Текст книги "Жизнь в кайф. Инструкция, которую вы должны были получить при рождении"

Субъективность реального и нереальность объективного

Есть в теории познания такое направление – сенсуализм. Его сторонники небезосновательно утверждают, что «нет ничего в разуме, чего не было бы в чувствах» (Nihil est in intellectu quod non ante fuerit in sensu). Одним из первых сенсуалистов был древнегреческий философ Протагор, известный как автор высказывания: «Человек есть мера всех вещей существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Иначе говоря, каковы ощущения – таков и мир, а если нет ощущений – то нет и мира.

Американский философ Кларенс Льюис для обозначения понятия ощущений предложил термин «квалиа», что в переводе с латыни означает «свойства, качества». Этот термин используют, когда говорят о частных, невыразимых свойствах чувственного опыта, присущих сознанию. Люди не могут сравнить квалиа друг друга, они переживаются индивидуально, но квалиа – это все, что у нас есть, чтобы воссоздавать для себя реальность.

На первый взгляд кажется, что такой субъективный подход ведет в тупик познания, – недаром идеи сенсуалистов подвергаются критике со стороны как материалистов, так идеалистов. Но, с другой стороны, есть важный аргумент, который заставляет задуматься.

Возьмите в руку предмет средней тяжести, например металлический шар. Вы ощущаете его реальность с помощью чувственного восприятия. Закройте глаза, сосредоточьтесь на этом ощущении. Шар, рука, нервные волокна и мозг находятся в одной системе бытия, и информация от нервных окончаний мгновенно передается в мозг. Трансформировавшись в ощущение, она становится доступной сознанию. Какова она – реальность шара, познаваемого ощущением? Что вы о ней знаете?

Вы можете прийти к заключению, что шар тяжелый, – но это мнение будет субъективным, неточным, ведь кто-то другой, взяв в руку этот же шар, сочтет его легким. Значит, шар в вашей руке – субъективная реальность.

Представьте себе, что шар взвесили. После того как вы узнаете, что шар взвешен с помощью весов и получено точное значение, скажем, один килограмм, вы наверняка согласитесь с тем, что это вполне объективные данные, ведь нет причины не доверять весам. В случае если будет сомнение, вы сможете перепроверить эти данные, измерив массу шара на других весах. Когда вы окончательно убедитесь, что масса шара действительно равна одному килограмму, вы освободитесь от субъективной оценки. Шар ни легкий, ни тяжелый, теперь вы знаете точно: его масса – один килограмм.

Между тем полученные в результате взвешивания данные не могут восприниматься как реальность ни вашим «Я», ни вашим телом. Несмотря на то что эти данные объективны с точки зрения физики, вы не способны их ощутить, хотя сколько угодно можете о них рассуждать. Значит, для вас информация о взвешенном шаре с точно определенной массой один килограмм – не более чем виртуальность.

Что же это за парадоксы такие – субъективное, но реальное; объективное, но нереальное?

И если так непросто разобраться с фактом существования шара, то как в таком случае осознать факт существования самого себя? Человек говорит: «Я хочу наполнить свою жизнь истинной бытийностью», но кто он, этот «Я», желающий бытийствовать?

Природное «Я», искусственное «Я»

Итак, перед нами два мира.

Первый – физический, реальный. К нему, исходя из мозга, прорастая сквозь ткани тела, устремляются нервные волокна, увенчанные чувствительными синапсами. Эти синапсы в буквальном смысле впиваются в реальность бытия, давая нам возможность ее воспринять и осознать. Мир, воспринимаемый с помощью ощущений, предстает перед нами материальным и убедительным. Говоря словами Эдмунда Гуссерля, это «мир естественной установки», в котором царит «твердый бытийный порядок пространственного присутствия» «в последовательности времени»[8]8
  Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга первая. Общее введение в чистую феноменологию / Пер. с нем. А. В. Михайлова. – М.: Академический Проект, 2009.


[Закрыть].

