Текст книги "Тайны северной земли"

Млители

Дверь облюбованного нами дома была открыта нараспашку. Внутри, как и предполагалось, никого не оказалось. Я зажёг толстую сальную свечу и осмотрелся. Здесь, должно быть, жила большая семья. Это можно было определить по количеству неубранной посуды. Создалось впечатление, что из дома вышли только что, а не покидали жилище второпях и тем более не готовились к уходу. Недопитые глиняные кружки с напитком, небольшой открытый бочонок с вареньем. Разломанный, но уже высохший хлеб лежал неровными кусками в деревянном корытце. Его ещё не успели растаскать мыши, значит, люди были здесь совсем недавно. Вдоль одной стены располагались бревенчатые полати в два яруса, на них были накинуты тёплые шкуры. По ширине полатей можно было предположить, что здесь размещалось на ночлег человек десять, не меньше. В доме было чисто, пол не так давно вымыт и выскоблен, на окне висела аккуратная льняная занавеска, на полу лежали несколько коровьих шкур. Этот дом явно любили, все здесь было пропитано уютом, и просто так бросать такое место не захотелось бы.

В одном углу находилась печь, сложенная из камней и глины, которая уже успела остыть. Рядом с печью был брошен ворох хвороста и несколько поленьев. Посреди комнаты лежала сиротливая тряпичная кукла, будто только что выпавшая из детских ладошек.

Я запер дверь изнутри на массивный деревянный засов. Старуха крикнула собаке:

– Коч, Града, булдом канапертили.

Града подошла к двери и тяжело рухнула на пол, опустила морду на широченные лапы и изобразила тоску в глазах, всем своим видом показывая, что ей не нравится задание быть сторожем.

– На каком языке ты разговариваешь с собакой? – спросил я колдунью.

– Это древнее наречие Сефкелов. Я и моя собака ещё помним этот забытый могущественный язык. В нём одно слово может переломать все твои кости.

– А сколько же ты зим смотришь на этот мир?

– Как мне ответить тебе на этот вопрос? Очень давно, раз я знаю мёртвый язык моих предков. А теперь не мешай мне. Есть один вопрос, в котором нужно разобраться сейчас же.

Альфия снова возилась с ранами Хордиса. Он сидел на полатях с довольной улыбкой. Девушка ухаживала с такой теплотой и заботой, что он не ощущал боли и потому был счастлив от её прикосновений. Давно я не помню его таким. Его внешняя мужественность и твёрдость сменилась юношеской беззаботностью и романтизмом. На него было приятно смотреть, он пребывал в состоянии лёгкой эйфории, что проще называется влюблённостью. Может быть, это их общая судьба?

Я подошёл к печи, бросил в неё пучок хвороста, который поджёг с помощью кремниевого искрителя. Весёлое пламя заплясало на сухих ветках. Потом положил в оживший очаг более толстые поленья, набрал из кадки в небольшой котёл воды и повесил посудину на печной крюк, позволив огненным языкам облизывать дно и стенки сосуда.

Ворона облюбовала себе место сверху, на подвешенном шесте, куда прежние хозяева развешивали предметы нужные в хозяйстве – деревянные ковши и ухваты. Птица внимательно наблюдала за моими действиями, вращая головой в ту сторону, куда я направлялся. Когда в печи треснул горящий сучок, обугленный кусок его отскочил и попал в мои волосы. От рождения они у меня вились волной, и мне было трудно отыскать этот уголёк. Ворона спорхнула с шеста и прямо налету клювом вытащила сучок из волос, уронила его на пол и вернулась. Я был удивлён её действием. От питомцев Хельды, оказывается, больше пользы, чем неприятностей, как мне казалось раньше. Я посмотрел на птицу и улыбнулся. Она отвернулась в сторону.

Колдунья сидела за столом, перед ней лежало знакомое серебряное блюдо, в него она насыпала горкой печную золу. Чёрной горящей свечой она водила по кругу. Расплавленный воск капал на пепел. Её сморщенное лицо было напряжённым. Затем она цокнула языком и достала из кожаных ножен потемневшее от времени лезвие с рукоятью из оленьего рога, украшенной большим полупрозрачным аметистом фиолетового цвета. Нож был явно жертвенный и очень старый.

