Текст книги "Жизнь в кайф. Инструкция, которую вы должны были получить при рождении"

Темные века: поруганная телесность

Если наша цель – отыскать утраченную бытийность, то резонно проследовать по пути, на котором человечество ее растеряло. Поэтому для нас чрезвычайно важно совершить небольшой экскурс в историю.

Мы уже заглянули в золотой век, побывали в Античности… К сожалению, расцвет любой эпохи заканчивается ее закатом. В V веке н. э. с падением Римской империи завершила свое существование греко-римская цивилизация. Лазурное небо затянули серые тучи, и от античного очарования не осталось ни следа.

Как большинство людей представляют себе Средневековье? Каменные стены, рыцари с копьями, монахи в плащах до земли, аскетизм, инквизиция. Так и есть, это были действительно суровые, темные века – времена религиозного мракобесия и жестоких войн.

Практически вся Европа превратилась в крепость, отбивающую атаки с разных сторон света. Начало Средневековья – эпоха непрекращающейся войны. Людям того времени некогда было наслаждаться жизнью и рассуждать о бытии: прежде всего они заботились о сохранении того, что имели. Одни становились наемниками и шли воевать, другие уходили в монастыри, надеясь выжить за каменными стенами. Культура и искусство пришли в упадок, а образование застыло в развитии и сохранилось только в редких религиозных общинах.

Пока короли и принцы устраивали баталии, церковь не теряла времени и распространяла влияние по всей Европе. Язычество повсеместно вытеснилось единобожием, начался мучительный процесс переосмысления морали. Новая мораль была бескомпромиссна. То, что прежде считалось естественным, правильным, прекрасным, отныне было объявлено греховным, безнравственным и уродливым, а стремление к счастью, полноте бытия и достатку было подменено стремлением к Всевышнему и церкви. Постепенно религиозное мировоззрение стало господствующим в обществе, а Священное Писание – законом.

Как все эти изменения отразились на бытийности среднестатистического человека, его отношении к своей телесности? Прежде всего, ему пришлось очень серьезно и надолго перестроить мировосприятие. Такая работа – сложное испытание для эго: оно должно было эволюционировать, усложниться.

Темные века – время противопоставления и осуждения. Сотворенный мир был противопоставлен Творцу, материальное – нематериальному, и эта двойственность еще больше отдаляла человека от бытия и приближала к виртуальности. Данный конфликт порождал в нем неуверенность, комплекс неполноценности, чувство вины, но вместе с тем стимулировал развитие абстрактного мышления.

Изменилось отношение к человеческому телу – оно было провозглашено источником порочности. Тело было отделено от души, противопоставлено ей и даже объявлено ее врагом. Отныне оно должно быть скрыто от глаз, а любые телесные удовольствия – осуждены.

Пренебрежение к телу хорошо видно на картинах того времени: фигуры людей часто изображены плоскими, карикатурными, детали их тел не прорисованы как следует; дети выглядят как пожилые карлики, женщины – традиционно безобразны.

Мог ли этот запрет не отразиться на психическом и психофизиологическом здоровье человека, его духовно-интеллектуальном развитии?

Выше мы уже говорили о том, что человеческое тело в том виде, в каком мы его имеем сейчас, созидалось природой в результате длительной и сложной эволюции. На протяжении сотен тысяч лет человек был естественно-бытийным. Способность воспринимать собственное присутствие в бытии давала людям возможность принимать мир, осознавать его как реальность, получать о нем первичные сведения. Телесное бытие – исходная точка, начало развития человека. Любое ограничение телесности разрывает связь с этим началом и становится препятствием для самого процесса познания. Вот почему широкомасштабное преследование телесности в Средние века привело к тому, что европейский мир надолго погрузился в глубочайший застой, деградацию и его медленное выздоровление длилось вплоть до начала эпохи Возрождения.

Раз уж человеческое тело обесценили и объявили изгоем, ведать вопросами бытия было поручено разуму. И разум ревностно взялся за работу.

Интерпретируя библейские и античные произведения, средневековые авторы разработали философскую систему – схоластику, основной задачей которой стало создание убедительных доказательств бытия Божия, обоснование религиозных догм и оправдание христианской религиозной системы, управлявшей обществом.

Всецело полагаясь, с одной стороны, на Священное Писание, а с другой – на логику Аристотеля, схоластика утверждала, что основными инструментами познания истины являются человеческий ум и вера. Причем уму в этом процессе принадлежала решающая роль – именно он способен подвести человека к той черте, за которой возможно чистое, непосредственное понимание истины, постижение Бога.