Второй мир – виртуальный. Он находится где-то в коре головного мозга и похож на сложную компьютерную программу, в которой живут образы и воспоминания. В этом мире проходит основная часть жизни взрослого человека. Здесь обитают понятия, смыслы, образы и так называемые фреймы – фрагменты различной степени сложности, из которых человек может создавать воображаемые картины мира. Одни из этих фрагментов заархивированы и спрятаны в глубины памяти, другие хаотично разбросаны по ее поверхности, но сознательные импульсы способны в любой момент собрать их и выстроить в логичные цепочки, создавая таким образом общую картину мира, не менее убедительного, чем тот, который мы воспринимаем с помощью ощущений.

Благодаря универсальности сознания и его творящей энергии человек способен пребывать как в реальности бытия (наблюдение, созерцание, медитация), так и в виртуальном мире ума (рассуждение, рефлексия). Если второй – виртуальный – мир человек самостоятельно создает внутри себя по мере того, как осваивает речь и правила общественного поведения, то первый – реальный – это данность, которую каждый получает с рождения.

Младенец еще не ведает, что у реального мира бывают условные эквиваленты, придуманные людьми (размеры, вес, плотность, формула, атомная масса, рыночная стоимость и т. д.). Он не знает ни слов, ни определений, ни сравнений. В его бытии нет призраков. Его окружает одна сплошная бесконечная и всегда свежая настоящая реальность. С каждым ее объектом он знакомится, в буквальном смысле пробуя его на вкус.

Любой попавшийся в руки предмет младенец тотчас тянет в рот. Он осязает, облизывает, нюхает, разглядывает, не интерпретируя мир, а воспринимая его в наичистейшем виде. Это прямой контакт, который происходит между бытийным миром и настоящим, природным «Я» – его душой-самостью, слитой с телом, – без посредников.

Позже под влиянием общества (родители, воспитатели) формируется искусственное «Я» (эго, или личность), которое, сосредоточившись на сфере общественной игры, предстает маской – защитным, но в то же время искажающим экраном между душой и миром. Это делает возможной адаптацию к обществу.

Эрик Берн приводит яркий пример того, как человек утрачивает чувство бытийности (Берн использует выражение «включенность в настоящее»), взамен обретая личность.

«Маленький мальчик с восторгом смотрит на птиц, слушая их пение. Вдруг приходит “хороший” отец. Он чувствует необходимость принять участие в развлечениях сына и начинает его “развивать”. Отец говорит: “Это поет сойка, а сейчас чирикает воробей”. Однако, как только мальчик пытается различать птиц, он перестает их видеть и слышать их пение. Теперь он должен видеть и слышать только то, чего хочет его отец. Позиция отца, впрочем, вполне оправданна, так как он понимает, что сын не будет всю жизнь только слушать пение птиц. Чем раньше мальчик начнет свое “образование”, тем лучше. Может быть, он станет орнитологом, когда вырастет. Однако лишь немногие люди могут сохранить свою детскую способность видеть и слышать.

Наверное, поэтому большинство представителей человеческого рода навсегда утрачивают возможность стать живописцами, поэтами или музыкантами, так как они очень рано теряют способность непосредственно видеть или слышать. Это происходит из-за того, что они получают все из вторых рук»[9]9
  Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. – М.: Эксмо, 2016.


[Закрыть].

Так и бывает. Если отец повторит несколько раз это имя – Орнитолог, то формирующаяся личность мальчика невольно начнет примерять его к себе. Если отец (представитель общества) будет настойчив, очень скоро самоидентификация мальчика изменится и он потеряет способность смотреть на мир глазами души.

Личность нарочно ограничивает восприятие, сосредотачиваясь на элементах общественной игры, придавая им особую, завышенную ценность и одновременно создавая слепые зоны, в которых теряется информация о бытии.

Мы так привыкаем маскироваться перед окружающими, что в конце концов начинаем маскироваться перед самими собой.

Франсуа де Ларошфуко

Несмотря на это, способность воспринимать бытие в чистом виде остается и у взрослых, хотя доступ к ней затруднен. Ощущения, какими бы субъективными их ни считали философы, по-прежнему дают человеку самые честные представления о реальности. И наоборот – какими бы убедительными и точными ни были объективные знания, они всегда за пределами реальности. Вы наверняка согласитесь с тем, что не способны телесно воспринимать цифровое значение скорости света, массы водорода или данные спектрального анализа далекой планеты.