Колдунья водила лезвием по пеплу, вычерчивая какие-то магические знаки. В тихом доме было слышно, что она произносит заклинание:

 
Пепел прогоревший,
В серебро осевший,
Воском закреплённый,
Мною воскрешённый,
Говори открыто,
Что в тебе зарыто.
Жжёное полено,
Прояви из тлена.
 

Хельда дунула на пепел, пыльное облачко разлетелось в стороны, а на блюде осталась фигурка из склеенного воском пепла. Очертаниями фигурка походила на человека, но странного телосложения. Старуха повернулась к собаке и сказала:

– Града, коч, коч булдом, коч канапертили.

Собака поднялась на передние лапы и уставилась на дверь. Я спросил у колдуньи, что она делает, на что та ответила:

– Хотела узнать, куда делись люди, которые сделали эту золу, но она молчит, съешь её собака! Зато подсказала, что у нас будут гости.

С мыслями о неизвестных гостях я приготовил на ужин мясной суп с добавлением дроблёного овса из запасов хозяев дома. А ещё нашёл и бросил в варево пряные травы и небольшую луковицу. По дому плыл запах вкусной похлёбки. Альфия поставила на стол плошки и ржаные лепёшки.

Мы поужинали, остатки еды по привычке достались Граде и вороне. Альфия помыла в корыте с водой плошки, Хордис прилёг на полати. Ему уже было лучше, на щеках появился румянец, а в глазах – блеск. Хельда посыпала у порога белый порошок из мешочка. Видимо, это была защита от непрошеных гостей.

Домашнее тепло растекалось внутри тела, захотелось спать, но не давали покоя мысли о незнакомцах, которые должны были скоро появиться. В этот момент Града зарычала у дверей. Мы напряглись, колдунья взяла в руку клинок, второй – схватил Хордис. Было очень тихо… Только собака, уставившись в дверь так, будто её не существует, словно видела пришельцев снаружи и едва слышно рычала. Никто не стучал, никто не скрёбся, но Града не могла ошибаться.

Не выдержав напряжения, Хордис подошёл к створке и прислушался к звукам снаружи. Альфия повернулась ко мне и спросила шёпотом:

– Может, нас хотят окружить или, вообще, поджечь дом?

Ни звука не было слышно, и это нам не нравилось. Хордис протянул руку к засову, чтобы выглянуть наружу, но в этот момент раздался тихий стук. Хорд откликнулся:

– Кто там?

Через непродолжительное время снаружи зазвучал очень низкий и какой-то грудной голос:

– Откройте, ничего не бойтесь.

– Назови своё имя и причину, по которой пришёл.

– Млители. Не бойтесь нас. Мы увидели свет в окне и решили предупредить вас.

– Предупредить? О чём? И сколько вас? – Хордис был непреклонен.

– Нас двое. Мы хотим предупредить вас об опасности.

Хордис отвёл в сторону засов и отпрыгнул вглубь комнаты, держа наготове клинок. По мере того как расширялся зазор в дверях, глаза наши округлялись… Мы увидели существо с очень широкими плечами и длинными до колен руками. Фигура двинулась вперёд, и при свете уже можно было лучше рассмотреть гостя.

Это было и не животное, и не человек, скорее даже в нём присутствовало и то, и другое. Всё тело было покрыто короткой серебристой шерстью, ноги были очень короткими, зато ступни просто невероятного размера, как три человеческие. Руки из-за коротких ног казались очень длинными. Голова немного приплюснута сверху, вместо носа были небольшие отверстия ноздрей, а уши совсем маленькие, меньше чем у ребёнка. Лицо, как и тело, поросло шерстью, поэтому рот едва различался тонкой полоской. Больше всего внимание привлекали глаза существа, они были просто огромными, буквально в половину лица, и ярко-синего цвета. Рост у существа был ниже пояса взрослого человека.

Непростительно было бы ждать от такого, на вид очень доброго гостя опасности. Хотя… мы ещё недостаточно познакомились, чтобы доверять. Другое, такое же существо, стояло за спиной первого. Гость заговорил своим низким грудным голосом, и стало непонятно, как такой объёмный голос помещается в таком небольшом теле:

– Мы – Млители. Разрешите войти. Нас не нужно бояться.