К X веку, во времена интеллектуального подъема, массового возникновения университетов и новых наук, схоластика стала доминирующей формой научного и религиозного мышления. Согласно схоластическим представлениям, истинное Бытие (высшее, горнее, в отличие от низшего, дольнего) принадлежит исключительно Абсолюту, и ничто, кроме Абсолюта, не могло обладать статусом по-настоящему реального – ни Творение (то есть созданный этим Абсолютом мир), ни сам человек. Что это значило? А то, что истинное Бытие недоступно для обычного (грешного) человека. (Сравните с простым и ясным мировосприятием индоарийца: «Солнце – мой глаз. Ветер – дыханье. Воздух – душа. Земля – мое тело».) Чтобы обрести бытие, по мнению схоластов, надо всеми силами к нему стремиться, и прежде всего с помощью упорной умственной деятельности, изучения Священного Писания, чтения философских трудов и, конечно, веры. Лишь проделав этот невероятно сложный путь, человек познает подлинную бытийность.

Таким образом, мир Абсолюта был вынесен схоластами за пределы ощущений, и при этом именно сверхчувственный, незримый мир воспринимался как единственно ценный и достойный внимания, а любые другие идеи и концепции объявлялись ересью.

Сотни и тысячи умнейших европейцев на протяжении столетий занимались напряженной интеллектуальной работой по моделированию, усложнению, шлифованию фантастического виртуального пространства, полного абстрактных понятий и условностей, допущений и двусмысленностей, догм и наукообразных доказательств. Окончательно уйдя от естественной языческой бытийности, от собственной природы, от полноценной жизни, жители Средневековья вынуждены были порождать эту виртуальность с помощью собственного воображения.

К сожалению, у интеллектуалов того времени не было другого пути. Создаваемая ими коллективная виртуальность была исторической необходимостью, новым жизненным пространством, ведь, в отличие от языческого мировоззрения, в котором бытие было единым для всех, «схоластика предполагала наличие высшей и низшей реальностей, и связь между ними как раз определялась именно посредством virtus»[14]14
  Дубовицкая Д. А. Семантика понятия виртуальности в рамках историко-философского аспекта // Социально-экономические явления и процессы. – № 3 (37). – Тамбов: Тамбовский гос. ун-т им. Г. Р. Державина, 2012.


[Закрыть].

Отрекись от мирского, не верь тому, что видят твои глаза и что чувствует твое тело, забудь об этом и думай о Боге, живущем в твоем воображении, зубри латынь, штудируй догмы и бесконечно молись – вот буквальный смысл установки, которую на протяжении целого тысячелетия внушали европейскому обществу отцы католической церкви, теологи и схоласты.

И общество со страхом и рвением следовало наставлениям теологов-схоластов, тем более что дополнительным (и, надо заметить, вполне убедительным) мотивом для принятия такой установки был костер инквизиции.

И лишь неосознанные судорожные порывы общества, такие как праздничные карнавалы, «дни дураков», площадные театры и шуточные народные песни, в которых посредством гротеска, гиперболы и скабрезного юмора выражалась нереализованная любовь к телесности, были спасительной бытийной отдушиной в те мрачные века.

В итоге средневековая схоластика заложила фундамент для формирования нового мировосприятия, и именно на этом фундаменте впоследствии была выстроена стена, по одну сторону которой осталось человечество с его мышлением в бездонном виртуальном пространстве, по вторую – отвергнутая телесность с ее естественной бытийностью, данной в ощущении.

Упражнение 6. Бытийное – виртуальное

Сядьте, примите удобное положение, закройте глаза, успокойте дыхание. Постарайтесь отвлечься от мыслей. Сконцентрируйте внимание на потоках ощущений, идущих от тела. Войдите в уже знакомое вам состояние духовно-телесной бытийности, задержитесь на какое-то время в нем.

Откройте глаза и попытайтесь быстро вспомнить любую запомнившуюся вам жизненную ситуацию, в которой вы побывали недавно. Проанализируйте в общих чертах ваше отношение к ней и к своему поведению. Обратите внимание на разницу в ощущениях между осознанием себя (состоянием бытийности) и рефлексией по поводу своих действий.

В состоянии духовно-телесной бытийности вы могли почувствовать некоторое умиротворение, уют, тепло. Созерцание не поглощает энергию сознания, потому что бытийное отражает сознание, как зеркало, и энергия возвращается к душе, питая ее и принося ощущение комфорта.