Живя той жизнью, которой нас научило общество, мы привыкли считать себя личностью. Мы знаем, что она представляет собой объект социальной жизни и состоит из качеств, воспитанных обществом. Мы также знаем, что личность обитает в коре головного мозга, где пользуется сознанием, памятью, воображением, мышлением и т. д.

Но что такое наша душа – то настоящее, досоциальное «Я», которое воплощено в нашем теле и для которого бытийность – врожденная форма существования и контакта с миром? Можем ли мы это объяснить? Прежде чем углубиться в освоение практики бытийности, мы должны разобраться с тем, что собой представляет эта сущность, которой мы собираемся вернуть ее естественное право быть.

Настоящее «Я», душа, или самость, – трудноопределимый объект психики и один из самых спорных терминов в психологии. Многие авторы предпочитают его обходить или упоминать как можно реже, поскольку те определения, которые даны этому феномену, вызывают немало вопросов и путаницы. Некоторые исследователи приписывают самости свойства эго-личности и наоборот.

Например, американский психиатр Гарри Стек Салливан считал, что самость возникает в процессе развития эго. Большинство же других психологов (к которым отношусь и я) сходятся на том, что самость первична, врожденна и является неким упорядочивающим принципом человеческой психики, его высшей инстанцией и одновременно чувством собственной идентичности. То есть «самость – это не то, что мы выбираем, а то, что выбирает нас»[10]10
  Стайн М. Трансформация. Проявление самости. – М.: Когито-Центр, 2007.


[Закрыть].

У Карла Юнга самость имеет трансличностную основу, выражает психическую целостность человека и, более того, предполагает высшую природу. То есть, по Юнгу, самость – это человеческая душа. Вот как он сам это объясняет: «С интеллектуальной точки зрения самость – не что иное, как психологическое понятие, конструкция, которая должна выражать неразличимую нами сущность, саму по себе для нас непостижимую, ибо она превосходит возможности нашего постижения, как явствует уже из ее определения. С таким же успехом ее можно назвать “богом в нас”. Начала всей нашей душевной жизни, кажется, уму непостижимым образом зарождаются в этой точке, и все высшие и последние цели, кажется, сходятся на ней»[11]11
  Юнг К. Г. Психология бессознательного. – М.: Канон, 1994.


[Закрыть].

В своих рассуждениях о самости Юнг часто ссылается на индуистское мировоззрение, согласно которому весь мир пронизан единой и тотальной разумной душой – Атманом. Атман вечен и бесконечен, и в каждом живом существе проявляется индивидуально.

«Атхарваведа» называет это универсальное «Я» вечно юным, бессмертным; упанишады – «невидимой, неизреченной, неуловимой, неразличимой, немыслимой, неуказуемой сущностью»; «Йога-сутра» Махариши Патанджали – «вечным, чистым, счастливым». И каждое из данных древнеиндийских учений утверждает, что этот абсолютный всепронизывающий дух и является источником души, к которому однажды ей суждено вернуться.

В концепции буддизма индивидуальный Атман – это природа Будды, которая в практиках дзен отражается в наивысшей чистоте.

Даосская литература предлагает собственный термин и интерпретацию Атмана, подчеркивая его неуловимость, неопределимость и безграничность: «Я не знаю ее имени. Обозначая иероглифом, назову ее дао; произвольно давая ей имя, назову ее великое» («Дао-дэ-дзин»).

Какие бы самобытные интерпретации ни создавали новые учения, они повторяют все те же древние теории, согласно которым Атман-дао-самость – универсальное всеохватывающее явление, лежащее в основе природы всего сущего, в том числе – индивидуального «Я» каждого человека. Это индивидуальное «Я» познаваемо с помощью особой практики, суть которой – сосредоточение и созерцание. Обретя контроль над сознанием, медитирующий мистик стремится постичь свое духовно-сущностное начало: он концентрируется на нем и таким образом постепенно освобождается от иллюзий, в то же время обнаруживая себя как проявление единого, абсолютного и неделимого высшего «Я» – Атмана.

