Текст книги "Ответ римского друга: Книга стихов"

Сон

 
Жизнь моя вытекает по жиле,
Ножик сонную жилу рассек. —
Долго жили, не тем дорожили,
Говорит мне седой старичок.
Сердце бьется все легче и легче,
Кровь спадает и снова течет.
Старичок мой бормочет и шепчет,
Наставляет, глаголет, речет.
– Смертный сон никому не опасен,
Добрый сон… Самый крепкий из снов…
И таинственен так, и неясен
Ускользающий смысл его слов.
 

* * *

 
Билет плацкартный – это вид
На тридцать шесть часов без бедствий.
Что за окном? Какой там вид?
Приплюсни нос к стеклу, как в детстве.
Кончается татарский Крым
С его пологими горами.
Я суру наугад открыл,
Что нам обещано в Коране?
Что ожидать нам от судьбы,
Какие будут перемены?
А телеграфные столбы
Бегут, как русские из плена.
 

* * *

 
Виновато шепнешь – я чуть-чуть…
Тут же в кресле уснешь под часами.
В одиночку проделанный путь
Не увидишь моими глазами.
Трех таинственных света снопов,
Бьющих ввысь над чернеющим лесом,
И моих однозвучных шагов
Не услышишь скрипучую мессу.
Здесь от гравия снег побурел,
Тень от сосен легла на дорогу.
Я, наверно, любить не умел,
Вечно путал любовь и тревогу.
 

* * *

 
Уставшие от придорожной пыли,
Мы забрели в приморский ресторан
И, как Вертинский, там лениво пили —
Такой у нас был в этот вечер план.
И мы болтали о каком-то вздоре,
Настала ночь, и мы пошли домой.
Мы оглянулись – сзади было море,
Как черный бархат с белою каймой.
 

* * *

 
Я стану морем, ты совой,
И, грудью упираясь в сети,
Шепнут тебе: – Я твой, я твой!
– Гу-гу! Гу-гу! – ты мне ответишь.
 

В начале жизни

 
Часть жизни занимали споры
И им присущие слова.
Часть жизни занимали горы,
На них растущая трава.
Часть жизни занимало поле,
И запах лета и лугов.
Часть жизни занимало море,
А остальное все – любовь.
 

* * *

 
Знаешь, что такое старость?
Старость – когда в сердце лед,
Водка с праздников осталась,
Но ее никто не пьет.
 

* * *

 
Я прожил здесь лет сто,
Душа невыездная,
И знаю только то,
Что ничего не знаю.
Я только слышал звон
И потому лишь выжил,
Что, загнанный в загон,
Лежал в навозной жиже.
И капли от ее
Тлетворных испарений
Слепились в мумие
Моих стихотворений.
 

* * *

 
Как судьба ни корила,
Я писал, что хочу,
И катил по перилам,
Как школяр по лучу.
И про то, и про это —
Сам себе господин,
И о чем из поэтов
Не сказал ни один.
Да, писал я красиво,
А теперь завяжу.
Выпью кружечку пива,
И конец кутежу.
И заеду к Алёхе
По пути из пивной,
Равнодушно к эпохе
Повернувшись спиной.
 

Последний тост

 
Трубит рожок. К концу подходит гон,
И выезжают егеря из рощи.
Давай, дружок, гони свой самогон!
Так будет и покрепче, и попроще.
А я, по разуменью моему,
Тост подыму, и выпить мне охота
За то, что наступил конец всему
И кончилась последняя охота.
Покачиваясь вместе и поя,
Чтоб продолжалась между тем беседа,
Держа одной рукою стопаря,
Держа другую на плече соседа.
Покачиваясь, пьяные в дугу,
И те, кому не разольешь по двести,
Ушедшие. Которых нет в кругу.
Покачиваясь. Вместе с нами. Вместе.
Как мы друг к другу нежности полны!
Как с наших душ отдернуты заслоны!
Как в этот миг нам вовсе не нужны
Безумные и суетные жены!
И даже я, вместилище греха,
Морального образчик разложенья,
Здесь, на звенящей площади стиха
Я начинаю акт самосожженья.
Угар прошел, и не дрожит рука.
Мой ясен ум, и в сердце нету страха.
Слети ко мне и помоги мне, Ка,
Стать на тропу буддийского монаха!
Для красоты на этот свет явясь,
Я жил так скудно, дико и безбожно
Лишь для того, чтоб быть одним из вас
И доказать, что жить так невозможно.
Я прочь, как псов, прогнал лишь трех бесов —
Стяжательства, довольства и корысти.
Пред остальными был открыт засов.
От скверны всей, огонь, меня очисти!
Будь тверд мой дух и будь мой пепел чист!
Прямись, мой дым, как над Днепром тополя![3]3
  Тополь (укр.).


