Текст книги "Капиталократия и глобальный империализм"

11.10. Проблема существования специфических социально-экономических законов, отражающих «особенное» в функционировании страновых (национальных) экономических систем

Как было показано выше, внутренние вызовы, диктуемые Внутренней Логикой Социального Развития, обращенные к теоретической экономии XXI века, связаны, в том числе, с проблемой существования специфических социально-экономических законов страновых (национальных) экономических систем. Покажем это на примере России.

Сложившаяся теоретическая рефлексия в экономической науке, обслуживающей современную капиталистическую экономику, делает ставку только на общие законы, характерные для всех экономик стран мира. Она не хочет обсуждать даже вопрос о возможности наличия каких-то специфических экономических законов для тех или иных страновых экономических систем. Отметим, что эта тенденция усиливается в логике глобализации капиталистической системы.

А. Девятов, анализируя связь суровости климата и особенностей хозяйства на примерах Тибета, Монголии и России приходит к выводу, что примат духовности над материальными потребностями в первую очередь реализовался в истории в странах с холодным климатом.

Вот, например, к какому выводу привели его наблюдения за хозяйством и внутренним укладом в Тибете. «Никакой иной уклад хозяйства, кроме натурального, не имеет в Тибете собственной базы. Капитализм в Тибете невозможен по причине отсутствия капитализации чего-либо своего… Интенсификация личного труда сверх границы, обусловленной кислородным голодом, невозможна ни толстым кнутом, ни самым сладким пряником. Видимо, поэтому у тибетцев приоритет материальных благ давно заменен на духовные ценности. Богатство – не цель. Духовное просветление (свобода от привязанностей и уравновешенность) – вот смысл жизни…Центры духовной жизни и хранилища знаний о космической энергии, медицине, астрологии, метафизике и прочих секретах – монастыри» [80, с.189, 190]. Далее, А.Девятов замечает, что в Монголии, хотя чуть климат и менее суров, но все ж таки суров, также хозяйственное поведение демонстрирует наличие примата духовности и взаимопомощи.

«Третье почетное» место по суровости жизненных условий занимает Россия – конечно, в среднем, не говоря о тундре на абсолютно суровых «северах» (53 % территории России – вечная мерзлота)» [80, с.194] (выдел. мною, С.А). К чему это ведет? «Борьба с холодом в России – вот постоянная забота, и она насущнее всего. Уже не только яровой ячмень, но и многие другие зерновые и овощные культуры кормят народ.

В добавлении к сказанному стоит привести философское наблюдение Александра Зиновьева: «Вспоминаю попытку идиота Хрущева построить полный коммунизм в советском Союзе с помощью американской кукурузы. Кукуруза в российских условиях не росла совсем или не достигала зрелости. Так и теперь: западная социальная система не прививается в российских условиях совсем или не достигает степени зрелости» [80, с.195] (выдел. мною, С.А.).

Почему не прививается западная социальная система, а я добавлю – в том числе западная экономическая система, то бишь капитализм?

Ответ: Из-за специфических системно-цивилизационных и социально-экономических законов России.

А.Девятов показывает, что западный капитализм с его обществом потребительства и «новым идеалом» в виде «жирного счастья» был в значительной степени обусловлен комфортными для экономики природными условиями в Западной Европе и в США. Он замечает: «Государственной устройство богатого капиталом и живущего в комфортных природных условиях общества было «упаковано» в популистские формы демократии. Демократия возможна только в сытых странах, это – роскошь богатых, как «роллс-ройс». Экономика только там может заменить политику, где она – могущественная экономика и может накормить народ досыта, погрузить его «в жаркий сон после обеда», – подмечает Э.Лимонов, цитируя В.Шекспира…» [80, с.199] (выдел. мною, С.А.).