Хельда подошла к Хордису, подпёрла руки в бока и произнесла:

– Если вы пришли со злом, вы не сможете переступить эту полосу, так что будьте осторожны, не поджарьте свои пятки.

Млитель, не мешкая, прошёл в комнату, следом зашёл и второй. Они прошлёпали своими огромными ступнями к столу и с усердием, как это делают маленькие дети, забрались на лавки. В мерцании свечи их синие глаза имели какое-то необыкновенное свечение, так могут сиять некоторые звёзды. А серебристая шерсть блестела, словно радужный перламутр. От них исходила аура спокойствия, будто эти существа даже не представляют, что есть такие понятия, как зло, зависть, ненависть, а сами пропитаны любовью, заботой и добротой:

– Здесь опасно оставаться, вам нужно поскорее уйти.

– А кто ты такой, загрызи тебя блоха, чтобы указывать? – возмутилась Хельда.

– Я уже говорил, мы – Млители. Присматриваем за этой деревней. Мы здешние смотрители, душа этого селения.

– Тогда отвечайте! Где люди? Где животные? Куда все пропали? – не успокаивалась колдунья.

– Людей под угрозой жизни увели и скот забрали.

– А где же был ты, смотритель деревни? Почему жителей забрали, а тебя нет? Заноза в твой язык!

– Я был в соседней деревне у этого Млителя, помогал ему найти пропавшее стадо. Когда вернулся, все жители исчезли, но осталась одна девочка, которая спряталась в сарае и рассказала мне, что тут произошло.

– Значит, ты помогаешь другому, а в это время у самого случается несчастье? И где же эта девочка? Что она рассказала тебе? – ведьма недоверчиво разглядывала гостя.

– Да, я помогал… Видимо, всё было специально подстроено. Девочку мы увели в соседнюю деревню, но я обещал, что найду её семью. Она сказала, что пришли демоны в обличии волков, но говорили человеческими голосами, требовали, чтобы люди шли с ними, угрожали смертью. У жителей деревни не было выбора. Без меня с демонами они бы не справились.

– Ты знаешь, куда увели их?

– Девочка слышала разговор демонов, они радовались, что хозяин будет доволен. Хозяин по имени Роквун.

Услышав это имя, Хельда стукнула клюкой в пол, и всё задрожало. Опять это имя! Опять колдун Роквун переходит им дорогу! Хельда взяла себя в руки и спросила Млителя:

– Где искать его? Вы знаете, куда нужно идти?

– Мы никогда там не были, знаем лишь, что логово его где-то далеко на западе.

– Проклятый Роквун! Мы ищем его.

– Значит, у нас один путь. Мы пойдём с вами, чтоб вернуть своих жителей.

Млители пообещали нам дать в дорогу еду. Лошадей у них не было, в Брифконии – это большая редкость, которую могли себе позволить только самые состоятельные люди. Млители попрощались с нами до утра:

– Отдыхайте спокойно, мы будем рядом, и вам ничего не грозит. Утром, как только соберёмся, отправимся в путь и найдём злодея Роквуна. Мы очень рады, что вы пришли к нам.

И всё же зола ответила колдунье, только устами гостей. Можно было спокойно отдыхать, демоны не суются в деревни, где есть Млители, они их боятся. Млитель – это своеобразный оберег для жителей и скота, посевов и построек. Это, как домовой в жилом доме, защитник, сторож.

Анрифта

Солнце уже протянуло длинные тёплые пальцы в окно, когда мы проснулись. Погода баловала нас. Обычно в это время уже хлестали холодные дожди, но сейчас было тепло и сухо. Высоко в небе проплывали караваны улетающих птиц. Они жалобно курлыкали, прощаясь с родными краями до будущей весны, и от этого становилось невыносимо тоскливо. Верхушки берёз начали покрываться позолотой, а значит, в природе наступило время метаморфоз.

Хордис проснулся бодрым и весёлым. Это был прежний Хордис, но сейчас от него исходило особенное воодушевление и тепло.

– Ну что, Вейк, бежим на озеро? Искупаемся?

Альфия запротестовала:

– А я? Я тоже хочу окунуться, возьмите меня с собой.