[Закрыть]
Теперь лови, хватай меня, чекист,
Ищи меня, развеянного в поле!
 

Три маленькие поэмы

Молитва

 
Прости меня, прости меня, прости меня, прости!
Мне б жить – как речке литься, как дереву расти.
Прости меня, о Боже, забудь про всё на миг!
О, как же я ничтожен, о, как же ты велик!
Дни мои измерены, а ноченьки долги.
Снятся мне измены, предательства, долги.
О, как же это надо, чтоб небосвод – разверст,
Чтоб пасть ничком под градом в меня летящих звезд,
Назвать тебя по имени и волю дать слезам.
Прости меня, прости меня, за что – ты знаешь сам.
 
 
Я изменил любимой,
Я изменил себе,
И желтым одуванчикам на склоне
Горы лиловой,
Где даже в полдень
Со дна глубокой шахты
Виднелась звездочка.
Которая измена горше,
И сам не знаю.
Прости мне, Господи!
 
 
Прости меня, о Боже,
Забудь про все на миг!
О, как же я ничтожен,
О, как же ты велик!
Ты был со мною рядом
И подавал мне знак.
Я знал всегда, что надо,
Но делал все не так.
 
 
И вот ночною темью
Окутан шар земной,
И звезды, как каменья,
Повисли надо мной.
Луна кругла, как плаха.
И я кричу во тьму:
– О, дай мне хоть поплакать
Как сыну твоему.
Но глухо эхо ночи,
В ответ лишь тьма да тишь.
И ты простить не хочешь,
А плакать не велишь.
 
 
И чудо не случится,
Придет тот самый миг,
И гроб мой сослуживцы
Поставят в грузовик.
Ну а пока есть время,
Пока не вышел срок —
Я распрощусь со всеми
И выйду за порог.
Увижу лес осенний
Под желтою луной.
 
 
И звезды, как каменья,
Повиснут надо мной.
И в листья неживые
Я упаду лицом:
– Заступница Мария,
Вступись перед Отцом!
Каким угодно адом
Пускай меня казнят,
Пускай казнят, как надо,
Но возвратят назад.
Пусть вечность длится вечность,
Но вечность – коротка,
Коль вновь вернут мне внешность,
И ребра, и бока!
Чтоб снова день осенний,
И листьев перегной,
И звезды, как каменья,
Сияли надо мной.
 
 
Последнее мгновенье
Ты взвесил на весах.
И звезды, как каменья,
Нависли в небесах.
Я чувствую всем телом
Их тяжесть над собой,
Как будто озверелой
Толпе ты крикнул: – Стой!
 
 
Пусть звездный рой неисчислим,
Его легко отвесть,
Когда б я был замыслен
Таким, каков я есть.
Но небосвод, мне мнится,
Натянут, как праща,
И поздно мне – молиться,
Тебе – меня прощать.
 
 
Я не служил сексотом,
Доносов не строчил,
Блажной, из пулеметов
По людям не строчил.
Пылающим напалмом
Не обливал детей,
Изгнанникам опальным
Не расставлял сетей.
Но был я человеком,
Узнавшим стыд и страх.
Виновным вместе с веком
Во всех его грехах…
 

1 9 7 2

Склероз плюс реинкарнация

 
Я умер.
Натурально стал ничем.
Но вдруг очнулся.
Завершился цикл
Известных всем давно метаморфоз.
И в результате,
Как и предсказано в моих стихах,
Я превратился в море —
О велле, воге, хвыля, волны выли,
О буря, шторм, унветтер, смерч, барраска,
волн барашка,
Уотер, вассер, о, вода, уда, акула,
О меер, зее, си, мер, мар, агуа,
О ветр, о винд, о вант, виентро буйный самый,
О море, море, море, море,
Мама!
Пластмассовый баллон, и битое стекло,
И куча ракушек гниющих —
Вот мой берег.
А может быть,
Я морем и не стал,
А просто очутился в море —
Безостановочно, бескрайно,
Подобно богу и судьбе,
Что означает море? Тайна,
 