К чему ведет суровость климата России? Процитирую еще раз А.Девятова: «При свободном перемещении капитала (мой комментарий: а это и составляет суть глобализации, создания глобальной системы свободного перемещения капитала по Дж. Соросу) и единых мировых ценах капитал всегда стремится уйти туда, где затраты на производство (издержки) ниже, и тогда сбежавший капитал замещается импортом товаров (мой комментарий: и колонизацией страны). Аналогичные же товары всегда были дешевле наших. От разорения своего неконкурентного по условиям климата и сухопутных расстояний хозяйства нужен протекционизм, государственная защита внутреннего рынка, от агрессии мирового рынка. Тоталитарная закрытость общества здесь предпочтительней либеральной открытости. При «свободе торговли» вектор устремлений капитала всегда был направлен центробежно, из России за границу. Свободная конвертируемость рубля вводилась в России дважды. В конце XIX века при золотом рубле из России утек огромный золотой запас. При свободной конвертируемости рубля в доллар в конце ХХ века из России на Запад сначала утекли мобилизационные запасы стратегического сырья (точно знаю про уран, титан, ртуть, ниобий, осмий), постоянно текут невозобнавляемые ресурсы, а солидная валютная выручка остается на Западе. И тогда и сейчас свое хозяйство рушилось, а иностранные инвестиции в России не шли. При издержках в России, заведомо больших, чем вовне ее, и повышенном риске убытков для внешнего инвестора никакой привлекательности для вложений иностранного капитала в нашу экономику нет. Пришел же в Россию только кредит и то под гарантии либо заклада российских ликвидных ценностей, либо государственных обязательств платить проценты и возвратить долг. В результате Запад обогатился» [80, с.205, 206] (выдел. мною, С.А.).

Автором в серии работ, сошлюсь на работы [15, 25, 65, 71, 74, 75, 81–83 и др.], показано, что в рамках становления теоретической экономии в XXI веке и новой парадигмы экономической науки необходимо расширение теории экономической ценности и в целом экономической аксиологии.

Рост наукоемкости, интеллектоемкости, образованиеемкости экономики, появление квалитативной экономики и квалитативно-регулируемого рынка, с одной стороны, и погружение мировой экономики и мирового хозяйства в пространство первой фазы Глобальной Экологической Катастрофы, появление «экологического давления» Природы на экономические процессы, с другой стороны, меняет природу экономической ценности. Например, В.П.Казначеев, создавший со своими учениками целое научное направление – космоантропоэкологию, поставил проблему о человекоемкости и природоемкости экономических процессов [83, 84].

В настоящее время, по оценке автора, в теории экономической ценности нужно говорить о взаимодействии четырех типов экономической ценности и соответственно законов – регуляторов экономических процессов:

• стоимости и закона стоимости;

• потребительной стоимости и закона потребительной стоимости;

• витально-экологической стоимости и закона витальноэкологической стоимости;

• энергетической стоимости и закона энергетической стоимости [71, 81, 82].

Если категории стоимости и потребительной стоимости разработаны Карлом Марксом в его основополагающем труде «Капитал», то категории витально-экологической стоимости и энергетической стоимости – новые, непосредственно связаны, по моей оценке, с экономической наукой XXI века, со становящейся ноосферной экономикой и ноосферной философией хозяйства.

Витально-экологическая стоимость как регулятор выходит на авансцену экономического развития человечества именно в Эпоху Великого Эволюционного Перелома, под воздействие императивов Большой Логики Социоприродной Эволюции. В процессе планетарного регулирования процесса экологических загрязнений формируется вид отрицательной стоимости (отрицательной экономической ценности) загрязнений. Например, после Киотского соглашения (1998) по регулированию выбросов газа СО₂ в атмосферу между странами мира (Россия подписала этот Киотский протокол совсем недавно, а США – цитаделью глобального империализма – этот протокол не подписан до сих пор) встал вопрос о торговле страновыми квотами на выбросы углекислого газа. Это и есть проявление регулятора витально-экологической стоимости, роль которого будет нарастать по мере давления «диктатуры лимитов Природы» (по В.П.Казначееву).

В целом витально-экологическая стоимость выражает собой, по определению автора [81, с.25], человекоемкость и природоемкостть товара, технологий, в целом единицы национального валового продукта.

Витально-экологическая стоимость – отрицательная экономическая ценность: чем ниже она, тем ниже негативные экологические последствия, тем выше ноосферное качество производства, ноосферное качество техники и технологий, тем выше ноосферное качество экономики в обществе.

Это означает, что между витально-экологической стоимостью и потребительной стоимостью возникает диалектическая обратная связь: витально-экологическая стоимость понижается за счет повышения экологического, ноосферного качества потребительной стоимости.

Энергетическая стоимость, как категория, введена автором в [82], и затем представлена в виде целой Концепции энергетической стоимости, которая рассматривается как часть становящейся системы Ноосферизма и ноосферной экономики.