– Ну хорошо, Альфи, если ты не боишься холодной воды, то вперёд. Надеюсь, Хельда сможет приготовить что-нибудь вкусное без всякого колдовства.

– Ладно уж, идите, обещаю, что змей с лягушками лопать вам не придётся. Откуси щука вам нос!

Я заметил, что ворона лежит на полу, перебирая задранными вверх лапками.

– Хельда! А что случилось с вороной?! Она что, заболела?

Старуха поковыляла к своей питомице, на ходу отрывая полоску от подола. Она подняла ворону, накрутила вокруг лап кусок ткани и заворчала:

– Идите уже, сама разберусь, съела, наверное, чего. Общипай собака ей хвост!

Мы вышли из дома, теперь на ярком свете можно было хорошо разглядеть деревню. Все дома были новые и добротные. У каждого из них находились хозяйственные постройки в виде хлева, сарая, амбара и сеновала. Это говорило о том, что в каждой семье было своё хозяйство. Узкая дорожка между домами, а потом через светлую берёзовую рощу уводила к озеру. Мы шли и болтали, смеялись и радовались.

Вода в озере была кристально чистой, мелкая рябь сверкала на солнце, словно чешуя большой рыбы. Окунувшись пару раз в ледяной воде, мы стали возвращаться обратно. Хордис и Альфия, как влюблённые голубки, ворковали, и я прибавил шаг, чтобы не мешать им своим присутствием.

Войдя в дом, я чуть не лишился чувств. На полу у печи в неестественной позе сидела обёрнутая в шкуру девушка. Вокруг неё лежали разбросанные вороньи перья, а ноги и руки незнакомки были связаны обрывками подола старухи. Её голова была опущена, волнистые чёрные волосы свисали водопадом до пола, и за этой завесой не было видно лица.

Хельда копошилась возле печи и не сразу заметила моего присутствия. Когда она обернулась, то от неожиданности уронила глиняную плошку, которая, ударившись о пол, вдребезги разлетелась. Старуха открыла рот и хотела что-то сказать, но в этот момент я понял, что сейчас может произойти нечто непоправимое. Нужно спасать ситуацию.

– Хельда, у всех нас есть свои тайны, некоторые из них невозможно скрыть. Мы заключили с тобой договор, и я сдержу своё слово даже ценой жизни. От тебя прошу того же и поверь мне, твою дочь мы можем спасти.

Хельда подошла к столу, села на лавку и тихо заговорила:

– Я не могла её оставить, взять её безумную тоже нельзя. Мне пришлось превратить её в ворону, потому что чары безумия действуют на человека, а не на птицу, но она не может всегда оставаться птицей, иногда её нужно возвращать в своё тело, иначе она умрёт. Сейчас я опоила Анрифту зельем, чтобы она не бесновалась. Я верю тебе, и мы сделаем, что обещали друг другу.

Девушка медленно подняла голову, её волосы раздвинулись и я увидел незабываемое лицо. Чёрные тонкие полумесяцы бровей обрамляли угольные, очень печальные глаза. Ресницы были настолько длинными, что отбрасывали полоски теней на молочно-белую кожу щёк. Вишнёвые пухлые губы на белом лице выделялись особенно чётко. Она была необычайно красива. От девушки просто невозможно было оторвать глаз, а её печаль казалась настолько глубокой, что в ней можно было утонуть с головой.

Старуха поднялась, взяла из мешка средний бубен, обвешанный перьями, и обратилась ко мне:

– Стой там и следи, чтобы не вернулись твои друзья.

Колдунья начала постукивать в бубен и читать заклинание:

 
Не бывает сажа белой,
Снег не может чёрным быть.
Небылицы станут делом,
Руки в крылья обратив.
Будет пусть огонь холодным,
И горячим станет лёд.
От земли ты будь свободной,
Поднимайся в небосвод.
 

Анрифта начала извиваться словно змея, лицо её исказила гримаса боли. Глаза наполнились слезами, было больно смотреть на эти мучения.

 
Пусть пером растёт живое,
Как на скалах ягель-мох.
Прорастает всё пустое,
Словно в полюшке горох.
Как неправда стала былью,
Забывай же все слова.
Будет истина под пылью,
Пока я ещё жива.
 