Можно ли объяснить природу нашего настоящего «Я» с научной точки зрения? К сожалению, пока это непросто. Попытки понять сущность самости и определить ее местонахождение научными методами (например, такими, как МРТ, ОФЭКТ и т. д.), несмотря на целый ряд любопытных наблюдений за работой сознания, пока не принесли результатов. Для ученых-нейробиологов и когнитивистов по-прежнему «не существует такой вещи, такой неделимой сущности, как «мы», – ни в мозге, ни в каком-либо метафизическом пространстве за пределами этого мира»[12]12
  Метцингер Т. Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго / Пер. с англ. Г. Соловьевой. – М.: АСТ, 2017.


[Закрыть]. Душа, наше истинное «Я», как и многие века назад, остается сфинксовой загадкой.

Это вовсе не значит, что человек не способен осознать свое настоящее «Я». Напротив, оно доступно ему в той же первозданной чистоте, какой оно обладало в момент рождения, и в любую минуту человек может его ощутить. Попробуем это сделать прямо сейчас.

Упражнение 5. Кто я? Где я?

1. Сядьте удобно и закройте глаза. Расслабьтесь и успокойте дыхание. Спросите себя мысленно: «Кто я?» Наблюдайте за ответами, возникающими в уме. Ответы могут быть связаны с вашим полом, профессией, национальностью и т. д., например: «Я – женщина» (или мужчина) или «Я – учитель» (студент, программист…).

Старайтесь воспринимать все ответы бесстрастно, не анализируя и не отождествляясь со значениями слов, которые возникают в сознании. Встречайте и тут же отпускайте, не привязываясь. Смотрите на эти «варианты вас» как на здания или деревья, проплывающие за окном, когда вы едете по городу в транспорте.

Когда наберется с десяток таких вариантов, перейдите ко второму этапу.

2. Спросите себя: «Где же тот, кто играет все эти роли?» – и прислушайтесь на этот раз к ощущениям. Ищите того, кто способен быть любым из только что перечисленных персонажей и может надеть каждую из этих масок. Ищите свое духовное «Я». У него нет формы, но оно обладает свойствами сущности: оно способно быть, и именно по проявлению бытийности его можно найти. Сконцентрируйтесь на этом бесформенном, необусловленном «Я», позвольте ему расшириться и полностью заполнить вас собой. Дышите ровно, спокойно, с каждым новым вдохом «питая» ваше необусловленное «Я» энергией сознания. Постарайтесь удерживать это состояние как можно дольше.

Выводы из первой главы

Современный мир полон суеты. Люди заставляют себя торопиться, потому что таково требование времени. Хочешь добиться успеха – поспеши.

В этой суете люди, занятые проблемами личности, теряют способность бытийствовать – осознавать тело и душу, присутствовать в настоящем, быть собой.

Немногие имеют привычку отвлекаться в повседневной жизни на такие праздные занятия, как осознание текущего мгновения. Люди забыли, что на самом деле от природы они неспешны – такими они были на протяжении сотен тысяч лет.

Современный человек не владеет искусством продолжительного пребывания в бытии: его этому просто не учили. Бытийности нет в его традиции.

Но как бы далеко человек ни уходил от своего первобытного прошлого, как бы ни торопил приближение высокотехнологичного будущего, природа его души осталась прежней: она соткана из энергии бытия, а вовсе не из цифр или слов.

Каждый новорожденный ребенок бытиен. Способность бытийствовать дается человеку от рождения.

Еще до того, как мы выучили первое слово, не научившись толком отделять себя от окружающего мира, мы уже были наделены сознанием и органами чувств, и именно они дают нам возможность воспринимать бытийную реальность с помощью чистого ощущения. Этот первый опыт осознания реальности дает нам возможность познавать мир в дальнейшем.

Каждый человек обладает сознанием. Его творящая энергия способна проявлять объекты, на которые человек обращает внимание. Распоряжаясь энергией сознания, человек способен волевым усилием поочередно «включать» для себя два мира – реальный и виртуальный. Но общественная игра не оставляет людям времени концентрироваться на реальности, осознавать ее. Таков механизм утраты бытийности.