Об этом свойстве бытийного отражать сознание знали древние мистики. Медитируя, успокаивая ум и останавливая мыслительную деятельность, они достигали состояния абсолютного блаженства, когда вся энергия сознания возвращается к ее источнику.

Что же произошло, когда внимание переключилось на воспоминания о прошлом? Энергия сознания перестала возвращаться к вашему «Я», произошел ее отток, поэтому вы могли заметить легкий дискомфорт. Даже если виртуальное не связано с негативными воспоминаниями, оно все равно негативно, поскольку потребляет энергию сознания.

Cogito как официальный статус виртуальности

Смутные времена сменяются расцветом. Так было всегда, и так будет до тех пор, пока человечество, усовершенствовавшись, не научится с помощью разума контролировать эту синусоиду.

В конце XV века в Европе началась эпоха Возрождения. Стряхнув с себя ветхое рубище Средневековья, не контролируемая более церковью наука о бытии пошагала по своему тернистому пути дальше в поисках того, чего человечество лишилось отчасти благодаря ее возникновению.

С наступлением новых времен страх перед костром инквизиции рассеялся, а с ним одна за другой стали исчезать многие иллюзии и предрассудки, ранее считавшиеся аксиомами. Тело человека было реабилитировано, и художники с поэтами принялись вдохновенно его воспевать. Искусство вновь прониклось любовью к природе, наука – стремлением к объективности, а философия – уважением к античному антропоцентризму.

На протяжении эпохи Возрождения философия, как могла, пыталась очиститься от средневекового догматизма, и все же тысячелетие схоластики давало о себе знать. Новая философия не пожелала опуститься до театрально-карнавального бунта против безжизненной схоластической виртуальности, и уж тем более не могла себе позволить выглядеть примитивнее своей средневековой предшественницы. Она все еще находилась во власти старых методов, хоть теперь и была всецело обращена к человеку.

В XVII веке произошло эпохальное в истории онтологии событие: великий французский ученый и философ Рене Декарт определил критерии бытийности человеческого «Я» тезисом cogito ergo sum и этим задал тон новой европейской философии.

На русский язык выражение часто переводят как «мыслю, следовательно, существую», но это несколько упрощенный перевод. В действительности под термином cogito Декарт подразумевал не только мышление, но и весь процесс познания, включающий опознавание, понимание, сомнение и особенно рефлексию – способность человека анализировать свои переживания, собственную личность (cogito me cogitare). Человек видит, ощущает, исследует, осмысливает, представляет мир, в то же время наблюдая и за самим собой, – вот что такое cogito.

Декарт неоднократно подчеркивал, что выражение cogito ergo sum не является умозаключением, выводом; оно лишь «первое и вернейшее из всех познаний», первичная достоверность, отправная точка, с которой, по его мнению, должна начинать свой путь философия.

Для объяснения своего тезиса Декарт предложил идею о том, что человек состоит из двух субстанций – физической (res extensa) и духовной (res cogitans), которые не пересекаются друг с другом. Согласно этой идее, человеческое «Я» – духовная субстанция, осуществляющая процесс cogito, существует вне телесного бытия.

Отсюда следует, что, по Декарту, для человеческого «Я» невозможно никакое присутствие в физическом бытии. Эквивалентом присутствия для него является значение. Само собой, значение нельзя потрогать руками, зато его можно ухватить разумом и затем проделывать с ним любые умственные манипуляции.

Тезис Декарта трудно было опровергнуть. Правда, при рассмотрении параллельных субстанций тут же возникал вопрос: если эти две субстанции не пересекаются, то как вообще человеческий ум, относящийся к мыслящей субстанции, может что-то знать о физическом мире? Этот вопрос стал причиной постановки так называемой психофизической проблемы. Известно, что тело влияет на душу, вызывая в ней ощущения, чувства, страсти и т. д., а душа влияет на тело, заставляя его двигаться и работать. Но каким фантастическим образом душа преодолевает расстояние между духовным и физическим? Как душа и тело соотносятся друг с другом? Наука до сих пор не нашла на это окончательного ответа.

Если внимательно посмотреть в корень психофизической проблемы, напрашивается еще один фундаментальный вопрос: как вообще душа, живя исключительно в духовной сфере, узнает о материальном существовании? Пытаясь ответить на этот вопрос, Декарт ввел философскую концепцию так называемых врожденных идей. Он предположил, что некоторые истины (такие как очевидность существования) имеются в сознании человека еще от рождения. Душа каким-то чудесным образом изначально знает о существовании тела. То есть для того, чтобы заявить: «Я мыслю, следовательно, существую», необходимо иметь врожденное представление о бытии, иначе тезис будет бессмысленным.