Хельда сильней застучала бубном, перья по его окружности развивались в воздухе, и он начал наполняться фиолетовым сиянием, тем самым свечением, которое мы когда-то видели в слюдяном окошке её лачуги.

Анрифта стала извиваться ещё сильнее, корчась от боли, по щекам катились крупные капли. Я заметил на коже её рук и ног чёрные точки, они увеличивались и стали вырываться сквозь кожу острыми шипами. Это было жуткое зрелище, колючки росли прямо изнутри. В то же время лицо девушки начало изменяться. Её красивые, вишнёвого цвета губы стали чёрными и начали вытягиваться в вороний клюв. Зрачки сильно сузились до размера горошины, и мне показалось, что остались только белки глаз. Сквозь кончики пальцев ног проросли кривые когти, а связанные руки покрылись длинными перьями и превратились в крылья.

Хельда стучала в бубен с нарастающей частотой над головой Анрифты, потом на секунду бубен замолчал… Потом колдунья ударила последний раз! Этот звук прозвучал, как раскат грома! Меня ослепила яркая, подобная молнии, вспышка!

Когда в глазах прояснилось, я разглядел лохматую шкуру на полу, под которой что-то шевелилось. Потом из-под шкуры появилась воронья голова. Старуха откинула шкуру, взяла в руки ворону и стала разматывать ей лапы.

Хельда подобрала с пола и бросила в огонь последние перья, когда в дом вошли Хордис и Альфия. Они ничего не заметили. Впрочем, они сейчас, вообще, мало что замечали, у них были свои интересы. Хельда заговорщически прошептала мне:

– Посмотри-ка на этих птенчиков. А я ведь могла в ту же ночь вылечить Хордиса, но не стала этого делать.

– Почему? Тебе нравится, когда люди мучаются от боли?! Бессердечная!

– Ничего ты не понимаешь, мальчишка. Я спасала его от другой болезни, и та болезнь гораздо страшней этих царапин. Есть силы, которые неподвластны чародейству, но способны вылечить душу. Эти силы нельзя контролировать, они сами врачуют… или губят. Теперь он на пути исцеления.

Мать – Земля, как же слеп я был, ведь колдунья с такими способностями могла за одно мгновение исцелить Хордиса, но она с самого начала знала, что глубокие шрамы в его сердце можно вылечить лишь ответным чувством. Ничего не предпринимая, Хельда направила в нужное русло отношения Хорда и Альфии, подтолкнула их навстречу друг к другу. Альфия, ухаживая за другом, загорелась взаимным трепетом. Да, эти силы, правда, способны совершать чудеса.

Завтракали мы тушёным картофелем с луком и хлебом, найденными среди хозяйских запасов. В деревянном бочонке обнаружили вкусный квас, которым запивали нашу нехитрую снедь. Конечно, перед уходом я оставлю хозяевам, если, конечно, они вернуться, плату в виде мешочка соли, за еду и ночлег, которыми мы воспользовались в их отсутствие.

Когда посуда была вымыта и сложена на полку, в дверь тихонько постучали. Вошли ночные гости, Млители. Очень необычные существа! С их присутствием в избе стало светлей. Этот свет распространялся не только от их серебристой шерсти, он будто лился изнутри, свет доброты, свет чистоты.

– Как говорили ночью, мы пойдём вместе с вами. Вот, мы принесли еду. Пожалуй пора в дорогу.

Мы были готовы. Ворона опустилась на плечо Хельды, Града с поклажей уже ждала на улице. Грустно было смотреть на опустевшую деревню. Совсем недавно здесь кипела жизнь: женщины вывешивали постиранное бельё, бегали и прыгали ребятишки, старушки разговаривали у колодца, а мужчины, усталые, возвращались с покоса. Покидая родную деревню, Млитель обернулся и с грустью кинул последний взгляд на пустые дома.

Остывающий воздух всё больше напоминал о приближении зимы. Лиственные леса покрывались ржавыми подпалинами, а трава под ногами превратилась в ломкую высушенную щетину. Наша дорога проходила по извилистой тропинке среди плоского луга, где мы вдруг начали находить обрывков ткани. Млитель определил в них метки, оставленные жителями деревни.