Энергетическая стоимость выражает собой объективные затраты энергии на производство единицы национального валового продукта, товара, техники, технологий и т. п., обусловленные объективными ландшафтно-географическими, климато-температурными условиями.

Те закономерности, которые описал А.Девятов и которые связаны с холодом, с суровостью климата, на эти же закономерности обращали внимание А.П.Паршев, С.Валянский, Д.Калюжный, Н.В.Кобышева, К.Ш.Хайруллин и целый авторский коллектив «Энциклопедии климатических ресурсов Российской Федерации» [85–88] (А.П.Паршев даже сформулировал «горькую теорему»: в конкурентной борьбе за инвестиции, если игра ведется по правилам свободного мирового рынка, почти любое российское предприятие обречено на проигрыш [89, с.34]), являются проявлением действия закона энергетической стоимости.

Энергетическая стоимость отражает действие закона разнообразия в эволюции Биосферы и мирового хозяйства, встроенного в нее, через стратификацию затрат человеческого труда и энергии, включая и энергию Солнца, кормящую через хлорофилловую фабрику растений биоценозы и народы, кормящиеся на их базе, по поверхности планеты Земля.

Так, например, энергетическая стоимость производства России намного выше, чем в Европе (приблизительно в 5 раз выше) и чем в США (приблизительно в 7 раз выше), потому что Россия самая холодная и самая большая по своему хронотопу (пространству – времени) цивилизация в мире. Д.М.Балашов, наш известный писатель, «классик» современности, считавший себя учеником Л.Н.Гумилева, в романе «Юрий» писал по поводу влияния климата на российское хозяйство [89, с.59]: «…..граница с Западом., на которой тысячу лет идет… «рати без перерыву», граница эта… прежде всего начертана климатом… нас отделяет климатическая граница – отрицательная изотерма января. Суровый климат, трудные зимы, короткое лето, затяжная осень и весна с мощными разливами рек. Граница эта проходит по границе с Польшей, и по сю сторону все иное. И потому еще нам никак нельзя впадать в европейское сообщество: ежели мы начнем жить в тех же нормах, то сразу же будем отброшены назад…» (выдел. мною, С.А.).

Именно нарушение этого базового условия, диктуемого действием закона энергетической стоимости, привело к системной катастрофе экономики России.

Именно этим обусловлен главный вывод С.Кара-Мурзы и С. Телегина, вынесенный в заглавие книги «Царь-холод, или почему вымерзает Россия», видимо для того, чтобы все «услышали» их предупреждение и властям, и народу: «Система хозяйства и управления, созданная реформами, несет населению России массовое вымирание» [80].

А где же экономическая теория в ее различных парадигмах – монетарной, институциональной, кейнсианской, запечатленная в учебниках вузов России, в которых произошел отказ от марксизма и «Капитала» К. Маркса? Она несет какую-то ответственность за эту катастрофу, или не хочет «пачкаться о реальность российского бытия»?

Вот пример действия закона энергетической стоимости в советской социалистической плановой экономике. Именно за счет масштабного эффекта Единый энергетической системы (ЕЭС), единой страновой системы теплоснабжения был достигнут эффект нейтрализации негативной роли высокой энергостоимости жизни и производства в России. За счет чего? За счет низкой технологической себестоимости, обеспечиваемой фактором централизации и оптимизации этих систем в СССР. Если доля затрат на энергетику в технологической себестоимости изготавливаемого самолета-истребителя в СССР в начале 1980-х годов составляла 5–7 %, то уже к концу 90-х годов в России она составила около 85 %.

Но именно слепое следование принципам рыночного фундаментализма либеральных «команд» президентов Российской Федерации привело к вымиранию населения и выполнению квоты на Россию, сформулированную «правительством» мировой финансовой капиталократии в 50 млн человек.

С.Кара-Мурза, С.Телегин страстно свидетельствуют по этой теме: «Правительства президента Б.Н.Ельцина, а теперь В.В.Путина, следуя догмам «чикагских мальчиков», не признают иного основания для права на жизнь, кроме платежеспособного спроса. Вот уже десять лет (эти строчки писались в 2002 году! С.А.) этот режим проводит в России безумную политику перевода на рыночные отношения всех сторон нашей жизни. Множество мыслителей и ученых показали, что эта утопия недостижима нигде в мире, в России же она убийственна и ее реализация неминуемо означала бы физическую гибель значительной части населения. На эти вполне корректные, академические указания ни президенты, ни правительства не просто не отвечают – они делают вид, будто всех эти трудов русских экономистов, географов, социологов, начиная с XIX века, не существует… Да, создать в России дешевые и эффективные системы теплоснабжения, каких не может иметь Запад, позволил именно советский строй – отсутствие частной собственности на землю и капиталистического домовладения, сосредоточение всех коммунальных предприятий и служб в ведении государственных органов, в одном хозяйстве» [80, с.41, 42] (выдел. мною, С.А).