В результате хронической внебытийности с годами в жизни человека наступает экзистенциальный кризис. Он приводит к развитию серьезных психосоматических заболеваний. Об этом говорит статистика ВОЗ.

Вывод: нельзя пренебрегать тем, что человек – существо социальное и бытийное одновременно. Обе сферы одинаково важны для него, и ни одна из них не должна быть им переоценена: истина там, где золотая середина.

Благодаря универсальности сознания и его творящей энергии человек способен пребывать как в реальности бытия (наблюдение, созерцание, медитация), так и в виртуальном мире ума (рассуждение, рефлексия).

Чтобы избежать психологических проблем, связанных с внебытийностью, и достичь гармонии в жизни, человек должен научиться жить активной социальной жизнью, но при этом вернуть себе бытийную традицию – научиться бытийствовать непрерывно.

Однако это непросто. Ум нарочно ограничивает восприятие, создавая слепые зоны, в которых теряется информация о бытии, и одновременно сосредотачиваясь на элементах общественной игры, придавая им особую, завышенную ценность.

Глава 2. В поисках утраченного бытия

Как же это может существовать без меня?

Айтарея-упанишада

От ясного ощущения к запутанной головоломке, или коварный подарок Гермеса

Как я уже говорил выше, есть основания утверждать, что в жизни древнего человека ощущение духовно-телесной бытийности играло гораздо большую роль, чем в жизни наших современников. Об этом говорят многие факты. Несмотря на трудности выживания и опасности, связанные с противостоянием силам природы, невзирая на жестокие, кровопролитные войны между племенами и расами, на протяжении многих тысячелетий человечество хранило естественное бытийное мировосприятие. Человек того времени жил гораздо больше телесной, чем психической жизнью. Современная философия называет эту естественную установку первобытным пансоматизмом.

Вы наверняка слышали о мегалитах – таинственных сооружениях, распространенных едва ли не по всей планете. В эпоху мегалитов, длившуюся несколько тысячелетий, люди совершали поистине удивительные вещи. Они делали нагромождения больших каменных глыб на территориях, весьма удаленных от мест, где можно было добыть такие камни. Например, от всем известного Стоунхенджа до ближайшей каменоломни – почти 400 километров! Для древних людей это огромное расстояние, учитывая то, что некоторые из камней весят более 50 тонн. Поэтому совершенно очевидно, что для древних эти культовые сооружения были чрезвычайно важны.

Глядя на некоторые мегалиты, не скажешь, что они – творение человеческих рук. Скорее, они похожи на творения самой природы, которая пытается что-то сказать. Мегалиты грубы и примитивны, но вместе с тем обладают удивительной духовной мощью. Твердый, тяжелый, незыблемый камень для человека – символ бытийности. А многотонная глыба, с немыслимым трудом доставленная к ритуальному месту силами целого племени, представляет собой воплощение высшего, абсолютного бытия, символизирующее надежность и постоянство и внушающее глубокую и спокойную уверенность в бессмертии.

Древнего человека в полной мере удовлетворяло его первобытное мироощущение. Мир с происходящими в нем явлениями, персонифицированными и отраженными в мифах, был для него очевиден и ясен так же, как он очевиден и ясен ребенку, пока еще не способному задаваться сложными интеллектуальными вопросами. Ребенку не нужны ни диалектика, ни логика, чтобы познавать мир. Его сознание ясно, как солнечное утро. Своими лучами оно пронизывает бытие, как будто смешиваясь с ним. Для того чтобы общаться с миром, ребенку вполне достаточно игры и простых чувств, данных ему природой, – осязания, зрения, вкуса, слуха, обоняния и ощущения присутствия. Первые два года жизни он не задает вопросов – он принимает мир без осмысления.

То же и с древним человеком. Пока явления мира были для него очевидны, бытие не представляло собой проблему, которую надо решать. Для дофилософского человека ощущение «я есть» – данность, не требовавшая истолкования. Поскольку он уже обладал бытийностью, он ее не искал и не рассуждал о ней. Он не проецировал ее в виртуальное пространство, а оставлял здесь, в постоянном непосредственном ощущении – в свежем, непереработанном виде. Таким – бытийным – человека создала природа, таким он, медленно эволюционируя, оставался на протяжении сотен тысяч лет.