– По этим следам мы сможем найти моих жителей.

Мне же не давали покоя мысли о дочери колдуньи, Анрифте. Эта девушка, находясь в обличии птицы, всё время присутствовала рядом с нами. Я не знаю, как теперь поступить. Старуха отправилась с нами только ради неё, помогает нам из-за колдовского перстня. Но мне не хотелось оставлять её дочь вороной. В то же время, если я отдам кольцо, она может развернуться и уйти. Наверное, стоит пока оставить всё, как есть.

Вдалеке замаячил густой тёмный лес, и чтобы не проводить ночь в окружении зверей, мы решили не входить в него и остаться ночевать на лугу. Солнце уже катилось к горизонту, словно золотой шар по невидимому холму, и это значило, что пора разбивать лагерь.

Хордис наломал ветвей с высохшего дерева, и мы разожгли костёр. Хельда нашептала что-то Граде на ухо, и та отправилась в лес. Через некоторое время она вернулась с двумя большими зайцами в зубах. Однозначно, это, на вид злобное животное, всё больше мне нравилось. Снова на ужин у нас будет зайчатина, запечённая на костре. Млители расположились недалеко от костра. Тепло от языков пламени распространялись в холодеющем воздухе, и было очень приятно посидеть у огня. Разомлев, я начал петь запомнившуюся с детства мамину колыбельную, а Альфия достала из мешка свою дудочку и подыграла моей песне:

 
Ночь таинственно приходит,
День скрывается в тени.
Яркая звезда восходит,
Как осколок от луны.
Не беснуйся, злая сила,
И не вой в густую ночь.
Яркий свет луна явила.
Убегай, несчастье, прочь.
Утром солнышко увижу,
Поклонюсь его лучам.
Трели славных птиц услышу,
Сладкого зерна им дам.
Разбегутся злые тени,
С наступленьем ясна дня.
А теперь поспи маленько,
Крошка милая моя.
 

Ужинали мы вкусным зажаренным мясом. Млители почему-то отказались от еды. Они объяснили, что питаются лишь положительными чувствами. Уловив момент, когда Хордис и Альфия ворковали в сторонке, я обратился к колдунье:

– Хельда, скажи мне, если бы ты получила от меня колдовской перстень сейчас, ты бы оставила нас и вернулась с Анрифтой обратно?

– Ох, и короткая же твоя память, закусай тебя комар. Когда я увидела, куда вы идете, я поклялась, что доберусь до этого колдуна Роквуна, чего бы мне это ни стоило. Слово колдуньи – это непреклонная истина, назад дороги нет. А почему ты спрашиваешь об этом?

– Мне было больно смотреть на её мучения в момент превращений. Думаю, что мы не должны терзать её. Нужно обратить твою дочь в человеческое обличие и избавить от чар безумия. Ты можешь здесь приготовить нужное зелье, чтобы пролить его сквозь кольцо?

– Конечно, могу, всё необходимое у меня есть с собой. Я ведь – колдунья!

– Тогда сделаем это сейчас, и избавим Анрифту от недугов.

Хельда занялась приготовлением зелья: она достала из кожаного мешка несколько склянок с порошками, налила в небольшую глиняную плошку какую-то зелёную жидкость, затем начала щепотками сыпать порошки в эту жидкость. С каждой щепоткой в плошке что-то шипело и булькало, а с последней порцией из зелья, повалил белый дым, который стекал по краям сосуда и опускался вниз. Затем ведьма достала из мешка средний, в перьях, бубен и белый свёрток, а из костра вытащила тлеющую палку, в её руках палка вспыхнула ярким факелом, потом она отправилась в сторону тёмного леса. Ворона поднялась с земли и полетела за старухой. Я последовал за ними.

Хельда зашла в лес, освещая дорогу факелом, очутилась на небольшой полянке и что-то прокричала. С дерева на землю спорхнула ворона. Меня колдунья не могла видеть, я стоял поодаль в тени больших деревьев. Хельда подняла над головой бубен и начала в него постукивать костлявыми пальцами. В лесной тишине я различал слова заклинания:

 
Вейся, ветер, в чёрных перьях,
Разрушая силу чар.
Исполняйся, чему верю,
Разгорись в душе пожар.
Пусть же станет сажа чёрной,
Снег белеет на глазах.
Перестанешь быть вороной,
Превратятся чары в прах.
Что росло зелёным мохом,
Оголённым возродись.
Колдовство лети горохом,
Человеком ты явись!
 