Если бы Декарт присовокупил концепцию врожденных идей к своему тезису, то тезис выглядел бы как логический парадокс: «Я существую, поэтому способен мыслить. Я мыслю, следовательно, существую». Это заключение тоже не решало бы психофизической проблемы, но зато оно было бы справедливым. Однако, по мнению Декарта, в таком дополнении не было необходимости, поскольку врожденное знание о бытии относится к «простейшим понятиям», к тому, что само собой разумеется. Таким вполне остроумным образом Декарт вынес бытийность человека за скобки психофизической проблемы.

Провозгласив свой тезис как аксиому, Декарт сделал вывод, что ключом к познанию бытия является понимание, а мерой бытия должно служить значение. Этим он нивелировал базисную, универсальную ценность феномена ощущения. Как справедливо заметил немецко-американский философ Ханс Гумбрехт, Декарт «впервые поставил онтологию человеческого существования как res cogitans в открытую безраздельную зависимость от способности мышления»[15]15
  Гумбрехт Х. Производство присутствия: чего не может передать значение. – М.: Новое литературное обозрение, 2006.


[Закрыть].

Говоря об иконографической традиции XV века изображать мир как плоскую поверхность, Гумбрехт акцентирует внимание на аллегорической фигурке на краю картины, символизирующей человечество. Эта фигурка, «эксцентрически размещенная по отношению к миру, есть чисто интеллектуальное, бестелесное существо. Она, так сказать, позволяет себе быть чисто интеллектуальным существом, потому что единственная функция, которая ей назначена, – быть наблюдателем мира, а для такой функции, очевидно, достаточно чисто познавательных способностей»[16]16
  Там же.


[Закрыть].

Упражнение 7. Я и мое тело

Встаньте и закройте глаза. Прислушайтесь к телесным ощущениям. Чтобы усилить приток сенсорных импульсов, поочередно напрягите и расслабьте мышцы во всем теле, пошевелите пальцами ног и рук, несколько раз втяните и выпятите живот. После этого не спеша пройдитесь по телу «лучом сознания» с ног до головы и обратно, как вы это делали в упражнении 3.

А теперь сосредоточьтесь и попытайтесь понять, в каком месте тела находится ваше настоящее «Я» – душа. Где она? В голове? В сердце? А может, равномерно распространена по всему телу?

Чем меньше человек бытиен, тем больше его «Я» удалено от собственного тела. Как правило, центр самоощущения он обнаруживает у себя в голове, а по отношению к телу чувствует себя посторонним наблюдателем. Данное упражнение помогает это осознать.

Вся западная онтология, начиная с XV века и вплоть до наших дней, развивалась, в большой мере отталкиваясь от тезиса Декарта, и все это время взгляды философов продолжали оказывать влияние на общественное мировосприятие.

Со временем cogito-понимание утвердилось в качестве естественной формы существования человека в искусственной среде[17]17
  Кутырев В. А. Бытие или ничто. – М.; Берлин: Директ-Медиа, 2015.


[Закрыть], виртуальность окончательно обрела статус основного жизненного пространства, а сам человек назначил себя властелином этого пространства. «Поскольку человек стал в своем существе субъектом, бытийность – эквивалентом представленности, а истина – достоверностью, постольку человек теперь в принципе распоряжается всем сущим как таковым, ибо сам задает меру бытийности всякого сущего»[18]18
  Гуревич П. С. Проблема человека в западной философии / Общ. ред. Ю. Н. Попова. – М.: Прогресс, 1988.


[Закрыть].

Декартова идея деления человека на независимые друг от друга мыслящую и физическую субстанции со временем так популяризировалась, что большинство людей неосознанно проводят невидимую черту между телом и разумом, отдавая, разумеется, предпочтение разуму, как хозяину бытия, способному понять его суть. Эта «ситуация с пониманием является типичным примером амбивалентного состояния современной духовности. С одной стороны, в ней прослеживается стремление сохранить целостность человеческого духа, предотвратить его превращение в чистую “знательность”, в информацию – и спасение видится в переходе от познания к пониманию, а с другой – понимание начинает подменять генетически более фундаментальные пласты человеческого бытия – чувственность, переживание, душу»[19]19
  Кутырев В. А. Указ. соч.