В «Энциклопедии климатических ресурсов российской Федерации» [87] действие закона энергетической стоимости косвенно отражено в форме категории «климатические ресурсы».

Стратификация экономической карты мира – геоэкономики – по закону энергетической стоимости позволяет формализовать действие механизма географического детерминизма.

Можно сформулировать постулат ноосферной экономики: чем выше энергетическая стоимость, тем выше зависимость всех показателей качества экономической системы, в том числе стоимости и потребительной стоимости от географических факторов.

Именно эта зависимость, в первую очередь, определяет специфические социально-экономические законы.

К таким законам, действующим в экономике российской цивилизации, относятся [71, с. 91–111]:

• инфраструктурный закон;

• закон централизации управления развитием экономики России;

• закон существования достаточного сектора мобилизационной экономики;

• закон плановой регуляции экономического развития (закон роста плановости экономики);

• закон общинно-государственного землепользования;

• закон доминирования закона кооперации (монополизации) над законом конкуренции;

• закон стратегического резервирования для сглаживания кризисов развития.

По каждому из этих законов теоретическая аргументация приведена в серии работ автора, в том числе в [71, 82].

Потому ограничусь короткими комментариями по этим законам.

Главным фактором, определяющим появление этих законов в экономическом развитии России, является закон энергетической стоимости, отражающий холодный климат, суровые условия воспроизводства жизни, живого вещества в российском сегменте Биосферы.

Инфраструктурный закон есть закон поддержания единства экономического пространства России, независимо от высокой энергостоимости и большого «пространства – времени» российской цивилизации, российской Евразии. Он требует, чтобы цены на энергию, транспорт были в 5-7раз ниже мировых, чтобы ресурсная, земельная ренты направлялись на поддержание этих низких цен.

«Большое пространство» России становится «большим пространством» ее экономики, связность которого и призвана поддержать дешевая инфраструктура, чтобы интенсифицировать потоки товарообмена между всеми частями территории России и препятствовать ее экономическому распаду на экономические куски [81, с.98].

Но именно эта установка на распад России поставлена «мировым правительством» мировой финансовой капиталократии, ведущим невидимую войну против СССР – России.

Т.С.Грачева так характеризует эту войну глобального империализма против России: «Это последняя война последних времен… И, наконец, война против государственности – это война против России как единственной хранительницы прочных традиций священной государственности и против русского народа как самого главного в мире носителя этих традиций. Поэтому все региональные войны, которые ведутся и будут вестись в рамках этой мировой войны, следует рассматривать как направленные против России…» [79, с.12] (выдел. мною, С.А,).

Инфраструктурный закон есть одновременно и инфраструктурный императив, обращенный к стратегии выхода России из либеральнорыночного тупика ее истории, обретшего материальные формы системной катастрофы.

Одновременно этот императив затрагивает энергетическую систему Росси. Реструктуризация РАО ЕЭС, выполненная накануне разразившегося мирового экономического кризиса долларовой системы и всей системы капитализма по рекомендациям А.Б. Чубайса, в этом контексте есть операция этой войны против России, нарушает требования «инфраструктурного закона».

Закон централизации российской экономики не противостоит экономической самостоятельности ее регионов, механизмам саморегуляции. Он отражает собой действие необходимости, обусловленной логикой, основаниями развития российской цивилизации, направленной на укрепление централизованного управления инфраструктурой народного хозяйства, всеми другими механизмами и институтами, «институциональными матрицами» (С.Кара-Мурза и С. Телегин используют категорию «институциональных матриц» [80, с.7; 90], раскрывающих роль больших технических инфрасистем как носителей социально-экономического наследования уже в логике социально-экономической системогенетики по автору, см. например, [41]). Действие данного закона сопряжено с «панцирным» метатипом российской цивилизации по автору [83, с.100], в котором общество и государство едины и их единство организовано как идеократия [71, с. 67–76]. А.С.Панарин, анализируя особенности евразийской самоидентификации России, выделяет ее специфику – «быть государством-цивлизацией» [39, с.250].

