московская Русь получила реальный выход к Балтийскому морю. Практически без боя и разорительного строительства военного флота. Выход к морю-то зачем был нужен? Только для торговли. И Московия получила право морской торговли на Балтике.

ВМФ Руси Ивана 111-го стал позже создаваться на Балтике и на севере – в Белом море. Время и недруги истинной истории России не сохранили царские указы об образовании эскадр кораблей, жалованные грамоты князьям-адмиралам, повеления о строительстве порта и верфей… Правительственные документы, регулирующие морскую торговлю на

Балтике и в Белом море, морскую дипломатию с Данией, Турцией или с Испанией… Если исторические факты имели место быть, то существовали и документы регулировавшие и регистрировавшие их. Иначе просто не могло

быть.

* * *

Основателю Московской Руси и русского морского флота – Царю и Великому князю – Ивану 111-му Васильевичу – нет, и никогда не будет в России памятника. Ибо изучение итогов его царствования сразу подмывает веру в два мифа русской истории. Веру в реальную действительность татаро-монгольского ига (возникает вопрос, когда и как оно закончилось, если московиты судовыми ратями задолго до этого громили столицы ханств?). А едва-едва из него «выползли», как сразу установили торгово-дипломатические отношения с рядом стран…

И уж совсем разбивает миф о Петре 1, как о создателе русского регулярного флота. А мы себе отметим карандашиком, что:

1. Первая русская государственная морская база и морская судоверфь

появились на Руси в 1492 году.

2. Первый успешный морской поход регулярного русского ВМФ

состоялся летом – осенью 1496 года.

3. Первые известные в истории адмиралы военно-морского русского флота – это князья-братья Петр Федорович и Иван Федорович

Ушатые, одержавшие первую победу над шведскими кораблями летом

1496 года в водах Северного Ледовитого океана. (Они же в 1499 году

пошли завоевывать земли Сибири).

4. Торговое мореплавание в Московском царстве началось с конца ХV

века, как итог правительственной политики.

5. Для Европы с конца ХV-го века началась экспансия на Запад. Для

Московской Руси – на восток, началась она с завоевания Поволжья.

6. Дипломатия царя Ивана III-го, осуществлялась силами посольских кораблей, отечественной постройки и с русскими экипажами – в

Балтийском и в Черном морях, и в Атлантическом океане.

Это все, что относится к морскому флоту. То, что исключительно

русским военно-речным флотом этого самодержца покорена Волга и

Сибирь – это хотя и не отрицалось… Но было малоизвестным и не

осмысленным потомками событием.

Глава 3
Флот московского царя – Василия III

Царь Иван III-й Грозный (его так назвали задолго до рождения легендарного по своему характеру внука), скончался 27 октября 1505 года. Его сын – царь Василий III-й – отец основателя русского флота в Каспийском море, в сравнении с ним и своим сыном – выглядит бледно. Уже в самом начале царствования он потерял Казань и контроль над Волжским торговым путем. Причем так безнадежно, что эту проблему пришлось решать его юному сыну. Едва в столице казанского ханства узнали о кончине своего грозного врага, так сразу начали торговую войну против русских купцов на великой реке и вырезали русский оккупационный гарнизон. Новопомазанник Божий – царь Василий III-й попытался вернуть Казань. Уже в апреле 1506 года он направил судовую рать на Волгу судовую рать своего младшего брата – князя Дмитрия Ивановича Углицкого. На реке Кама он соединился с другой судовой ратью – князя Семена Федоровича Курбского. 22 мая 1506 года соединенные судовые рати вступили в бой с татарским флотом в Поганом озере. Для русских речников название водоема оказалось пророческим. Оба князя были разгромлены татарскими речными флотоводцами. Причем в числе пленных оказался воевода Шеин – тот самый, которого оставили надзирать над Казанью в 1487 году. Татары узнали своего давнего обидчика, очень обрадовались, привезли в Казань… Где торжественно и прилюдно казнили (кстати, озеро получило свое имя в результате этого сражения – его воды надолго были отравлены массой разлагающихся трупов погибших, за что его и прозвали «Поганым»).