В отличие от изменчивой, суетливо копошащейся виртуальности, похожей на броуновское движение частиц в подогретой воде, бытийность, данная в ощущении, стабильна и непрерывна. Вероятно, во многом именно благодаря традиционному бытийному мировосприятию некоторые древние культуры просуществовали так долго – десятки тысячелетий.

Золотой век – так называли эту эпоху тотальной бытийности поэты. До нас дошли едва уловимые отголоски тех времен – мы ощущаем их в таинственности каменных дольменов, в атмосфере древних гимнов, в удивительных линиях палеолитических Венер…

В какой бы стране я ни был, я стараюсь посетить древние каменные святилища. Когда я смотрю на эти свидетельства возвышенной любви и безграничного уважения к бытию, в памяти всякий раз всплывает высказывание Эдуарда Шюре: «В людях того века чувствуется такая полнота веры, силы и ясности, вернуть которую человечество уже не могло с тех пор»[13]13
  Шюре Э. Великие посвященные. Очерк эзотеризма религий / Пер. с фр. Е. Ф. Писаревой. – М.: Сфера, 1998.


[Закрыть].

Так что же с тобой случилось, человечество? Когда, в каком веке, по какой уважительной причине ты утратило вкус Существования и лишилось драгоценного дара Присутствия?

Ответ лежит на поверхности, хотя он может показаться вам странным.

Как вы себе представляете эпоху Античности? Лично в моем воображении, когда я о ней думаю, обычно возникают сверкающее Средиземное море, лазурное небо, амфитеатры, белоснежные колонны и, конечно, бородатые мужчины в светлых одеяниях – философы. Чудесные, бытийные времена! Возможно, вы удивитесь, если я скажу, что именно античные мыслители в большой мере несут ответственность за то, что феномен бытийности из плоскости непосредственного восприятия был перенесен в плоскость осмысления. Да, так и есть. И в этой главе, главным героем которой будет философия в ее развитии, я вам попытаюсь наглядно это показать.

Как любой современный ребенок однажды перестает быть здесь и сейчас и начинает жить в мыслях и образах, так и человечество, немного повзрослев, рассталось с естественной бытийностью и задумалось о том, что же эта бытийность собой представляет.

Возникшая приблизительно в VI веке до н. э., философия оказала огромное влияние на мировосприятие человека. Если до этого феномен существования не вызывал у него вопросов и понимался интуитивно, то теперь бытие стало для него сложной увлекательной головоломкой, которую во что бы то ни стало следует разгадать. И не просто головоломкой, а головоломкой вирусной!

Само собой, философия не могла возникнуть на ровном месте. К ее зарождению имелись определенные исторические предпосылки. Такие, например, как открытие бронзы, изобретение колеса, усложнение языка, возникновение письменности… В конце концов накопление знаний и усложнение общественных отношений привели к тому, что появилась потребность в объяснении тех существующих вещей, которые ранее казались очевидными.

И вот однажды человек задумался: что же такое «Я есть»?

Одним из первых мыслителей, заговоривших о бытии как о ключевом аспекте мира, был Парменид Элейский, автор метафизической поэмы «О природе». Он заявил, что бытие не может быть познано ощущениями, поскольку они неточны и субъективны. Только человеческий разум с его умением сомневаться и анализировать способен решить эту задачу. Собственно, сам процесс мышления и является процессом познания бытия. Пармениду принадлежит авторство тезиса: «Мыслить и быть – одно и то же». Возможно, именно с этой фразы начинается новая эпоха, в которой бытию суждено было потерять привычный вкус и стать философской категорией, абстракцией, предметом бесконечных умственных спекуляций, которые будут длиться вплоть до наших дней.

Парменид, будучи человеком знатным и известным, создал собственную школу. Довольно скоро у философа появились первые последователи, и со временем его идеи завоевали популярность, о них заговорили в обществе. Неужели бытие – это в самом деле нечто такое, что можно объяснить словами? Люди стали с нетерпением ждать чуда.