 
Сокрытая в самой себе.
И море шлет свои соблазны,
Загадкой мучая умы.
Томительно однообразны
Его холодные шумы…
Остановилось время.
Цепь событий
Уже не тянется,
Как след от самолета.
Не стало вдруг «недавно» и «давно».
Явленья прежней жизни
Нахлынули, достали,
Навалились,
И, окружив кольцом,
Терзают душу.
Я умолять стал Бога о забвенье.
Бог дал забвенье.
И я тотчас начал
Утрачивать, лишаться и терять…
Я забывал слова,
Как листья с дерева
Их ветер уносил,
Склероз срезал,
Как гроздья винограда, —
О Волга, воге, хвыля,
О буря, шторм, унветтер, ветры выли,
О меер, зее, си, смерч бурный самый,
О море, море, море,
Мама!
Я помнил, что не так
В начале было.
Но как?
Уже припомнить я не мог.
Слова бесшумно облетели,
Уста, лишившись слов, немели,
И в море обнажились мели. Между тем,
Воспоминанья острыми зубами
Мне грызли сердце.
Но я чувствовал лишь боль,
А что за ней —
Уже не понимал.
Порой, наоборот,
Я помнил имя,
Но смысл его был темен доя меня.
Так слово безобразное —
Акула —
За мной гонялось,
Мучило, терзало
И, наигравшись мною, исчезало,
Как поезд, отошедший от вокзала.
Я выбивался из последних сил
Но зря старался, все слова забыл
И постоянно
Повторял лишь это —
О Веге, хвыля,
О меер, зее,
О море, мама…
А позже в памяти
Осталось только «мама»
И я твердил всё —
Мама, мамой, маме…
Но, выброшенный на берег цунами,
Мгновенно исчерпал свои вчера,
И, память исчерпав, забыл о маме,
И горько плакал,
И кричал – уа!
 

2 0 0 5

Замедленное кино

 
Счастливый жребий выпал мне:
Прожить в краю садов,
Не зная бед, как в сладком сне,
До четырех годов.
До четырех годов, а в пять
Мне было суждено
Под мельницей, попавши в падь,
Волчком уйти на дно.
У омута на быстрине
Настиг меня отец,
На миг он опоздай ко мне,
Пришел бы мне конец.
Когда б он опоздал на миг,
В ушах звенел бы звон,
И к лику ангелов святых
Я был бы сопричтен.
 
 
Течет вода на быстрину,
Кружит водоворот,
И я волчком иду ко дну,
Но все во мне поет.
Восторг звенит в моей груди,
В глазах моих круги:
Отец земной мой – погоди,
Небесный – помоги!
И вдруг раздался этот миг
На много тысяч дней,
Иль сжалась жизнь в мгновенный вихрь,
Как тут сказать верней.
Вся жизнь как бесконечный взрыв
В замедленном кино.
Вся жизнь в грядущее прорыв —
Вагонное окно.
 
 
Вся жизнь до срока, до поры
Раскрывшийся бутон.
Вся жизнь с наскока вниз с горы
Несущийся вагон.
Вся жизнь, все дни моей судьбы,
Живущие во мне,
Как телеграфные столбы,
Бегущие в окне.
Вся жизнь вместилась до краев
В кратчайший миг один —
От лепетанья первых слов
До старческих седин.
Вся жизнь моя от первых снов
И глупых детских слез
До неоплаченных долгов
И ран, что я нанес.
 
 
Со всех сторон глаза, глаза
Глядят в упор и вслед,
Трепещут, по волне скользя,
Боясь сойти на нет.
А я вьюном иду ко дну
С тех пор и посейчас,
Но я забыл, что я тону,
Я тут в снегу увяз.
Снег, наледь, тяжело ногам,
На сердце скукота,
И я тащусь в универсам
За кормом для кота.
И мне лицо секут ветра —
Двоится все от слез,
И два метра́, и два Петра,
А посередке мост.
 

 
Не во сне, не наяву
Я иду через Неву.
Иду по мосту девять дён,
А мост стальной, как жизнь, длинен.
Небо присыпано золой.
Со мной играет ветер злой.
Дует в шею, валит с ног.
Спотыкаясь, скольжу, склоняюсь вбок.
 
 
В черной талой воде, во льду
Кто-то ночью попал в беду.
Вот он стонет, кричит, зовет —
То утонет, то вновь всплывет.
Где-то в городе бьет набат,
В черной проруби тонет брат.
Выплыл брат мой – гребок, гребок —
И обратно, как поплавок.
Что ты скачешь, как бес, в волне?
Что ты плачешь – ко мне, ко мне,
Душу томишь – тону, тону!
Что ты стонешь, я сам стону.
 