Выдвигается положение [71, с.99]: чем больше «пространство-время» «государства-цивилизации», тем больше угроз его целостности, тем больше востребуется закон централизации и постоянного государственного регулирования по отношению к экономике. В этом же направлении действует и фактор холода, сурового климата, что показал доходчиво в своей, выше цитируемой, книге А.Девятов [79].

«Закон централизации» сопряжен с законом существования достаточного сектора мобилизационной экономики. На мобилизационный характер российской экономики на протяжении всей истории российской цивилизации указывают разные авторы. В.Т.Рязанов в монографии «Экономическое развитие России. Х1Х-ХХвв…» (1998) подчеркнул, что поддержание мобилизационного потенциала – одна из важнейших закономерностей истории российского государства [91, с.349, 350].

«Мобилизационных характер российской экономики – следствие «холодности» российской цивилизации, рискового характера сельского хозяйства, высокой частоты природных катастроф, широкомасштабной пространственно-временной метрики хозяйствования» [71, с.100]. Этот вывод автора подтверждают исследования Е.П.Борисенкова и В.М.Пасецкого, показавшие, что Россия – самая экстремальная цивилизация в мире: за последние 1000 лет почти 50 % годов – это или засуха, и сопровождающие ее пожары, или года с холодным дождливым летом [92].

Закон плановой регуляции – специфический закон экономического развития России. Именно отказ от государственного планирования экономического развития явился одним из главных оснований системного экономического кризиса России, деиндустриализации ее экономики, превращения в сырьевой придаток Запада. Плановость связана с монополизмом. Открытие В. Т.Рязановым существования значительной доли «государственных (казенных) монополий» [91, с.351, 352] является косвенным подтверждением действия в скрытой форме закона плановости уже в царской России. В СССР он приобрел открытый статус.

Выше было показано, что по мере роста наукоемкости, интеллектоемкости, образованиеемкости экономик стран мира, а также по мере развития первой фазы Глобальной Экологической Катастрофы и действия императива выживаемости в XXI веке, увеличивается роль этого закона как важнейшего закона современного экономического развития, тем более в логике ноосферного развития.

Закон общинно-государственного землепользования – важнейший закон российской экономики на протяжении веков и важнейшее основание перехода к ноосферной экономике в XXI веке. Раскрытие его действия приведено в [71, с.103, 104].

Отмечу, что в этом законе проявляется действие более общего. В теоретической системе Ноосферизма – космоэволюционного [36], закона – закона кооперации.

Именно в российской цивилизации закон кооперации проявил себя наиболее масштабно. Об этом свидетельствовало и кооперативное движение в России в начале ХХ века, с 1902 по 1920 гг., и колхозно-совхозный строй в системе советского социализма.

Россия, как общинная цивилизация, может быть охарактеризована и как кооперационная цивилизация [71, с.104].

Катастрофа в сельском хозяйстве нынешней России спровоцирована либерально-рыночными реформами, уничтожением коллективных хозяйств, с их установками на всеобщую фермеризацию, что, в условиях холодного климата и низкой продуктивности земель, оказалось утопией и обернулось крахом реформ, сокращением продуктивного использования плодородных земель почти в 2 раза.

Действие «закона стратегического резервирования» обусловлено неблагоприятными климатическими, температурными и энергетическими условиями развития.

Стратегия мировой финансовой капиталократии на формирование мировой «цивилизации рынка» и установление российской капиталократии слепо следовать этой стратегии делает просторы России нежизнеспособными. В их планах Россия должна эксплуатироваться как кладовая ресурсов, а население, как было показано выше, должно быть сокращено до 50 млн. человек (по плану квот Римского клуба).

Именно этот гибельный план для населения России обеспечивает та экономическая теория в России, которая не хочет знать ее специфических экономических законов.

Россия, отечественная научная мысль должна противопоставить экономической науке, обслуживающей интересы войны глобального империализма против России, новую парадигму экономической науки – ноосферную, раскрывающую в своей теоретической системе специфические законы хозяйствования человека на Земле, в том числе с учетом действия географического фактора, «кормящего ландшафта» по Л.Н.Гумилеву.