«Что же такое бытие?» – под таким лозунгом произошла первая революция человеческого разума. Этот вопрос был более судьбоносным, чем освоение огня или изобретение колеса. Ступив на путь познания, научившись философствовать, люди утратили первобытную чистоту, невинность. После возникновения этого вопроса обществу уже никогда было не стать прежним, оно лишилось своей бытийной девственности. Эта социально-психологическая трансформация отражена в истории Адама и Евы: вкусив плод с древа познания, мужчина и женщина потеряли целомудрие, а с ним и свое безмятежное счастье и в один миг задались массой вопросов о смысле существования.

Что представляет собой этот мир? Из какого источника он возник и куда движется? Из чего соткано-вылеплено бытие? Все эти проблемы внезапно обрушились на головы интеллектуалов того времени, а их в античные века было немало.

Одна за другой стали появляться философские школы, между которыми возник непрекращающийся спор о смысле бытия.

Платон, на которого Парменид оказал большое влияние, делил бытие на мир умосозерцаемых идей и мир чувственных явлений. При этом он отдавал предпочтение первому: он говорил, что идеи способны сохранять свое бытие вне времени и пространства, а значит, обладают абсолютным бытием в отличие от природных явлений, воспринимаемых чувствами.

Такая точка зрения обесценивает тот мир, который дан человеку в ощущении. По Платону, материальный мир – нечто среднее между бытием и небытием. С этих его взглядов берет начало концепция идеализма, которая станет питательной средой для философии с религией, но бичом для бытийных традиций.

Каждый новый мыслитель вносил в учение Платона новые правки, а споры между различными школами не утихали: они приводили к возникновению новых точек зрения, открытию новых виртуальных горизонтов.

Огромный вклад в систематизацию знаний о бытии внес величайший ученик Платона Аристотель. Основоположник логики считал, что невозможно познать мир, ограничиваясь восприятием вещей, из которых он состоит, – для этого сначала необходимо найти понятия, определяющие сущность вещей. По Аристотелю, бытие представляет собой актуальный принцип вещей в неразрывной связи с вещью, перводвигатель и самосозерцаемый божественный ум. Проще говоря, бытие – это космическая энергия. Подход Аристотеля был систематичен и даже по-настоящему научен. Он оказал серьезное влияние на всю последующую философию и другие науки и вместе с тем определил путь дальнейших взаимоотношений человека с бытием.

Со времен античной философии онтология превратилась в многотомную науку. Став заложниками диалектики, философы в поисках понимания сути абсолютного бытия все больше удалялись от бытия человеческого, от эффекта присутствия. Погрузившись в туман рассуждений, блуждая в дебрях текстов, на протяжении веков они развивали и усложняли теории предшественников, трактуя их на новый лад и изобретая доказательства собственных взглядов. В этом суть герменевтики – искусства толкования, названного в честь древнегреческого бога Гермеса.

Существует легенда, что Гермес был отправлен на землю богами, чтобы объяснить людям смысл древних божественных посланий, доселе представлявших для них тайну. Предания также говорят, что именно Гермес придумал алфавит, числа и единицы измерения. Он дал название безымянному и разделил бесконечный мир на конечные отрезки. Мир Гермеса можно взвесить, измерить, осмыслить и бесконечно интерпретировать, ибо теперь это словесно-цифровой мир, в котором реальность заменена симулякрами – подобиями реальных вещей. Вот почему древнегреческого бога Гермеса можно считать мифическим отцом виртуальности.

Ради чего же все-таки человечество пожертвовало бытийностью, подаренной ему природой и эволюцией?

Вы когда-нибудь испытывали озарение ума как итог долгих, мучительных раздумий? Приходилось ли вам находить правильное решение непростой задачи или головоломки, а с ним испытать радость и удовольствие от победы? Тогда вы легко поймете, что увлекло философов. Разгадка тайн мира и блеск неопровержимых доказательств, которые способны возводить мастера-мыслители, интеллектуальный азарт и удовольствие от победы в споре – невнятные для души, но приятные для эго, – именно эти сладкие плоды, ранее бывшие нераспробованными, стали мотивом и новой целью лучших умов человечества.