Ворона стала увеличиваться в размерах, крылья и лапы начали походить на руки и ноги. Анрифта превращалась в человека, только вся была покрыта перьями, имела клюв. Жуткое зрелище – покрытая чёрными перьями, она была похожа на оборотня. Извиваясь словно змея, она каркала по-вороньи, но эти крики были ужасными, словно птицу терзала собака. Это были крики немыслимой боли.

Звук бубна нарастал… Когда старуха ударила в последний раз, сверкнула фиолетовая вспышка! Девушка затряслась, задрожала, отряхиваясь– и перья мигом слетели на землю. Анрифта предстала передо мной обнажённой. У неё была точёная фигура, бледная кожа, она мне показалась царицей, немыслимой красоты. Вороний клюв снова превратился в вишнёвые губы, а чёрные глаза наполнились глубокой печалью.

Хельда подняла с земли белый свёрток, развернула его. Он оказался платьем. Так значит, старуха, уходя из дома, всё-таки знала, что мы вернём её в прежний вид, потому и одежду прихватила. Колдунья надела платье на девушку, оно было длиной до самой земли, с тонким кожаным ремешком красного цвета и красивой вышивкой в виде цветов вокруг горловины.

Анрифта стояла неподвижно и будто не понимала, что происходит, а старуха тем временем достала из кармана перламутровый гребень, расчесала волосы девушки и оставила гребешок в волосах на затылке. В таком виде Анрифта ещё больше напоминала чужестранную царицу. Колдунья, не оборачиваясь ко мне, прокаркала:

– Ну что растопырил свои глаза, покусай тебя собака, готовь перстенёк, будем возвращать в себя мою красавицу, – по всей видимости, у колдуньи глаза на затылке тоже есть.

Мы пошли обратно. По пути я поглядывал на Анрифту, которая шла, как безвольная кукла, ничего не понимая, что происходит. Хельда вела её под руку. Когда мы подошли к друзьям, глаза их округлились.

– Кто это? – всё что только и смог произнести Хордис.

– Дочь моя, Анрифта. А вы, котята, видимо, и подумать не могли, что она всегда была рядом. Рты прикройте, мухи залетят.

Друзья мои так и остались стоять на месте в недоумении, а мы с Хельдой подошли к зелью в плошке. Я достал кольцо из потайного кармашка, а старуха достала вторую плошку из мешка. Передал перстень колдунье с уверенной мыслью в действиях и в полной уверенности, что чудо произойдет, и мы поможем Анрифте. Хельда стала переливать жидкость из одной ёмкости в другую через колечко. На этот раз оно стало ярко-алым, словно кровь, а струйка жидкости, протекая через кольцо, меняла цвет с зелёного – на молочный. Колдунья достала из мешка берестяной свиток, на котором были прожжённые насквозь непонятные значки, и начала читать над белой жидкостью со свитка:

 
Гром и молния, солнце и луна,
Прогоните проклятье от той, кто больна.
Снег и дождь, овёс и рожь…
Скоро песни запоёшь!
Пламень и вода, небо и земля…
Рухнут чары злого колдуна!
Камень и песок, запад и восток…
Там, где моё семя, там и мой цветок.
День и ночь – сын и дочь.
Злой недуг уходит прочь!
Север, юг – враг и друг.
Заклинаю вечный круг!
Кто найдёт, кто попьёт,
Исцеленье обретёт!
 

Хельда после заклинания бросила в плошку с зельем кольцо, потом подошла к Анрифте и вложила плошку в её ладони. Девушка смотрела на неё непонимающими глазами. Колдунья приказала ей пить, и Анрифта сделала несколько глотков. Я заметил, что глаза девушки начали закрываться, а сама она закачалась. Сообразив, что она теряет сознание, я подбежал к ней! Она начала падать. Я подхватил её в воздухе и прижал к своей груди. Тело её обмякло, глаза сомкнулись, но я почувствовал, как бьётся сердце – оно трепетало. Однажды мне пришлось держать в руках молодого оленёнка, его сердце трепетало точно так же, как сейчас сердце Анрифты. Только дыши, только живи, милая Анрифта!