В проблеме специфических законов социально-экономического развития есть еще одно ее «измерение» – степень открытости – закрытости страновых экономических систем. В России, как и в целом в мире, в рамках концепции глобализма, глобальной системы свободного перемещения капитала, стратегической установки мировой финансовой капиталократии на уничтожение национальных государств и национальных экономик, прививается «идея-фикс» об «открытой экономике» как основе роста благосостояния российского общества. Одним из главных идеологов этой идеи в России стал Дж. Сорос, Г. Сакс, и их адепты в России – Гайдар, Чубайс, Явлинский, Ю.Афанасьев, Г.Попов и др. К чему это привело – об этом говорит нынешнее плаченое состояние российской экономики и нарастающая лавина закрытия ее предприятий в условиях кризиса уже в начавшемся 2009 году.

Концепция открытой экономики вытекает из концепции открытого общества, впервые основательно разработанной К.Поппером, и концепции мирового свободного рынка.

Но может ли быть вообще любая система любой природы, в том числе экономическая система, абсолютно открытой?

Любая целостная система, а тем более система организмического или квазиорганизмического характера, обладает определенной степенью закрытости – открытости, меняющейся во времени, подчиняясь действию системогенетического закона инвариантности и цикличности развития. Страновая экономика, в целом локальная цивилизация, выражающая в себе единство общества, государства и территории, особенностей обмена между обществом и природой в процессах хозяйствования, могут быть отнесены к квазиорганизмическим системам, имеющим квазигомеостатические механизмы, направленные на поддержание определенных параметров систем жизнеобеспечения, жизненных сил общества.

И.А.Ильин подчеркивал: «Россия есть великий и единый хозяйственный организм» [93, т.1, с.236]: «…Россия есть не случайное нагромождение территорий и племен и не искусственно слаженный «механизм» «областей», но живой, исторически выросший и культурно оправдавшийся ОРГАНИЗМ, не подлежащий произвольному расчленению»; «этот организм… есть географическое единство, части которого связаны хозяйственным взаимопитанием…» [93, т.1, с.255] (выдел. И.А.Ильиным).

Российская экономика, как и любой организм, обладает определенной степенью закрытости, чтобы защитить себя от негативных воздействий со стороны «внешней среды» – мирового рынка, геополитики, геополитических, экономических, военных притязаний внешних противников, включая и со стороны мировой финансовой капиталократии.

Принцип открытой экономики – принцип, направленный на уничтожение национальных экономик в рамках стратегии глобализации и установления «мирового свободного рынка» (на самом деле – это «миф», разоблачению которого автор посвятил работы [15, 16]), над которыми надстраиваются властные структуры мировой финансовой капиталократии. Дэвид Рокфеллер в июне 1991 года в Баден-Бадене (Германия) на заседании Бильдербергского клуба, важного элемента во властно-глобальной структуре мировой финансовой капиталократии, заявил: «Сверхнациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров, безусловно, предпочтительнее национального самоопределения, которое практикуется последние века» [79, с.8] (выдел. мною, С.А.). По этому поводу Т.С.Грачева замечает: «…у Дэвида Рокфеллера получается следующий подтекст: вы должны нам отдать свой национальный суверенитет (не хотите по доброму, заберем с помощью войны), чтобы мы состряпали свой собственный, сверхнациональный суверенитет, для интеллектуальной элиты» [79, с.9] (выдел. мною, С.А.).

Именно для реализации этой стратегии и созданы концепции открытого общества и открытой экономики, которые были взяты на вооружение многими участниками и экономической политики, и экономической науки России. К чему это привело? К разрушению общества и экономики России. И к деградации ее государственности.

При этом, чем холоднее климат, чем выше энергостоиомсть производства, тем более закрытой должны быть экономика. На это обращает внимание в своих рассуждениях А.Девятов [80], собственно об этом говорит и «горькая теорема» А.П.Паршева.

Когда наступают периодические кризисы, или происходит реформация экономики и государственности, соответствующие общества и их экономики «закрываются», государства проводят политику изоляционизма. Так было и в истории США, и в истории европейских стран, и в истории России.

Как было показано выше, капитализм империалистичен по своей сущности. В своей глобально-империалистической фазе развития в начале XXI века он стремится захватить ресурсы России, ее расчленить, а население сократить в 3–4 раза. И в этой невидимой войне против России он использует все средства для достижения своих целей, в том числе и концепции открытой экономики и мирового свободного рынка. Но за этим скрывается цель уничтожения национального суверенитета и установления «наднационального суверенитета» властной элиты в системе мировой финансовой капиталократии.