 
Черт на мост меня занес,
Что ни шаг – сугроб, занос.
Иду по мосту девять дён,
А черный мост, как жизнь, длинён.
Снег-то по морде мне шлеп-шлеп,
Жалит щеки, жалит лоб.
Мороз горячий, как огонь,
К перилам прикипает ладонь.
 
 
Что ж он хочет, чтоб так спроста,
Я средь ночи к нему с моста?
Если правильно сигану,
Значит, точно пойду ко дну.
 
 
Буду там я лежать всегда,
Будет течь из ушей вода…
Если прыгну не в полынью,
То достанусь я воронью.
Череп, треснувшись о быки,
Разлетится на черепки,
Кости выскочат из колен,
И не будет мне перемен.
 
 
В бесконечность, в пустоту,
На карачках по мосту
Ползу, как жучка, девять дён —
Проклятый мост, как жизнь, длинён.
А тот кричать уже устал.
С трудом открываются уста.
Голосом сдавленным, как во сне
Руки, ноги выкручивает мне
 
 
Саня, Саня! – меня зовет,
То утонет, то вновь всплывет,
Сил, кричит, на один гребок.
Саня, Саня, спаси, браток!
Что он бьется в крутой волне?
Что он рвется ко мне, ко мне?
Темень жутче, мороз лютей,
Звал бы лучше других людей.
 
 
Скулы сводит от той возни,
Вот он вроде опять возник.
Вот он снова пошел ко дну: —
Братцы, это ведь я тону!..
 

2 0 0 5

Рим

* * *

 
Вот хвойное растенье пиния,
Не ель и не сосна, забей.
Хоть хвоя, но другая линия,
Расположение ветвей.
 

Баллада о вилле Боргезе

 
На вилле Боргезе
Чудесные бродят коты
С пятью или больше ногами,
А многие даже с рогами,
На вилле Боргезе.
 
 
На вилле Боргезе
Так сильно влиянье луны:
Гипноз посылает на виллу прелестные сны.
Их нам выдают по заказу,
Плохих я не видел ни разу
На вилле Боргезе.
 
 
На вилле Боргезе
Повсюду растут мандарины
На вилле Боргезе
Под ними сидят синьорины.
 
 
Какие движенья, и дивные формы, и стать,
И каждая хочет подружкою вашею стать
На вилле Боргезе.
 
 
Над виллой Боргезе
Все время клубится туман,
И ты понимаешь, что это мираж и обман:
И сны, и коты, и подруги.
И все, что мы видим в округе
На вилле Боргезе.
 

В ожидании варваров

Ремейк Константиноса Кавафиса

 
Почему мы сидим на форуме и ничего не делаем?
Потому что придут варвары и все сделают за нас.
Варвары должны прийти к нам сегодня.
 
 
Почему первый Консул стоит у ворот Рима,
Ладонь прижал к козырьку и смотрит вдаль?
Варвары должны прийти к нам сегодня.
 
 
Почему наш Консул развесил повсюду портреты Дуче?
Потому что считает, что варварам Дуче придется по вкусу.
Варвары должны прийти к нам сегодня.
 
 
Почему он держит в руках список нежелательных лиц?
Варвары должны прийти к нам сегодня,
А варвары знают, как поступать с такими людьми.
 
 
Почему на вилле Боргезе срубили все пинии?
Варвары должны прийти к нам сегодня,
А варварам нравятся больше осины.
 
 
Почему в церкви Сан Луиджи деи Франчезе
не стало трех картин Караваджо?
Потому что варварам нужно место для рекламы прокладок.
Варвары должны прийти к нам сегодня.
 
 
Что за толпа бежит по городу с криками «Вау!»,
Сжигая машины и насилуя женщин,
Неужели пришли наконец долгожданные варвары?!
Ах, нет! – это бегут горожане,
Огорченные тем, что варвары так и не появились.
Понятное дело, ведь приход варваров
был бы для нас спасением.
 

* * *

 
И навсегда уходит в сны
Рим, где господствует цвет пиний,
Цвет охры, кирпича и хны.
Где улицы из долгих линий
И не имеют ширины.
 

У фонтана Бродского

 
Четыре неподвижных черепахи
Лениво останавливают время.
Тень рыжего над римскою водой.
На древних стенах след тысячелетий,
И незачем идти,
Чтобы увидеть что – нибудь другое.
 

2 0 1 0