[Закрыть].

Так изначально разумные идеи и благие намерения выдающегося ученого и философа Декарта окончательно узаконили виртуальность и привели к усилению разрыва человека с бытийностью.

Культ разума и туман метафизики

Что важнее в познании бытия – разум или опыт? Ответ кажется очевидным: и то и другое! Между тем этот вопрос долгое время оставался открытым, и особенно много споров вокруг него было в XVIII веке, когда люди увлеклись процессом познания, сделали его источником веры в светлое будущее.

Пройдя сложный путь от естественно-бытийного язычества до религиозной схоластики, оказавшись в глухом экзистенциальном тупике и, наконец, до известной степени освободившись от власти предрассудков, они явственно увидели перед собой новое направление – путь разума.

После смерти Декарта, подарившего человечеству рационалистический взгляд на мир, его идеи были с энтузиазмом подхвачены учеными из разных стран. Среди них было немало выдающихся умов, таких как Лейбниц, Спиноза и др. Вооружившись математикой, логикой, дедукцией, они углубились в исследования, которые вскоре разделились на два направления: научный метод познания бытия и новую (теперь ее называют классической) метафизику.

Наступил век научных открытий и интеллектуальных споров, энциклопедий и справочников, переосмысления морали и зарождения атеизма. Никогда еще человечество не верило с таким трепетом и восторгом в силу знаний, как это было в век Просвещения. Для интеллектуалов и мечтателей наступило время эйфории. Научный и философский поиск сопровождала великая надежда (и даже предчувствие), что не за горами тот день, когда разум поможет человеку обрести исчерпывающее представление о мире, и на основе этого представления можно будет построить идеальное утопическое общество.

Новый научный метод – рационализм (от лат. ratio – «разум») – основывался на использовании разума в качестве ведущего (а в радикальном рационализме – единственного) метода познания мира. В XVIII веке он представлял собой типичное герменевтическое мышление, то есть относящееся к ощущению, не переработанному разумом, как к чему-то субъективному, недостоверному. Опыт – это не более чем фантазия, если он не зафиксирован на бумаге в виде строгой формулы. Более того, рационалисты считали, что настоящее знание вообще невозможно получить из опыта: оно выводимо только из разума, ибо разум – это не просто инструмент познания, а незыблемая основа бытия. Разум в таком виде, в каком он дан человеку природой, – всесилен.

Мог ли в таких условиях кто-нибудь вспомнить о бытийности как феномене присутствия, данном в ощущении? Нет, после широкого признания тезиса Де-карта это понятие обессмыслилось как для ученого, так и для философа, а потому осталось за пределами исследовательских интересов. Бытийность не могла использоваться в процессе познания в качестве инструмента: она не соотносилась ни с математикой, ни с метафизикой значений, ее нельзя было изложить в виде формулы. И если во времена Средневековья телесные ощущения порицались как греховные, то теперь они были признаны просто недостоверными.

Рационализм и метафизика обрели популярность, а образование стало престижным и модным, поэтому процесс просвещения, обогащения новыми знаниями подхватился обществом и широко распространился по многим государствам. Короткая, но яркая эпоха Просвещения дала миру такие имена, как Вольтер, Руссо, Дидро, Монтескье, Кант и многие другие. Эти выдающиеся люди разработали новые философские концепции, создали новую терминологию и внесли огромный вклад в формирование современного мышления.

В то же время некоторые мыслители (большей частью английские) придерживались и другого взгляда на метод познания. Основой познания они считали не разум, а опыт. Ведущей познавательной способностью они полагали не мыслительную, а сенситивную – то есть ощущения.

Выше я писал о Протагоре и сенсуалистах, утверждавших, что «нет ничего в разуме, чего не было бы в чувствах». На этих же идеях базируется эмпиризм – он признает главным источником знания чувственный опыт.

Эмпирики уверенно называли свой метод научным. Они яростно отвергали идею врожденных истин, из которых с помощью разума выводится содержание знания. Так же как рационалисты и представители метафизики, они отрицали схоластику Средневековья, но, в отличие от рационалистов, их подход не только не умалял роль телесных ощущений, а, напротив, – ставил в основу метода.

Еще до начала научной революции основоположник эмпиризма английский философ Фрэнсис Бэкон предупреждал о присущих разуму стереотипах мышления, которые препятствуют познанию. Желая подчеркнуть их неуловимость и силу власти, он называл их призраками. Так, под «призраками площади» он имел в виду ложные убеждения и словесные обороты, которые «устанавливаются согласно разумению толпы» и «удивительным образом осаждают разум». А ошибочные представления об устройстве действительности он называл «призраками театра». Бэкон явно опережал время, одним из первых увидев суть виртуального мира.