К русским подошла подмога – судовая рать князя Ростовского. И в бою 25 июня 1506 года тоже была разгромлена татарским флотом. Остатки разбитых ратей брат царя – князь Дмитрий Углицкий с большим трудом довел до Нижнего Новгорода. За месяц потерять три судовые рати – для Москвы это был тяжелый удар. В Кремле призадумались. Оценили выучку татарских флотоводцев. 18 лет Москва копила силы для реванша на Волге, почти два десятилетия. Только 8 мая 1524 года на Казань двинулся Большой полк судовой рати. Его вели воеводы: Иван Федорович Бельский, Михаил Васильевич Горбатый и Михаил Юрьевич Захарьин. 3 июля судовая рать достигла Казани, высадила десант… и попала в окружение. Ей на выручку из Нижнего Новгорода вызвали судовую рать князя Ивана Федоровича Палецкого. Шло 90 судов по 30 воинов на каждом. На ночь пристали к берегу, расположились на отдых – развели костры, заварили кашу… Перед рассветом были почти все перебиты отрядом черемис, напавших внезапно из засады. Вождь из племени был союзников Казани против Москвы. Только десять стругов удалось князю Палецкому вывести на середину реки. Идти к рати воеводы Бельского было уже не с кем, и он повернул назад. Вскоре и

Бельский, не дождавшийся подкреплений, приказал отходить. Волга вновь осталась за татарами.

В 1530 году царь Василий III предпринял последнюю попытку реванша. Отправил на Казань могучую рать воеводы Бельского – ветерана казанских походов. Казалось, все предвещало успех. Татары, испуганные численностью русских молили Аллаха и пророка его Магомета о заступничестве. Видимо, муллы в мечетях молились искренне и горячо. Внезапная буря разметала и потопила корабли русских. Уцелевшие ратники погребли к дому, не солоно хлебавши буквально, поскольку вода в Волге пресная.

В Кремле царь был разгневан – узнав об итогах похода! Виновником неудачи он счел не погоду, а воеводу Бельского. Приказал заточить его в темницу (и «сел» флотоводец, как сидели советские флагманы при «красном царе» Сталине). И сидел три года, пока не умер царь. Только это дало ему свободу, но неизвестно был ли опальный воевода реабилитирован молодым царем? Больше Василий 111 судовых ратей не посылал, скончался в 1533 году. Волга осталась за татарами примерно на полвека. Больше их не беспокоили. Правда, при малолетнем царе Иване 1У-м, бояре пытались организовать весной 1538 года поход на Казань. Но не нашли общего языка и поход так и не начался.

Царь Василий 111 – потерял Волгу – приобретение своего отца. Эту неразрешенную проблему оставил в наследство новорожденному сыну.

Но если на востоке царь Василий Иванович потерпел поражение, то на северо-западе все было не так плохо. На Балтике морская торговля не увядала. Отстраивался и креп Ивангород. Число русских морских кораблей увеличивалось. Причем, бывало, не совсем царским, благородным и честным способом.

В Ивангород с Балтийского моря заходили иностранные корабли: торговые караваны, с дипломатическими визитами. В 1524 году бросила якорь эскадра датского адмирала Норбю – посланца короля Христиана Великому князю Московскому. Но сроки визита явно затягивались. 100 (!) раз адмирал испрашивал разрешения покинуть своей эскадре порт. В Кремле якобы думали. А в портовых кабачках к датским матросам подсаживались речистые агитаторы православия… и подливали, подливали, подливали… Убеждали перейти на русскую службу, принять православие. Квалифицированные моряки и готовые корабли были нужны русскому флоту, эта потребность проявилась в многовековой склонности русских к дармовщине. Историки «откопали» в архивах Копенгагена письмо адмирала, направленное своему королю с жалобами на жульничающих московитов.

«Люди Великого князя отняли у меня два корабля, с артиллерией, на 6000 гульденов, несколько мелких судов на 1000 гульденов. Команды, опоенные водкой, перешли на русскую службу и крестились» (в смысле –

приняли православие). Проще говоря, команды кораблей объявили адмиралу, что становятся невозвращенцами и остаются в Московии. Уговаривали стать адмиралом московского царя и самого Норбю, но тот остался верен присяге своему королю. Его самого, с последним кораблем, кстати, выпустили из России лишь после энергичного вмешательства принца Голштинского.

Московский двор пошел на дипломатический скандал не для того, что бы «трофейные» корабли пустить на дрова, а моряков отправить пахать землю. Корабли с артиллерией и с обученными командами были нужны царю Василию 111-му, надо полагать, в Балтийском море, а не на полях Подмосковья.

О каких-либо победах русского флота в период с 1505-го по 1533 год неизвестно. Хотя, то, что не сохранилось в архивах письменных свидетельств об этом – еще не значит, что их не могло быть. Известно только, что в первой четверти XVI-го века русские торговые кварталы с православными часовнями, пирсами, складами отстраивались в Риге и в Ревеле. Русские купеческие суда бросали якоря в портах Копенгагена, Тронтгейма, Лондона, добирались до Испании и Италии. А уж по Балтийскому морю, русские капитаны ходили уверенно и спокойно. Как подданные самодержца морской державы…