Мы положили девушку на тёплые шкуры и хорошенько укрыли. Града подошла к ней и притулилась сбоку, положила голову на лапы, а в глазах у неё читалась человеческая печаль. Анрифта, только дыши, только живи…

Хордис подбросил толстых сучьев в костёр, чтобы ночью он ещё долго горел, и мы не замёрзли. Бояться нам было нечего, ведь с нами Млители, их Демоны недолюбливают, да и ночью они всё равно не спят, и если что-то произойдёт, сообщат об опасности. Укрывшись шкурой и закрыв глаза, я начал погружаться в забытьё, передо мной снова предстало лицо Анрифты, а потом всё исчезло в темноте…

Я проснулся от какого-то хруста. Ещё была ночь, костёр горел, но я решил посмотреть, что происходит. Выглянув из-под шкуры, чуть поодаль я заметил Граду. Она сидела и, нетерпеливо перебирая лапами, хрустела сухими сучками. Собакин взгляд был устремлён куда-то в сторону. Я невольно повернул голову, куда поглядывало животное, и заметил удаляющийся силуэт Анрифты. Благодарю тебя, Мать-Земля! Ты помогла нам спасти девушку. Анрифта куда-то уходила, нужно было остановить её, ведь она могла заблудиться.

Освободившись от шкур, я поспешил за девушкой вслед. Шла Анрифта очень медленно, её платье стелилось по земле и создавалось впечатление, что она плывёт по траве, словно лебедь по озёрной глади. В небе висело серебряное блюдо луны, и платье девушки светилось лунным сиянием. В руках у неё были длинные берёзовые ветви. С другой стороны луга протекала река. Анрифта направлялась туда. Я не посмел её потревожить, мне хотелось понаблюдать за ней, за её движениями, походкой, стройным станом.

Водная гладь реки отражала свечение луны. Медленное течение не вызывало ни малейших волн, создавалось впечатление, что это извилистая и петляющая лунная дорожка. Анрифта подошла к воде, подняла руки вверх и начала плавно раскачивать ветвями. Потом она закружилась. Это был танец, непонятный и в то же время очень красивый. В ночной тишине я расслышал её певучий голос:

 
У кромки воды я твоей проросла,
Любуюсь тобой целый век.
Листвой изумрудна, собою чиста,
И ствол мой белее, чем снег.
В твоём отражении косы мои,
В глубинах печаль и тоска.
Когда проплывут в небесах журавли,
Покроются сном берега.
Пока ты ещё не затянута льдом,
Прошу, на вопрос мой ответь.
Скажи, что сейчас и что будет потом?
Уйдёт под ногами ли твердь?
Печаль ли готовит мне злая судьба?
А, может, любовь суждена?
Пока в тебе вижу я звёзд жемчуга,
Открой мне все тайны, река.
 

Анрифта подошла к самой кромке, опустила ветви в воду и начала водить ими по поверхности. В толще воды начали проявляться образы. Я подобрался поближе и укрылся за редким кустом ивы, чтобы разглядеть, что показывает девушке река. Образы были сотканы из лунного света, словно созданы из сотен тонких нитей, которые ажурной вязью переплетались в картины её жизни. Сначала появилась Хельда, потом ворона, сама Анрифта, потом свечение на некоторое время превратилось в туманность, а затем оно сложилось в мой образ. Я обомлел… А Анрифта вздрогнула, и я услышал, как она прошептала слово: «Нет». Она с силой ударила ветвями по воде – мой образ рассеялся. Девушка резко встала и убежала.

Я ещё некоторое время сидел у реки в недоумении и размышлении, а потом отправился к костру. Подойдя к лагерю, я заметил, что Анрифта, укутавшись в шкуры, находится на своём месте, Града, прижавшись к ней, лежит рядом. Хордис и Альфия постелили свои лежанки рядом и мирно посапывали, а Хельда укуталась с головой. В темноте ночи бродил Млитель, его серебристую шерсть было видно издалека. Я устроился поудобнее на своей лежанке и мирно заснул.