Последователь Бэкона Томас Гоббс отвергал идею Декарта о мыслящей субстанции как сфере, отделенной от тела и не пересекающейся с ней. Будучи одним из ранних материалистов, задолго до возникновения нейробиологии он впервые назвал мысль материальным феноменом. Другой известный эмпирик Джон Локк объяснил, как в результате абстрагирования от воспринятого телом ощущения в голове человека возникают идеи. Разум он называл изначально чистым листом (tabula rasa), на который записывается информация, отраженная органами чувств. Таким образом, он первым показал, как человеческий разум сам в себе формирует виртуальное пространство. Локк также отвергал утверждение Декарта о том, что основным признаком души является мышление (а вместе с этим отвергал метафизику), но в то же время соглашался с тем, что самая достоверная истина – это интуитивная истина нашего собственного существования.

Однако смелые гипотезы мыслителей не сумели изменить общественного мировоззрения. Несмотря на все это многообразие научных мнений и освобождение от религиозных предрассудков и догм, в эпоху Нового времени человеческий разум не достиг той цели, которую перед собой ставил. Он по-прежнему блуждал в сумерках и, приходя к новым умозаключениям, то и дело попадал в им же создаваемые ловушки.

Как-то раз, для того чтобы продемонстрировать успехи разума в понимании бытия, французский просветитель Дени Дидро и его друг, известный математик Жан Лерон Д’Аламбер, поставили перед собой задачу создать единую энциклопедию наук, искусств и ремесел. В ней они решили собрать самые современные научные знания о мире, составить единый онтологический поэтажный план, чтобы, рассмотрев предмет бытия с разных точек зрения, увидеть, наконец, его истинное значение во всей полноте. На деле же вместо колоссального исчерпывающего трактата, созданного коллективными усилиями большого количества авторов, имеющих единую цель, получился многотомный сборник противоречащих друг другу статей, из которых невозможно сделать общих выводов.

Уже в те времена некоторые философы предчувствовали, к какому кризису познания может привести философия, основанная исключительно на спекулятивном, оторванном от опыта мышлении. Тот же Дидро в диалоге «Сон Д’Аламбера» изображает своего друга-математика в ироничной форме: охваченный кошмаром ученый бредит отвлеченными метафизическими идеями, которые по пробуждении разоблачает доктор-материалист, выражающий мнение автора. Похожий посыл мы находим и у Франциско Гойи в его знаменитом выражении «Сон разума рождает чудовищ», где sueco (в переводе с исп. – «сон») обозначает также и мечты, грезы.

В конце концов заблуждения разума привели к тому, что в обществе, ожидавшем от мыслителей быстрых и эффективных решений, действительно начал назревать кризис иллюзий, который впоследствии стал одной из причин глобальных революционных изменений в Европе.

Знания, не рожденные опытом, матерью всякой достоверности, бесплодны и полны ошибок.

Леонардо да Винчи

Почему идеалы эпохи Просвещения так быстро рухнули? Почему усилия мыслителей не привели к возникновению разумного миропонимания и идеального общества?

Говоря словами Канта, разум человека – заложник собственной странной судьбы: он пытается ответить на нескончаемые вопросы, навязанные его собственной природой. Оторвавшись от телесности, возомнив себя всемогущим, этот блудный сын отправляется на поиски истины в мир формул и абстракций, «к условиям, все более отдаленным» от реального бытия. Он находит там умозаключения, лежащие за пределами всякого опыта, а значит, вызывающие очередные сомнения и новые вопросы, и «вследствие этого разум погружается во мрак и впадает в противоречия»[20]20
  Кант И. Критика чистого разума / Пер. с нем. Н. Лосского. – М.: Эксмо-Пресс, 2015.


[Закрыть].

Философствующий разум так и не свернул окончательно с пути метафизики. Идя по нему, мыслители регулярно с удивительной категоричностью продолжали оспаривать и отрицать друг друга. Они создали авторитетные учения, но, несмотря на размах и убедительность их концепций, значимость большинства из них остается сомнительной. Если два мыслителя, которых мы считаем великими и даже гениальными, имеют противоположные точки зрения, критикуют и категорически отрицают друг друга, то не значит ли это, что по крайней мере один из них ошибается?